Блудница самого дьявола

Лили Томхайн — молодая девушка девятнадцати лет. Сирота, обладательница прекрасных рыжих кудрей и серых глаз. Род занятий: гимнастка в одном из лучших бродячих цирков, именуемым "Happy Town". Да, может, название и безобидное, зато это заведение может потягаться с лучшими из лучших. Лили с самого своего рождения находилась под пристальной опекой родителей и близких друзей семьи. Каждые выходные чета Томхайн отправлялась на пикник, в парк развлечений и прочие увеселительные места, чтобы провести время вместе. Так продолжалось долгие годы, но когда отец стал часто пропадать на работе, а мама погрязла в быту, у малышки не было иного выбора, кроме как просиживать эти самые выходные за книгами, домашними заданиями или редкими прогулками с немногочисленными приятелями. Друзей она не имела. Никто не захочет общаться с изгоем, у которого не самая благополучная семья. И всё же сосед Тедди и единственная подруга Роуз общались с ней. Лили — весьма открытая личность, несмотря на прожитые эпизоды её не самой счастливой жизни. Она всегда старалась мыслить рационально и смотреть на всё с детским позитивом. С самого начала своего пути в самостоятельную жизнь понимала, что дорога эта будет долгой, тернистой и тяжелой. А поняла она это в тот самый день, когда родная семья стала для неё ничем иным, как посторонними людьми... Это было два года назад. Девушка вернулась домой немного позднее обычного, из-за чего вызвала сумбурное волнение со стороны близких. Первым отозвался отец: — Лили, объясни-ка мне что тебя задержало в этот раз? — голос говорил необычайно строго. Оливер Томхайн был человек самого радушного характера. Однако, последние годы он часто выпивал, из-за чего любил отдуваться на своих домашних. Будь причиной проигранный матч по футболу его любимой команды, или задержание выдачи зарплаты или просто дерьмовое настроение. Чаще всего предметом его гнева являлась, как ни странно, Лили. — Сегодня была ярмарка в честь урожая. Ребята позвали меня погулять, мы так хорошо проводили время, что не заметили как быстро настала ночь, — тихим голосом отвечала дочь на вопрос родителя. — Папочка, прости, это был последний раз.  — Ты говорила мне это все прошлые разы... Как я могу тебе верить, скажи на милость? — тон его голоса становился жестче, хоть и насмешливые икания от алкоголя не прекращались. — Брось, Оливер, просто дети повеселились на славу. Ты вспомни себя в её годы, — ласково отозвалась Мардж Томхайн, жена того самого пьяного ворчуна.  — Я в её годы в поле пахал, чтобы семью прокормить, а этим бездельникам только дай волю — они за горизонтом скроются через минуту, — всё не унимался мужчина. — Лили, а кто был в этой вашей сегодняшней компании? — крупные ладони сильнее сжали бумажную газету, стараясь не показывать раздражение. — Джессика и несколько незнакомых мне парней, — пугливо сказала девушка, только через секунду понимая, что лучше бы она это не говорила. — То есть вас было всего двое среди каких-то парней? Ты в своём уме?!  — Пап, чего ты так переживаешь? Мы с ними вчера познакомились, они довольно неплохие парни, весёлые, приятные в общении... — отвечала неуверенно, с опаской.  Тут отозвалась мама. — Лили, уже поздно. Тебе лучше подняться в свою комнату и лечь спать, а то этот разговор не закончится до утра, — осмелилась закончить затянувшуюся беседу женщина. — И пусть не закончится, моё терпение тоже не вечно. Почему я должен терпеть в своём доме присутствие девушки, которая ведёт себя, точно настоящая шлюха?! Глава семьи в последнее время стала особенно злоупотреблять алкоголем. Это всё началось несколько месяцев назад, когда мужчина остался без родного старшего брата, Майкла, вечного инициатора их детских потех и главного защитника младшего братишки. Случилась эта трагедия 31 октября, в День Рождения Лили. Отец был настолько опечален и опьянен своим собственным горем с бурбоном, что забыл про праздник родной дочери. Жена всячески пыталась закрывать на это глаза, но всё попытки были безуспешны. Невозможно было не заметить, как благополучный семьянин превращается в мужчину за шаг до алкоголизма.  — Оливер, что за отношение к собственной дочери, прекрати немедленно! — вступилась за ни в чём не повинную Мардж.  — Ты тоже мне мать... Избаловала её, теперь погляди, во что твоя дорогая малышка превратилась! На лице Лили стали выступать слёзы, глаза опухли, а ресницы дрожали, словно от холода. Тихие всхлипы не давали возможности нормально дышать. Она прекрасно знала о проблемах отца, прекрасно знала, что ему сложно и больно. Но что она точно не смогла знать, так это то, что в нём кроется.  Проблемы с пониманием начались ещё с подросткового возраста, и ничего нового в отцовских выходках рыжеволосая не видела, но с каждым разом терпеть нападки становилось всё сложнее.  Родной отец считает её паршивой потаскухой. Это была последняя капля.  Девушка на всех парах выбежала из злосчастной кухни, покинув дом. Все вещи, кроме тех, что были на ней, остались дома, а в животе — только съеденный час назад солёный крендель.  "Что ж, неплохое начало побега. Бывало и хуже.." — все мысли, которые присутствовали в голове Томхайн в этот миг свободы.  От тяжелых рыданий было почти невозможно дышать. Лёгкие болезненно сжимались, а сердце отдавало своим звучанием в голове.  Девичьи руки с трудом нащупали мобильный телефон в кармане лёгкой куртки. И вот уже пальцы набирают знакомый, почти что тёплый, номер. — Эй, Роуз, привет, это я. Томхайн усиленно старалась скрыть собственные всхлипы. Благо, за минуту до звонка начал покрапывать дождь, что, безусловно, играло на руку. — И тебе не хворать, Лили. Как дела, как сама? — энергичный голос раздался на другом проводе. — Слушай, у меня тут случились непредвиденные объстоятельства, ты не будешь против, если я загляну к тебе, а? — уже достаточно промокшие руки судорожно держали трубку. — Ну конечно, подруга. На улице такой дождь, заодно и ты мне расскажешь всё, что у тебя происходит, лады? — рыжеволосая мога поклясться, что на лице собеседницы заиграла доброжелательная улыбка. — Обещать не могу... После короткого прощания раздались гудки. Дождь начал усиливаться, но Лили обожала такую погоду всем сердцем, а потому не особо спешила к дому, который находился буквально в нескольких сотнях метров от неё самой. Прохладные капли стремительно стекали аккуратными дорожками по миловидному, но несчатному лицу. Влага скрывала слёзы девушки, поэтому она была не против. Была не против того, чтобы они унесли её печали далеко. Туда, где не бывал взор человека. Ресницы медленно моргали, схлопывая водяные шарики. Глаза в то время были широко открыты, силясь вглядеться в каждую деталь: людей на улице не было вовсе, магазинчики манили клиентов своими яркими вывесками, а деревья колыхались от ветра, принесённого непогодой. Посильнее укрывшись в свою куртку, Томхайн уже подходила к дому подруги. *** В гостиной Роуз Льюис было идеальным всё: нежного цвета потолок, мягкий диван с большим количеством подушек и мягких игрушек, небольшого размера камин, столик у самого дивана и две кружки горячего шоколада с зефиром на нём. Рыжеволосая боязно укутывалась в плед, принесённый заботливой подругой, и отгоняла от себя приступ вновь заплакать. — Давай рассказывай, что стряслось. Выслушаю внимательно и постараюсь помочь. Тёплая ладонь легла на плечо, словно говоря:"Всё хорошо, я рядом". — Роуз, мне очень сложно говорить об этом... Я не могу описать всё в деталях, это слишком больно: я теперь официально бездомная, — единственное, что смогла из себя выдать. Перед глазами вновь всплыла картина разочарованных глаз отца, выглядывающих из-под газеты, и испуганой матери, руки которой забвенно мыли посуду. Лицо, что опухло от солёных слёз, вновь начало изменять свой оттенок, изо всех сил стараясь не проиграть наступающей истерике. — Это всё из-за ярмарки, верно? В ответ — едва заметный кивок и характерное мычание. — Слушай, Лили, я знала, что с твоим отцом что-то не так, но и подумать не могла, что он настолько помешан на своих странностях, — искренне недоумевала Льюис. — Ну-ну, такая красотка не может плакать из-за выходок собственного отца. Иди сюда, милая. Приветливые руки отложили чашку с напитком на столик и плавно обхватили тело "беглянки". Тепло вкусного шоколада не смогло затмить тепло практически единственного близкого человека. Дружеские руки брюнетки неспешно поглаживали спину, вырисовывая нелепые узоры. Тёплая кофта послушно впитывала всю влагу, исходящую из глаз плачущей девушки, а розовые губы шептали всякие глупости о любимом шоколадном пудинге и беззаботных каникулах лучших подруг. — Роуз... спасибо тебе большое... Спасибо тебе за всё. Рыдания всё же прорвались наружу, дав волю накопившейся боли. Рыжеволосой было абсолютно плевать, что сейчас её может кто-то увидеть, что она заливает своими слезами одежду лучшей подруги, что по винтовой лестнице уже кто-то спускался вниз, в гостиную. — Роззи, можешь объяснить, что проиходит? В дверном проёме показалась невысокая женщина лет сорока в домашнем сарафане бежевого цвета и журналом про новинки кинематографа. Это была Присцилла Мартин, или, как её называла Лили, миссис Кейк. Прозвище было обусловлено тем, что годами ранее мама Роуз изрядно готовила различную выпечку своей дочери, которая, в свою очередь, делилась вкуностями с рыжей малышкой. Фамилия была другой, потому что пару лет назад Присцилла развелась с мужем. Женский коллектив семьи не любил говорить об этой теме, потому о подробностях умалчивали. — Мама, слушай, тут у Лили небольшие неприятности, я тебе обязательно всё расскажу, но позже. А сейчас, ответь, можно она у нас переночует? — жалобную интонацию голоса услышал бы даже глухой человек, потому пол дела было сделано. — Конечно можно, раз такие серьёзные дела, но может юная леди сама расскажет о случившемся? — несмотря на свою добродушность, миссис Кейк была серьёзной и строгой женщиной, отчего с ней необходимо было быть предельно честной и точной. Лили подняла красные глаза на добродетельницу и вкратце рассказала о том, что произошло совсем недавно, силясь сдержать порывы печали, горечи, моральной боли и обиды на своего отца. — Что ж, дело весьма сложное. Однако, я не могу позволить слоняться по улицам, где полно опасностей, поэтому какое-то время ты будешь жить в соседней комнате Роуз. Присцилла проявила необычайное милосердие и гостеприимство, приняв под своё крыло девушку, которая теперь будет зависеть от её кошелька. — Но предупрежу сразу: никакого шума после полуночи и если придёт хоть одна весточка от родителей — я сразу же свяжусь с ними, договорились? — Да, миссис Мартин. Благодарю от всего сердца, вы спасли мне жизнь, без преувеличений. Томхайн едва ли не кланялась в ноги хозяйке дома, но иначе выказать свою радость в данный момент она просто не могла. — Так, всё, девчонки, время позднее. Можете посидеть вместе в комнате, поговорить, но я уже пойду спать, — женщина по-детски забавно зевнула, после чего поцеловала обеих в макушки. Рыжеволосая давно не помнила таких жестов тепла с родной матерью, и дело было вовсе не в отце, нет. Просто их связь переходила на другой, более приглушенный уровень. Это не было чем-то сверхъестественным или необычным. Всё случилось так быстро, что девушка не успела и запомнить те редкие минуты близости. Уже через пару минут Роуз и Лили лежали на мягкой кровати, слушая плейлист "Чтобы поплакать", который вторая сделала специально для таких случаев. Песни Visions of Gideon, The scientist, Lost in the cosmos, The lucky one, No one, Eyes wider than before, Mystery of love, To build a home, Read all about it, Someone to stay, Where's my love, Tonight, You're somebody else как никогда были подходящими под ситуацию. Больше не хотелось лить слёз, ведь после получаса прослушивания родных песен на душе стало намного легче. К тому же, рядом была Роуз — человек, одно присутствие которого уже давало невероятную отдушину. В скором времени глаза Лили непроизвольно закрылись, отдаваясь во власть Морфея. *** Время проходило стремительно и радостно, как в раннем детстве. Приходя в новое место жительства, Томхайн не заставала отца в пьяном виде, на кухне всегда можно было найти что-то вкусненькое, а дни учёбы проходили просто замечательно. Ранний подъём вместе с подругой, аппетитный завтрак, приготовленный миссис Кейк, подготовка к школе и поездка в "святилище знаний" на двухколёсных конях. В школе дела шли просто отлично. Хорошие отношения с учителями, оценки выше среднего и даже с одноклассниками общение было нормальным. Казалось, что тот несчастный эпизод с отцом стал толчком для Лили в нормальную жизнь. Существование обычного подростка без криков, перегара, ссор и прочих неприятностей. Конечно, девушка временами скучала по матери. Искренняя Мардж была на стороне дочурки, и девушка присылала ей письма с открытками и фотографиями. Однако, ответа не было. Ни разу... Томхайн через время отчаялась, начав тревожить внимание женщины как можно реже. Но по чему она точно не скучала, так это по отцу. Ей было от всего сердца наплевать, как он доживает свой век. Здоров ли, а может уже мёртв — всё равно. Он ясно выказал своё отношение к родной дочери. И дело не столько в алкоголе, сколько в действительности, ведь Оливер изменился по своей воле. Счёт пошёл на недели. Сегодня молодая девушка возвращалась домой одна, поскольку Роуз захотела дополнительно позаниматься биологией. На улице была пасмурная погода. "Отлично. Жаль только, что дождя нет, его сейчас не хватает, как никогда..." Внимание Лили привлекла узкая, не знакомая ранее, тропинка. Словно вспомнив детские годы, рыжеволосая начала скакать по ней, точно под ногами находился верный жеребец. Минуты беззаботности завели её дальше, о чем она не могла и помыслить, но буквально через несколько мгновений воочию увидела возвышающиеся текстильные крыши жёлто-красного цвета. Она бы узнала цирк даже в километре от себя, ведь с самого детства обожала подобные представления кочующих артистов. Ещё в четыре года, сидя между мамой и папой со сладкой ватой в руках, Томхайн поняла, что влюбилась. Буквально через год малышка упросила маму отдать её на гимнастику и та, не без опасения, исполнила желание дочери. В скором времени у Лили выработалась настоящая страсть к этому спорту. Все хвалили талант юного дарования и пророчили известное будущее, но все надежды перечиркнула травма ноги, которая требовала длительного восстановления. Тренер была в отчаянии, но не в её силах было изменить этот факт. Карьера успешной гимнастки была заброшена в дальний ящик, как и плановые походы в "дом попкорна и зрелищ". И вот, после стольких лет в душе вновь загорелся огонёк той наивной радости, что не посещал рыжеволосую на протяжении такого большого промежутка времени. Через десяток секунд раздумий, ноги сами понесли Томхайн в направлении ностальгии. *** Даже издалека отовсюду разносились всевозможные громкие призвуки: репетиция циркового оркестра, рёв диких животных, готовка еды на кухне, возгласы дресировщиков и артистов - всё погружало в атмосферу представления. На обычную незаметную девушку никто и глазом не повёл, что неудивительно, поскольку все были заняты репетицией. "Поверить не могу, это всё происходит наяву..." Лили не могла нарадоваться виду, что предстал перед её глазами, и начала кружиться вокруг своей оси, сильно зажмурив глаза. Сквозь плотно сжатые веки не было видно ничего, но это и не нужно было: до боли знакомые запахи и звучания были её навигатором. Через несколько секунд собственного вращения, рыжеволосая заметила, что местность неожиданно потемнела, а звуки больше не были такими чёткими. Глаза боязливо и размеренно открылись, представляя возможность своей хозяйке тщательно всё осмотреть. Девушка находилась в просторном, но довольно пустынном шатре, подходившего, очевидно, для гимнастов. Высокие лестничные проходы, турники, висячие канаты и тренировочные ленты наполняли помещение, как могли. Не хватало только одного — сетки над полом. Это было странно, учитывая определёгные правила безопасности, но разбираться в Лили не стала, потому как в чистом виде являлась нарушителем покоя и личного пространства этого места. Взглянув вверх, Томхайн невольно улыбнулась. Высотные сооружения напомнили ей старые-добрые времена... Растяжки, слёзы, пот, кровь, цветастые костюмы, многочасовые тренировки, победы на соревнованиях, соперничество со стороны родителей, травма и многое другое. Спустя несколько минут раздумий, она уже взбиралась наверх. Смотреть вниз с высоты свыше десяти метров было отнюдь не страшно. Наоборот, схожую свободу её душа не чувствовала уже давно. Взяв лежащий рядом балансир, Лили направилась на середину туго натянутого каната. Выполнив один арабеск, она с удовольствием заметила, что ничего катастрофического не призошло, и даже отсутствие страховочной сетки не мешало ей чувствовать себя уверенно. Конечно, детская травма невольно всплывала перед глазами, но тут же исчезала, всё же уступая место решительности. Рыжеволосая, поддавшись страсти момента, решилась выполнить трюк под названием банолло, который обожала когда-то давно в детстве. Внезапно в шатёр зашёл человек. Зашёл тихо, почти беззвучно. Он был один, а потому не сразу понял, что что-то не так. Подняв голову ввысь, человек увидел девичью фигуру на одном из турников, и после секунды промедления, тут же вышел из сооружения. Девушка покрепче сжала металл и глубоко выдохнула несколько раз, прежде, чем перелететь с одного турника на другой и удачно приземлиться на свои две. Дыхание перехватывало, а глаза горели радостью от лёгкости и триумфа. Сердце вылетало из грудной клетки, поспевая за скорым пульсом и гоняя кровь вместе с адреналином по всё ещё спортивному телу. — Гхм-гхм, попрошу вас объясниться, уважаемая незнакомка. Низкий голос раздался где-то у самого начала лестницы. Лили в ужасе округлила глаза от внезапного обращения к себе, и уже в следующую секунду её правая рука соскользнула с турника, а всё тело находилось в свободном полёте. Из уст девушки раздавался растерянный крик в несколько мгновений, до того момента, как чьи-то сильные руки, облачённые в ряженный костюм, поймали её. — Так-так-так, что это у нас за неожиданные гости? На моей памяти ещё не было такой наглости... Чтобы какая-то молодая особа и без спроса начала выделывать подобные упражнения без сетки! Позвольте спросить, как зовут отчаянную самоубийцу? Голос принадлежал мужчине приятной наружности, что пытался скрыть интерес за напускной строгостью. — Меня зовут Лили. Лили Томхайн, сэр. Я нижайше прошу прощения, что позволила себе подобную выходку. Проказница тут же отвела глаза в сторону, невольно взглянув на руки, которые по-прежнему крепко, но вместе с тем аккуратно, держали её. Владельцем этих ладоней был высокий симпатичный юноша с волосами цвета вороньего крыла, в красивом атласном костюме с забавным цилиндром на голове и деревянной тростью возле ног. — А я — Гектор Райс, владелец этого места. Родители у тебя есть, бесстрашная Лили? — Нет, сэр, я сирота. Большего вранья рыжеволосая не говорила за всю сознательную жизнь. "Как тебе только в голову такое пришло..." —Что ж, тогда не будет проблем с поздними загулами и гастролями, ха-ха-ха... — во весь голос расхохотался хозяин цирка. — Эй, Крис, покажи ей тут всё, а потом приведёшь ко мне на более серьёзное знакомство. Обращение, видимо, было к спасителю Томхайн, поскольку при имени шевельнулся парень, который всё это время держал её в своих руках. Через секунду Лили уже чувствовала песок под своими ногами, при этом повыше натянув серую кофту на тело. — По всей видимости, я буду исполнять роль гида для новенькой, — произнёс незнакомец недостаточно тихо, чтобы это нельзя было услышать. — Кристофер Шарп, к твоим услугам. Юноша приветливо улыбнулся и протянул свою руку в знак дружбы. Рыжеволосая немного оторопела, но через секунды всё же протянула руку в ответ.  Неуверенно и медленно. Как только их ладони соприкоснулись, из рукава того самого атласного костюма появился маленький цветочек ромашки, а за ним — целый букет из лютиков, маков и георгинов.  — Как ты, наверное, уже смогла заметить, я иллюзионист, а это значит, что если ты займёшь место гимнастки, то мы будем часто общаться. Ладно, прошу за мной. И смотри, не отставай, я дважды повторять не стану, — произнёс брюнет, положив руку на плечо новой подруги, искренне щебеча что-то по дороге в счастливое будущее Лили.