Чёртов образ!

Гет
NC-17
Завершён
1136
автор
Размер:
15 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
1136 Нравится 73 Отзывы 130 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Примечания:
      — Чёрт! Снова проспала!       С этого крика, который, наверное, услышала вся моя немаленькая семья, началось это очередное, недоброе для меня, утро.       Резко вскочив с кровати, я мигом выгребла вещи из углового шкафа и схватила на лету первую попавшуюся вещь, забежала в ванную комнату, смежную с моей спальней. Там, принимая прохладный душ и приводя свой внешний вид в порядок, пришла к окончательному выводу о том, что утро — ужасное время, что никак — просто никак! — не может быть хорошим. Быстрее уж знаменитый Лорд Волан-де-Морт станет добрым и примкнёт к Ордену Феникса.       Это доказывал и мой вычурный образ, что был составлен в спешке. И всё из-за этого чёртового телефона, на котором не сработал будильник, потому что села зарядка! Спрашивается, как можно было так просчитаться? Не зря мать вечно твердит, что я та ещё растяпа.       Натягивая облегающий, словно вторая кожа, и выгодно подчёркивающий мои формы — тут уж явно природа не поскупилась — чёрный топик, я матюкалась про себя, искренне не желая в таком виде идти в университет. Но искать другие вещи совершенно не было времени, а привычная чёрная рубашка валялась в стиральной машинке.       Хорошо ещё, что рюкзак удалось найти без проблем; он был там, где и всегда, — под кроватью. Вместе с ним показались книги и потрёпанные листы, на некоторых лекциях заменяющие мне тетради. Всё это я собрала ещё вчера, потому что совершенно не знала, чем себя занять.       «Предусмотрительно», — промелькнуло у меня в голове, когда я искала обувь. Сначала увидела свои любимые кеды, но, увы, они были испачканы в грязи после вчерашней прогулки. Взгляд следом упал на модные чёрные берцы с высокими каблуками, которые я носила всего два или три раза. Решено, они.       За считанные секунды я вылетела из квартиры, не забыв посмотреться в зеркало напоследок, где меня ожидала весьма печальная картина, мигом спустилась по ступенькам с пятого этажа; лифт ждать долго, а пробежаться с утра никогда не мешает. «Спорт — это жизнь», — так часто говорит моя бабушка.       До остановки я словно сдала школьный норматив, уж точно не меньше пятисот метров, успев изрядно попотеть, ведь на улице было довольно жарко. Зато нужная маршрутка подъехала в тот же момент, как я оказалась рядом.       «Вот это понимаю… везение!» — отметила я про себя, запрыгивая туда чуть ли не на полном ходу и нагло занимая последнее свободное место. — «Ничего, мне тоже нужно отдыхать».       Достав чуть ли не все бумаги из рюкзака, ещё и наушники нашла, наконец, и тут же подключила их к телефону, заранее соединённому в такой суматохе с портативным зарядным устройством, а потом нашла в аудиозаписях один из хитов музыкальной группы «Skillet», врубив на полную громкость.       На заставке телефона красовалась фотография с празднования моего восемнадцатилетия, где я в кожаной мини-юбке с дурацкими хвостиками, которые мне тогда сделала моя подруга, улыбаюсь во весь рот, смеясь с чьей-то шутки. Чуть выше время показывало, что до начала лекции оставались несчастные пять минут. А первая встреча — встреча с преподавателем английского! За что мне так не везло? Это самый строгий и циничный работник в университете, да к тому же колкий на язык. Он никогда не избегал возможности отпустить острую шутку в сторону кого-либо из учеников. Ему только повод дай, а он найдёт что сказать.       Ух, а как мужчина ненавидел опоздания! Стоило только провинившемуся студенту переступить порог аудитории, как он тут же цеплялся за него взглядом, в котором выражалась явная насмешка. Чаще всего главной, практически невинной жертвой устрашающего преподавателя становилась — правильно! — я. Видимо, ему гораздо интереснее вступать в перепалки с человеком, который может ответить колкостью на его колкость. В такие моменты все остальные, как трусы, чуть ли не молча наблюдали за этим зрелищем, боясь попасть под горячую руку.       — На остановке! — спокойным голосом выкрикнула я, чтобы сосредоточенный водитель услышал. И вот транспорт замедлился, а вскоре совсем остановился. Толком не дожидаясь того момента, когда автоматическая дверь отодвинется до конца, я, наконец, выпрыгнула из маршрутки, попутно наступив какому-то парню на ногу, из-за чего он презрительно хмыкнул, и снова побежала к университету. Благо, до него оставалось совсем немного.       И вот я оказалась у заветной двери в аудиторию, но всё никак не решалась открыть её, переминаясь с ноги на ногу. Внезапно послышались тихие глухие шаги внутри, которые медленно приближались ко мне. Я сразу же испуганно отступила назад, надеясь, что там не тот самый страшный Кирилл Алексеевич.       Страх медленно подступал к моему горлу, заставляя меня испуганно сглатывать вязкую слюну. Я не могла отрицать, что этот человек иногда действительно внушал ужас — особенно в те моменты, когда сильно злился. Мои тонкие ноги в этих массивных берцах чутко подрагивали с каждым шагом. Шумно вздохнув, я приготовилась увидеть его наглое — но симпатичное! — лицо с горящими ярким огнём глазами. В конце концов, это мгновение просто обязано было наступить.       — Фу-у-ух, — облегчённо выдохнула я, когда из-за двери показалось удивлённое лицо однокурсника. Казалось, беда ненадолго миновала.       — О, Дашка! — нарочно громко воскликнул парень, обходя меня стороной. — Не трусь, тебя никто не укусит, — с усмешкой подметил он, даже подтолкнув меня своими накаченными мощными лапищами ко входу в аудиторию. Будто бы его кто-то об этом просил!       «Видимо, припомнил мне тот раз, когда я ему списать не дала», — сразу же догадалась я, отмечая про себя, что так ему и надо.       Моментально заливаясь краской, что было на меня так непохоже, я спешно перебирала ножками, но из-за высоких — хотя довольно устойчивых — каблуков прямо на пороге споткнулась, чуть ли не упав на пол аудитории. Одногруппники разразились тихим смехом, оживлённо перешёптываясь. Даже тот факт, что Кирилл Алексеевич был сегодня не в очень хорошем настроении — как обычно — не помешал им это сделать. Но стоило преподавателю сердитым взглядом окинуть помещение, как студенты умерили свой пыл. Даже на какую-то секунду в воздухе повисла напряжённая тишина, которую позже так досадно разрезал смешок одного неугомонного мальчугана.       Прикрывая миниатюрными ладонями чёрную и очень короткую юбку, которая беспрепятственно оголяла мои стройные ноги с едва заметными синяками на коленях (играть в волейбол без должной защиты было плохой затеей), я робко подняла свой взгляд на преподавателя, в глубине души безрезультатно надеясь, что он смилуется. Чуть ли не спящая я ни в какую не хотела вступать в перепалки с ним, особенно после такой позорной ситуации.       А мужчина средних лет, поглаживая шершавыми на вид пальцами щетину, всё смотрел на меня своим пронзительным взглядом, не желая проигрывать эту молчаливую битву. Несмотря на то что я была довольно упёртой, мой разум, сегодня явно настроенный на пассивный режим, твердил, что это надо прекратить. И был только один известный мне способ, как это можно было сделать.       — Простите, Ки-… — собрав всю волю в кулак, я практически смогла твёрдо произнести слова, ранее крутившиеся в моей голове. Но закончить мне просто не дали, так нагло прерывая на полуслове.       — Калинина, что на этот раз? Кот умер? Ребёнок в канализацию упал? Или же вновь занималась благотворительностью, переводя бабушек через дорогу? — саркастически протянул мужчина, заманчиво постукивая пальцами по столу, что ещё больше накаляло жуткую обстановку в аудитории. Казалось, он видел меня насквозь. Его взгляд в какой-то степени доводил меня до ужаса, потому что я совершенно не имела понятия, что он пытается во мне разглядеть. Вверх-вниз. Вправо-влево. Иногда лишь задерживался на уровне моей груди.       «Так вот что он хочет рассмотреть!» — наконец, я догадалась, какие цели он преследовал. Прикрываясь своим возмущением и недовольством по поводу моего опоздания, учитель нагло поглядывал на мою весьма красивую (так считала не только я) фигуру, попутно проходя влажным шершавым язычком по своим пухлым губам.       Да, признаться, я не была серой мышкой, но это было для меня слишком. Преподаватель, который смотрит на меня с вожделением, — просто предел моих мечтаний, да уж! Конечно, я тоже хороша… Надеть такой прикид в учебное заведение было очень глупо. Только сейчас я осознала, что лучше бы вообще не явилась на пару, чем потерпела такое унижение.       Все однокурсники с выпученными глазами наблюдали за нами, оперев свои тяжёлые головы на руки и постукивая пальцами по партам. Это очень раздражало и мешало сосредоточиться. Некоторые парни со скучающим выражением лица листали новости в приложениях на своих телефонах, девушки же подло хихикали с завистью. Многие бы отдали всё, чтобы оказаться на моём месте. Не сомневаюсь, что тогда бы они точно воспользовались ситуацией и распустили бы свои шаловливые ручки.       И только моя лучшая подруга с нетерпением наблюдала за этой картиной, держа за меня кулачки. Она надеялась, что мне всё это сойдёт с рук, и преподаватель отпустит меня, исчерпав свой нескромный запас язвительных шуточек. Она хоть и испытывала долю симпатии к этому заносчивому мужчине, но чётко понимала, в какую ситуацию влипла я. Именно за трезвость ума я и ценила её. Такого часто не хватало в современной жизни.       — Так и будешь молчать, потупив глазки в пол? — с привычными нотками издевательства произнёс преподаватель, продолжая разглядывать меня.       — Кирилл Алексеевич, я прошу прощения за моё опоздание. Такое больше не повторится, — уныло пробубнила я, рассматривая паркет.       В этот же момент дверь с характерным звуком распахнулась, и к нашему «дружному» обществу присоединился тот самый одногруппник, который частично был виноват в моём позоре. Вальяжной походкой он подошёл ближе ко мне, внимательно изучая обстановку своими мелкими глазками. Я ответила ему стойким взглядом с нотками осуждения и злости. Он уже было собирался что-то предпринять, как Кирилл Алексеевич ударил своим массивным мужским кулаком по столу, из-за чего спящие на задних партах товарищи чуть не подпрыгнули прямо на месте.       «Чёрт с ним, сейчас главное с преподавателем разобраться», — рассудила я, не желая тратить своё драгоценное время на этого хулигана. Его вполне можно будет проучить и чуть позже. Не под строгим взглядом Кирилла Алексеевича.       В момент нашей с однокурсником молчаливой перепалки студенты на задних партах оживились и стали шептаться между собою (ровно до того момента, когда преподаватель резким и неожиданным движением заставил всех замолчать). Видимо, Кирилл Алексеевич, который с трудом скрывал своё возбуждение, — благо, штаны на уровне паха были довольно свободными — счёл этот момент подходящим, чтобы выплеснуть свои эмоции и в порыве какого-то наваждения тихим и немного грубым шёпотом озвучить свои желания:       — Ты такая сексуальная в этом образе… Мне так хочется уложить тебя на стол, раздеть догола, оставив лишь тонкие кружевные чулочки, и трахнуть во всех позах из «Камасутры», доведя до самого мощного оргазма в твоей жизни, — иностранные слова доносились до моих ушей очень медленно и растянуто. Мне потребовалась всего секунда, чтобы понять, что это немецкий язык. К счастью (так мне казалось в самом начале), я знала его очень хорошо чуть ли не с самой школьной поры, благодаря моей любимой бабушке. Она очень много сил вложила в меня, чтобы я выросла тем человеком, каким являюсь сейчас. А именно — начитанным и довольно умным.       Задумавшись на какое-то мгновение, я всё же выстроила слова в предложения и, наконец, поняла примерную суть того, что так томно пролепетал учитель. На какое-то время я даже замерла от накрывающего меня страха и непонимания, а потом и вовсе решила, что мне это послышалось. Тем более я давно не вспоминала этот язык, поэтому вполне вероятно могла где-то ошибиться.       «Но не так сильно же», — упрямо твердил мой мозг, который вообще-то был прав.       Если предположить, что это всё-таки то, что он хотел сказать, то мне совсем немного страшно и самую малость противно от осознания того, что преподаватель с таким нескрываемым интересом говорит это своей ученице, которая младше его на большое (по современным понятиям) количество лет. Но какая-то часть меня — та самая, что всегда любила нарушать правила, — была заинтригована. Слишком бессмысленно было отрицать тот факт, что по ночам в некоторые особенно напряжённые дни я представляла то, как мы занимаемся сексом прямо в уборной, как прямо там он доводит меня до очередного оргазма. Наверное, никакая девушка (разве что с другой ориентацией) не устояла бы перед таким красавчиком.       Светлые непослушные волосы, напоминающие своим цветом сладкий мёд под ярким блеском летнего солнца, были небрежно уложены, торча во все стороны. Он бы позволил тебе гладить их часами напролёт, получая от твоих ласковых пальчиков наслаждение. Колючая тёмная щетина, которая приятно бы щекотала твою чувствительную кожу при поцелуях его нежными губами цвета сочного персика. Ко всему этому великолепию пронзительный взгляд холодных голубых глаз, на дне которых блестели острые льдинки. Если бы ты долго смотрела, то, клянусь, он свёл бы тебя с ума, как делал со многими женщинами разных возрастов: он возбуждал лишь одним своим видом и опытных женщин, и невинных девушек, ещё не успевших нырнуть в этот грязный мир с головою.       Неужели он мыслит настолько узко, что не может представить, что из группы кто-то знает немецкий язык? Действительно. Насколько мне было известно, только я из ребят владела им в совершенстве. Это меня немало успокоило, потому что в противном случае это могло бы быстро разлететься по университету, ставя под сомнение нашу репутацию.       Своё внутреннее состояние скрывать было довольно сложно. Мои щёки ещё сильнее покраснели, контрастируя с моей бледной кожей, начиная походить на алый рюкзак, что красовался у меня за спиной. Парень сразу же заметил это изменение и растянул хищную улыбку по всему лицу, но, к счастью, воздержался от ядовитых комментариев. Наверное, он пока не догадался, что я поняла смысл сказанных им слов. Может, ему доставляло удовольствие наблюдать за такой беззащитной девочкой, которая после такого практически сдалась, прикрыв свой ротик и спрятав подальше острый маленький язычок.       Борьба взглядов — льдисто-голубого и дерзкого серого — продолжалась до тех пор, пока я не признала своё поражение, скромно и разочарованно произнеся:       — Можно мне сесть? — стыд и осознание произошедшего пробирали меня до самых костей, как самый жёсткий мороз в Якутии. Его слова громко отбивали странный ритм в моей голове, нагоняя панику. Было совсем не по себе, хотелось очнуться.       Однако, с моей стороны было бы ошибкой не признать того, что даже в такой напряжённый момент я задумалась об этих словах, представляя в своих мыслях картины того, что он так желал со мною сделать. Я понимала, что это противоречит всем нормам морали, но запретный плод сладок, не так ли? Тем более это просто фантазии…       — Да, — твёрдо сказал он и замолчал, наблюдая за тем, как я медленно двинулась к своему месту, поднимаясь по ступенькам, чтобы занять место рядом со своей подругой. От моих движений и без того короткая юбка неприлично задралась, оголяя кружева на чёрных тоненьких чулках. Преподаватель тут же уловил это взглядом, соблазнительно качнулся вперёд и легко прошёлся своим языком по пересохшим губам. — Дарья, к доске.       «Чёрт, чёрт, чёрт! Он это специально?» — крутилось следующие несколько секунд в моей голове.       Искренне желая окончания этой проклятой лекции, я неспешно положила рюкзак на своё место, пытаясь так растянуть время до звонка, гордо одёрнула юбку под его пристальным взглядом и двинулась к учительскому столу. Кирилл Алексеевич протянул мне увесистую книгу, крепко держа в своей руке и словно не давая мне её так быстро забрать. Он умело вёл свою взрослую игру, управляя мною и моими эмоциями. Пытаясь ответить ему тем же, я легонько коснулась подушечками пальцев его запястья, а потом сразу же убрала руку, словно ошпарилась. Он хищно улыбнулся, осознав, что я решила сыграть с ним и сделала ход в его игре. Только по своим правилам.       Меня это уже не пугало, а забавляло. Кто же мог подумать, чем это на самом деле обернётся.       — Списывай текст, который находится на двадцать восьмой странице, а далее выполняй указанные к нему задания, — равнодушно сказал он, а я растерянно захлопала накрашенными глазками, увидев работу уж точно на всю оставшуюся лекцию.       «Кажется, Кирилл Алексеевич таким своеобразным нудным образом решил отыграться на мне», — пронеслось у меня в голове, когда я своими длинными пальчиками пыталась ухватить крошечный кусочек мела, что так отчаянно не желал мне поддаваться. От этого я немного начала нервничать, представляя, как глупо я выгляжу со стороны.       Чтобы всё это уместилось на не такой уж и большой доске, мне пришлось встать на носочки (роста я была среднего, а писать приходилось высоко), что было чересчур, так как облегающая мои округлые ягодицы юбка-карандаш от таких движений заскользила по вспотевшей от жары коже. Стоит только Кириллу Алексеевичу низко наклониться, он точно увидит край кружевных трусиков. А радовать глаз этого извращенца — да и всей мужской половины группы — мне совсем не хотелось.       И только стоило вспомнить про него, как он тут же заговорил на немецком охрипшим — и не менее сексуальным — голосом:       — Твои ножки такие гладкие, моя немецкая Госпожа. Мне так хочется, чтобы ты поласкала ими мой член, а потом взяла его в свой дерзкий ротик,  — на одном дыхании выпалил преподаватель с нотками возбуждения, которые выдали его с потрохами. Что же, если он всё ещё самоуверенно думает, что никто его не понимает, то он очень ошибается.       Никто, значит?       Я яростно сжала мел в руке, что он чуть ли не начал крошиться. Внутри справляясь со своим бушующим гневом, внешне я выглядела вполне безобидно, словно котёнок, свернувшийся «клубочком» и мирно посапывающий. Только тяжёлое прерывистое дыхание могло выдать меня, но его едва ли можно было услышать в этой шумной аудитории. Взрослый мужчина и подумать не мог, что я знаю о его намерениях, поэтому так легкомысленно продолжал говорить себе под нос:       — Сука, ты сама надела эти откровенные тряпки, теперь у меня каменный стояк.  — Его взгляд ощутимо заскользил по моему телу, и я вздрогнула. На моей коже появились мурашки.       Его пальцы торопливо постукивали в каком-то незнакомом мне ритме по гладкой поверхности стола (на котором он мечтал меня трахнуть), выдавая его нетерпение и желание, отдающее тягучей, как жевательная резинка, болью в области паха.       Бесит!       Его плутающий взгляд, словно он пытается сжечь дотла всю мою одежду; его адамово яблоко, перемещающееся вверх-вниз, когда густая слюна уходит изо рта; его грудь, вздымающаяся с каждым спасательным глотком воздуха, что отчётливо видно, благодаря прилегающей клетчатой рубашке, расстёгнутой сверху на пару пуговиц; наконец, его член, налитый кровью и мимолётно бросающийся мне в глаза, когда я оборачиваюсь на звук какого-то шороха.       Бесит.       Моё терпение иссякло, я резко закончила списывать предложение, поставив жирную точку в конце. Резко и глубоко вздохнув, развернулась на огромных, но устойчивых каблуках, не забывая вернуть кусочек мела на своё место. Кирилл Алексеевич, не ожидавший такой реакции, растерянно моргнул, а потом, поглаживая густую щетину, с неким любопытством уставился на меня. Я пришла в замешательство от его уверенного взгляда, сплошь покрываясь ярким румянцем. Мне пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы грозно и смело ответить ему.       — Мечтай молча, грёбаный фашист, — обойдясь одной фразой, я проскочила мимо него под удивлённые взгляды студентов, краем глаза вновь замечая его член (весьма внушительных размеров), что стоял колом, и гордой походкой направилась к своему месту, игриво виляя бёдрами, заставляя его прикусить губу, чтобы не отпустить очередную едкую фразу. Во мне бушевали непонимание и злость на этого извращенца, который сидел за своим столом с невозмутимым видом и всё ещё тарабанил пальцами. Этот громкий звук дико раздражал, мешая сосредоточиться. Всё вокруг давило на меня с неумеренной силой. Казалось, что потолок вот-вот прижмёт меня к полу, не оставив ни малейшей надежды на глоток свежего воздуха. Хотелось убежать из аудитории, запереться у себя в комнате, стянув все эти вещи и порвав их на куски. А ещё хотелось продолжить провоцировать его, заставляя изнемогать от желания. Играть в его же игру, только по своим правилам. Вторая сторона пересилила меня, и…       «Пусть побесится», — неожиданно решила я, присаживаясь и соблазнительно закидывая ногу на ногу. Немного повернулась боком, чтобы со своего места Кирилл Алексеевич мог прекрасно видеть мои оголённые ножки в кружевных чулках.       Я старалась держаться стойко, чтобы одержать победу. Во мне бушевал дикий азарт, всей душою хотелось подразнить этого высокомерного типа, припомнив ему все скверные слова в мою сторону. Но стоило только посмотреть ему в глаза, как во мне зародился крошечный червячок сомнения, утверждающий, что мне это так просто с рук не сойдёт.       Он был зол, хотя виду не подавал.       — Калинина, пять. Останься после этой пары. Насколько мне известно, сегодня она у вас единственная, — твёрдо проговорил он со стальными нотками в голосе, не стирая с лица эту соблазнительную ухмылку, которой залюбовалась половина сидящих в аудитории девушек. Мне оставалось завидовать его самообладанию, в то время как я нервно кусала щёки изнутри.       — Но…       — Никаких «но», — грубо заткнул меня Кирилл Алексеевич, не давая возразить. Так, что мне оставалось лишь с грустью и досадой опустить голову на сложенные руки, театрально вздохнув.       — Все могут идти. Конечно, кроме Калининой, — резко произнёс он, предварительно выдержав паузу. Все тут же расслабились, покидали вещи в сумки и под громкие разговоры удалились из помещения, не обращая внимания на совет преподавателя о том, что лучше покинуть учебное заведение без лишнего шума, чтобы не попасться ректору на глаза.       Чёрт-чёрт-чёрт…       Моя подруга молча кивнула мне, мол, всё будет хорошо, и тут же исчезла в гудящей толпе. Жаль, что она даже не догадывалась, что меня ждёт.       В тишине аудитории остались двое: я и он.       Я настойчиво продолжала сидеть на месте, делая вид, что мне вдруг стал очень интересен мой маникюр, и изредка пробегаясь глазами по кабинету, чтобы не терять бдительность. Кто знает, что взбредёт в голову этому извращенцу. Теперь ему уж точно никто не помешает осуществить свои грязные фантазии. Словно услышав мои мысли, он, прежде спокойной сидящий за столом и обволакивающий меня взглядом, подскочил с места, резво подходя к огромным дверям. Щелчок, и мы заперты в одном помещении, где от волнения стало катастрофически мало воздуха.       Игры кончились.       Уже можно начинать верить в Бога и молиться, потому что из этой ситуации спасти меня может только чудо.       Наверное, надежда полностью испарилась из моей души, как только Кирилл Алексеевич за считанные секунды подлетел ко мне, словно ястреб к своей добыче, заставляя вскочить со стула и испуганно вжаться всем своим хрупким телом в ближайшую поверхность. Его холодные глаза метали искры, которые опаляли мою кожу. Я задрожала, но не посмела оторвать взгляд от него, завороженно наблюдая за его действиями.       Он прочистил горло и необыкновенно ласково прошептал:       — Боишься?       — Нет, — задрав подбородок, тихим, но уверенным голосом ответила я.       — А зря.       — Вы не посмеете причинить мне боль, — самоуверенно заявила я, поглощённая неожиданно нахлынувшим потоком смелости.       — Боль — возможно, нет. Всё зависит только от тебя, — не желая соображать, я кинула на него вопросительный взгляд таких же холодных и отчуждённых, как и у него, глаз. — Будешь сопротивляться — накажу.       Встретившись с моим грозным лицом, он лишь убедился в том, что настроена я серьёзно и так просто отступать не намерена. Решив прибегнуть к хитрости, Кирилл Алексеевич задумчиво протянул, протягивая свои ухоженные руки к моему лицу и заправляя выбившуюся прядь волос за ухо, при этом слегка задевая изящную золотую серёжку, нитью свисающую вдоль шеи:       — Ты же умная девочка, Да-арья, — сделав акцент на последнем слове, он продолжил, — тебе же не нужны плохие оценки. Иначе что на это скажут твои любящие и заботливые родители?       Действительно, такое могло запросто испортить мой идеальный диплом, поставив моё счастливо распланированное будущее под сомнение. Но вот упоминание родителей обнадёжило меня, что пропасть мне не дадут. Хорошие связи в этом мире весьма полезны, без них никуда.       — Мои родители поддержат меня в любой ситуации.       — Однако папочка Андрей очень сильно переживает за знания своей дочурки, — обворожительно ухмыляясь, сказал учитель, приближаясь ко мне ещё ближе. Хотя между нами и так было категорически маленькое расстояние, что не давало даже вздохнуть полной грудью, казалось, полностью перекрывая доступ к кислороду. От его выходки пульс забился ещё сильнее, а я со страхом проглотила вязкую слюну. Один вопрос назойливо крутился в моей голове, хотя ответ на него был очевидным.       — Откуда ты знаешь, как зовут моего отца? — наивно спросила я, ещё сильнее упираясь в край ближайшего стола, словно надеясь, что это как-то меня спасёт.       — О, разве он тебе не рассказывал о нашем совместном проекте? — насмешка так и плескалась в его голосе, как рыба в воде.       И тут моё сознание прояснилось: не так давно на семейном ужине мои родители обсуждали создание нового бизнес-плана, который, по словам моего отца, должен принести нам немаленькую прибыль. Вскользь он упомянул о сотрудничестве с каким-то важным человеком, временно работающим в этом университете. Тогда я неважно себя чувствовала, поэтому мне явно было не до размышлений, но сам факт в моём сознании хорошо отложился.       — И что с того? — с поддельным равнодушием ответила я, в своей голове экстренно продумывая планы своего спасения. Но все они казались ничтожными и бесполезными. Рано или поздно — он всё равно получит своё. Глупо на моём месте полагать, что лишь мой сегодняшний образ стал причиной такого вызывающего поведения. Скорее, он стал поводом — вишенкой на многоярусном торте.       — Подумай сама, — дав мне пару секунд на размышления, он резким движением перевернул меня к себе спиной. Теперь я наклонилась над гладкой поверхностью высокого стола, едва ли касаясь её полоской оголённой кожи. Отчаянно пытаясь сопротивляться, я опёрлась руками, намереваясь отскочить и увернуться от его цепких пальцев, но, предвидев мои жалкие попытки, преподаватель заломил мои руки за спину, придавливая меня к столу. Щека касалась холодной поверхности, кровь стыла в жилах. Страх неизвестного проснулся во мне, я начала брыкаться, но безрезультатно. Он был сильнее меня, что было видно по его накачанным мышцам, временами перекатывающимся на мощных руках. Другой рукой он зарылся в мои волосы, игриво перебирая прядки длинными пальцами. За всем этим я даже не сразу заметила соблазнительные нотки его парфюма, что витали в воздухе и кружили мне голову. Тёрпкий запах окутывал с ног до головы, приводя рецепторы в чувство.       Сделав резкий глубокий вздох, я почувствовала, как он коснулся мочки уха, обводя его нежными подушечками пальцев. Сглотнула. Это было невыносимо. Напряжение росло, а воздух кончался. Земля уходила из-под ног, а в голове судорожно бились различные мысли. Он ослабил свою хватку, что я почувствовала далеко не сразу, понимая, что теперь могу немного шевелить затёкшими запястьями. Странно, но сил и желания вырываться больше не было. Ноги становились ватными, на них далеко не убежишь. В конце концов — он поймает меня и всю поглотит, уже не церемонясь.       — Успокоилась? — завораживающим голосом мужчина прошептал мне в ухо, пуская табун мурашек по моей коже. По его усмешке я поняла, что это не скрылось от его взгляда.       Мне не хотелось ничего отвечать ему, я что-то невнятно промычала, сама не вникая в смысл льющихся из меня слов. Желая узнать, что у меня на душе, он сделал единственное, что мог, — перевернул меня и заглянул в мои глаза.       Говорят, глаза — зеркало души. В моих же не было ни капли непокорности, лишь смирение. Неизбежность этой ситуации затягивала петлю на моей шее, которую ослабить можно было так просто — нужно лишь принять судьбу, которая на самом деле не была так отвратна, как представлялась мне ранее. В его голубых глазах плескались крохи заботы и беспокойства. Это так успокаивало меня, словно являлось самым мощным седативным препаратом.       Наверное, мерзко это говорить, но он симпатичен. И я замечаю это не только сейчас, но именно в данный момент это так очевидно. Застывший в одной позе, словно фигура изо льда, нахальный преподаватель, казалось, больше не излучал былой опасности. Он позволял мне лежать — так просто — и изучать его своим затуманенным взглядом. Выжидал, когда я позволю ему прикоснуться к себе. Хотя он и так трогал мои волосы, восхищаясь их гладкостью. Создавал иллюзию выбора, но на самом деле всё давно уже было решено — в тот момент, когда этим утром я только переступила порог аудитории.       Он создавал видимость, что я сама могу всё контролировать. И мне — непокорной и гордой — только это и нужно было. Поддавшись вперёд, но неизвестно с какой целью, я столкнулась с ним лбами. Немного отпрянув, я потёрла саднящий лоб разгорячённой рукою, словно снимая всю свою боль. Растерянно посмотрев в его глаза, я потерялась в них.       Осознавая, что это неправильно, я ничего не могла с собою поделать, когда такой властный мужчина едва ли не впечатывал меня своим накаченным сильным телом в несчастный стол. Поясница уже болела от такого напряжения, но эта боль мимолётно забылась, стоило только ему опустить возбуждённый взгляд на мои пухлые губы. Он потерял и эти крохи контроля, пускаясь во все тяжкие.       Слегка опешив от такого, я приоткрыла рот, чем мужчина тут же воспользовался, проникая нежным языком внутрь, очерчивая острые зубки. Словно высасывая душу, как Дементор, он ласкал мою нижнюю губу, а я охотно поддавалась ему, потому что мой затемнённый разум был уже не в силах соображать. Никто здравомыслящий теперь не мог остановить меня, пока я наслаждалась его умелыми ласками. Всё глубже проникая в мой рот, он очерчивал моё тело руками, словно я была произведением искусства, которое он тщательно хотел исследовать.       Мужчины в возрасте всегда привлекали меня. Они казались мне теми, кто мог защитить меня, но в то же время теми, от кого надо было защищать меня. Это противоречие убивало остатки здравого смысла во мне, заставляя отдаваться ему целиком. В глубине души я хотела этого, а он был не так агрессивен — более того он был практически нежен со мною. Боязнь спугнуть меня вынуждала его продолжить игру по моим правилам. Хотя он мог использовать козырь — шантаж. Или же просто взять меня силой, не заботясь о моих чувствах.       Но это он презирал. Но я узнала это только потом, не сумев раньше распознать его блеф.       Несомненно, целовался он божественно. Чувствуя моё тело, он каким-то таинственным образом знал, чего я хочу. Прикусывал нижнюю губу, посасывал верхнюю, отстранялся, а потом с новым напором захватывал меня в свои сети.       Возможно, отвечать ему было глупо, но сердце отчаянно требовало этого, рвясь вперёд, стуча так, что этот звук разносился по всей аудитории. Между ног появилась влага, стоило только преподавателю набрать обороты. Одно его касание заставляло меня вздрогнуть, а очередной мокрый поцелуй, какими он покрывал моё хрупкое податливое тело, и вовсе неестественно выгибать спину, прижимаясь к нему своей пышной раскалённой грудью, отчего он сдавленно рычал, сдерживаясь из последних сил, чтобы не повиноваться звериным инстинктам и не наброситься на меня прямо так, без прелюдий.       Грубо, дерзко, властно.       Видимо, он любил непокорных и своенравных, раз уж выбрал меня, проигнорировав кучу шаловливых юбок, мечтающих с первой встречи запрыгнуть к нему в постель (ну, или на стол). Сложно представить, что бы сделали со мною однокурсницы, да и женская половина университета, если бы узнали, что Кирилл Алексеевич делал после пар со своей студенткой. Но в наших интересах скрывать это в тайне, оставляя маленьким секретом для двоих.       Теперь я понимала, почему все сучки пускали слюни при виде его. Он был Аполлоном нашего мира. Невозможно устоять, особенно если ты уже долго пребывала без сексуальной разрядки. Всё то напряжение, что копилось во мне днями, неделями, сейчас выплёскивалось наружу — так стремительно, словно хлынувшая из родника вода. С каждым прикосновением здравый смысл отдалялся всё дальше и дальше, уступая место похоти и разврату. Тут не было любви, тут были влечение, возбуждение, страсть, секс.       Борьба внутри меня давно утихомирилась, оставляя лишь труп — отголосок здравого смысла. Его язык облизывал пульсирующую сонную артерию на моей шее, которая была полностью предоставлена ему. Откинутая голова лежала на твёрдой поверхности, мечась из стороны в сторону. Неожиданно он укусил мою нежную кожу возле ключицы, из-за чего я сдавленно застонала, смыкая колени и пытаясь поджать ноги под себя. Моё тело было умелой марионеткой в его руках, благодаря столь же ловкому кукловоду. Меня устраивал такой расклад. Хотя бы на какое-то время хотелось побыть слабой перед кем-то, перестать контролировать всех и всё. Отдать ему эту возможность, а самой лежать на столе, отзываясь на его ласки.       Стоило ему добраться языком до ткани моего облегающего топика, он сорвался, как собака, давно не видевшая свободы. В считанные секунды он резко, но аккуратно донёс меня и переместил на свой преподавательский высокий стол, так безжалостно смахнув оттуда все лишние предметы, что с грохотом упали на пол. Я соблазнительно изогнулась, предоставляя ему полную свободу действий.       Я позволила снять с себя эту ненужную тряпку, помогая ему высвободить мои руки. Вскоре она улетела куда-то под стол, но это нас уже не волновало. Любуясь, он застыл в одном положении, облизывая покрасневшие от поцелуев губы. Мне показалось это очень сексуальным. От проснувшегося желания я потянула его на себя, заставляя уткнуться носом в ложбинку между моих грудей. Он зверски прорычал, а потом прикусил мой сосок сквозь тонкую ткань прозрачного кружевного лифчика. Я выгнулась на всю, до боли в спине, а с моих приоткрытых губ сорвался хриплый стон. Преподаватель не медлил, а уже расстёгивал застёжки на нижнем белье. Вскоре лифчик направился в ту же сторону, что и мой топик.       Кирилл Алексеевич был гурманом. Он любил растягивать удовольствие. Но не в этот раз: ему словно крышу снесло.       Он всё ещё оставался в одежде, но ненадолго. Я приподнялась и спешно начала расстёгивать мелкие пуговицы на его рубашке. Терпения уже не хватало, а гадкие пуговицы так и не поддавались. Пришлось стянуть лишний предмет через голову, откинув куда-то под стол.       Мой взгляд сразу же зацепился за его рельефный торс, где красовались чёткие кубики пресса. Издав восхищённый вздох, я робко коснулась кончиками пальцев его мышц. Стараясь ощутить каждый миллиметр его тела, уже всей ладонью водила вверх-вниз. Жёсткие редкие паховые волосы путались под моей рукой, цепляясь за мои ногти. Осторожно я последовала по этой дорожке. Дразня преподавателя, я невесомо, словно порхающая бабочка, касалась его оголённой кожи, в перерывах постукивая по металлической пряжке ремня.       Однако Кирилл не дал мне закончить, вновь хватая ситуацию в свои руки: под его руководством юбка мигом полетела к остальным нашим вещам. Подняв голову, я увидела в глазах мужчины такой огонь желания, что, казалось, он мог сжечь целиком весь город. Он решил не терять времени и, резким рывком опрокинув меня на поверхность стола так, что я выгнулась в спине, томно припал к моей гладкой коже на внутренней стороне бедра. От таких чутких касаний у меня кружилась голова. Стоило ему только поцеловать кружева моих намокших трусиков, как из моих губ вырвался охрипший стон, тут же утонувший в раскалённой обстановке аудитории.       Скромность исчезла, словно её никогда и не было. Действительно, это не про меня. Сейчас я старалась ухватиться за каждую кроху наслаждения, издавая стоны каждый раз, как его пухлые губы касались меня.       Несомненно, это рай. Райское наслаждение.       Ещё никто не доставлял мне такого удовольствия, хотя мальчики вечно крутились около меня. Я многих подпустила к себе (о чём никогда не жалела), но никому из них я не доверяла так сильно, чтобы раздвинуть ноги и расстелить красную дорожку. Предпочитая играться, я всё ещё оставалась девственницей. И тогда мне хватало — ведь можно придумать столько всего, необязательно пихать член во влагалище. Но сейчас меня распирало любопытство, а возбуждение захлёстывало, как штормовые волны. Я чувствовала, что хочу секса. Впервые доверяла мужчине себя полностью, хотя и знала, что это будет больно.       Между тем он отодвинул ткань трусиков, а его язык неторопливо раскрывал мои складочки, дразня меня своими трепетными прикосновениями. Я выгибала спину ему навстречу каждый раз, когда он малейшим движением задевал головку клитора. Приветственно разводила ноги в стороны, уже чувствуя, что дальше — некуда. Эта прелюдия тяготила меня, утомляла. Небось, ему самому хотелось поскорее приступить к делу. Это было заметно по его пульсирующему члену, вздрагивания которого были заметны сквозь грубую ткань его брюк.       Заблудившись в собственных чувствах, я совсем не заметила, как он ловко стянул трусы с моих ног. Кирилл Алексеевич застыл в одной позе, внимательно рассматривая моё лоно, словно потом ему предстояло по памяти нарисовать его. Складочки привлекательно поблёскивали, переливаясь в лучах солнца от изобилия моих соков.       Чёрные чулки по-прежнему были на мне.       — Ты решил воплотить свои мечты в реальность? — с долей усмешки (на которую только была способна сейчас) произнесла я. Проследив за взглядом мужчины, я решила подразнить его: медленно и неспеша я, немного отстранившись, поглаживала кружева чулок. Казалось, что сейчас из его рта потечёт слюна.       — Да. Ты сомневалась во мне? — соблазнительно произнёс он, облизывая свои губы, как отобедавший хищник.       В моём горле было так сухо, как не бывает и в Сахаре. Бросив попытки что-то ответить, я сглотнула вязкий комок скопившейся слюны, а потом мотнула головой.       Не сомневаюсь, следующий вопрос Кирилл Алексеевич задал чисто для вида, потому что в данный момент он точно был уверен в моём ответе. Смотря, как я призывно раскрыла ноги, выгнувшись в спине и забавляясь сама с собою, он спросил:       — У тебя кто-то был? — формальность. А ведь не зря.       — Нет, если не считать вибратора, — с долей возмущения от нехватки ласк пробубнила я, не упуская возможности заставить его улыбнуться своей извращённой улыбкой.       — Оу… — очевидно, ответ был ошеломляющий, — обещаю, я буду осторожен.       Неловкая улыбка расплылась на моём лице, но потом из моего рта вырвался пылкий стон. Опустив голову, я своими глазами наткнулась на его возбуждённый зверский взгляд. Грубой хваткой схватив мои ноги, губами он оставлял засос за засосом вдоль кружев моих чулок. Он сменял это на нежность, покрывая раскрасневшуюся кожу поцелуями. А пальцы всё продолжали поглаживать моё тело. Я видела, как он возбуждался от одного моего вида, хотя, казалось, мужчина и так был на пределе.       Одна его рука мяла грудь, а другая вовсю хозяйничала внизу: то резко проникая внутрь средним пальцем, то так же быстро выходя. Такой размах заставлял меня едва ли не кричать. И сейчас, когда он наткнулся на выпирающий бугорок, я заметалась по столу, пытаясь сдержать рвущиеся на волю громкие безумные стоны. Напрасно. Он не прекращал — точно знал, что делать. Продолжал водить круговыми движениями, хотя внизу живота давно образовался тугой узел, что не давал мне покоя. Я изнывала от удовольствия, желая разрядки.       Последний раз проникнув в меня двумя пальцами, он сделал несколько размашистых настойчивых движений, будто пытаясь разорвать меня там. Каждый раз он задевал чувствительную точку внутри, отчего мне хотелось взвыть — я не была способна выдержать столько эмоций одновременно. Благо, разрядка наступила как нельзя вовремя, и я откинулась на стол, крепко сжимая пальцами свою грудь так, что наверняка останутся следы. Он победно ухмыльнулся, но я этого уже не видела, прикрыв глаза в наслаждении и витая где-то в облаках.       Я очнулась только тогда, когда меня словно пронзили мечом. Осознав, что мужчина, не растерявшись, успел войти в меня, я испуганно посмотрела в его глаза, полные сочувствия и заботы. Боль напоминала о себе с каждым его лёгким толчком, мешая сосредоточиться. Металлическая пряжка противно позвякивала при каждом толчке, ударяясь о стол.       — Чё… Чёрт! — прерывисто выдохнула я, сжимая мышцы своего влагалища. Так странно было ощущать его внутри себя. Казалось, что он заполнил меня всю.       — Потерпи, — он накрыл мои губы, наверное, самым невинным и чутким поцелуем, едва касаясь меня. Я раскрылась и утонула в этой нежности, едва ли замечая, как боль постепенно отступала. Конечно, она никуда не делась, но стала столь мала, что я сама аккуратно подалась вперёд, насаживаясь на его член.       Кирилл Алексеевич понял меня без слов, подстроившись под мой ритм. Мы были как два идеально сработавшихся механизма, которые не могут друг без друга. Я откликалась на его действия, в который раз царапая его спину своими ногтями. Мне хотелось слиться с ним в единое целое, поглотить его.       При особо резких моментах проснувшаяся боль вновь напоминала о себе, отчего я в этом отчаянном порыве кусала его шею, а потом зализывала раны, рассыпаясь в безмолвных извинениях.       Его взгляд кричал: «Давай, я уже близко!». И я, не жалея себя, не заботясь о том, что, скорее всего, завтра не встану с кровати, взяла инициативу в свои руки, размашисто насаживаясь на его пенис. Смачные шлепки его яиц о моё тело вперемешку со стонами, непрерывно льющимися из моего рта, заполняли аудиторию. Наше сбитое дыхание было практически незаметным, хотя внутри уже всё хрипело.       Наслаждение… И сладостные отголоски боли. Приятной боли.       Разве это не лучшее наказание?       — Моя дерзкая госпожа,  — под конец прорычал он, выскальзывая из моего лона и изливаясь на мою грудь. Белая жидкость соблазнительно расплылась по моим полушариям, стекая на стол, в то время как я растянулась по поверхности, изнемогая от усталости и переизбытка удовольствия.       Если бы мне кто-нибудь раньше сказал, что я лишусь девственности с преподавателем английского в моём университете, который, как я раньше думала, ненавидел меня всеми фибрами своей души, то… Я бы покрутила пальцем у виска, порекомендовав обратиться за психиатрической помощью.       Как только я отошла от такого бурного секса, а назойливые мысли вновь ринулись в мою голову, меня осенило:       — Презерватив!       — Тут он, выбрасываю, — я приоткрыла глаза и увидела, как Кирилл Алексеевич что-то кидает в мусорное ведро. Из моей груди вырвался облегчённый стон.       — Я успел его снять, — для ясности добавляет он, смотря на своё семя на моей груди.       Как же глупо: от удовольствия я забыла обо всём на свете.       — Мы обязаны это повторить, — прошептала я себе под нос больше для себя самой, чем для партнёра.       Наверное, я всё же произнесла это не так тихо, как мне казалось, поскольку на другом конце аудитории послышался ответный голос:       — А кто сказал, что мы закончили? — тут же раздалось в ответ, а я опустила свой взгляд на его не до конца поникший член. — Ты же мне поможешь?
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.