Изумрудные глаза

      Жуткий холод.       Сколько ещё нужно его терпеть? Мороз тянулся змейкой по одеялу, пробирался под кожу, заставляя судорожно съёжиться, лишний раз покрутиться, но не проснуться. Ей снилось что-то про камеру в морозильнике, где люди ходили за замороженными продуктами, а она, как экспонат в музее, с атрофированными конечностями сидела в ледышке и глядела в оба. Язык было не развязать, поэтому единственное, что девушке оставалось сделать, — смириться со своей участью и замёрзнуть.       Но она была ещё жива.       Нечастое это было явление: проснуться в поту, со спёртым дыханием и одышкой. То же касалось и кошмаров, особенно таких жутких, как сегодня: в них ты — живой труп. Непередаваемые чувства страха ударили по голове с новой силой, и девушка рывком уселась на кровать. Инстинктивно пошаркав руками по пледу, она впала в ступор. В ладони оказался самый настоящий снег. Белый. Холодный. Мерзкий. Снег.       Ещё не до конца осознавая, что сейчас происходило, девушка взглянула на настенные часы, которые показывали полшестого утра. Нахмурив брови, она медленно перевела взгляд на окошко. Ветер играл с задернутыми шторками, а на подоконнике успел образоваться толстый слой снега, почти как на улице и… кровати. Шаткие оконные рамы подвели её не в самый удачный момент: на улице задувало так, что разглядеть что-то кроме запотевшего стекла было просто невозможно.       «Метель» — озарение пришло довольно быстро, впрочем, как и новый порыв ветра. Поёжившись от холода, девушка стянула с себя одеяло и немедля зашагала по ледяному паркету закрывать окно.       Мало кто привыкнет просыпаться в полшестого утра. Так легко — прямо перед школой, когда охарактеризовать себя как жаворонок было до чёртиков оскорбительно. Вот и Минори Ямада так считала, самая настоящая сова во плоти, которая тратила на чтение книг целые ночи напролёт. Усталость в слипшихся от недосыпа глазах сменилась резким приливом энергии, а желание поспать лишние часика два улетучилось вместе с мыслью о кошмаре. Всё же не каждый день температура в комнате понижалась с молниеносной скоростью.       Однако это всё было так непривычно.       Зайдя на кухню и заварив себе чашку крепкого чая, Ямада уселась за стол и спокойно стала дочитывать «Портрет Дориана Грея» — роман, позаимствованный прямиком из школьной библиотеки. С его возвращением Минори чуть затянула, поэтому сейчас была полностью погружена в пучину событий книги, жадно перелистывая страницу за страницей. Вот Дориан пронзает ножом свой изуродованный портрет, а потом внезапно падает на пол. Чувствует боль где-то в грудной клетке, постепенно, но верно превращается в старика и умирает. И Ямада даже как-то с облегчением вздыхает. Ками-сама, всё закончилось, и этот Грей получил по заслугам. Нарцисс нарциссом, коих в мире, к несчастью, уйма. И как можно было вестись на их красоту и обаяние, когда они сами не видели ничего дальше собственного носа?       — Минори? Что ты делаешь на кухне так рано? — сонно произнёс дедушка, неожиданно появившийся в дверях.       — Доброе утро. В комнате находиться невозможно — самый что ни на есть настоящий собачий холод.       Он выразил некое удивление, но потом, без лишних вопросов, понял, что к чему. Жить в живописной части префектуры, где уютный дом снаружи больше был похож на развалюху, было непросто. И всё усложнилось, когда первый этаж здания стала полностью занимать антикварная лавка. Доход с этого магазинчика был мизерный, поэтому о ремонте и покупке новой мебели речь даже не заводили. Но Ямаду это не расстраивало, и она старалась тихо довольствоваться тем, что имела: небольшую, но всё же собственную комнату с хилыми оконными рамами. Девушка заправила за ухо прядь длинных темных волос и со вздохом закрыла книгу. С Дорианом Греем покончено, думалось ей. Теперь оставалось только отправиться в школу.       Школа — это тяжело. Школа — это крест на личной жизни. Особенно будучи круглой отличницей, на которую возлагал надежды чуть ли ни каждый учитель Аобаджосай. Их слова постоянно вертелись на языке; Минори будто бы пыталась проглотить таблетку, застрявшую в горле. Учась на втором году старшей школы, Ямада стабильно держала третью позицию в рейтинге лучших учеников среди своей параллели. И это правда-правда было чертовски тяжело. В будущем ей предстояло выбрать университет под стать своим успехам, и хоть Минори отправляла такие мысли в самые задворки памяти, её дед был уверен: куда бы внучка ни пошла, её везде ждали открытые нараспашку двери.       Но, пусть у Минори и были хорошие оценки, отношения с одноклассниками оставляли желать лучшего. К Ямаде обращались исключительно за просьбой помочь с домашним заданием, клича за спиной «зубрилкой», и, на самом деле, саму девушку это вовсе не волновало и даже не обижало. Пока они не влезали в её личное пространство, Минори была спокойна.       На отличников часто вешали ярлыки. Будто они все до жути страшные, очкастые и отстраненные от жизни люди. Ямаду же, наоборот, можно было назвать очень даже симпатичной: на бледном лице хорошо выделялись глаза, меняющие оттенок в зависимости от падающего света. По большей части они были зелёными, но, когда она сильно злилась или раздражалась, глаза вспыхивали изумрудным свечением. На щеках — еле заметные ямочки. Волосы у неё были темно-каштановые, а на лоб спадала рваная чёлка. Минори практически всегда ходила с серьёзным выражением лица. Она редко улыбалась и в школе старалась не отвлекаться на постороннее. Только получение знаний. Только голос учителя. Только…       — Минори-и-и-и! — раздалось где-то справа. — Я тебя уже заждала-а-а-сь!       И как только её угораздило подружиться, пожалуй, с самой легкомысленной девчонкой в классе?       Расталкивая в школьном коридоре всех, кого не лень, вскоре перед Ямадой появилась её единственная подруга Рэйко Ватанабэ. Её длинные каштановые волосы, одна прядка которых была вплетена в небольшую косу, сегодня было завиты на концах. На блестящих от розового блеска губах играла улыбка до ушей, а сияющие карие глаза излучали уверенность в себе. Казалось, Ватанабэ всю свою жизнь жила девизом «Что ни день, то праздник». Правда, подобный настрой иногда имел чреватые последствия: обладая чересчур весёлым нравом, Рэйко имела пагубную привычку забалтываться и случайно делать из чужих секретов достояние общественности.       — Смотри, куда идёшь! — недовольно шикнула вслед Рэйко шайка девчонок из параллельного класса.       В учебных заведениях всегда находились такие, как они — высокомерные, красивые, но пустые старшеклассницы, поднимающие свой статус за счёт унижения других. Компания Мацумото Саюри, самой популярной девушки в школе, не стала исключением. Несмотря на сомнительную школьную деятельность, на их пути никогда никто не вставал. В Аобаджосай всё было с точностью да наоборот: за ними бегали, их восхваляли, каждая третья ученица хотела влиться в их тусовку, а Саюри изо дня в день получала письма от поклонников, уйму внимания и чувствовала себя настоящей королевой с невидимой короной на голове.       Плечики у Ватанабэ вздрогнули, ей пришлось тут же извиниться за этот случайный толчок. Перечить им было равносильно самоуничтожению и пожизненному клейму: по крайней мере, об этом талдычили так, будто эти слова были записаны в правилах старшей школы. А Минори нахмурилась: Мацумото никогда не внушала ей доверия и должного «уважения». Ещё немного, и сейчас должна была бы начаться очередная перепалка, но Рэйко спасла толпа, неожиданно появившаяся в конце коридора. Горящие глаза учениц были прикованы к кому-то, стоящему у окна, так что Саюри, как током поражённая, тут же забыла о Ватанабэ и поспешила к остальным.       — Хух, пронесло! — Рэйко взглянула в спины удаляющихся фигур. — Ещё бы чуть-чуть, и…       Раздавшиеся девичьи крики не дали Ватанабэ договорить.       — Ойкава-а-а Тоору!       И все, кто ещё не успел оказаться у окна, где названный Ойкавой Тоору парень просто решил выпить воды, побежали, как стая волков на добычу, поглядеть на своего кумира. Кто же он такой и почему притягивал старшеклассниц, как магнит? Ямада, по крайней мере, для себя логичного объяснения не нашла. Тоору — капитан волейбольной команды, и, по совместительству… самый обычный старшеклассник со слащавым личиком и голоском. «Наконец-то ангел с вьющимися шоколадными волосами спустился поглазеть на души наши грешные!» — к слову, и такая характеристика доносилась до ушей Минори, заставляя её ужаснуться. Навряд ли получится остаться прежним, однажды услыхав такую фразу. К тому же, масло в огонь подливала и Рэйко, что оказалась той ещё предательницей, поддавшись стадному инстинкту — очарованию Ойкавы.       Бесспорно, здесь была задействована какая-то чёрная магия! Погрузившись в размышления о колдовстве, Ямада даже не успела заметить, как Ватанабэ хотела было последовать примеру других старшеклассниц, но вовремя была перехвачена за запястье руки.       — Мы опоздаем на первый урок. Давай без глупостей, — неодобрительно покосилась на неё Ямада.       — Минори, только одним глазком, прошу! Мы же можем и пройдя мимо них в кабинет попасть, в чем проблема?       Ямаду с каждой секундой всё больше и больше терзали сомнения: в коридоре сейчас точно не находилась звезда какого-нибудь Голливуда? Не придя к обоюдному согласию, Рэйко потянула одноклассницу на себя и без замедления двинулась к толпе — о нет, Ками-сама, спасите, она сейчас перейдёт на бег.       — Мы проходим мимо! — Минори по-прежнему не выпускала Ватанабэ из цепкой хватки, опасаясь потерять её из виду.       Да, пройдут они мимо, ну да, ну да. Пришлось тесниться со старшеклассницами, полностью теряя контроль над своим телом. Зато, наконец-таки, можно было лучше разглядеть Ойкаву, что со своей фирменной улыбочкой любезно общался с поклонницами. Проходя мимо Тоору, Ямада за считанные секунды провела параллель между ним и Дорианом Греем, который собственными руками погубил множество невинных душ. Почему? Почему, глядя на него, Минори увидела в нем того самого героя? Действия Ойкавы, его манера общения и он сам с головы до ног источал… запах фальшивости.       Неприязнь изумрудным свечением воспламенилась в радужке её глаз.       Если Минори — инь, то Тоору — янь.       Если Минори — земля, то Тоору — небо.       И если так сложилось, что сама судьба приготовила для двух противоположностей подарок, то от него, увы, уже не убежишь.