Просто позвольте мне остаться

Он любил целовать его нежно в затылок. Это касание не тревожило, не нарушало безмятежный сон. Но тот будто чувствовал это каждый раз, поджимая ноги чуть ближе к себе. Вот так просто невольно выдаёт то, что скрывает днём. Беззащитность. Обычно огрызается, будто дворовая псина, а на деле одинокий настолько, что щемит в груди. В таком никому не признаешься. В таком не признаться себе. Рид не находит смелости прошептать об этом, но андроид почему-то это знал. Но что могут знать алгоритмы… Гэвин даёт касаться себя лишь в темноте. Без лишних слов, только не смахни покров ночи, не развей ту темноту и негу. Умоляет не произносить вслух то, что происходит с ними. Не осуждать его. Он открыт, настолько широко, раскрывая беззащитную душу, что хочется лишь тихо касаться вздымающейся груди. Так страшно ранить. Пускай и раньше хотелось сделать больнее. RK900 послушно молчит, давая Гэвину лишь ощущать, чувствовать… Не сломает его, когда он так хрупок. Тот слишком податлив в ночи. Он будто согласен на все, только лишь бы андроид остался рядом. Не бросит, не разорвёт в клочья и так беспокойную душу. RK900 остаётся, касается не алгоритмично-нежно, учась человеческим чувствам. Но кто же он сам? А важно ли это? В ночи ведь никто не осудит, никто не узнает о том, что застывает на томных губах детектива, улетучиваясь с первыми лучами. Тому не важно, кем они являются друг другу. Он позволяет себе это безумие лишь ночью. Андроид чертовски заботлив. Он знает его с двух сторон: бранящимся блядским мальчишкой и нежным доверчивым псом. И все повторяется снова. Отстранённость с утра до заката. Пока не вернётся прохладная и терпкая ночь. И только во тьме вновь раскрывается, даётся ласкающим пальцам. Он падает. Его усмиряют. Гэвин всегда жмурит глаза. Задыхается, хватая ртом воздух, глуша рвущиеся из груди стоны. Он стыдится себя, своих желаний. Быть нужным, любимым. Но глушится в том, что в обычные дни ненавидит. И знает, что тому не понять его. Андроид не спит. Он смотрит на человека с интересом, наблюдает так пристально. Что же так сломало его? Что же ранило настолько, что он осучился, стал невыносимым для всех вокруг? RK900 не знал, да и Гэвин не расскажет ему. Они не говорят. Рид только бранит андроида днём, а ночью подзывает. Безымянно, моляще, стыдливо. И просит молчать. Андроид молчит, послушно касаясь так, как хочется его человеку. RK900 не привык рефлексировать. Этим занимаются люди. Он анализировал, находил взаимосвязи. Но Гэвин до одури нелогичен, не поддаётся никаким его алгоритмам. Но тянет. Андроид не списывает это на девиацию. Он уже ни на что не списывает. Ему важно другое. Ему по-настоящему нужно другое. И вот наступает ночь. Но в этот раз всё иначе. Гэвин сам жмётся к нему, не зовёт, не просит. Он груб, порывист, тянет к себе за синтетические волосы, кусается. Он пьян. Это доказывает система, но так плевать. Рид целует, отдаётся, признаётся себе в том, что безумен. И вновь падает. Но теперь не в фантомные руки. Андроид целует, после ведя языком от подбородка до ключиц. Его человек царапается, стонет, но совершенно иначе. Он пылает под пальцами, горит настолько, что синтетическая кожа будто плавится. RK900 не умел чувствовать, но сейчас… Он ощущал, насколько осязаемо пальцами желание, горячесть приручённого пса. Он доверяет. Гэвин рычит сквозь сжатые зубы, стоит андроиду на пробу прикусить кожу. Он ругается, стоит партнёру спуститься чуть ниже. Он гнётся в спине всего лишь от касаний пальцами чуть ниже живота. До хруста в позвонках. Всё блядско тягуче, как будто ещё не изучено. Так интересно, осязаемо удовольствие, которым можно смаковать, анализировать, управлять. И это пьянит, если можно андроиду быть пьяным. Его алгоритмы сбоят, выводя миллионы окон. Но так наплевать, ведь сейчас ему важно другое. Тот, чьё удовольствие только в его руках. Прикасаясь губами, лаская лишь кончиком языка. Он слишком любил эти стоны, что сводят программы в ошибки. Проводя по всей длине, дразня, отчего Гэвин рычит, ругается блядско сквозь стоны. Ощущение власти над ним — то, от чего закипает тириум в синтетическом теле. Ощущение доверия — то, от чего ломаются алгоритмы. И что-то между ними разбивается с таким громким оглушающим треском, грохотом по ушам. Будто его человек сдаётся, срывается в бездну, цепляясь лишь за его плечи, выстанывая так громко, будто вложив в это всё, что ныло, болело в груди. Это был самый ужасный и одновременно самый прекрасный звук, который только фиксировал андроид. И вновь наступило утро, отстранённость, благие маты в спину. Но всё уже иначе. Анализировать детектива не нужно — он открытая книга. Рид упал в этот блядский омут, не давая выбирать. А хочет ли этого сам RK900? А он хочет. Если это можно назвать желанием в той мере, в какой называют люди. Впервые за всё время ему бы хотелось спросить о том, что с ними происходит. Гэвин чувствует этот вопрос, просто потому, что он завис уже где-то в воздухе. Впервые детектив говорит с RK900 с ночной искренностью, сидя на кухне в доме Рида, отпивая уже холодный кофе. Андроид не знал, помогает ли горечь сосредоточиться, а может ему просто нужно было хоть как-то отвлечься. — Ты должен понимать, — начал напарник, опуская взгляд на кружку, лишь бы не встречаться со сканирующими глазами. — Это ничего не значит. И вновь фраза, сказанная не RK900. Гэвин говорит её себе, пытается убедиться в том, что это так. Но что-то идёт совсем не так, что-то ломается уже с этого момента. Он себе не верит. Андроид молчит. Найти подходящие слова, чтобы Рид мог всё понять, осознать… не в его алгоритмах. Человеческие отношения — это не то, что можно так просто просчитать, каким бы ты навороченным переговорщиком ни был. Гэвин слишком девиантен для его алгоритмов, слишком странный и нелогичный. И именно это делало его таким. — Я понимаю, — только и смог ответить RK900. Рид обхватил чашку с кофе обеими руками, не поднимая взгляда. Андроид не мог просчитать, сказал ли он то, что действительно нужно было сказать. Подсчитать процент успеха? Система выдаёт сбой. Системный сбой. Детектив не целовал его прежде. Не пытался хоть как-то ответить на ласки, отзываясь лишь отчасти. Впервые андроид уловил его неловкость. Такую невинную, будто перед ним робкий старшеклассник, а не матёрый коп. Тот каждую ночь сопротивляется, но отдаётся. Противоречивость. Пылкость. И что-то меняется во взгляде. RK900 набрёл в базах на одну интересную фразу. «Глаза — зеркало души». И если эта фраза действительно имеет смысл, то глаза детектива отражают все эмоции намного лучше брани и колкостей. Слишком противоречивый Гэвин становится открытым, стоит только попытаться просканировать все эмоции в глазах. Но он спешно отводит взгляд, отмахивается от всего, что только можно. И еле заметно смущается. Что-то новое. Алгоритмы не выдают никаких результатов. Нелогичность Рида вновь шкалит. Показатели детектива слишком непонятны. Система теряется в выводах. Никто, может, так и не узнает, что андроид на самом деле чувствует. *** За отрицанием часто следует принятие. Гэвин шёл к нему с каждым днём, смотря, насколько же машина рядом становится человечнее. Или он сам сходит с ума, очеловечивая кусок пластика. Только вот сердце отзывается мерным ускоренным биением, стоит только посмотреть в ответ в синтетические глаза. Его сканируют, но и он сам пытается понять, что может чувствовать андроид. И может ли? Он не может знать. И не знает до тех пор, пока не видит в одну из ночей мерцание диода. Он ломает идеальную систему каждым касанием, не зная, а ощущает ли хоть что-то напарник. Гэвин мог бы спросить, но из груди рвётся не вопрос, а стон от такого умелого прикосновения, который будто вынимает из него душу с каждым разом. Он не хочет признавать того, во что с каждым днём погружается всё сильнее. Отрицает, пытается убежать, но вновь падает. Ему это нужно. Необходимо. Никто не может приказать ему, что делать. Даже он сам себе не может приказать. Это вылилось в зависимость. В такую терпкую, тянущую в груди. Насколько это, блять, неправильно. Эгоистично и подло так поступать. Рид хочет разорвать это. Больше не позволять себе тонуть в этом безумии. Он отталкивает в одну из ночей RK900, пытается спрятаться от сканирующих глаз. Но это так больно. И глупо в то же время. Но вместо того, чтобы уйти, андроид аккуратно обнимает детектива, как бы тот не ругался, не слал его во все мыслимые и немыслимые места. Он не пытался обездвижить, скорее лишь дать Гэвину понять, что он действительно хочет. И тот утихает, жмётся так привычно и непривычно одновременно. Эмоции внутри его человека бурлили, обжигали нутро похлеще, чем раскалённая магма. RK900 медленно поглаживал напряжённую спину, ловя рваный вздох. Сдаётся. Принимает. Обнимает в ответ. — Я понимаю, — повторяет недавнюю фразу андроид, но сейчас она несёт совершенно другой смысл для Гэвина. Он прикрывает глаза. И ведь правда понимает, кусок пластика. Иначе бы ушёл, оставив его, как и говорят его алгоритмы. — Просто позвольте мне остаться, — тихо просит RK900, сам не понимая, какие программы велят ему так поступить. Впервые андроид списывает всё на девиацию. Он не ждёт ответа. Он понимает всё по реакции. И остаётся со своим детективом не только на эту ночь.