Anon

Чонгук вздыхает, глаза закрыты, но всего на несколько секунд, потому что он не один. Чимин открывает бутылку, наполняет стакан Чонгука. Теперь они расселись немного иначе, теперь он сидит в углу дивана, рассматривает остатки еды на столе, пытаясь ни с кем не встречаться взглядом. Закрывшись в собственной комнате на десять минут, Чонгуку было очень странно возвращаться со всеми стащенными бутылками. По крайней мере, у него было время посмотреть, что там со лбом; теперь покрасневший бугорок заклеен бесполезным пластырем, который останется напоминанием о позоре перед человеком, которого любит, как ни одного другого. Чонгук вздыхает, прикрывает глаза, пытаясь успокоить болезненное пульсирование головы. Он не знает, это из-за удара или организм просто пытается просигнализировать, чтобы он съебался куда-нибудь подальше, но сейчас ему хочется только умереть. — Юнги, — слышит он голос брата. Что-то словно переворачивается в желудке. Его всё ещё неслабо пидорасит слышать, как к нему обращаются так близко. Его всё ещё неслабо пидорасит от мысли, что они перебросились парой фраз. — Юнги, — повторяет Чимин. Через несколько секунд застигнутый врасплох Юнги поворачивает голову в его сторону, смотрит прямо в глаза. — Ммм? Чимин не отвечает. Он просто спокойно смотрит в ответ со странной улыбкой. Юнги понимает. Он смотрел на Чонгука, и после их небольшого разговора с Чимином, это кажется странным. Юнги закатывает глаза и хватает стакан, пытаясь отвлечься. Намджун что-то спрашивает у Чимина, переводя внимание на другую тему. Сам не замечает, но снова возвращается взглядом. Юнги вздыхает, быстро моргает, но не может не смотреть на Чонгука, который теперь откинулся назад на диван, уложив голову на спинку. Под тёмными прядками что-то спрятано. Юнги напрягает челюсть, прижимает стакан к губам. Судя по всему, с Чонгуком всё в порядке. Наивный, и даже так вместо приветствия он огрел его бутылкой. Теперь на нём свитшот поудобнее. Юнги заметил, за время в комнате Чонгук не только подлечил синяк, но и переоделся. Теперь ему неловко. Когда Юнги только пришёл и встретил Чонгука, он подумал о нём, как и всегда. Юнги подумал, что он тот же ноющий ребёнок, никогда не выходящий из комнаты из-за видеоигр. Что он был братом Чимина все эти годы, а теперь, всего несколько взглядов и фраз, и Юнги снова ставит всё под сомнение. Чонгук и правда подрос, и он очень отличается от мелкого, которого всегда знал. Теперь он выше. Милее. Юнги тут же опускает взгляд вниз. На руки. Раздражённо цокает языком, потому что чонгуковы прикрыты рукавами свитшота до самых пальцев, которые сжаты в кулачки. Чонгук напоминает о нём. Об Аноне. Юнги понимает, что он тот, кто отлично вписался бы в его личность. Он уверен, Анон ответил на его последние сообщения, но Юнги не хочется хвататься за телефон сейчас, он не хочет быть отчитанным за невежливость. Он смотрит на Чимина, полностью сосредоточенного на разговоре с Намджуном. Остальные болтают о чём-то своём. Юнги встаёт. — Сильно болит? Чонгук тут же открывает глаза, голос, звучащий так близко, застаёт врасплох. — Нет, нет, не болит. — Кажется, немного припухло, — говорит Юнги, опускаясь на подлокотник дивана. Он знает, что если Чимин заметит, то не сдержится и скажет что-то, но сейчас как-то всё равно. Ему скучно, а Чонгук единственный, кто ни с кем не говорит. Не то чтобы Юнги пускал слюни на каждого милого парня, что попадается на глаза. Не то чтобы Юнги в принципе пускал хоть на кого-нибудь слюни. — Можно я посмотрю? Чонгук кивает, опускает взгляд, даже поворачивает немного голову, чтобы Юнги было удобнее, но в глаза всё равно не смотрит. Юнги осторожно убирает прядки, и проверяет, что всё немного хуже, чем Чонгук говорит. Наверное, сейчас место удара припухло больше, потому что совсем недавно, но под пластырем, на шишке, небольшой порез. Юнги прикусывает губу. — Извини, — бормочет он, натянуто улыбаясь. Чонгук быстро мотает головой, часто моргает, нервничает. Это странно. Когда они были маленькими, Юнги помнит Чонгука совсем мелким, тем самым смешным глупым братиком. Восьмилетку с умом пятилетки, двенадцатилетнего с умом малыша семи лет. Он всегда был немного замкнутым, интровертом, поэтому Юнги и никогда не знал настоящего Чонгука. Как и сейчас. Как и Анона. Юнги странно, потому что он не может перестать думать о том человеке. Чонгук совсем такой же. Младше, стеснительный, старается изо всех сил, чтобы Юнги не подумал, что ему правда больно. Старается, чтобы Юнги ничего о нём не узнал. Чонгук опускает взгляд, и Юнги чувствует вину, потому что когда младший только вошёл в гостиную, он повёл себя грубо и даже не поздоровался. — Пожалуйста, не бойся меня теперь. Юнги смущённо смеётся, и Чонгук повторяет за ним, в его улыбке видно передние зубы. — В смысле, я просто, — начинает он, немного поднимая голову. Пытаясь не казаться глупым ребёнком, — правда. Я довольно сильный, я постоянно наставляю себе синяков. Юнги улыбается, тяжело сглатывает. Ему правда очень странно. Он так давно не открывал свой Задай мне вопрос, не загружал никаких новых треков, потому что, ему кажется, люди слишком холодные, слишком злые, он устал. Тем не менее, говорить с Аноном расслабляет его в каком-то смысле. Анон — единственный человек, которого он знает, которому верит, который правда ценит его в том невинном, милом смысле, и Юнги это правда нужно. Юнги смотрит на покрасневшие чонгуковы щёки. Его лицо, его голос, он очень милый. Его сердце отчего-то начинает биться чаще. Юнги чувствует себя неправильно. Он правда пытается наложить образ Анона на этого человека, как будто Чонгук просто подходящий сосуд. — Это херово, ты занимаешься каким-то спортом? — Оу, нет, я давно бросил. На самом деле, теперь я практически не вылезаю из комнаты. Юнги кивает, соглашаясь. — Ага, очень похоже на мою жизнь. — Работаешь над чем-то? Конечно, Чонгук знает о его жизни, но ему нужно притвориться, что он понятия не имеет. Беспокойный, он сжимает в руках ткань рукавов, рассматривая, как Юнги, задумавшись, облизывает губы. — В данный момент нет, не работаю, но я хочу попытаться найти своё место в музыкальном мире. — Оу, — говорит Чонгук, поражённый. Искренне, потому что его восхищает всё, что говорит Юнги, даже если это ложь. — Играешь на чём-то? Юнги улыбается. Его голос звучит слишком высоко, слишком по-детски, и Чонгук ненавидит это в себе. — Пианино, но я говорю в общем, знаешь, о производстве своей. По коже Чонгука пробегаются мурашки. Сейчас он слушает не Юнги, Agust D с ним говорит. — Это, — сбивается он, сглатывает, — так охуенно. — Думаешь? — Ага, так круто, ты вообще как знаменитый рэпер выглядишь. Юнги удивлённо изгибает бровь, довольный. — Правда? — улыбается он. — Идеально, потому что это как раз тот тип музыки, с которым я пытаюсь работать. Внезапно, Чонгук чувствует холодок, пробегающий по спине. Блять, он такой тупой. Он ничего не должен знать о Юнги, он не должен сравнивать его с его собственным альтер эго. — Ну, — нервно смеётся Чонгук, — ага, твоя внешность отлично впишется. Юнги гордо улыбается. Он не должен был так говорить, даже если это и не вся правда, он должен оставаться в стороне, должен убедиться, что никто не свяжет его с Agust D. Но почему-то ему хочется выглядеть круто в глазах Чонгука. Но почему-то ему нужна и его наивная вера в его силы. — У тебя есть что-то готовое? — спрашивает Чонгук. — Может, ты мог бы показать мне? Мой брат никогда не говорил ничего об этом. Чонгук шумно выдыхает, потому что в его лёгких действительно слишком много воздуха, ему нужно отдышаться, как после долгого забега. Он знает, что пытается зайти слишком далеко, ровно как и понимает, что это может быть его единственный разговор с Юнги. Чонгук сжимает ладони в кулаки, пряча под одеждой. — Эм, — неуверенно тянет Юнги. Теперь у него совсем нет времени подумать. Если бы это было в другое время, с другим человеком, Юнги сразу же сказал бы нет, нашёл бы отговорку, что-то бы невнятно промычал и был таков. Быть грубым перед кем-то, кого он не знает, проще простого. Тем не менее, какого же хуя он накладывает образ Анона на чонгуково тело. Какого же хуя ему так комфортно с ним, как будто он знаком просто потому что напоминает другого человека. — Конечно? — наконец, отвечает он. — Я думаю, у меня есть кое-что, может, завтра вернёмся к этому разговору? Чонгук напрягается, смотрит в глаза, замерев. — Или в любой другой день, — тут же добавляет Юнги. — Да, да, было бы классно, — быстро соглашается Чонгук, пока Юнги не передумал. Затем Юнги немного привстаёт, вытаскивает телефон из кармана, снимает блокировку быстрым движением пальцами. Чонгук паникует, отводит взгляд, закусывая губу, пытается не дышать; единственное уведомление на телефоне Юнги — о его собственном сообщении ему в директ. — Вот, — бормочет он, — скажи мне свою инсту. Чонгук быстро оборачивается, понимает, что Юнги смотрит прямо на него, ждёт ответ. Комок становится у него в горле, мешая говорить, он прокашливается, и думает как никогда быстро. — Эм, ну, погоди, дай посмотреть. Лучше... лучше я найду сам, я не помню точно, — смеётся он, отчасти, неловко, да так, что Юнги не может не заметить. Быстро, он берёт телефон в руки и чувствует, как его щёки пылают от ощущаемого стыда. — Юнги, можешь подойти? — слышат они. Чимин и Намджун сидят в другом конце комнаты, смотрят на Юнги, который сидит на подлокотнике дивана рядом с Чонгуком. Он кивает, поднимает руку, прося подождать секунду, и Чонгук пользуется этим шансом и отписывается от собственного аккаунта. — Вот, — говорит он, возвращая телефон Юнги. Юнги кивает и подписывается на него снова, даже не осознавая, что фолловил его всего несколько секунд назад. Блокирует телефон, разворачивает в ладони и прячет в карман. Наконец, Юнги поднимается, Чонгук повторяет и поднимается тоже. Юнги возвращается к друзьям. Чонгук сбегает в ванную и едва не бьётся головой о зеркало, чтобы побыстрее закончить свои страдания и умереть.