Я вернусь...

— Отпусти, скотина! — Гермиона рычала и извивалась в руках Рона, пытаясь освободиться. Нужно сказать, достигла она в этом немалых успехов — девушка никогда не жаловалась на плохую физическую форму. Так что Гера ничуть не удивилась, когда верная подруга умудрилась извернуться и пнуть рыжего предателя острым мыском ботинок. Ботинки были хорошие, военные, по спецзаказу подбитые металлом, поэтому брюнетка со злорадством наблюдала за скрючившимся Уизли.       Впрочем, особых успехов это не принесло, потому что Гермиону все равно поймали и скрутили. На этот раз — двое, поэтому шансов выбраться у ведьмочки особых не было, что не мешало ей метко пинаться и огрызаться. Силенцио девушка сбрасывала даже без палочки, так что окружающим приходилось выслушивать все те помои, что лились из рта пай-девочки Гриффиндора.       Вы только прислушайтесь, как это звучит! Пай-девочка — и Гриффиндор! Так почему окружающие настолько удивлены словарным запасом старательной умницы Грейнджер? Сама Поттер, хотя и слова не сказала, была совершенно солидарна с подругой. И, как на ее взгляд, та слишком мягко характеризовала окружающих магов. Жаль, что в отличие от той же Гермионы, она и слова сказать не могла. Ритуал запечатал ей рот в самом прямом смысле. Конечно, ненадолго, но после она сможет высказать свое недовольство разве что дементорам. Поэтому все, что оставалось победительнице Волдеморта — одобрительно кивать каждой фразе подруги.       Как они дошли до такой ситуации? Да легко. Просто вдруг выяснилось, что выживание Геры совершенно не вписывалось в планы Дамблдора и Ко. Более того — сам светлейший был жив, пусть и не вполне здоров. Хотя, добрый дедушка мгновенно нашел применение Героине.       Разумеется, и Поттер, и Грейнджер возмутились. Ни одну из них не устраивало ни замужество, ни роды. А именно этого хотел Дамблдор. И если он думал, что девушки мирно и спокойно согласятся на подобное, он окончательно выжил из ума. В результате этого они сейчас и стояли, скрученные, как какие-то преступницы.       Провести ритуал бракосочетания насильно не удалось, поэтому от неугодных и излишне активных ведьм решили избавиться весьма тривиальным образом. Именно по этому поводу сейчас так разорялась Гермиона. Что примечательно, на сторону подруги встала одна она. Остальные, как трусливые шакалы, отвернулись и сделали вид, будто ничего не произошло, и возвращение директора, и его планы — все в порядке вещей.       Отвратительно.       Мерзко.       Их даже успели просветить, какая версия будет скормлена общественности — перенапрягшаяся Девочка-Которая-Выжила словила посмертное проклятие Волдеморта, и ее ослабленный организм не смог справиться, в результате чего она стала сквибом. Не в силах находиться в волшебном мире, она решила вернуться к магглам. Мисс Грейнджер же, как верная подруга, решила сопровождать Героиню в этом добровольном изгнании.       Чушь несусветная, но Гере ли не знать, насколько тупы и ограниченны обыватели магического мира. Да и те, кто не поверит — промолчат. Потому что это удобно. Никому не нужна непокорная Королева, в одно мгновение из фигуры способная стать Игроком. Сделать сейчас они ничего не могут, но…       Тут Гера ухмыльнулась настолько жутко, что заставила державших ее фениксовцев в ужасе отшатнуться. Гермиона, заметив эту ухмылку, оскалилась. Как же непривычно на обычно мирном лице смотрелось это выражение! Почувствовав, как ее магии осторожно касается магия подруги, Поттер расслабилась и позволила девушке воспользоваться ее силой.       Ах, господа маги, как мало вы знаете о Грейнджер! То, что она считала Треллони шарлатанкой, а Предсказания — весьма неточной и туманной областью, отнюдь не мешало ей изучить эту тему вдоль и поперек. Если бы не это, вряд ли бы им удавалось так долго скрываться от Волдеморта и его ищеек. Более того, если бы девушка знала о том, что ждет их впереди, этого бы не случилось.       Подруга воплощала свои слова в реальность. Она не предсказывала будущее, она создавала его. О, конечно, чего-то в прошлом она изменить не могла. Как и кардинально — в будущем. Но мелочи ей вполне удавались. Как и воплощенные проклятия. То, что девушка собиралась сделать сейчас, было именно им. И затронуть оно должно было всех.       О, конечно, у самой Гермионы бы никогда не хватило бы сил, чтобы совершить задуманное. А вот у Геры — да. Мама в свое время оказала ей прекрасную услугу, дав замечательное имя. Магия все слышит. И то, что изначальная владелица этого имени давно спит, забывшись в водах Леты, совсем не лишает его силы. Поэтому Гермиона так спокойно может зачерпнуть из ее магии недостающее — ведь фактически, она обращается к живой аватаре богини, а та выполняет просьбу смертной. Более того, если сил аватары будет недостаточно, магия начнет черпаться от самой богини. А так как та давно спит и не помнит себя… Ограничений нет. — Пусть даже мир от нас весь отвернется, Лишь горе ждет вас впереди, И рока длань вас неминуемо коснется!       Гера ощутила, как что-то огромное, древнее, могучее наполнило ее вены. Это нечто все нарастало и нарастало, а затем вдруг ухнуло в никуда, заставляя слова Гермионы вплестись в реальность.       Теперь безнаказанными маги точно не останутся.

***

      Вопреки всему, в Азкабане оказывается… Не так плохо, как ожидалось от тюрьмы, охраняемой дементорами. Может быть потому, что эти твари держатся подальше от ее камеры?       Смерть не проходит бесследно. У Певереллов — тем более. И низшие это ощущали. Некроманты — не демонологи, однако отмеченные Господином Мертвых обладали властью куда как большей, чем их собратья по ремеслу. Например, вполне в силах Геры было уничтожить — полностью, без остатка — любого дементора, слишком близко оказавшегося рядом. Те это ощущали, поэтому и не лезли.       Но, несмотря на это, выбраться у девушки все равно не получалось. Грубая сила — это хорошо, однако этого было недостаточно. Если бы дело было в количестве магии! Вот где всплыла ненавистная окклюменция — ее щиты, раскачанные и почти разрушенные, просто не выдерживали ауру Азкабана. Ведь то, что дементоры не оказывали никакого действия на нее, не означало, что они не действовали на остальных заключенных. За века своего существования Азкабан впитал огромное количество ужаса, боли, страха и страданий.       И все это непрерывно испытывал ее разум, измученный и уставший. Конечно, со временем она научилась худо-бедно закрываться от этого, но… профессор Снейп учил ее, как вытолкнуть чужака их своих мыслей, как закрыть для него доступ в свой разум — в общем, бороться с активной легилименцией. На большее просто не могло хватить времени. Учитывая, что при этом по приказу Дамблдора он еще и расшатывал ее щиты, удивительно, что она хоть чему-то научилась.       Зла за это на зельевара Гера не держала — мужчина и так, вопреки «пожеланиям» директора, давал ей реальные знания. Даже эта малость позволяла ей оставаться более-менее в себе. Когда же давление тюрьмы становилось просто невыносимым, она проваливалась в спасительное ничто, мягкое и прохладное. Тонкие костяные крылья обнимали ее, и прекрасный голос пел забытые давным-давно колыбельные.       Покровитель заботился о дитя своего рода. Так, как умел. И пусть умел он немногое — этого хватало, и, возвращаясь назад, Гера отчаянно жалела о невозможности остаться во владениях Смерти навсегда. Тот в своей неуклюжей, но искренней заботе давал незнакомое для девушки тепло родительской любви.       Смешно сказать — тот, кого так страшатся все создания, был бы прекрасным отцом или матерью. Столько нежности и добра было в льдисто-голубых глазах, так бережны были прикосновения — Поттер ощущала себя самым дорогим и любимым ребенком, бесконечно ценным и желанным. Неудивительно, что Певереллы так искренне и без остатка отдавали себя Смерти. Тот не требовал беспрекословного подчинения, не заставлял ощущать себя ничтожной песчинкой пред лицом Вечного. А кто откажется выполнить просьбу любимого родителя? Кто не поклонится с благодарностью и радостью перед самым восхитительным созданием? Если бы маги только знали, как трепетно относится к своим жрецам Покровитель…       Певереллы были совершенно влюблены в Смерть. В какой бы ипостаси тот ни являлся, Покровитель становился любовью некромантов их рода. Не единственной, но самой первой, самой чистой и невинной. Когда — братской или сестринской, когда — детской, когда — той самой. Второй и последней всегда была их смертная любовь, та или тот, с кем Певерелл был до самого конца своей жизни. Но даже эта земная любовь, пусть и незаменимая в своем роде, не могла перекрыть то, что испытывали они к Смерти.       Именно поэтому дражайшему директору и остальным желающим никогда не удалось бы провести насильственный ритуал бракосочетания, поэтому не действовали многочисленные любовные зелья и чары. Ведь как могла Гера предать, осквернить это чудесное, светлое чувство, смутно всплывающее в памяти из глубокого детства? Не могли сравниться эти наведенные дурманом эмоции с тем безбрежным океаном любви, что хранила Поттер в глубине своей души. И поэтому — смывались, как ненужные, лишние, ненастоящие.       Теперь-то девушка прекрасно понимала беспокойство Дамблдора — как же, кто-то неизвестный, кого так сильно любит марионетка! Опасно, не нужно, должно быть выкорчевано из сознания пешки!       Даже смешно вспоминать эти попытки, зная сейчас, почему ничего не получалось. Однако, каждый раз возвращаясь из объятий Покровителя, Гера чувствовала, как в голове появляется новый кусочек знаний, маленький, но очень ценный. Вечный Господин медленно, но верно передавал ей умения и знания, собранные за века существования рода Певерелл. Медленно и небольшими частями — потому что те не ложились мертвым грузом в памяти, а становились осознанными, действительно понятыми и готовыми к применению. Учитывая, что сознание Гера теряла довольно часто, своеобразное обучение проходило совсем не медленно. Правда, счет времени девушка давным-давно потеряла, и сказать, сколько часов — а может быть, и суток, она проводила на полях мертвых, сказать не могла. Если бы не одно «но», брюнетка даже бы не стала бы заморачиваться попытками выбраться, но это проклятое «но»! — Не вини себя, — Гермиона призраком — в прямом смысле этого слова — склонилась над ней и ласково погладила по волосам.       Вместо прикосновения Гера ощущала только стылое, холодное движение воздуха. Из-за этого девушка ощущала себя откровенно паршиво — она была не в силах отпустить подругу с миром, держала ее крепче якоря в мире живых. И то, что та была не против, совсем не успокаивало. — Я рада, что нужна тебе. Мне жаль, что ничего большего, чем моральная поддержка, я тебе дать не могу.       Ее храбрая, преданная Афина, благородная и мудрая. Пророчество, что она произнесла, директор смог распознать. И попытался разрубить гордиев узел пополам, убив изрекшую. Это не помогло, разумеется — слишком древние и могущественные силы вплели его в узор Норн. Даже более того — напившись крови, проклятие, ранее отдаленное и смутное, теперь дамокловым мечом висело над головой магов, дожидаясь нужного момента. Гера буквально ощущала, как тонко дрожат нити, мечтая воплотиться в реальность. Пока что — только мечтая. Но не далек тот час, когда пророчество начнет свое действие. Девушка даже не удивится, если воплотит его она сама. В конце концов, она привыкла быть оружием Судьбы.       Тем более, надо же будет исполнить обещанное напоследок магам. А пока что ей оставалось только спать и видеть сны.