Snapshot

Когда усталость давала о себе знать, Юнги мог проспать всё, что угодно на свете. Он мог спать в грозу, под громкий смех Хосока и их двух собак, которые играли и дрались одновременно. Сейчас же он всё ещё спал, несмотря на вес довольно тяжёлого трёхлетнего ребёнка, сидящего на нём. — Папуля, — позвала Юнджи. Глаза её папы оставались закрытыми, несмотря на яркий солнечный свет, льющийся из открытых занавесок. Девочка переместилась, скрестив ножки, и это движение едва побеспокоило Юнги. — Пора просыпаться, — пропела она. Нет ответа. Другой её отец сказал, чтобы они позволили Юнги ещё поспать, потому что он всю ночь работал. По большей части, Юнджи всё понимала. Она знала, что работа Юнги означает, что в некоторые дни он будет очень-очень уставшим, или она не увидит его до самого времени сна. Иногда он работал после того, как она ложилась спать. Она типа могла это понять. У Юнджи и Хосока было что-то вроде единого расписания. Они вставали рано и завтракали, потом Хосок заканчивал кое-какие дела по дому, а Юнджи помогала. После они играли вместе в игры, а затем отправлялись в ближайшую булочную за сладеньким. Было время обеда, и Хосок пытался решить: готовить ему, заказать доставку или пойти в забегаловку. Юнги пора было просыпаться, а у Юнджи была важная просьба, которая не требовала отлагательств. Она уже давно об этом думала; всякий раз, когда девочка навещала Юнги в компании, где он работал, и видела крутых танцоров и певцов с классными причёсками, она только ещё больше хотела это сделать. Юнджи начала извиваться, а потом всем телом плюхнулась, придавливая лицо Юнги к подушке. — Папуля! Он мог проспать всё, что угодно на свете, даже одну из самых страшных истерик Юнджи, но какая-то часть его мозга по-прежнему была достаточно сознательной и настроенной на то, чтобы разбудить его, если голос Юнджи прозвучит достаточно расстроенно. Рука Юнги вяло обвилась вокруг девочки, и она пискнула, когда папа перевернул их обоих набок. Юнджи вытащила руки из-под Юнги, ухватилась за его щёки и сжала их. — Папочка! — снова крикнула она. — Мин Юнги! — Что? — заворчал Юнги, нахмурив брови, но глаза по-прежнему были закрыты, а Юнджи всё ещё плющила ему щёки. Он был уверен, что её руки были липкими из-за того, чем она перекусила. — Я хочу раскрасить свои волосы, — сказала девочка. Когда Юнги не ответил, она повторила. — Эй, я хочу волосы раскрасить. — Тогда возьми маркер, — сказал он, и Юнджи фыркнула, убирая руки с его лица в его тёмно-каштановые волосы. — Нет, я хочу покрасить волосы в розовый, как твои. Юнги проворчал: — Они не розовые. У него уже много лет не было розовых волос, и ему не хотелось бы краситься в розовый ещё столько же. Обычно Юнги придерживался между каштановым и своим натуральным чёрным. Он не знал, откуда Юнджи знает о том, что у него были розовые волосы. Возможно, Хосок показывал ей его старые фото. Наконец, Юнги открыл глаза, весь его обзор заняла Юнджи, которая, не моргая, глядела на него. Он мягко поцеловал её в лоб, а потом погладил по голове. — Прямо сейчас ты слишком маленькая. Её лицо покраснело, а рот искривился — крайняя степень отчаяния. Юнги вздохнул, готовый объяснить, что ей не обязательно устраивать истерику, но девочка продолжила говорить. — Но папа сказал, что всё будет хорошо, если ты согласишься. — Трёхлеткам не нужны розовые волосы. — Ты тоже можешь покрасить свои, и мы будем сочетаться! — Юнджи. — Резкость в его голосе заставила Юнджи остановиться, а её лицо покраснело ещё сильнее, чем раньше. — Хватит. Мы не будем красить тебе волосы. Может, попозже. Истерики Юнджи были ничуть не хуже, чем у других детей, но иногда у неё бывали моменты, когда переполнявшее её отчаяние было тревожащим. Юнги ожидал, что прямо сейчас у неё одна из них, но вместо того, чтобы с плачем броситься на постель, Юнджи тихо улизнула. Она, вероятно, собиралась поплакаться Хосоку, и тот бы её быстро успокоил. Хосок быстрее, чем Юнги, успокаивал девочку. Юнги чувствовал себя немного плохо, но по-прежнему ощущал усталость. Он решил ещё немного поспать, а когда проснётся, снова поговорит с Юнджи.

***

Одна из вещей, которую Юнги и Хосок находили очаровательной в своей дочери, когда она росла, — это то, как развивалась её личность. Одной из её чёрт, показавшихся быстро, было то, какой озорной она могла быть. Юнджи не плакала, но она остановилась в гостиной, чтобы попросить Хосока обнять её. Он сгрёб девочку в свои руки и, издавая милые звуки, крепко обнял. Для своего возраста она была высокой, и Хосок чувствовал, что в один прекрасный день она перерастёт его. Ему хотелось бы, чтобы она всегда оставалось такой маленькой. Хосок сказал, что заказал доставку и через мгновение они могут пойти и вытащить Юнги из постели. Юнджи эта идея понравилась. Она посидела на диване с Хосоком несколько минут, прежде чем проковылять в ту часть квартиры, которая была отведена под игровую. Схватив со столика свой набор для рисования, она оглянулась на Хосока. Тот был чем-то увлечён в телефоне. Она открыла свой набор и достала перманентный маркер — некоторое время назад девочка спрятала его в своих художественных принадлежностях. Улыбнувшись, Юнджи поспешила обратно в комнату своих родителей. Юнджи действительно не понимала, что чувствует. Она по-прежнему была расстроена, может, капельку зла, потому что Юнги сказал «нет». Ей казалось, что то, что она собиралась сделать, было забавным. Её веселило, когда так делали комики по телевизору. Её отец по-прежнему крепко спал, и даже не беспокоясь о том, что он может проснуться, девочка медленно заползла на кровать и расчехлила маркер. Это был не первый раз, когда она так поступала. Юнджи не помнила, но, очевидно, она разрисовала лицо своего няни, когда ей было год или два. К счастью, после этого в их доме маркеры не были под запретом.

***

Юнджи помогала Хосоку накрывать на стол, когда вошёл Юнги. Он подошёл к Хосоку сзади и обнял его за талию, положив голову ему на плечо. — Удивительно, как ты просыпаешься, стоит еде прибыть, — пошутил Хосок, развернувшись, чтобы обнять Юнги. — Ты… ох. Что с твоим лицом? Юнги нахмурился, когда Хосок вперил в него взгляд, прежде чем закусить губы изнутри и попытаться не засмеяться. Однако выражение его лица было суровым, когда он повернулся к их дочери. — Юнджи, — начал Хосок, а Юнги быстро пошёл в ванную, чтобы глянуть на себя в зеркало. — Серьёзно? Мозг Юнги ещё не настолько проснулся, чтобы переварить то, что у него на лице. А там повсюду были чёрные завитки и круги с двумя кружочками поменьше внутри — так Юнджи рисовала людей. Его лицо выглядело, как отвергнутый персонаж манги Дзюндзи Ито. Он правда не знал, что ему чувствовать. Юнги знал, что был раздражён, ибо его тело выбрало неудачное время для сна. Он был сбит с толку, потому что раньше Юнджи никогда так не делала. Юнги не знал, какое у него выражение на лице, но в тот момент, когда он вернулся в комнату, Юнджи прижала ручки ко рту, а слёзы в то же мгновение полились из её глаз. Юнги был раздражён, всё ещё немного брюзжащий, потому что в последние несколько дней всего было слишком много, а этот инцидент и вовсе сделал хуже. Но молчаливый плач Юнджи отличался от её громких рыданий. Ему не нравились её молчаливые слёзы. Вина, которую она испытывала, явно проступала на лице девочки. Юнги вздохнул и сел на пол. Хосок ничего не сказал, только скрестил руки на груди и тихо за ними наблюдал. — Иди сюда, Юнджи, — позвал Юнги, и она медленно двинулась вперёд, низко опустив голову и роняя слёзы. — Юнджи, посмотри на меня. Подняв голову, девочка громко шмыгнула носом, и Юнги заметил, что у неё из носа вот-вот плюхнется соплюха. Дети такие мерзкие, когда плачут, и даже после того, как они воспитывали дочку три года, Юнги был всё ещё частично невосприимчив к мерзости. — Зачем ты разрисовала мне лицо? — спросил он. Юнджи пожала плечами и снова опустила глаза. — Мне это не нравится, Юнджи. Ты не можешь рисовать у людей на лицах, пока они спят. Юнджи что-то пробормотала, покачиваясь на цыпочках. — Что? — Я хочу покрасить свои волосы, — повторила она чуть громче. Её руки были по-прежнему прижаты ко рту, так что они ловили все падающие слёзы. — А ты сказал «нет». — Ты у меня на лице нарисовала из-за того, что я сказал «нет»? — На кивок Юнджи он добавил: — Юнджи, не стоит делать такие вещи просто потому, что ты расстроена. Она заплакала ещё сильнее, а её лицо покрылось ещё большими пятнами, чем прежде. Всякий раз, когда Юнги приходилось наказывать Юнджи, он всегда чувствовал себя странно, как будто делал неправильную вещь. Он думал, что Юнджи видела в нём либо слабовольного, либо же слишком сурового и злого родителя. Юнги не хотелось быть ни тем, ни тем, а какой-нибудь приятной серединой. Они с Хосоком много раз об этом говорили, но он до сих пор не мог понять, как Хосоку это удалось. Прямо сейчас Юнги не был уверен, был ли он слишком встревожен всем этим или слишком расслаблен. Прямо сейчас он очень хотел обнять свою девочку. Он раскрыл руки, и Юнджи вошла в них, оперевшись всем телом на него. Юнги обнял её одной рукой, а свободной пригладил её волосы, чтобы они не запутались в соплях. Он поцеловал её в лоб. — Я не злюсь на тебя, хорошо? — сказал он, и Юнджи кивнула. — Мне просто не нравится то, что произошло. — Прости, — сказала она, обвивая ручками его шею и зарываясь лицом в папино плечо. Он не был против того, чтобы она испачкала ему весь свитер; в любом случае, его нужно было постирать. — Спасибо, — ответил он, а потом потянул её назад, чтобы погладить девочку по животику. — Хочешь кушать? — Да! Её лицо просветлело, и Юнджи подпрыгнула, будто минуту назад не она тут была опустошена. Она подбежала к обеденному столу, где Хосок что-то читал в своём телефоне. — Я искал способы убрать маркер с твоего лица, — сказал Хосок. — Хочешь попробовать прямо сейчас или позже? Юнги заворчал, когда он ткнул пальцем в одну из каракулей. — Я просто подожду до ланча. — Окей. Кстати, ты всё ещё выглядишь красавчиком. — Приятно знать, что ты по-прежнему любишь меня, несмотря на это. — Я не говорил, что люблю тебя, я сказал, что ты всё ещё красавчик. Хосок загоготал, но не отодвинулся, когда Юнги притянул их друг к другу и смазано поцеловал его в уголок рта. Он поцеловал бы его как следует, но Хосок слишком громко смеялся.

***

На следующий день Юнги должен был провести безвылазно в студии несколько часов, но решил сбавить темп. После обеда мужчина отправился в ближайший магазин и вернулся домой с небольшим пакетиком. Он последовал за звуками громкого смеха в гостиную. Юнджи цеплялась за спину Хосока, пока тот пытался следовать за движениями инструктора по пилатесу в телевизоре. Хосок выглядел так, будто дрался с кем-то, когда оглянулся на Юнги. — О, приветик. Юнджи скатилась с Хосока и даже не вздрогнула, когда неловко приземлилась на бок. Она вскочила и подошла к Юнги. — Что ты купил? — спросила она, и мужчина вытащил маленькую коробку с изображением улыбающегося человека с розовыми волосами. — Что это? — Краска для волос, — ответил он и улыбнулся, когда глаза Юнджи распахнулись, и она бросилась к его ногам, хватаясь за них. Хосок, выключив звук у телевизора, сел на пол, улыбаясь им двоим. Это мгновение наполнило Юнги бесспорной сладостью. Юнджи попыталась потрясти его за ноги. — Я могу покрасить свои волосы? — Пока только кончики, и если всё пройдёт хорошо, то мы подумаем о дальнейшем, — объяснил Юнги. — А вы с папой тоже покрасите свои волосы? Она моргнула, и каким-то образом миллионы крошечных звёзд заполнили её глаза. Юнги посмотрел на ошеломлённого Хосока. — Эээ, я с папой… Хосок подскочил, чтобы забрать вещи из рук Юнги. — По-моему, это забавная мысль! Я не возражаю против розовых волос. Джиджи, думаешь нам с папой подойдёт розовый? — Да! — закричала Юнджи, и когда Хосок взял их обоих за руки, чтобы они могли пойти приготовить краску, Юнги не нашёл в себе сил отказаться.

***

Не то чтобы он был таким родителем, но Юнги считал, что у него самый прелестный ребёнок на свете. Она была симпатичнее сына Сокджина и Намджуна, и Юнги было наплевать, если те даже из-за этого подерутся с ним. Видеть, как она улыбается, любуясь новым цветом своих волос в напольном зеркале, было одной из величайших вещей, свидетелем которых он мог бы стать. Юнги жил ради этой улыбки. Хосок сидел рядом с ней, накручивая прядь на палец — он уже некоторое время отращивал волосы, поэтому решил покрасить и их тоже. Он был похож на распустившийся цветок. Юнги почувствовал небольшую слабость. Юнджи повернулась к Хосоку и погладила мягкую розоватость его волос. — Папуль, я мило выгляжу? — Конечно, детка. Ты всегда милашечка. Он атаковал её щекоткой и поцелуями, а Юнги не мог не улыбнуться, когда Юнджи засмеялась и фыркнула. Ей удалось выбраться из объятий Хосока и подскочить к Юнги, держа ручки вверху, пока он её не поднял. Девочка мило улыбнулась, и мужчина удивился тому, как ему так повезло с ней. Она и его волосы погладила, а Юнги сморщил нос. Лишь кончики его волос были окрашены в розовый, и, вероятно, с них цвет сойдёт быстрее, нежели с волос Хосока или Юнджи. — Папа тоже милашка, — захихикала она, как будто это была самая смешная вещь на свете. — Спасибочки, — сказал Юнги, прежде чем тоже начать щекотать Юнджи. — Я стараюсь.