Как я стала мушкетёром Его Величества

      Эта ночь казалась волшебной, такой её видел взволнованный взгляд человека, всегда мечтавшего оказаться в гуще событий, о которых он читал прежде. Увидеть своими глазами подвиги любимых героев, прикоснуться к тем вещам, что видели персонажи, хоть на мгновение ощутить все те чувства, что они испытывали. Поистине чудесно. Если бы только эти приключения не были связаны с изменой и дворцовыми интригами — чуждыми ей развлечениями скучающих придворных. Но Оливи постаралась забыть о причине этой опасной поездки и полностью отдалась детскому восторгу, заняв роль наблюдателя.       Слуги суетились около лошадей, которых д’Артаньян взял у любезно предоставившего их господина де Тревиля, а сами мушкетёры занимались обсуждением поездки, подсчётом финансов и сборами в дорогу, оставив юного товарища скучать рядом со слугами. Но Оливи ничуть не скучала, она была рада предоставленной возможности объездить Анубиса, который так редко удостаивался внимания хозяйки. Благо, у самой Оливи конь имелся, и она могла путешествовать вместе с друзьями, потому что д’Артаньян, не рассчитывавший на балл в виде дамы, выпросил только четверых лошадей. Но, впрочем, Атос отказался от лошади капитана, взяв своего Баязета, поэтому она в любом случае смогла бы поехать с ними, к досаде гасконца.       Он вообще считал это дурной затеей. Брать в столь ответственную поездку Оливье, который был не только молод, но и имел свои странности в виде принадлежности к женскому полу. Правда, мнение д’Артаньяна не совпадало с решением Атоса, потому было решено вызвать Оливье к ним и взять с собой. Граф сам имел насчёт него опасения, хотя и считал, что мальчик поведёт себя храбро в поездке. Всё-таки он был нужен, лишних людей не бывает, когда на каждом шагу ожидают обнаженные шпаги противников.       Впрочем, времени на размышления и подготовку было мало, как и возможности быстро и неотложно завершить все свои дела. Арамис занял кабинет Атоса, взявшись написать несколько писем, которые будут доставлены в нужный особняк слугой Оливи, любезно согласившемуся помочь Арамису с перепиской. Портос упражнялся, хотя в этом не было надобности, особенно взирая на его внешнюю мощь. Атос же с д’Артаньяном обсуждали путь, который им предстояло проделать. Граф хорошо знал эту местность и, так как друзья понимали, что доберутся до цели не все, принялся объяснять своему другу дорогу. Оливи присоединилась позже к ним и с восхищением маленького ребёнка слушала Атоса, который в тот момент ей казался учителем географии. Самым лучшим учителем географии. — Лошади готовы, — Планше лениво вышел к господам, сжимая в руках свою шляпу.       Планше, которого, к слову, Оливи сегодня повстречала впервые, как и Мушкетона (им не доводилось прежде видеться), производил на неё хорошее впечатление. Этот человек знал себе цену и, уж конечно, хорошо знал, что у этого господина добьётся себе доброй жизни. Как на войне, так и в уютном большом замке, его представляемая в грёзах жизнь устраивала, и он оставался рядом с д’Артаньяном. Достаточно выгодная сделка. — Тогда в путь, — Атос кивнул, сворачивая карту. — Эта поездка будет удачной, — вдруг произнесла Олив, поднимаясь со своего стула. С улыбкой глядя на хмурого гасконца, который окинул её недоверчивым взглядом. — С чего вы это взяли? — Потому что нам жутко повезёт. — Как наивно, — было ей хмурым ответом. — Из уст младенцев — истина, — философски заметил Арамис, показавшийся из кабинета с двумя запечатанными конвертами. — Но Оливье далеко не младенец! — Портос, это такое изречение! — И что же оно значит? — Возьмите хоть раз в руки святое писание! — будущий аббат раздражённо взглянул на своего друга, удалившись к слугам.       Оливи могла лишь улыбаться на эту сцену, заметив, что отношения Портоса и Арамиса очень часто строятся на осуждении поступков друг друга, но так было лишь в трезвом виде, в пьяном же эти люди были не разлей вода, да и поддерживали друг друга тоже часто. В общем, наблюдать со стороны за ними было забавно, но видеть отеческую ласку Атоса по отношению к неблагодарности (а она считала это неблагодарностью) д’Артаньяна было просто очень больно. Сама Оливи редко удостаивалась даже улыбки графа, тогда как этот щенок получал от него всё: похвалу, одобрение, теплоту и поддержку. Ей было обидно до скрежета зубов. И даже завидно… очень завидно.       Девушка невольно нахмурилась от этих мыслей и крепко сжала кулаки, отводя взгляд в сторону, и это, конечно, не укрылось от графа, посчитавшего, что юноша воспринял слова друзей как насмешку над своей попыткой подбодрить их, поэтому быстро пришёл на помощь. — Вы правы, Оливье, мы будем надеяться на лучший исход, — почувствовав ладонь на своем плече и услышав голос Атоса, Оливи невольно сначала вздрогнула, а после снова улыбнулась, согласно кивая. — Пора!       Итак, в два часа ночи наши путники выдвинулись в путь небольшим отрядом, состоявшим из девяти человек. Пятеро господ и четверо слуг успешно прошли через ворота Сен-Дени и направились к порту, откуда один из кораблей должен был привезти их в Англию. Дорога была длинной и, предположительно, полной опасностей, кишащей людьми Его Высокопреосвященства, который вместо государственных дел почему-то неожиданно начал заниматься таким ребячеством, как поимка и задержание мушкетёров.       Оливи вообще долго размышляла над тем, зачем кардиналу сдалась вся эта идея с подвесками, раскрытием измены королевы и прочими хлопотами, тогда как у него были другие важные дела. Те же гугеноты, к примеру, скоро поднимут очередное восстание, а кардинал, человек большого ума, занимается такими пустяками. Ну, конечно, измену Оливи пустяком не считала, но смысла во всей этой истории находила мало. Хотя кто она? Просто маленький человек, который ничего здесь не решает. Что бы там ни думали Рошфор с этим… Имя тени Олив забыла, но предпочитала называть его тараканом из-за наличия рыжих усов. Так вот, что они нашли в ней, непонятно. Подумаешь, девушка на службе у короля — пустяк. Лучше бы обратили внимание на миледи, которая может наворотить намного больше бед.       Но размышления эти ничуть не омрачали поездки, которая захватывала дух одной лишь мыслью о том, что она путешествует с тремя мушкетёрами и глупым раздражающим гасконцем. Последнего она, пожалуй, оставила бы в Париже, но, к сожалению, именно ему было поручено задание, друзья — лишь удобное оружие, чтобы достичь цели. Впрочем, чёрт с ним! Ничто не помешает ей наслаждаться этой поездкой. Тем более, что рядом с ней любимый Анубис и Атос… Атос тоже рядом.       Высоко в небе полная Луна, тускло освещающая дорогу ночным путникам, в окружении звёзд — её вечных печальных преследователей. Дети ночи давно вернулись на чистое безоблачное небо. Прохладный ветер развевает волосы, рядом слышен резвый стук копыт и тяжёлое дыхание лошадей, скачущих во весь опор. Эта ночь поистине прекрасна…       Путь проходил в полном молчании. Мушкетёров, насколько Оливи успела понять, что-то терзало. И у каждого пища для размышлений была разной, потому вслух, особенно во время быстрой езды, они ничего не обсуждали, лишь изредка перекидывались фразами насчёт дороги. Разглядеть в темноте лица друзей было сложно, но предположить, что именно занимало мысли каждого из них, было нетрудно. Их мысли были заняты женщинами. Возлюбленными, любимыми и ненавистными созданиями.       А сама Олив предпочла насладиться этой тёплой майской ночью в окружении людей, вызывающих в ней восхищение. Иногда, думалось ей, поспешные выводы так же хороши, потому что ошибаться в своих мыслях и после находить более благой отклик в реальности почти так же приятно, как сбывшиеся надежды или даже мечты. Её мечта сбылась, несомненно. И теперь она должна оправдать их ожидания. И она готова теперь умереть за королеву, потому что рядом есть тот, кто одобрил бы и оценил этот поступок по достоинству. Атос верит в неё… Ей хочется, чтобы это было в действительности так. — Остановимся здесь, господа, лошади устали, — произнёс д’Артаньян, который ехал впереди отряда, и его остановка возле гостиницы притормозила других. — Вы уверены, что у нас есть на это время? — уточнил Арамис. — Поедем на почтовых, — предложил на это Атос, который казался совершенно бодрым и полным сил, в отличие от других своих друзей и, в особенности, слуг. — Выпьем и отправимся в путь, — юноша спешился, и остальные последовали его примеру.       Только Оливи осталась в седле, настораживаясь и прислушиваясь к окружению. Действительно неудачное место для трапезы. Да здесь и будет ожидать их ловушка, согласно книге! Только вот почему не поступить так, как советовал Атос? Почему не отправиться дальше? Так ведь они потеряют одного из людей. События романа невозможно изменить, стало быть, так? А она что, исключение? — Оливье! — Оливи вздрогнула, обернувшись на Атоса, стоявшего на входе у постоялого двора. — Иду! — Олив спешилась и, передав поводья Гримо, поспешила к графу, который дождался младшего товарища и зашёл внутрь вместе с ним. — Вас что-то тревожит? — Откровенно говоря, мне неспокойно. Но я не боюсь! Лишь… — она опустила голову, поджав губы. — Ну, друг мой, так бывает, — Оливи с улыбкой подняла голову, почувствовав на своём плече ладонь. — Не совестно страшиться неизведанного, хуже бежать от него.       Атос в такие моменты казался ей самым мудрым и великим из всех людей. Великодушным, добрым и справедливым человеком, способным убеждать людей своим словом и вселять веру в сердца более слабых из своего окружения. И вот частичка его тепла досталась ей, и девушка превращалась в маленького ребёнка рядом с ним. Ребёнка, просящего больше этой ласки, но ненавязчиво. Хотя очень хотелось больше и больше… — Идёмте, не то нам придётся довольствоваться лишь остатками позднего ужина, — граф отстранился и отошёл к друзьям, возвращая Олив мозги и способность здраво оценивать ситуацию.       В этом месте довольно людно. Довольно для четырёх часов ночи. Или же уже утра… Впрочем, оно и понятно. Всё окружение здесь — люди кардинала, которым поручено задержать изменников. Только вот каково их число? Четверо или пятеро? Восемь, считая вместе со слугами, или девять? Это важно, но ей неизвестна данная информация. Спокойно есть она не собирается, как и садиться рядом с друзьями. Возможно, д’Артаньян знал об этом? И сам привёл их в ловушку? — Давно не виделись с вами, мадемуазель… — Олив едва не подскочила на месте, машинально взявшись за эфес шпаги.       Этот голос был хорошо ей известен, и услышать его вновь уж никак не хотелось. Она верила в то, что слежка за ней прекратилась. Что она не вызовет подозрений, но, как видно, ошибалась. Причём очень сильно. Сзади стоял тот самый человек, та тень, которая с момента ухода из подвалов шпионов вызывала в ней ужас, поскольку была связана с могущественными людьми, пересекаться с которыми Олив совершенно не хотелось. И ненадолго в тот волнующий момент её даже посетили мысли о том, что она сама виновата в случившейся засаде. Они же не могли идти за ней? Она же сама не могла вывести противников на своих друзей? — Благодарю вас за содействие, но, боюсь, мне вы больше не понадобитесь, — у горла повеяло холодом, и кожей девушка ощутила стальное тонкое лезвие шпаги. И она бы закричала, если бы голос не подвёл её тогда, покинув. Тело обуял весьма недолгий страх, потому что в тот же момент прогремел выстрел, и в конце зала послышался шум.       Клинок исчез, как и человек, стоящий всё это время за спиной. Он скрылся, и она очень быстро в этом убедилась. Но сейчас более волновало то действие, что развернулось в центре, стреляли в её сторону, и выстрел этот отогнал противника, но всполошил гвардейцев, поднявшихся со своих мест.       Мушкетёры вскочили со своих мест, обнажив шпаги. Стол с яствами к тому моменту был перевёрнут и опрокинут Портосом, видимо, неудачно двинувшим своей могучей рукой. Друзья смотрели в её сторону, но тогда волновали Оливи мало, потому что её взгляд уцепился за графа, стоящего с вытянутой рукой, которая сжимала дымящийся от недавнего выстрела пистолет. Сомнений не было, в её противника стрелял он. — Вы арестованы за содействие государственной измене!