***
Через час они уже дома. Что интересно, Гиру и Эри уже были на месте. Они специально ехали разными путями? Открывающий ворота Кэл машет рукой в окошко проезжающей мимо машины и двигает губами, пытаясь донести нечто вроде «поздравляю». У входа встречают Матильда и Шон. Одна с удовлетворённым выражением лица, другой с поистине счастливым. — С возвращением, господин Герман, господин Шинари. Шири широко улыбается, сам не зная от чего. Может быть, разум у него тоже не совсем трезв. — Мы дома! Герман кивает водителю, тот притрагивается рукой в белой перчатке к козырьку фуражки. — Шинари. Омега оборачивается. Герман подходит ближе, пока машина уезжает. — Идём в комнату. А затем слугам: — Виски. И, чуть помедлив: — И клубничный ликёр. Все склоняют головы, и пока Герман и Шинари поднимаются по лестнице, Матильда отдаёт указания остальным. — Я не такой фанат клубники, как ты думаешь, — добродушно бормочет Шинари. Герман кидает на него взгляд. — Вино тебе понравилось. Омега мягко улыбается. — Да. Я вообще люблю всё сладкое. Поэтому обычно выбираю по настроению. — И как сейчас? Герман смотрит на Шинари, даже идя по коридору. Омега улыбается шире. — Клубничный ликёр я ещё не пробовал. Альфа удовлетворённо кивает и открывает дверь комнаты. Шинари попадает сюда во второй раз. Ему теперь нужно будет здесь спать?.. Герман проводит пятернёй по волосам, откидывая их со лба, но пряди всё равно возвращаются обратно. Тяжело садится на диван, ослабляя накрахмаленный платок на шее. Почти в ту же секунду раздаётся стук в дверь. — Войдите. Шинари не может не удивляться оперативности слуг. Гиру заносит поднос с двумя бутылками, одной побольше, другой поменьше, и двумя стаканами. Шинари думает, что Эри, наверное, уже во всю болтает на кухне, рассказывая Шону и Кэлу про сегодняшний вечер. Кстати, а как много он видел из произошедшего? Как Шири танцевал с кучей народу. Как отшил Риколо Конти. Как болтал с Крейгом. И своими родителями. И родителями Германа… Как тот таскал ему поесть и попить. Про обмен кольцами. А как, интересно, тот поцелуй выглядел со стороны? Фотограф снимал уже после, сказав им встать рядышком в определённых позах. Чтобы были видны алтарь и кольца. Гиру вышла, а Шинари всё так и стоял посреди комнаты. И что теперь? Может, он всё-таки хочет?.. Ждёт от меня чего-то?.. Нет, это же Герман. Но… Шири оглядел альфу, расслабленно разливающего алкоголь в стаканы. Короткие чёрные ресницы. Красивые волнистые волосы (не мыть их просто преступление!). Острый изгиб челюсти (нельзя такое скрывать бородой!). Прямой нос. Сильные жилистые пальцы с аккуратно выступающими костяшками закручивают крышку на бутылке с виски. Чёрт, а он ничего. Даже начавшие проступать морщины его не портят. Жарко, и голову вновь немного ведёт. И в груди как-то по-странному приятно ноет. Интересно, что будет, если он сейчас выпьет ещё? Герман протягивает стакан. Шири подходит к столу, принимает ликёр. Всё ещё стоит. Герман приподнимает свой стакан. Сегодня говорили много тостов. А вот эти двое так ничего друг другу и не сказали. — За твою удивительную способность схватывать на лету. Шинари удивлённо моргает. Тихо смеётся. И тоже поднимает стакан. — За твои положительные стороны. Герман смотрит чуть удивлённо. Прикрывает глаза. Оба кивают и опустошают стаканы. Герман наливает себе вновь. Шинари долго смотрит на дно. И вновь на Германа. Так что теперь? Альфа ловит взгляд. — Присаживайся? Почему-то вопросительно. Непохоже на него. Шинари абсолютно растерян. Сжимает стакан в руке. Для храбрости, что ли. Серые глаза смотрят словно в душу. Омега не двигается. Играет в гляделки. Герман тяжело вздыхает. Янтарная жидкость в стакане переливается в тусклом свете. — Ты не обязан этого делать. Шири удивлён. Так всё-таки он тоже об этом думал. А ещё омега не понимает, от чего ему вдруг обидно. Он внимательно смотрит на супруга, отхлебнувшего из бокала. — Серьёзно? Ты меня вообще не хочешь? Ты же альфа. Герман поднимает цепкий взгляд. Всегда цепкий — привычка военного. — Дело не в том, хочу ли я. Шинари лишь удивлённо моргает. Герман вообще не меняется в лице. — Ты фаворит короля. Шинари выпаливает, почти не раздумывая: — Я не его вещь. Герман продолжает смотреть. Высматривать что-то в самых глубинах. Потому что тоже не понимает, чего тот хочет. Но глаза Шири странные. Они слишком искренние. И альфа вновь вздыхает. С этим мальчишкой он вздыхает слишком часто. — Это серьёзно. Твой запах изменится. — А разве не будет странно, что я не буду пахнуть тобой после свадьбы? Шири сам не понимает, почему настаивает. Но остановиться сейчас было бы равносильно проигрышу. Ему двадцать, а через пару недель — двадцать один. Самое время попробовать. Не думать о последствиях. Когда ещё ему такой шанс представится? Уж лучше с Германом, чем с королём. С Германом, который выглядит сейчас словно другой человек. И если потом он опять начнёт зачёсывать волосы и лениться бриться, Шинари же будет проще. Герман тоже не понимает, почему тот настаивает. И он никогда не сделал бы ничего с фаворитом короля. Ни с кем из знати вообще. Специально обученные люди — всё, что нужно, чтобы иногда снимать напряжение. Любовь?.. А как это? Вот только ему интересно. Мальчишка, пропахший цветами насквозь. Какой его настоящий запах? Розы, лилии, лаванда, орхидеи, эустомы, ландыши, жасмин… и ещё куча неизвестных ароматов летали по дому и иногда шлейфом оставались за Шинари, стоило ему пройти мимо. Мальчишка, так странно реагирующий на обыденные вещи. Делающий такие разные лица. Непонятный. Интересный. Мальчишка, но уже такой взрослый. А какое лицо у него будет сейчас? — Иди сюда. Стакан с виски отставлен в сторону. Шинари подходит ближе. Стакан из его рук отправляется на стол, а Герман аккуратно тянет парня за запястье на себя, усаживая верхом на колени. Долго смотрит ему в глаза, видя решимость сквозь страх. «Милый» или «красивый»… Герман никогда не использовал подобные термины. У него всё конкретно. Но сейчас он задумывается, что, наверное, Шинари «красивый». А Шинари не понимает, почему так громко бьётся сердце. Стучится о рёбра: «эй, я всё ещё здесь!». Герман всегда так смотрел на него, этим своим прямым серебряным взглядом. Но сейчас что-то иначе. Ах, да. Он впервые смотрит на него снизу вверх. Альфа склоняет голову вбок, словно раздумывая. Приподнимает подбородок, медленно тянется к губам. И Шинари не может не ответить. Совсем не такой, как там, перед толпой людей. Не лёгкий чмок. Глубокий, медленный поцелуй, прожигающий что-то внутри. Тягучий, горячий. Герману интересно, а потому язык исследует всё, до чего дотягивается, заставляя Шинари жмуриться от неизвестных прежде ощущений. От постыдного жара внизу живота. И от того, как руки вцепляются в плечи человека, прежде за альфу даже не принимавшегося. Он всегда был способен на такое? Этот странный равнодушный Герман откуда-то умеет так страстно целоваться. Шинари чувствует его желание своим собственным. Неосознанно ёрзает, заставляя мужчину резко схватить его за бёдра и выдохнуть в зубы. Шинари кажется, что он сейчас сойдёт с ума от этих незнакомых ощущений и неожиданных эмоций. Только бы ещё немного… Ещё… Красивый пиджак из дорогой ткани падает на пол. Посеребрённые пуговицы на шёлковой рубашке поддаются удивительно легко, словно сделанные специально для этого момента. Шинари выдыхает, когда ладони с чуть загрубевшей кожей задевают соски. Альфа трётся бугром в брюках о его промежность. Большой. Рубашка приспускается с плеч. Губы припадают к соску, словно изучая, заставляя выпустить неожиданный стон. Ладони блуждают по спине, всё больше по пояснице, заползая под пояс брюк. Пальцы Шинари зарываются в мягкие тёмные волосы. Язык очерчивает контур соска. Покусывает. Посасывает. Шинари обнимает голову альфы, утыкаясь носом в макушку с удивительным ароматом сандала, пытаясь не выпускать голоса. Ёрзает промежностью по чужим коленям. Дёргает за воротник рубашки: «почему это ты ещё одет?». Герман неохотно отрывается от сладкого бугорка. Дрожащие пальцы Шинари расстёгивают пуговицы. Герман переводит взгляд на блестящую пряжку ремня на чужих штанах. Тянется пальцами, мешая Шинари закончить своё. Рубашка альфы откинута прочь. Брюки Шинари спущены до колен. Герман разглядывает подтянутые ляжки и уже намокшие трусы, туго обтягивающие член и красивые ягодицы. Кладёт палец на мокрый выпирающий бугорок, словно экспериментируя. Тело омеги содрогается от наслаждения. «Он ведь ещё девственник» — проносится в мыслях и исчезает. Пальцы обеих ладоней сминают упругие ягодицы. Шинари стонет, не понимая, почему. Требовательные пальцы альфы тянут за трусы на пояснице, стягивая к штанам. Молодой член встаёт торчком. Из него уже давно сочится. Так же как из дырочки сзади. Всё его существо чувствует близость потенциального партнёра. Герману уже больно в штанах, но он продолжает разглядывать прекрасную картину. Шинари хочет кусать пальцы. Лишь бы не выдать себя. Лишь бы не начать умолять: «дотронься!». А Герман словно мысли читает. Кладёт указательный палец на головку, растирая. Шинари стонет громко. Неосознанно. Похотливо. Герман не выдерживает. Подхватывает под бёдра и одним рывком переносит на кровать. По пути теряются штаны и трусы, до сих пор висевшие под коленями. Шёлковая рубашка до сих пор держится на одних запястьях. Герман нервно расстёгивает брюки. Быстрее. Шинари глядит на него снизу вверх, уже плохо осознавая, что происходит. Девственная дырочка горит и чешется. Хочет почувствовать в себе альфу. Герман избавляется от брюк и трусов. Резко раздвигает ноги омеги. Под задницей на серебряных простынях темнеют влажные пятна. Герман сглатывает. Не мальчик уже, так реагировать. И всё равно член начинает пульсировать ещё больнее, стоит лишь осознать, как сильно хочет его Шинари. Презервативов у Германа никогда не водилось. Только недавно Рональд подкинул парочку с хитрым подмигиванием. Кто бы думал, вот и пригодились. Головка пристраивается ко входу. — Шинари. Мальчишка смотрит на него потерянно, но с каким-то странным обожанием. Желанием. — Вхожу. Громкий стон наполняет комнату. Шинари плевать на боль, пришедшую вместе с членом альфы. Он не может контролировать наслаждение. Вот что значит отдаться альфе. Вот что значит взять девственника. Герман хватает руки, елозящие по простыням в исступлении. Переплетает пальцы. — Герман… Так он всё-таки понимает, что сейчас делает и с кем. И это заставляет член альфы вновь наливаться до боли. Шинари пытается сдержаться. Кусает губы, чтобы не стонать так вызывающе. Услышат же… Но тихое низкое «всё нормально» у самого уха рушит все разумные доводы. Громкие стоны наполняют комнату. Герман зарывается носом в шелковистые волосы, вдыхая аромат, не переставая двигаться. Ах, это же… Лесная гвоздика. Герман знает. Видел в лесу не раз. Всё-таки, запах у него лишь один. Не благородные розы. Не обманчивые ландыши. Нежная, но упрямая лесная гвоздика. Шинари стонет громко, часто, срываясь на поскуливания. Герман вдыхает вновь и вновь, кусает за ухо, не отрываясь от виска с тонким ароматом. И, не выдерживая, припадает к губам, заглушая самый громкий стон. Изливается, чувствуя, как тело Шинари выгибается в крупной дрожи, а губы послушно тянутся к его. Оба тяжело дышат. Герман всё ещё нависает над Шинари, не давая себе упасть рядом. Паренёк, кажется, готов провалиться в сон. Слишком утомительный день получился. Как же давно Герман не был с омегой… Даже забыл, что это, вообще-то, приятно: чувствовать под ладонями тёплый изгиб тела. Он ложится на бок рядом, проводит ладонью по светлым волосам и шепчет на ухо: — Пожалуйста, в следующий раз сделай это с тем, кого любишь. А затем удивлённо наблюдает, как чужая рука приближается к лицу, а пальцы легонько тянут за тёмно-каштановые пряди. Даже не открывая глаз, Шинари отвечает: — Ты тоже… Рука мягко опускается на простыни. Герман какое-то время смотрит на спящее лицо. Затем целует в висок и накрывает одеялом. Сам он ложится спать, не замечая на кромке шёлковых простыней затяжки от пряжки ремня с упавших брюк. Завтра. Всё завтра.***
Однако ночью он всё же один раз просыпается. Как и Шинари. Омега удивлённо открывает глаза и в голову врываются воспоминания. Хочется залезть под кровать от стыда. Он отдался человеку, которого даже не любит! А потом так просто заснул с ним! А ведь говорят, что запах твоего первого альфы остаётся на тебе навсегда. Но… это было совсем не плохо. Лицо Шинари горит. И что же теперь делать? Он осторожно смотрит на спящего рядом альфу. Почему-то Шинари казалось, что у Германа чуткий сон. Омега глубоко вздыхает. Он вчера так и не покурил. Зато кое-что послужило отличной заменой. Шинари краснеет вновь. Парень приподнимается на кровати, осторожно спускает ноги на пол. Как хорошо, что ещё темно. Но с другой стороны, он совершенно не помнит, где может лежать его пиджак, в чьём внутреннем кармане припрятана пачка. Он какое-то время бродит по комнате, шаря ногами по полу. Вот брюки (чьи-то). А вот ещё (чьи-то). Шинари нащупывает знакомую ткань. Вот эти его. Натягивает трусы. Хоть не так стыдно будет (пусть даже он до сих пор в рубашке). Бредёт дальше, натыкаясь на столик. Осторожно садится на диван. Пиджак Германа. Шарит рукой по полу, вокруг диванчика. Ага, а вот и его собственный. Достаёт пачку сигарет и оглядывается. Идёт к незашторенному балкону и, тихо открывая одну створку двери, выходит на прохладный ночной воздух. Ветер отрезвляет, хотя Шинари считает, что уже трезв дальше некуда. Прижимает голову к плечам, прикуривает от спички. Получается с первого раза, даже не смотря на то, что по ноге внезапно что-то стекает, заставляя вздрогнуть. Его собственная смазка. Герман по-джентльменски использовал презерватив, который Шинари не представлял откуда у него мог взяться. Это же Герман. Затягивается от души. Долго выдыхает. Дым улетает прочь вместе с ветром. Шинари глядит вдаль. В центре города горят огни. Ночью столица не спит. Здесь же, на окраине, уличного освещения нет. Если только кто из богатеев захотел осветить свои идеально подстриженные лужайки. Затягивается вновь. — Так ты всё-таки куришь. Шинари удивлённо оборачивается. — Э? Герман сонно щурится в постели, приподнявшись на локте. На потерянный взгляд Шинари поясняет: — На тебе иногда появлялся запах сигарет. — А… — омега неуверенно отводит взгляд. Ясно. — Иди спать. Герман легонько хлопает ладонью по месту рядом с собой, и Шинари удивляется, насколько привычным кажется этот жест. — Ага. Тушит сигарету в прихваченном с собой пустом стакане и направляется обратно, чтобы заползти под одеяло и спокойненько проспать с ним бок о бок до самых одиннадцати утра.***
На следующий же день газеты запестрели сенсацией: герцог Кронмини женился на баронете Риколо Оак. Как обедневшему дворянскому роду удалось обратить на себя внимание древнейшей графской семьи? И фото, одно единственное во всех статьях: то, где они вдвоём стоят у алтаря, уже обменявшись кольцами, позируя перед фотографом. Герман сложил газету вдвое и положил на стол. Матильда всегда приносила свежую газету к его пробуждению. А вот Шинари в комнате уже не было. Одежда Германа была аккуратно сложена стопочкой на кресле. Умывшись, генерал спустился вниз. Шинари обнаружился на кухне вместе с Шоном и Эри, лучащийся улыбкой как ни в чём не бывало. — С добрым утром! Герман лишь кивнул и задержал на нём взгляд чуть дольше, чем нужно. Что-то в нём изменилось. Совсем незаметно. Что-то, заставляющее смотреть дольше, чем положено. — Завтрак? — Уже несём, господин, — с яркой улыбкой отчитался Шон. Герман кивнул и повернулся на выход. Заметил Шинари, двинувшегося следом. Всё как обычно. Молчаливый симбиоз. Но совсем немного… ноздри щекотал странный приятный аромат лесной гвоздики с сандалом.***
Шинари впервые проснулся раньше Германа. Ему было слишком сложно смотреть на разбросанные вещи, напоминающие о вчерашних событиях, а потому он быстренько всё прибрал, оделся и вылетел в коридор. Шон и Эри наперебой пытались уверить его, как здорово они с Германом вчера выглядели. Шири лишь надеялся, что его вчера никто не слышал. И что сейчас он не краснеет. В остальном всё было как обычно. Тихо и спокойно. Только Герман сел рядышком, по левую руку. Гиру и Эри принесли завтрак. Шинари не очень хотел есть после вчерашнего банкета, но от горячего омлета и свежих булочек так приятно пахло, что он всё же не выдержал. А через пару минут заметил кое-что интересное. — Герман. — Хм? Шинари тыкнул ему куда-то в плечо. — Что за? Герман удивлённо посмотрел на рукав своей рубашки, вымазанный в саже (или это пыль? или что вообще?). — А. Только не говорите, что эта рубашка та самая, которая на полу валялась! Шинари заставил себя не думать о событиях ночи. — Ты не заметил? Герман кивнул и вновь вгрызся в булочку. — Ничего страшного. — В смысле? Переоденься. — Я же сегодня никуда не иду. — И что? — сузил глаза Шири. Как можно ходить в рубашке с пятнами?! — Дома же. Герман закинул последний кусочек в рот, вновь заставив Шинари содрогнуться. Интересно, он постоянно контролирует себя на людях, чтобы не начать есть так? — Герман. Если одежда грязная, нужно переодеться. Альфа устало глянул на него. — И ешь, пожалуйста, аккуратнее! Поэтому у тебя вечно пятна! Герман оглядел себя. — Ты как Его Величество. — Ну естественно! — воскликнул Шири. — Ты наследник графов! Герцог! Почему я, простолюдин, должен учить тебя элементарному?! — Ты не простолюдин. — Не цепляйся к словам! Эри и Гиру улыбались, стоя за дверьми. Обычно Герман не любил, когда ему указывают на его привычки, но Шинари было почему-то интересно слушать. Как будто смотришь на маленькую собачонку, отчаянно лающую на слона. — После завтрака переоденусь. — Спасибо! Шинари сам не знал, что так чувствителен к чужому внешнему виду. Или же он просто не хотел видеть своего мужа неопрятным. Это было очень странное чувство. Вот вроде свой, а на самом-то деле и нет. — Что будешь сегодня делать? — со вздохом поинтересовался омега. — А что ты хочешь? Шинари удивлённо посмотрел на супруга. Тот поглядел в ответ и вспомнил, что Шинари нужно всё объяснять. — Этот день у нас свободный. Вместо свадебного путешествия. Поэтому говори, чего хочешь. Шири всё ещё удивлённо смотрел на Германа. Он серьёзно исполняет свои обязанности. — Хм… — Шинари задумался. Он сам не знал, чего хочет. Обычно в свободное время они с семьёй выезжали на природу или ходили в город за покупками. В основном сам он занимался работой с цветочными заказами, а потому этого самого времени было немного. Если бы они с Германом были обычной парой, он мог бы предложить сходить в кино. Он был там только пару раз. Ему понравилось, но не так чтобы ходить туда постоянно. Говорили, появились какие-то новые технологии… было бы здорово посмотреть… Но вы только представьте герцога в кино. Могли бы сходить в ресторан, но Шон и так прекрасно готовит. Герман мог бы дать Шинари всё, чего тот только пожелает, но он не знал, чего желать. — Давай лучше поделаем то, что нравится тебе, — неуверенно улыбнулся омега. — Я ведь не много о тебе знаю. Может быть, смогу чуть лучше тебя понять… Шинари чувствовал себя потерянным. Всё, что он делал до этого, было для свадьбы. И вот она прошла. А куда дальше? Как строить планы на жизнь? Прежде он хотел развить семейный бизнес, найти хорошего альфу, выйти замуж, нарожать детей и жить так до старости. А теперь он вроде как уже замужем… о детях вообще речи быть не может, а с бизнесом и работой ничего не понятно. Единственное, в чём он уверен — это Герман. Что он просто есть и вряд ли когда-либо изменится (хотя внешне он уже несколько изменился). Альфа внимательно наблюдал за супругом. Он видел его метания. Вздохнул. Он бы с удовольствием завалился на веранде в кресло, потягивая что-нибудь вкусненькое, и почитал книгу. Но Шинари и так почти всё это время сидел дома. — Тогда едем к реке. Шинари удивлённо поднял взгляд. — К реке? Герман кивнул. — Одень что-нибудь тёплое и неброское.***
У Шинари не было много дорогих вещей, соответствующих теперешнему статусу. Поэтому он просто надел свои обычные вельветовые штаны, в которых ездил на природу с родителями, рубашку цвета кофе с молоком и жилет. Денёк выдался солнечный, но по совету Германа Шинари напялил ботинки с толстой подошвой, которые сложно промочить. Он так и не понял, что именно они будут делать у реки. Видел только, как Кронмини что-то говорит Шону, а тот послушно кивает. Шинари вышел из своей комнаты и постучался в ту, в которой сегодня ночевал. Пытаясь вновь запихнуть свои эмоции подальше. — Герман, я готов. — Входи. Омега повернул ручку и удивлённо застыл на пороге. Или, скорее, в ужасе. Опять он зачёсывает волосы назад! Господи-и-и-и! — Герман! Не смей! Альфа удивлённо повернулся к супругу от столика, на котором обычно валялась расчёска. — Но так удобнее… — Пожалуйста, не делай так! Хотя бы сегодня! Да, Шинари думал, что если Герман вновь вернётся к своему прежнему виду, будет проще. Но нет, его эстетическому вкусу было слишком больно на это смотреть. Герман пожал плечами. Шинари заметил, что в комнате нет ни одного зеркала. Но ведь у него есть своя ванная комната! — Герман, тебе лучше как было. Поверь мне. Альфа пожал плечами, посмотрел на расчёску и вновь взъерошил волосы, которые тут же улеглись волнистыми прядями. — Как-то их стало сложно укладывать. Потому что они чистые! Ну и хорошо, что он послушался. Шинари вздохнул, и Герман направился вместе с ним к выходу.***
В багажнике автомобиля были сложены удочки, а Шон с широкой улыбкой вручил корзинку для пикника. — Рыбалка?! Серьёзно?! Спокойное времяпровождение. Можно было бы ожидать от Германа. Но Шинари почему-то не ожидал. Герман просто кивнул и сам сел за руль. — Ты водишь?! — Это просто. Нет-нет, дело не в «просто», а в том, что ты грёбаный герцог! Шинари со вздохом уселся на пассажирское сиденье. На нём он ехал впервые. Обычно всё сзади, да сзади. Герман завёл двигатель, и машина покатила через ворота, у которых махал Кэл, по ровной окраинной дороге в направлении выезда из города. Шинари любил смотреть в окно. Любил дороги и пейзажи. Но больше загородные, чем городские. Через тридцать минут автомобиль свернул в лес на протоптанную колею, а ещё через пять остановился на поляне у реки. У неровного берега были как высокие обрывы, так и пологие песчаные пляжи. Небольшая река, огибающая столицу и впадающая в Горн, текущий насквозь. Устроились на высоком берегу. Герман привычно расставил стульчики и собрал удочки. Шинари вытащил еду и питьё, поставил рядом. — Я никогда раньше не рыбачил. Он посмотрел на альфу, спокойно подготавливающего наживку. Тот кивнул. — Я так и думал. Шинари тяжело вздохнул. Герман поманил его рукой. — Смотри.***
Закидывать удочку оказалось даже интересно. Слушать про рыб, которые обитают в речушке. Но пыл Шири поугас, когда по истечении десяти минут ничего не произошло. — И сколько обычно надо ждать? — Как повезёт, — Герман подпёр подбородок рукой, сидя на стульчике. — От пятнадцати минут до нескольких часов. Шинари скривил рожицу. Нет, он всё-таки не понимал рыбалку. Но в то же время… разве это не расслабляет? Просто сидеть на природе. Приятный свежий ветерок приносит аромат нагретого солнцем дерева. И немного, совсем немного аромат сандала от сидящего рядом альфы. А внизу тихо шумит река, неся свои воды прочь. Можно спокойно посидеть и поболтать. — Я взял карты. И сыграть пару-тройку партий. Или больше… — Давай.***
— Ты давно этим увлекаешься? — Картами или рыбалкой? — И тем, и другим. — Карты с академии. Как с Рональдом познакомился. А рыбалкой отец увлекается. Вот и повелось. Шинари понятливо кивнул. Он привык, что Герман не задаёт вопросов в ответ. В каком-то плане это было даже легче — не нужно рассказывать о себе. — Забирай. Шинари посмотрел на козырного туза, протягиваемого ему Германом. — Да иди ты. Альфа чуть приподнял уголки губ. Шинари с разочарованным вздохом принял карту и раскрыл все свои. Опять проиграл! Ну сколько можно? Да, у него на двадцать лет больше опыта, но всё же! — Шинари, клюёт. Омега резко выпрямился. — Где? — Твой. Герман схватил его удочку и всунул ему в руку. — Тяни. Юноша растерялся. Он помнил, что говорил Герман, но медлил, боясь ошибиться. А альфа быстро сориентировался. Схватил удочку вместе с руками Шинари и заставил потянуть на себя. — Там что-то есть! — довольно кричит омега, пока Герман притягивает к себе рыбку, сантиметров десять, за леску. — Первый улов. Молодец. Мужчина треплет его по волосам. Шинари довольно жмурится и разглядывает переливающуюся чешую и всё ещё дёргающийся хвост. Несмотря на небольшие размеры, для Шири это целая победа. — Снимай. Парень послушно снимает рыбу с крючка, аккуратно придерживая. Всё ещё разглядывает и хочет скакать от радости. Герман наблюдает больше за ним, чем за рыбой. Рыбу то он уже сто раз видел. — Герман! У тебя тоже клюёт! Альфа моментально разворачивается и одним рывком вытягивает леску. Шинари большими глазами пялится на улов. — Почему у тебя такая большая? — недовольно. Герман даже не моргает. — Потому что я старше. — Ага, а она типа уже в воде понимает, где чей крючок! — Ну конечно. — Ты что, пошутил только что? Герман почти никогда не улыбается. Слегка поднимает уголки губ, и то редко. Но если уж такое случается, то Шинари сразу понимает его настроение. Он пихает альфу в бок, пока тот опускает в ведро тридцатисантиметровую рыбину. Потом тянется за новой порцией наживки, отдаёт одну Шинари, и оба уже занимаются своими удочками.***
То есть теперь медовый месяц можно сократить до одного дня и ограничиться рыбалкой?! Они ехали обратно с довольно неплохим уловом. Шинари был доволен проведённым днём, но кое-что всё-таки не стыковалось. Это, может, и нормально для простолюдинов, тем более, экономных. Но не для герцога! Шинари тяжело вздохнул. День был хорошим. Да и, что говорить, свадьба была роскошная. Но для себя Шинари обычно представлял всё это немного иначе. На свадьбе были бы только близкие люди, много простых разговоров и много смеха. И не было бы этой усталости после. И потом они с мужем уехали бы в свадебное путешествие на две недельки, чтобы побыть только вдвоём… Не бывать такому. — Герман, а почему только один день свободный? Из-за работы? Альфа молча кивает. Шинари так и думал. А почему он вообще на что-то надеялся? Они друг другу не особо-то обязаны чем-то. Хорошо, что хоть один день есть. — Ты хорошо отдохнул? Герман кивает вновь и кидает на него взгляд. — А ты? Шинари немного удивлён встречным вопросом, но он уже знает, что Герман умеет заботиться. — Да, было здорово, — улыбается. Искренне. И Герман удовлетворённо кивает вновь. Отчего-то он чувствует облегчение.***
Слуги улыбаются уж как-то слишком довольно, когда они возвращаются. Шинари может только вымученно вздохнуть. Ну что они там себе напридумывали? И немного краснеет. А если всё-таки слышали? Герман передаёт рыбу Шону и тот восторженно разглядывает улов, обещая приготовить немедленно. Супруги идут переодеваться, предвкушая прекрасный ужин. Шинари уже даже не обращает внимания, когда Герман впивается зубами в рыбёшку. Ну что поделать, если человек так ест. Или он просто так любит есть? — Герман. Ты любишь покушать? Альфа удивлённо скашивает на него глаза, не переставая жевать. — Ну, вообще, — поясняет Шинари. Герман кивает и продолжает разгрызать рыбу. Ну ещё бы, с таким-то поваром. — Ах, да. Надо попросить Шона приготовить что-нибудь сладенькое в следующий раз. — Только одно. — Молчал бы, а! Герман удивляется сам себе, но ему нравится дразнить мальчишку. Запах дорогого травяного чая смешивается с ароматом цветов, и альфа уже не может разобрать, где что. А тем более выловить нежную лесную гвоздику. Он поканчивает с едой быстро, и ему нравится, что Шинари укладывается почти в то же время. Хоть в чём-то они похожи. — Я буду в кабинете, — оповещает Герман. Шири кивает. — Я в душ. Непонятно, зачем они друг другу отчитываются, но расходятся со спокойной душой.***
Снимая одежду, Шинари неосознанно вспоминает ночь. Проводит рукой по коже на груди. Ощущения словно другие. Вздыхает. Неужели тело способно так поменяться просто от одного раза? Первого раза. Шинари неуверенно переступает с ноги на ногу, включая душ. И удивлённо принюхивается. Опускает нос к своему плечу. Не показалось. К его собственному, такому привычному запаху, примешивается аромат сандала. Тонкий и аккуратный. Благородный. Смешивается идеально. Омега почёсывает за ухом, краснея, и залазит под горячую воду. Когда же Шинари выходит из душа и заходит привычно в свою комнату, то та выглядит неожиданно пусто. Кровать застелена новым бельём, а его вещи исчезли. — Шинари. Зовут из коридора. Омега с полотенцем на плечах высовывает голову из дверного проёма. Герман открывает дверь в свою спальную и смотрит на супруга. — Теперь ты спишь со мной. Шинари вздыхает. — Точно. И заскакивает в комнату следом. А от запаха сандала на своей коже он так ещё долго не отделается.