who is it?

Довольно жизненная херня, с кратким набором действий, полноценный скетч       Коннор жадно дышал, словно после бега, на ощупь ориентируясь в мире, как слепой котенок, да и чувствовал он себя так, будто его вот-вот утопят. Вечер начинался прекрасно. Перед глазами плыли черные круги, его тошнило и качало, как на дрянной палубе, потому что под ногами тоже что-то скрипело, завтра утром он поймет, что это была упаковка от пиццы.       Он толкнул дверь вперед, выпадая на крыльцо дома, оставляя позади шум, музыку и крики. Еще чуть-чуть и инфаркт настигнет его раньше сорока. Сердце билось в клетке, и левая рука начинала терять чувствительность. Полицейских не проверяют на наркотики, как ФБР, но, если бы это было так, Коннор бы его все равно не прошел. Слишком много травки. Он давно не курил, и забыл свою дозу, да и вряд ли бы то количество, которое выкуривал двадцатилетний Андерсон, сейчас было бы ему по силам.       Грудь обожгло морозным воздухом.       Спасибо, блять.       Его стошнило рядом с каким-то горшком для цветов. В нем даже кажется были цветы, потому что какие-то ветки и листва лезли ему в нос и глаза. Он даже не пытался от них отмахнутся.       Похер.       На все.       И кажется в первую очередь на самого себя.       Скрипнула дверь и Коннор утер ладонью мокрое лицо, стирая остатки с губ, вытерев это все об штанину. Пришел пиздец этим штанам.       — Ты в порядке? — сухо поинтересовались и щелкнули зажигалкой.       Коннора снова стошнило от запаха табака.       — Ты куртку оставил в доме.       Похуй.       Он стоял, опиравшись руками на колени и дышал, так много и часто, как только мог, а желудок продолжал сокращаться в рвотных позывах. Ему бы воды, а не куртку, морозный ветерок хотя бы отрезвлял его. Ночью было теплее, чем днем, так что по большей части было похуй.       — Я принесу тебе воды.       Коннор кивнул и хотел попросить принести телефон, но все на что его хватило — это безвольно махнуть рукой в сторону человека.       Ай, к хуям.       Он точно не помнил, как оказался в своей машине, почему он ехал на заднем сиденье — тоже, и почему на нем был плед. Он лишь подтянул плед ближе и втерся в него носом, стараясь не вдыхать запах салона, чтобы снова не тошнило. В темноте ночной дороги блеснула резинка с вишенкой и Коннор успокоился.       Вел его машину Хэнк.       Он споткнулся об порог. Лодыжку пронзило болью, но эмоциями, на которые его хватило, был лишь усталый вздох «блять». Хэнк машинально попросил его быть осторожным и придержал за плечи, говоря, что сейчас ему станет лучше.       Через минуту Коннора рвало на синтетический ковер в гостиной, а еще через минуту Хэнк тащил его в ванную. Андроид довольно аккуратно расстегивал на Конноре пуговицы, практически стараясь не касаться кожи, облокотив безвольное тело об холодный кафель ванной. Андерсон прикрыл глаза, думая о том, что вот-вот отморозит себе печень, но ему даже нравится. Дом стоял без отопления весь день, и только когда с него сняли рубашку, он это почувствовал. Волосы встали дыбом и его передернуло, он даже плечом об кафель ударился.       Волосы быстро намокали, как и брюки, ремень которых был расстегнут и неприятно бил по бедру при движении, что бесило Андерсона, когда Хэнк пытался его снять, Коннор бил андроида по рукам и шипел, словно его это волновало больше, чем ледяная вода, льющаяся сверху. Надо включить отопление, подумал Коннор, когда послушно принял полотенце из рук размытого пятна, напоминающего Хэнка.       Может ему и стало легче, и тошнота ушла, но чувство легкой эфемерности не исчезло. Его стошнило только после третьего косяка, да и вряд ли это возымело эффект. Мир словно был ненастоящим, легким сном, мысли упрямо путались и резко захотелось сладкого, когда он почувствовал пустоту в желудке.       Он оттолкнул молчавшего Хэнка и пошел вперед, стараясь не шататься и не задевать стены. Упрямо к цели. Тут где-то был холодильник. Пустой холодильник. Коннор скидывал пачки и пакеты на пол с полок, зная, что где-то должно быть, что-то нужное, что-то сладкое, хрустящее. Где-то тут.       Хэнк попытался успокоить его схватив за плечи и в темноте Коннору засветило глаза легким красным светом, который сейчас казался огромной лампой маяка.       — Иди нахуй, — отмахнулся тот, попадая андроиду куда-то в район грудной клетки, но робота это мало волновало.       — Вам надо выпить чая и успокоиться.       — Кофе, — тут же загорелся идеей Коннор.       Хэнк оттолкнул его от полки с кофе и схватил пачку первым, но не рассчитывая, что Коннор слишком сильно теряется в пространстве, ударил того сильнее нужного и мужчина сделал два неуклюжих шага назад, прежде, чем вписался поясницей в ребро стола.       — Сука, — выплюнул Андерсон, и попытался схватить Хэнка за руки, пока тот пытался высыпать все кофе к хуям в раковину, что у него довольно успешно получалось.       — Успокойтесь, — тверже повторил Хэнк, когда Коннор выбил пачку из его рук и та рассыпалась под ноги им.       Андроид схватил Андерсона чуть выше локтей и легко встряхнул, заставляя сделать шаг назад, снова упираясь поясницей в ребро стола. Тот вздрогнул.       Мир был другим.       Тонким, чувственным и даже легкие прикосновения ощущались по-другому. Глубже.       Захотелось заплакать или засмеяться, и Коннор не решил еще чего ему больше хотелось.       Губа лопнула и приятно защипало болью. Он глубоко втянул в себя воздух, наслаждаясь тем, как холод щипет раны, а руки Хэнка сжимают болезненно уставшие мышцы рук.       Андерсон еще помнил, как ахуенно трахатся под наркотой. Студенчество было прекрасным временем, учитывая время ДПО.       Хэнк отмечал растущее внутреннее давление и учащённое сердцебиение.       Коннор возбуждался.       Слишком быстро и по непонятным причинам для андроида.       Его буквально выворачивало, но он сдерживался, кусал ранку, прогоняя чувство легкой боли по телу и выгибал поясницу, так, чтобы молния сильнее давила на член. Пальцы ног подогнулись, проскрипев тканью носков по линолеуму.       Понимая, что его скорее ждет быстрая, болезненная на сухую дрочка и сон, он устало простонал. На вечеринке его хотя бы ждал быстрый перепих со стонами и засосами, которые будут долго сходить с кожи, а не это все. Но успокоить себя было уже трудно.       Все, о чем он думал: если я его попрошу, он сотрет себе память? Ну конечно, — он стало усмехался про себя, — кто бы мне потом стер ее.       Хэнк фиксировал его расширенные зрачки, а Коннор смотрел прямо в его стеклянные глаза, которые оттенялись красными бликами диода. Хэнк отпустил руку парня, когда тот легко ее приподнял и коснулся диода, прикрывая ладонью.       — В глаза светит, — прошептал Андерсон, почему-то боясь говорить в голос.       Я могу сделать вид, что это сон, — продолжал думать парень, — и не вспоминать, или игнорировать. Это же легко. И не важно по сути.       Он подался чуть-чуть вперед, молния болезненно впилась и боль разлилась приятным, острым чувством тепла, заставляя судорожно выдохнуть.       Иисусе, ты думаешь о том, как бы трахнуться с роботом, Андерсон, — мысленно кричал Коннор, заставляя себя не переступать блядскую черту, потому что потом, ему снесет голову, и это превратиться в «один раз можно, значит можно и второй, а потом всегда». Знаем, проходили. А потом захочется, чтобы это навсегда было в одной квартире и не только по случайному перепиху. А потом придется снова свалить в другой город, чтобы там нормально жить и работать, менять номера, чтобы не звонить, даже если очень надо и хочется.       Останови себя, Андерсон.       Андерсона не останавливал даже он сам.       Хотелось порнушных поцелуев и жаркого секса. Можно даже кровать сломать. Хотя не желательно, денег на новую нет.       — Вам надо поспать, я заварю чай, — говорит Хэнк и отпускает его руку, отворачиваясь.       Блядь, блядь, блядь.       Сумбурные желания растут в нем слишком быстро.       Душа требует праздника.       Нахуй мерзкое одиночество.       Нахуй все.       Нахуй всех.       Он завтра сможет сделать вид, что ничего не было.       — Хэнк… — Коннор проглатывает ком в горле, вот с хуя так трудно произнести всего пару слов, — давай…       — Вам надо поспать, — отрезает андроид, щелкая кнопкой чайника.       Коннор поджимает губы.       Вдох-выдох.       Желание не утихает в нем.       Хэнк словно знает, о чем будет просить Коннор.       У Андерсона гордость — это врожденное, и просить он не будет.       Парень подходит со спины к Хэнку, пока тот вытаскивает чайник и ищет чай на полке. Он словно случайно касается его бедром, а затем ведет одним пальцем вдоль линии прошивки на пиджаке вниз, легко, почти невесомо, продолжая царапать зубами ранку, разрывая ее. Хэнк не реагирует, хотя диод все еще горит красным, так, будто андроид сейчас развернется и всадит в Коннора его же кухонный нож. Но тот терпеливо заваривает чай и игнорирует сообщения об ошибках, выключив режим безопасности, который сообщает о перегреве. Хэнк дышит. И пусть он называет это охлаждением.       — Вам с лимоном?       — И два кусочка сахара.       — Хорошо.       — Я подам.       — Не стоит, я возьму сам, — говорит Хэнк и не двигается, пока Коннор выводит слово «хуй» на его спине пальцем.       Он прижимается еще ближе. Едва касаясь обнаженной кожей груди пиджака Хэнка и приглушенно стонет.       Больше, больше, больше, блядь.       — Думаешь, мне лучше без сахара? — тихо интересуется Коннор.       — И без лимона тоже.       Андерсон поджимает губы в легкой улыбке.       В детстве он видел мелодрамы мамы, которые так начинались. По закону они должны поцеловаться, но Хэнк отходит, почти грубо обрывая прикосновения.       — Сахар необходим для восстановления баланса… — он много говорит и часто, а Коннор устало усмехается.       Хэнк не человек, чего он ждал. Он аналитическая машина, которая лучше него понимает, что не стоит.       — Включи отопление, я в душ хочу, — просит Коннор, пихая руки в карманы, чувствуя, как желание спадает, вряд ли он, стоя под душем, дрочить сейчас начнет. Не уснуть бы под теплым душем.       Разные эмоции, как волны накатывают на него.       Это большой минус травки.       Когда Коннор просыпается, под его кроватью предусмотрительно стоит тазик, на столе чашка воды и какие-то таблетки. Он устало на все это смотрит, не поднимая болящей головы с подушки, думая, что блядские сериалы про андроидов — сплошная чушь. Они машины без чувств и эмоций, именно поэтому ни одна машина не останется ночевать в его доме, сидя в кресле напротив. Она свалит, до того, как Коннор все вспомнит.       Что и сделал Хэнк.