Bring It On Home

Кастиэль так и не понял, почему Сэм охарактеризовал покупку этого журнала как «Типично, Дин! Совершенно нахрен для тебя типично! И совершенно бесполезно». Беглый обзор действительно показал, что журнал был полон полуобнажённых женщин — без сомнения, для Дина это было очень типично. Но при более тщательном рассмотрении стало ясно, что журнал абсолютно не соответствует обычным привычкам и пристрастиям Дина — по многим причинам. Во-первых, там было очень много розового. Дин никогда не выказывал любви к розовому; на самом деле Кастиэль даже подозревал, что этого цвета он избегает (как сказал бы Сэм, «сверхкомпенсирует»). Более того, в журнале писалось о тонкостях человеческого поведения — местами о совершенно неизвестных Кастиэлю по его общению с Дином фактах, а местами о вещах одновременно полезных и удивительных. Дин возражал Сэму, ссылаясь на заголовки: — О чём ты, чувак? Тут есть любая чушь вроде отношений, самоудовлетворения и прочей лабуды. Смотри, на обложке написано. — Для большей ясности он помахал журналом прямо перед лицом Сэма. Сэм не выглядел убеждённым. — Дин, этот журнал для женщин. Он никак не поможет Касу разобраться со Вставшей перед ним Ангельской проблемой. — Ну, смотри, тут есть «Сто способов ублажить вашего мужчину в постели». Уверен, что это ему поможет. Правильно я говорю, Кас? Кас совершенно растерялся. Он неуверенно перевёл взгляд с нетерпеливо ожидающего его ответа Дина на скептическое лицо Сэма. Он не был уверен насчёт того, с чем он вообще должен был согласиться, но лицо Дина было таким полным надежды — зелёные глаза широко распахнуты, брови изогнуты триумфальными арками — и таким убедительным… — Конечно. — Конечно, — Дин заулыбался и похлопал его по спине. — Вот и хорошо. Думаю, с этим мы разобрались. На вопрошающем лице Сэма Винчестера улыбки не наблюдалось. Кастиэль не был уверен, что он достаточно опытен, чтобы распознать это выражение лица. Но, возможно, с помощью журнала (раз уж Дин настаивал на его полезности) он сможет начать их различать. После того, как он разберётся с Кое-чем Другим. «Кое-чем Другим» это назвал Дин — сразу же, когда Кас заговорил с ним об этом, около недели назад. На самом деле этот вопрос встал (довольно буквально) ещё раньше, но Кас не обращал на это внимания, пока он не начал… ну… причинять неудобства. Это было даже похоже на боль — ноющую и странную, вроде головной, только в каком-то другом месте, и Кастиэлю это не понравилось. Она назойливо мешалась в мыслях, каким-то образом создавая неприятное ощущение вроде того, когда выходишь из дома и чувствуешь, что забыл сделать что-то важное. Например, выключить газ — и теперь не избежать взрыва. Он спросил у Сэма, имеет ли такая аналогия для людей какое-то значение. Сэм почему-то нашёл это чрезвычайно забавным и не сразу смог успокоиться. — Не знаю, захочешь ли ты избежать этого взрыва, Кас, — сказал он медленно, закусив губу, так что его слова звучали немного невнятно и неестественно. Люди почему-то часто так делали, объясняя ему свои мудрёные обычаи. Кас подозревал, что это какая-то древняя традиция. — Почему бы тебе не спросить об этом у Дина? Он тебе всё как следует объяснит. Вы, парни, уже выяснили разницу между дневной одеждой и пижамой, и то, почему Дин любит спать вообще без одежды, даже когда это совершенно неуместно, так ведь? А это как раз следующий логический шаг. Странная напряжённость в голосе Сэма немного смущала, и Каса это всегда выбивало из колеи, но он выглядел вполне серьёзным. Сэм Винчестер всегда выглядел серьёзным. Это очень обезоруживало. Он выглядел серьёзным, когда в первый раз объяснял Дину, что было бы хорошо научить Каса некоторым необходимым для человека вещам, чтобы не обнаружить его снова стоящим под душем в полном обмундировании, включая обувь. Дин не выказывал особой охоты этим заниматься, но серьёзное лицо Сэма странным образом на него подействовало, и в итоге всё вышло к лучшему — теперь, например, Кастиэль знал, что за вещи на парковке нужно платить и нельзя просто набить карманы «Читос» и уйти. Таким образом, Кас сделал вывод, что серьёзность на лице Сэма обычно ведёт к чему-то хорошему. Так что он спросил об этом у Дина — между делом, в молочном отделе придорожного Уолмарта, когда Дин объяснял ему, что обезжиренный творог — для девчонок. — Дин, — сказал он, — кажется, про творог я понял. Если с этим всё, не можем ли мы обсудить, как подавлять побуждения тела? Дин почти выронил упаковку молока (естественно, вполне жирного). Придя в себя, он в защитном жесте прижал её к груди. Как ребёнка, или, скорее, как щит — Кас не был уверен. — Побуждения? — В чреслах, — терпеливо пояснил Кас. Дин протестующе поморщился и украдкой оглянулся на пустой отдел. — В чре… чувак, я не собираюсь тебе рассказывать про твой член, понял? Тебе не нужна долбаная дорожная карта, чтобы подрочить. — Подро… — Кас с любопытством наклонил голову набок. — А есть такие объяснительные карты? Дин поспешно направился куда-то, и Касу почти пришлось бежать, чтобы догнать его, несущегося по отделам и резко остановившегося в секции прессы. — Вот, — сказал он грубо, быстро оглядев полки. — Дорожная карта. Кас несколько секунд изучал протянутый ему журнал, вытаращив глаза. — Спасибо. — Пожалуйста. И давай больше не будем об этом говорить, ладно? И, поскольку выбора у него особенно не было, Кас согласился. Уговоры Сэма уже после возвращения в мотель мало повлияли на позицию Дина по этому поводу. Позже этим же вечером он слышал, как они спорят, через стену (Сэм снял для него отдельный номер, заявив, что меньшее, что они могут сделать для Каса — это дать ему немного пространства, раз уж Дин не может помочь). Кас вздохнул и снова уставился на журнал. Дин, кажется, нервничал, когда разговор заходил о Кое-чём Другом. Кас не понимал, что его так волновало. Сэм же или отводил глаза от его промежности, или тихо предлагал пойти в ванную, но Дин вроде бы находил оба варианта неприемлемыми. Возможно, только потому, что Кое-что Другое гораздо чаще происходило, когда Дин был рядом. Дину это совсем не нравилось. Сегодня он пришёл в ярость, когда Кас неловко подсел к нему на узкую кровать. — Чёрт, Кас, ты всё ещё не выяснил, как с этим разобраться? — Может быть, — медленно и язвительно сказал Сэм, — ему нужно немного больше помощи, чем может предложить драный журнал, Дин, как я и сказал. — Мне не нужна была помощь! — воскликнул Дин, размахивая руками. — Чёрт, и тебе не нужна помощь помимо «засунь уже свою руку в трусы, сучонок», а ведь ты, ну, сексуально отсталый! Сэм резко замер, явно не зная, на что из того, что ляпнул Дин, отвечать сначала. — Я не… о, господи Иисусе, — Сэм вздохнул и взмахнул руками, будто признавая поражение. — Слушай, Дин, мне было тринадцать лет, понял? Кас не ребёнок. Он никогда не был ребёнком. Он долбаный ангел Господень, в теле благочестивого женатого налогового инспектора. Сделай ему на это скидку! — Я дал ему журнал! — хмуро ответил Дин. — И мы уже знаем, что я думаю по этому поводу! Кас непонимающе переводил взгляд с одного на другого. — Я могу дать ему другой журнал… — Или ты можешь просто с ним поговорить об этом? Дин прикрыл глаза ладонью. — Боже, Сэм, если это так тебя волнует, почему бы тебе ему не помочь? — Потому что, — тихо и уверенно сказал Сэм, — я думаю, что он хочет, чтобы ты ему помог. Чувак, он твой ангел. Выражение на лице Дина после этих слов было... Ну… Кастиэль не смог его понять, но что-то в нём его встревожило. Дин покраснел, и это вызвало ответную реакцию у Каса — странное покалывание пробежало вдоль позвоночника, от низа к затылку. — Я сам могу с этим разобраться, — заявил он, вставая. — Очевидно, это что-то слишком личное для дальнейшего обсуждения. Не хочу причинять вам больше никаких неудобств, — он распахнул плащ, доставая из внутреннего кармана заботливо припрятанный журнал. — Если тринадцатилетние мальчики могут самостоятельно с этим разобраться, значит, и я смогу. Сэм развёл руки в молчаливом протесте. Дин сердито уставился в пол. Кас позволил себе перенестись, хотя голова отозвалась тупой болью, когда он появился по другую сторону стены. Бессмысленно, на самом деле, но иногда единственный способ поддержать свою гордость — это напомнить людям обо всех возможностях, которыми ты выгодно отличаешься от тринадцатилетнего мальчика. На самом деле. Какое-то время он просто стоял на том же месте, ожидая, пока кровь не перестанет бурлить, и тяжело и раздражённо дыша через нос. Между ног, впрочем, кровь не утихла вместе с гневом, и медленная пульсация в этом месте будто нарочно дразнила его, бросая вызов. Кастиэль резко сел на край кровати, слегка разводя ноги, чтобы утихомирить растущий жар в паху. С другой стороны стены доносились сердитый низкий голос Дина и недовольный высокий Сэма. Кастиэль вздохнул и лёг на спину. Потолок нависал угрожающе — грязно-белое полотно, казалось, нарочно издевалось, выставляя напоказ своё несовершенство. В соседнем номере снова говорил Дин — его низкий рокочущий голос было хорошо слышно, хотя слов нельзя было разобрать. Кас сглотнул, чувствуя, как кровь пульсирует в паху. В порядке эксперимента он положил туда руку и сразу почувствовал, как жар приливает к ладони, несмотря на два слоя ткани. И да — прикосновение было приятным, очевидно, он двигался в верном направлении, если можно было доверять реакциям сосуда — тому, как его бёдра бессознательно качнулись навстречу, требуя новых прикосновений. Кастиэль позволил себе утолить эту жажду, проведя рукой дальше между раздвинутых ног, нажимая сильнее, и отнимая руку, в ответ на что сосуд попытался снова приблизиться к ней. В конце концов Кастиэль пришёл к выводу, что это необходимо для удовлетворения нужд сосуда. Было бы разумно позволить себе отдаться этим инстинктам и естественным потребностям. Кажется, нужно было только следовать этим бессознательным движениям тела, несмотря на то, что его хозяина здесь уже не было; возможно, доброжелательные советы журнала в итоге окажутся бесполезными. Одежда. Он вспомнил, что сказал Дин — «засунь уже свою руку в трусы, сучонок». Неуверенные прикосновения руки были лишь смутным началом того, что искало тело. Очевидно, выполнение поставленной задачи требовало наготы и беспрепятственного контакта пальцев и плоти. Кастиэль уже многое знал об одежде, об отделённости человека от предметов его гардероба и, хотя пуговицы до сих пор воспринимались им как личное оскорбление, он потянулся вниз, покорно сражаясь с ширинкой, и резко стянул брюки с бёдер. Освобождённый из узилища тесных брюк член Каса, как стало видно, неприлично увеличился, и ткань трусов так топорщилась, что их край уже не касался живота. Кас сдвинул руку, легонько касаясь горячего члена там, где он натягивал ткань, и усиление ощущения стало таким неожиданно прекрасным, что он всхлипнул. Теперь был слышен аромат его паха, мускусный и тягучий. Кас сделал глубокий вдох и уставился на головку члена, рвущуюся на свободу. — В трусы, — тихо напомнил он себе. — Под них. На самом деле это было смешно — говорить, когда тебя никто не слышит. Кастиэль знал это, но факт оставался фактом — сосуд находил эту нелогичную привычку успокаивающей, а Кастиэлю в этот момент очень нужно было успокоиться. Осторожно, очень осторожно он коснулся кончиками пальцев нежной кожи бедра и медленно провёл ими по впалому животу, заводя их под край трусов. Под этими прикосновениями его тело дрожало, а навстречу им разлетались острые искорки. Его член напрягся от такой близости и дёрнулся к руке самовольно, будто был разумным и очень, очень отчаявшимся. — Терпение, — сказал ему Кастиэль (раз уж больше поговорить было не с кем) и быстро и уверенно просунул правую руку под бельё, обхватив основание члена. То, как его тело устремилось навстречу этому простому прикосновению, то, как оно дёрнулось в такт движению руки, застало Каса врасплох, и он едва не задохнулся от наплыва чувств. На осознание этого у него ушло несколько секунд, а, пока обхватившие основание пальцы оставались расслабленными и неподвижными, сам член уже двигался внутри этого захвата, вперёд и назад, сопровождаемый бессознательными рывками бёдер. Это было приятно — ещё одно нужное, правильное ощущение, и Кас поощрил его, усилил, укрепляя хватку. Странность была в том, что приятность ощущалась не только под рукой, там, где горячие пальцы крепко сжимали плоть, но и во всём теле: мурлыканьем в животе, покалыванием в шее, заставлявшим запрокинуть голову, пробегающими по согнутым ногам мурашками. Кас вжался пальцами ног в обувь, как если бы он мог направить ощущение в нужном направлении, назад к его источнику, удвоив его ответным давлением. — О, — вырвалось у него. Он снова толкнулся бёдрами вперёд, полураздавленный этим всплеском эмоций, этой бешеной жаркой волной, заставившей его выгнуться, запрокинуть подбородок и вырвавшей у него новый невнятный крик: — О! Очевидно, Кастиэль был по крайней мере таким же способным, как тринадцатилетний мальчик. Что-то сработало. Человеческое тело, подумал он, вкупе со своими врождёнными знаниями, было захватывающей и волнующей вещью. Машинальным движениям, совершаемым его бёдрами, он никогда не учился, но они явно были знакомы этому телу. Был ли это первородный грех, хранимый в его сосуде? Полубессознательно, когда Кас, не в силах унять дрожь, сжимал пальцы вокруг себя сильнее, он задумался, компенсирован ли каким-то образом лежащий на человеческом теле грех находящейся в нём ангельской благодатью. Если так, могли ли быть ведущие его инстинкты ангельскими? Казалось странным, что такого рода знание могло исходить с Небес, раз Их жители никогда подобного не ведали. Человечество и Господь, благодать и Падение и в лучшие минуты могли стать для Кастиэля камнем преткновения, но сейчас извращённая логика его предположений расплывалась на его веках цветастыми пятнами, пока он толкался в свою руку. Тело сообщало, что знание — вот оно; и какая разница, откуда оно исходит? Пальцы Каса дрожали, поднимаясь выше, большой палец полуслучайно скользнул по головке, и новый всплеск удовольствия, вызванный этим, заставил его согласиться с телом. Казалось невозможным, что ощущение может стать ещё более ярким, что постоянная пульсация жара в его крови может ещё больше усилиться от того, что большим пальцем он проводит по истекающей смазкой головке, размазывая жидкость по всему члену и этим облегчая свои усилия. Бессознательные толчки бёдер становились беспорядочными, неритмичными, его локти и пятки пытались найти опору, а таз и вовсе начал совершать полувращательные движения, требуя чего-то большего, чем давал сейчас Кас. Это было то, чего хотело его тело — движения пальцев вверх-вниз по влажному члену, от основания к сверхчувствительной головке, но этого было недостаточно. Чего-то не хватало. Кастиэль издал разочарованный стон, чувствуя потребность в чём-то ещё, растущую где-то в груди, в чём-то почти очевидном. Он прикусил нижнюю губу и заставил сознание проснуться и заработать, вспоминая что-то, о чём мог прочитать. Физические потребности тела явно были задействованы, но в журнале, он был уверен, предполагались какие-то дополнительные факторы. Фантазии. Точно, фантазии. Память пробралась сквозь дымку удовольствия и отыскала образ жирного шрифта на розовых страницах. «Самый важный сексуальный орган — это мозг!», — бодро и уверенно сообщала статья. Но если с удовлетворением потребностей члена всё было понятно, с мозгом возникали вопросы. Чем бы, неуверенно раздумывал Кастиэль, ему занять свои мысли? Он предположил, что Дин представил бы обнажённую женщину, грудь позавчерашней барменши, почти не скрытую блузкой, то, как джинсы облегали её зад, когда она уходила к стойке. Кастиэль попытался создать у себя в голове подобный образ. Появившаяся перед его мысленным взором девушка была очень неплохо сложена, почти не одета и приглашающе улыбалась. Кастиэль не понял, почему его член не выказывает к ней ни малейшего интереса. Эта попытка создать приятный образ показала, что достигнуть Кое-чего не так-то просто, а фантазия отвлекала от цели. Или журнал ошибался, или Кас неверно истолковал его слова. Кастиэль вздохнул и крепче сжал пальцы, удваивая усилия. Смешно, что есть вещи, на которые он неспособен и которые люди вроде Дина Винчестера с лёгкостью делают каждый день. В конце концов, его тело было таким же, разум — более острым, не было никаких причин, по которым он не мог сделать чего-то, что совершали люди. Но в Дине была чувственность, в его движениях и в том, как он держал себя, — что-то земное и неспешное, и Касу было очень просто представить, как Дин делает это, лаская истекающий смазкой член и заставляя своё тело дрожать от удовольствия. Он представил это так ясно, что его собственное тело тоже отозвалось, будто из солидарности, и невыносимый пульсирующий жар пронзил Кастиэля насквозь, от кончиков пальцев до кончиков волос. Для Дина, без сомнения, это было второй натурой; никакой неловкости в стягивании одежды, в том, как он укладывается на незастеленную кровать, а пот блестит в ложбинке его шеи, когда он запрокидывает голову назад от удовольствия. Широкое серебряное кольцо на пальце согревается жаром Динова члена; его гладкая поверхность касается сосков, когда он изучает своё новое тело, воссозданное Кастиэлем во всей его безупречности и совершенстве. Рука Дина на его плоти была чем-то таким естественным, таким привычным и прекрасным, и пальцы Кастиэля вторили движениям пальцев Дина. Он видел перед собой стройное тело Дина, натянутое от возбуждения, порывистое дыхание Дина переходило в стоны, как и дыхание Кастиэля, с каждым новым толчком. Дин дрожал, горел, его бёдра поднимались над кроватью, толкаясь в руку, и он достигал наивысшей точки наслаждения, обильно изливаясь себе в руку белой жидкостью. Кастиэль не сразу осознал, что тающий в воздухе вскрик принадлежал не Дину, а ему самому. То, к чему он шёл, было волной, благодатью, светом, разрывающим его на части, и теперь его живот был влажным от его собственной спермы, становясь липким. Кастиэль сделал глубокий вздох и с любопытством коснулся живота пальцами. Тело было словно бы занемевшим, обособленным, как будто он не касался матраца, на котором лежал. Через какое-то время в соседнем номере снова стали слышны голоса, приглушённые и спорящие. Голос Дина звучал торжествующе. Сэм же говорил более скептичным тоном, будто он не желал сдаваться. Уже когда волна блаженства почти схлынула, Кастиэль вспомнил свой вскрик, вырвавшийся во время оргазма. Он вздохнул. Очевидно, Дин пришёл к выводу, что его усилия увенчались успехом, и был доволен. Кастиэль не мог понять, почему осознание этого факта его немного раздражало, но факт оставался фактом. Кастиэль не хотел возвращаться к Винчестерам, пока в голосе Дина была слышна эта интонация. Он вообще не хотел выходить из комнаты. Он снова вздохнул, тяжелее, и перекатился на живот, зарываясь лицом в подушку. * Кастиэль намеренно оставался в номере в течение следующих четырнадцати часов и сорока пяти минут. Какой-то инстинкт — его ли собственный, сосуда ли, он уже не знал, и ему было всё равно, — подсказал ему, что выждать, пока закончится время сна, будет лучшим способом избежать всезнающего взгляда Дина и его ехидных комментариев. Может, конечно, и не выйдет, но попробовать стоило. Поначалу Дин был слишком сонным, чтобы вспомнить все те вещи, которые он, без сомнения, собирался сказать предыдущим вечером, и, с одной стороны, это как раз отвечало желаниям Кастиэля. С другой стороны, сонный Дин был вялым, медлительным, растрёпанным, лохматым и каким-то мягким, и то, что у Кастиэля это теперь вызывало вполне определённое желание — желание толкнуть его на кровать и довести до оргазма, — было проблемой. Так что Касу было не вполне комфортно. К тому времени, как Сэм аккуратно заставил Дина выпить чашку кофе, и его дремотная бездеятельность сменилась понимающими взглядами и ленивыми ухмылками, Кастиэль совсем разволновался. Он всё ёрзал на своём стуле в небольшой придорожной забегаловке неподалёку от мотеля, таращась в свою чашку чая как в ствол ружья. Дин, чтоб его, сразу же заметил эту неловкость. — Эй, — Кастиэль услышал усмешку в его голосе ещё до того, как Дин толкнул ногой под столом его лодыжку. Ну не странно ли, что выражение лица может так безошибочно слышаться? — Ну, судя по звукам, ты вчера выбил за пределы штрафной? — Дин хитро подмигнул. Сэм посмотрел на брата, сведя брови, а потом снова сосредоточился на фруктовом салате. Кастиэль посмотрел на Дина с деланным непониманием: — Я ничего не выбивал. Он был прекрасно осведомлён об использовании бейсбольных терминов в качестве эвфемизмов сексуальных понятий в американском английском в последние десятилетия, но Дина легко можно было смутить таким способом. Кастиэль не желал его поощрять. Дин, как бы то ни было, не смутился, подпихивая Сэма локтем и усмехаясь шире. — Не выбивал, да? Готов поспорить, ты выбил нечто райское. Он снова проявлял эту эмоцию: лицо самодовольно исказилось, брови двигаются, голова кивает, губы изогнулись в усмешке. Кастиэль почувствовал не вполне человеческое желание его ударить. — Отличное начало, Кас, — сказал Дин. — Мы из тебя ещё сделаем мужика, — он откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Одна из них — случайно ли, нарочно, Кас не знал, — оказалась между ступней Каса. Он почувствовал, что краснеет, от чего дискомфорт только нарастал. — Дин, — предостерегающе начал Сэм. Кас впился ногтями себе в ладони и встал. — Если я когда-нибудь решу опуститься до твоего уровня, Дин, ты будешь первым, кто об этом узнает. Тон его голоса был холодным, но Дин только немного наклонил голову к плечу и засмеялся. Кас поджал губы, раздражённый. Его кулаки негодующе сжались — безо всякого его на то желания. В другом конце закусочной ряд бутылок кетчупа внезапно спрыгнул с полки. Пока Дин и Сэм вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть, что там происходит, Кастиэль исчез. * Когда он вернулся, немного успокоившись, около половины восьмого, Дин брил шею под подбородком у зеркала в ванной. Кастиэль тихо стоял за его левым плечом и наблюдал. Так прошло добрых тридцать секунд, прежде чем Дин полуобернулся, чтобы взять крем для бритья со шкафчика, понял, что он не один и успел замахнуться Касу в лицо, не сразу осознав, что его незваный гость не демон. — Ты бреешься, — прокомментировал Кас, опуская руку Дина и высвобождая её из захвата. — Да ты гонишь, Шерлок! — едко ответил Дин, хмурясь. Кас не стал делать вид, что не понял эту отсылку. Не было ни одного ангела Господня, не сталкивавшегося с мистером Холмсом каким-либо образом. Он был чрезвычайно полезен. — У меня сложилось впечатление, что бритьё — это утреннее занятие, — заметил Кастиэль. Дин пожал плечами. Он уже отошёл от удивления и теперь споласкивал станок под краном. — Для тебя это, по-моему, вообще не занятие, — проворчал он. — Это, кстати, неправильно. Ты уже немного зарос. Кас нахмурился и поднёс к лицу руку, проверяя. Действительно, пальцы ощутили некоторую колючесть, обводя контур нижней челюсти. — Такого раньше никогда не случалось, — испугался он. — Как и много чего другого, — заметил Дин, улыбнувшись ему — не нагло. — Это нормально. Я тебе покажу. А потом, когда мы снова сделаем тебя милым и гладким, сможешь пройтись со мной по интересным местечкам. Что скажешь? Кастиэль наклонил голову, задумавшись. Сейчас голос Дина звучал легко и приятно. Кастиэлю нравился голос Дина, когда он был таким — тёплым, согревающим. Тогда и он чувствовал себя потеплевшим и согретым, и это было приятно. И Дин перестал употреблять бейсбольные выражения. Возможно, Сэм выговорил ему за его поведение в столовой; может, Дин и сам осознал свою ошибку и по-своему выражал раскаяние. В любом случае, Касу больше не хотелось его ударить. — Было бы неплохо, — согласился он и осмотрел небольшую ванну. — Мне лучше сесть? — Э, — Дин почесал затылок. — Ну, тебе, скорее всего, понадобится зеркало, если ты не хочешь в итоге остаться с порезанным лицом. Кас немного нахмурился: — Я думал, ты собираешься мне показать. Глаза Дина расширились. — Ты хочешь, чтобы я., — он остановился, вдохнув, и Кас почти ощущал влияние Сэма в этот момент. «Просто сбавь обороты, Дин, хорошо? Будь с ним терпеливым. Он не ребёнок, но и не взрослый. Ты не можешь требовать, чтобы он знал всё, что мы знаем, если ему никто ничего не показывает». — Ну ладно, — сказал Дин после паузы. — Наверное, — он пожал плечами. — Я брил Сэмми в его первый раз. Тебе проще будет понять, что делать самому, если ты почувствуешь, как это происходит, на своей шкуре. Он усадил Каса на закрытую крышку унитаза и взял в руку станок. Сев, Кастиэль заметил, что скулы Дина слегка покраснели. Странно. — Подними подбородок, — без выражения сказал Дин. Он поднял руку, направляя подбородок Каса в нужную сторону. У Каса внезапно проснулось желание — неожиданное, инстинктивное — почувствовать эти пальцы на своей коже. Он поднял голову. — Так подойдёт? — Конечно, идеально, — так же ровно ответил Дин. Его пальцы отстранились, открывая тюбик крема для бритья, и Кас подавил приступ разочарования. Но они тут же вернулись, покрытые белой пеной, и Кастиэль едва успел вдохнуть перед тем, как пену нанесли на нижнюю часть его лица и руки Дина быстро и проворно стали размазывать её по подбородку и вокруг рта. — Не болтай, — добавил Дин, усмехнувшись. Кастиэль сжал губы и раскрыл глаза пошире, демонстрируя послушание. Дин казался довольным. — Молодец. Детей обычно учат сначала брить в сторону роста волос, но это потому, что у них щетина типа нежная, и кожа лица чувствительная, и всё такое, думаю, у нас это пройденный этап. Так что я буду брить в обратную сторону, — так он и сделал, медленно проведя станком от линии подбородка Каса по его щеке, — потому что так быстрее. Так большинство и делает, — он стряхнул пену и волосы со станка в раковину, сполоснул его и вернулся к лицу Каса. Кас понимающе замычал. Дин действовал бритвой быстро и с небрежностью эксперта. Он не поддерживал лицо Кастиэля всё время, к некоторому разочарованию со стороны Каса, но время от времени касался пальцами его подбородка или задней части шеи, поправляя. Его запах на таком маленьком расстоянии был хорошо слышимым, обволакивающим, тёплым и приглашающим, как подготовленная ванна. Кас вдыхал его через нос. — Так вот, — сказал Дин, орудуя бритвой около левого уха Каса, — я собираюсь многое тебе сегодня показать, — он подмигнул. Снова это подмигивание. Кастиэль сразу же напрягся. — М? — Ага, — Дин согнул и вытянул шею, чтобы видеть движения бритвы под подбородком Каса. Его пальцы мягко обхватили заднюю часть шеи Каса и спустя мгновение аккуратно отвели его голову в сторону, оставляя бритве больше места для манёвров. Тёплые кончики его пальцев касались мягких волосков над воротником, и на мгновение Кас забыл о своих подозрениях, целиком растворяясь в ощущениях. — Я имею в виду, ты уже понял суть механизма, — продолжил Дин. — И это же было не особенно трудно? Я был типа удивлён, что ты не взлетел, как ракета, в свой первый раз, но раз уж в тебя встроена такая устойчивость, это даже лучше. Кастиэль не сразу смог стряхнуть блаженное оцепенение, в которое его погрузили действия Дина. Когда до него дошёл смысл сказанных слов, он внимательно всмотрелся в лицо Дина — но на нём не было издевательской усмешки. Кас нахмурился. Возможно, Дин просто интересовался или даже волновался по поводу того, как всё прошло. Если так, то ему не стоит отказываться от ответа. — Это действительно не было сложно, — согласился Кас. Большой палец Дина, бывший под его ухом, теперь аккуратно подтолкнул его в другую сторону, и он послушно подчинился. — Одно время мне казалось, что меня выбросило на плато, с которого не выбраться, но я вспомнил, что журнал предполагал в таких случаях использование фантазий. Дин засмеялся, но скорее от удовлетворения, чем издевательски. Он хлопнул себя по бедру. — Я знал, что журнал пригодится, — он тряхнул головой и вернулся к своему занятию, всё ещё улыбаясь. — Итак, о чём же ты думал? О чирлидершах? Горячих медсестричках? — он подмигнул. — Или потворствовал своим реверансам в сторону Элен? — Я попытался начать с образа барменши, которой ты восхищался предыдущим вечером, — признался Кас, витая в облаках. Движения бритвы вдоль линии подбородка были такими успокаивающими и расслабляющими, что было трудно заставить себя о чём-то думать. — Но оказалось, что более эффективно было представить, как ты мастурбируешь. Это было так, как будто воображаемый оргазм подтолкнул реальный. Это нормально? Кастиэль заметил, что бритва внезапно исчезла и повисла напряжённая тишина. Он нахмурился и открыл глаза. Дин уставился на него с вытаращенными глазами, будто от ужаса, нерешительно застыв с бритвой в руке. — Дин? Дин сделал шаг назад и положил бритву на шкафчик. Он выглядел так, будто не мог справиться с дыханием. — Это, — он наконец взял себя в руки, — не… нормально. Ясно? Это просто… Нельзя думать о дрочащих парнях, когда дрочишь. Это не так работает, — он тряхнул головой. — Я знаю, что ты не виноват и тебе мало о чём можно подумать, но есть простое решение, ясно? Он провёл рукой по лицу. От Каса не ускользнуло, что она сильно дрожала. — Бар, — твёрдо сказал Дин. — Через пять минут. Разберёмся с этим. Не сказав больше ни слова, он стремительно вышел из ванной, оставив Каса наедине с частично выбритым лицом и нарастающим ощущением надвигающейся катастрофы. * Ближайший бар был сомнительного вида заведением у обочины, скорее походившим на консервную банку-переросток, чем на приличное место веселого времяпровождения, но неоновая вывеска, мерцающая над дверью, обещала пиво по немыслимо низким ценам, так что, естественно, бар был под завязку забит людьми. Дин рассматривал его через окно машины с видом мрачной решительности. — Чёрта с два мы поведём туда Каса, — сказал Сэм. Тут дверь заведения распахнулась, и на освещённый жёлтым светом квадрат на тротуаре выпорхнула белокурая девица в коротеньком платьице. — Горячие цыпочки, — возразил Дин, взмахнув руками. Девица, пошатываясь, сделала несколько шагов, с трудом удержав равновесие, и выблевала содержимое своего желудка на газон. — Потрясающе, — сухо сказал Сэм. — Ну, — Дин отвернулся от девицы, заглушая мотор, — такое везде случается, — он беззаботно вышел из машины, хлопнув дверью. — Давай, Кас. Пойдём перехватим кое-чего. Честно говоря, Дин был почти удивлён, что Кас всё ещё был здесь. После небольшой размолвки в ванной он почти ожидал, что через пять минут, вернувшись, обнаружит её пустой, а в воздухе будет витать только касово неодобрение. Но Кас пошёл с ним — хотя и не без пары порезов с одной стороны лица, полученных, когда он пытался завершить начатое Дином, — и сел в машину, как сказал Дин. И да, ладно, было что-то не то в этой напряжённой тишине, от чего волосы у Дина на шее тревожно покалывали, но, наверное, только из-за того, что Кас был смущён. В конце концов, он имел на это право. Всё станет проще, когда они найдут ему хорошенькую одноразовую девочку (или двух), и у него в голове всё станет на свои места. Дин был уверен, что не возникнет никаких трудностей с тем, чтобы найти кого-нибудь для Каса, если только он будет держать рот на замке и не начнёт болтать на енохианском или ещё каком-нибудь дерьмовом языке, трахая её. Он был вполне красив, несмотря на совершенно неадекватный наряд, с которым он никак не хотел расставаться, — эти взлохмаченные волосы только что вставшего с постели человека, эти глаза, как бездонные озёра, или как там, этот рот… Дин открыл заднюю дверь машины и усердно задумался о женской груди. Ему точно нужно было заняться сексом. — Давай, Кас, пойдём. — Если он не захочет с тобой пойти, — сказал Сэм, не выходя из машины, — я ему слова не скажу. Да можно подхватить гонорею, просто дыша здешним воздухом. — Я хочу пойти, — спокойно сказал Кас безо всякого выражения. Он выбрался из машины и посмотрел на Дина. И. Посмотрел. На Дина. Дин вздрогнул и поёжился, и внезапно ему очень захотелось, чтобы Сэм пошёл с ними, несмотря даже на то, что Сэм был скорее помехой в таком деле, считая, что расследование интереснее кисок. — Думаю, я подожду здесь, — сказал Сэм. Дин возмущённо поднял на него брови. Сэм ответил ему бичфейсом, против которого не было приёма, и Дин тяжело вздохнул. — Ладно. Неважно. Сиди здесь и читай про своих долбаных драконов, как будто мне не всё равно. Не обижай мою детку. Сэм помахал ему рукой, сигналя им, чтобы они наконец разобрались со всем этим. Дин чувствовал взгляд Кастиэля на задней части своей шеи всю дорогу до бара. Очевидно, когда Кас сказал «Я хочу пойти с тобой», на самом деле он имел в виду «Я хочу стоять до жути близко к тебе и уничтожать всех, кто на тебя посмотрит, своими глазами-лазерами» — по крайней мере, это лучшее из того, что пришло Дину в голову в тот момент. Он попытался пару раз познакомиться с парочками девиц, но, хотя свет стал поярче, Кас выглядел всё таким же хмурым, как и до этого. И он всё ещё стоял слишком близко и дышал на чёртову Динову шею. У Дина была чувствительная шея. Ей было всё равно, кто на неё дышал, она отправляла разнообразные непристойные сообщения по всему телу, заставляя его покрываться гусиной кожей, а последнее, чего хотел Дин, это чтобы Кас неверно истолковал ситуацию. Снова. — Чувак, — сказал Дин, когда уже больше не мог терпеть. — Не хочу тебя обидеть, но я не думаю, что у кого-то из нас есть шансы на секс сегодня вечером, пока ты уничтожаешь взглядом всех цыпочек, которые на нас засматриваются. Ну и, — он взмахнул рукой, указывая на почти отсутствующее расстояние между ними, — извини, но это выглядит немного по-гейски. Лицо Каса помрачнело. Буквально помрачнело, прямо у Дина на глазах, и если он до этого считал, что Кас выглядит хмурым, то это не шло ни в какое сравнение с его теперешней мрачностью. Брови сведены, челюсть выдвинута, глаза опасно сверкают сталью — даже при этом дешёвом полуосвещении. Он выглядел так, будто сейчас угрожающе шагнёт вперёд, только шагать было некуда. Дин сглотнул. — В данный момент, — сказал Кас голосом таким же мрачным, как и его выражение лица, — я очень далёк от чего-либо гейского, Дин. Дин моргнул. Это было… ну… Ох. — Хорошо, — осторожно сказал он, подбадривающе кивнув. — Это хорошо. Тебе просто нужно… — В этом нет ничего хорошего! — Кас хлопнул рукой по стойке бара, от чего по ней пробежала трещина, которую вряд ли мог создать человек, даже самый рассерженный. Дину резко и в жуткой манере напомнили, что Кас, несмотря на последние события, всё же не обычный парень с трудностями с общением. Кас был тем, кого вы действительно не хотите разозлить. Дин нервно облизал губы. — Послушай, Кас, я просто… — Ты «просто», — другая рука Каса тоже оказалась на стойке бара, а Дин каким-то образом очутился между ними, в неумолимом захвате рук Каса. Край стойки впивался в спину, а Кас всё ещё дышал на его чёртову чувствительную шею. Кроме того, теперь хмурый компаньон Дина исчез, а вместо него появился очень, очень несчастный ангел. — Ты всегда «просто», Дин. Ты просто издевался. Ты просто пытался объяснить. Да, я всего лишь кто-то, пытающийся разобраться со всем этим сложным, смехотворным человеческим дерьмом, с которым я имею дело только из-за тебя, из-за того, что я сделал ради тебя, и я знаю, что тебе отвратительно то, что я тебя хочу, хочу отдачи, ты, нетерпеливый маленький ненавидящий себя человечишка, но ты мог бы по крайней мере признать, что это твоя вина, и выказать мне немного грёбаного уважения. Дин очень хорошо понимал, что выглядит просто смешно, беззвучно открывая и закрывая рот, в то время как сердце отплясывает бешеную самбу где-то в горле. Но не успел он найти слова, как пальцы Каса схватили его за ворот куртки, подняли с ужасающей лёгкостью и швырнули в барную стойку с такой силой, что зубы клацнули. А потом Кас наклонился к нему, жарко дыша, свирепо сверкая синими глазами, и прошипел сквозь зубы: — Я воссоздал тебя из гнили, Дин Винчестер. Иногда я задумываюсь, зачем я заморачивался, по Божьей воле или нет. Кастиэль отпустил его с такой силой, что голова Дина болезненно мотнулась назад, а перед глазами вспыхнули цветные круги. Следующее, что он понял, — то, что он полулежит на барной стойке, один, взъерошенный, оскорблённый, и, что самое ужасное, с напряжением в джинсах. Тяжесть пристальных взглядов стоявших вокруг ощущалась как реальная, давила на горло, не давая дышать. Дин попытался выдавить улыбку и получил в ответ ледяные взгляды и пару хитрых. Хех, не так уж и много. Даже не было заметно сочувствующих девушек, выстраивающихся в очередь, чтобы подарить ему утешительный поцелуй — может, решили, что его слишком сильно избили, или, может, что Кас — его доминирующий партнёр. Дин на самом деле не хотел знать. Он знал, что вечер заканчивался абсолютно не так, как он хотел. Боже, чёрт. Он вывалился из бара, бросил смотрящему ему вслед с негодованием бармену последнюю отчаянную полуулыбку и удрал в поисках убежища Импалы.