Как своё вдохновение

      Феликс ахнул. Неужели его сон был вещим? А может и не вещим. Может, он запомнил или услышал в полусне, как бабушка сетует на закончившиеся дрова. Ну да, точно! А девушка… Да, скорее всего, он видел её мельком в автобусе. Но тем не менее дрова были нужны. В доме не было никакого другого отопления. «Бедная баба Валя, как же ты зимой?»       Лукашевич вышел во двор, и холодный утренний ветер крепко ударил его по щекам. Солнце, как и было сказано ранее, только встало. Небо было бледно-голубым, словно как в том сне. Феликс специально огляделся вокруг — никого не было. Тишина. Почти прямо под ногами пролетела Баська — он запнулся о кошку и лишь чудом удержал равновесие, раскинув руки. Баська тем временем уже сидела на крыльце дома и умывалась язычком, будто ничего не произошло. «Гостей типа намывает?» Феликс хмыкнул и пошёл дальше, где-то там были дрова. Пристали же ему эти суеверия по самое не хочу.       Наконец дрова наколоты, занозы посажены. Лукашевич пошёл вокруг домика, попутно мурлыкая под нос старинную песенку про то, как солдат стрелял в голубей, а панёнка хлопала в ладоши. А может, и не солдат. А может, и не в голубей. А может, и не панёнка. Но песня правда была очень старой, и в некоторых местах он помнил лишь простой мотив. Феликс остановился возле задней, повёрнутой к лесу стене. Она показалась ему подозрительной. На самом её углу чернела сажа. Лукашевич нахмурился. Эта сажа показалась ему чем-то меркло знакомым, страшным и злым, как подсмотренный и случайно застывший на краю сознания ужастик в детстве. Вдруг в голове словно соединились какие-то провода, и чётко зазвучали строчки:

Бойся ты Страны Грибов, Хоть и манят её звуки, Встретишь там ты ничего, Кроме плача и разлуки.

      Феликс резко махнул рукой и пошёл дальше. А ему какое дело до Страны Грибов?       За воротами внезапно появилась девушка, её словно надуло сюда ветром.        — Извините пожалуйста, а Вы видели те мухоморы на пригорке?       Феликс обернулся. Нет, конечно, он не видел их, но наслышан. Изо сна.        — Конечно же нет.        — Тогда в чём дело? Пошлите.       Этот тон маленькой принцессы очень развеселил Лукашевича, он почти рассмеялся, но что-то его остановило. Он открыл калитку, вышел на улицу, и они очень скоро пошли по дороге к тому самому пригорку. По пути разговорились. Действительно, девушку звали Эмма, и у неё правда есть брат художник. Эмма без умолку трещала «о тех самых наипрекраснейших мухоморах, которые она когда-либо видела в своей жизни», и за этим Феликс даже не заметил, как они дошли.       Да, и правда, мухоморы были прекрасны. Они, — сургучово-красные, лиственно-рыжие и даже лимонно-жёлтые — теснились кольцом вокруг какого-то камня. Лукашевич вспомнил всевозможные предания, похожие на пасмурный день, о таких кольцах. Ведьмины круги, эльфовы кольца — разные источники именовали их по-разному, но всегда сходились в одном: это от другого мира. Если шагнуть в центр, то можно попасть в иное измерение. «Ну что же, рискнём». Феликс встал в центр рядом с камнем, но ничего не произошло. Тогда Эмма пришла на помощь, она назвала слова заклинания, чтобы он, Феликс стал самим собой, он же не с Земли, а с другой планеты, более радостной и счастливой, и поэтому Земля его отвергает.       «Бубалис-бубалус-а-псик». Заклинание для возвращения домой.       Мир поплыл перед глазами и небо упало на землю, придавив собой всё. Однако, через секунду небо опять поднялось на вершины деревьев и там же застыло. Он дома. Страна Грибов всегда была рядом.

***

       — Ты не сможешь узнать хотя бы примерно его хату? — Гилберт бесшумно появился, словно материализовался у Ториса за спиной, из-за чего тот подпрыгнул от неожиданности.        — Постараюсь, ничего не обещаю. Может быть нам лучше не отсюда смотреть, а вглубь пройти?        — Мысль здравая, реализация хромает. Куда я с ним потащусь? — Байльшмидт кивнул на мотоцикл, стоявший, как верная собака, рядом.        — Давай я сам тогда схожу, а потом посмотрим.        — Договорились.       Лауринайтис медленно пошёл по запылённой деревенской дороге, шаря глазами по неприкаянным стенам домов. Вдруг его взгляд зацепился за что-то яркое в одном из окон. Это была коробка с красками. Он запомнил её ещё с того момента, когда Феликс укладывал вещи. Торис подошёл поближе. Да, это она — об этом говорил бирюзовый подтёк через всю поверхность.       Он схватил коробку, словно она была стеклянной, словно он пытался спасти её из пожара, и побежал с ней, запомнив дом, к Гилберту. Теперь они точно знали — Феликс был здесь.        — И что же мы будем делать? — поинтересовался Байльшмидт у восстанавливающего дыхание Ториса. — Пойдём в полицию?        — Я уже был там. Все попросту умыли руки. Как и ксендз с директором.