***
Летели дни, сроки были всё ближе. Прикладывая руку к животу Греты, я всё больше ощущал, как малыш с каждым разом толкался всё сильнее. Ему явно домик матери был уже не по размерам. Где-то за пару дней до знаменательного дня Малькольм любезно помог найти врача, которая смогла бы помочь. Её имя Софи, она тучного телосложения женщина, может, чуть старше меня. Она показывала себя исключительно с хорошей стороны и за эти два дня я смог наконец доверить ей жизнь моей милой. Софи согласилась пожить с нами до родов, чтобы всё проконтролировать и обеспечить безопасность Греты и нашего ребенка. Такой притяный и тихий сон вмиг растворился, когда Грета посреди ночи стала меня будить, толкая в плечо. Я без слов понял, в чём дело и без замедления вскочил с кровати. Жизнь, которая так давно таилась в Грете, скоро увидит этот мир. Забыв надеть маску, я помчался по коридору в комнату Софи, выкрикивая её имя. Женщина распахнула дверь, она была в ночной рубашке, её глаза, как и мои, только-только успели открыться после крепкого сна. Увидев её, я замялся, затоптал на месте, во мне нарастала паника и страх, я будто бы забыл свой родной язык и что-то бубнил себе под нос. Софи схватила полотенца и заранее приготовленную сумку с нужными вещами, которые пригодятся в принятии родов. Мы вместе добежали до комнаты, но, когда я хотел войти за ней, Софи остановила меня. - Мы сами, - прошипела она. Нервы, натянутые как струна, вот-вот порвутся во мне. Я стал закипать и силой отодвигать дверь. - Делай, как врач говорит, уйди, пожалуйста, - простонала Грета и я сразу же ослабил силы. Передо мной закрылась дверь, оставив меня наедине со своими мыслями. Один Бог только знал, что там творилось сейчас. Я не отходил от комнаты, я слышал все крики и стоны, они провоцировали меня выбить эту дверь и спасти Грету. Бродя кругами, я пытался заглушить эти крики хотя бы в своей голове, но ничего не выходило. Я чувствовал себя беспомощно. Добавляло масло в огонь то, что я вспомнил, что в одной из книжек по материнству было написано, что женщина при родах может умереть и достаточно мучительно покинуть эту жизнь. Будь проклят тот автор, который написал это для будущих родителей! "Нет, она не может..." - успокаивал я себя, - "...всё будет нормально, это такой процесс. Брамс, ты же знаешь, что это всегда больно для женщин!". Когда наступали моменты тишины, я еще больше волновался и желание открыть дверь становилось сильнее, но а когда снова слышал стоны, то мысленно выдыхал, но тревога продолжала нарастать. Я услышал плач ребенка. Крик малыша раздавался по всему дому, эхом отражаясь в моё сердце. Я замер. Мне было страшно пошевелиться, дышать, моргать, я словно пытался не спугнуть эту искру, которая только что была в моих глазах. Через минуту Софи открыла дверь. - Всё, - её усталое лицо, но при этом счастливое, успокоило мою душу. Слегка сгорбившись, я вошёл в комнату на носочках. Я чувствовал, как ноги становились с каждым разом всё непослушнее, приближаясь к Грете. Малыш постепенно переставал плакать и вскоре плач совсем стих. Я подошёл вплотную и, слегка отодвинув полотенце, увидел личико ребенка. Меня одолело чувство безграничного счастья и гордости. Маленькое продолжение меня жадно сосало грудь матери, наедаясь досыта. Я посмотрел на Грету. Уставшая, но такая радостная, она смотрела на малыша, крепко держа его. - Это девочка, представляешь, - сказала она. Её взгляд переметнулся на меня и, увидев мою улыбку и мокрые глаза, тихо засмеялась. Она прикоснулась к моей щеке и большим пальцем вытерла слёзу, которая всё-таки смогла добраться до моей щеки, - как назовём? - я посмотрел на малышку. Аккуратно и бережно прикоснувшись к её головке, я стал размышлять. - Летиция, - я аккуратно гладил малышку, - с латыни означает "счастье, радость", - я посмотрел на Грету, - наша Летиция. - Мне нравится, - прошептала нянечка, мягко прижавшись губами к моим. Её губы никогда не истратят той мягкости и привкуса персика. Остаток ночи я не отходил от моих девочек, кроме случаев, когда Грете нужно было принести воды и из чердака достать люльку, которую не так давно успела приобрести нянечка. На утро я сам заполнял все нужные документы с Софи. Вписывая в графу имя "Летиция Хилшер", меня переполняли эмоции. Я не мог поверить в то, что я теперь могу законно называться отцом. Счастье имело и обратную сторону монеты - ответственность. Я совершенно не знаю, как из маленького человека вырастить человека как Грету, зато я знаю, что будет, если ребенка запереть в стены и оставить его там проживать своё юношество и молодость, но такую участь для моей Летиции я точно не хочу. Софи забрала свои вещи, я проводил её к выходу. Закрыв за ней дверь, я вернулся к семье. Всё, что мне хотелось сейчас - не думать ни о чём, кроме них. Грета наблюдала за Летицией, которая в это время крепко спала. Она была завёрнута в тёплое детское одеяло с разноцветными мишками. Я подошёл ближе, чтобы разглядеть малышку. При утреннем свете, она выглядела ещё милее. - Я так не хочу уезжать отсюда, - Грета не вставала с постели всё это время. Она выглядела очень измотанной. Я сел рядом и взял нянечку за руку, - здесь так хорошо будет для неё. - Я тоже не хочу, - грусть, зародившиеся в моём сердце, заполняла тело. До прихода Уолтона я представлял, как именно здесь будет расти мой ребенок, мне так нравилось думать, что это поместье пройдёт еще через сотни поколений Хилшеров, но мечты рухнули в момент после заявления Господина. - Нужно позвонить моим родителям сегодня и обо всём договориться, - Грета уже потянулась за домашним телефоном, но я вовремя снова опустил её на кровать. Подав ей сам телефон, она начала набирать номер. С каждым щелчком в её глазах наливалось больше страха. А что, если не примут? Не захотят помогать? Тревожные вопросы закрадывались и в мою голову, не давая отодрать взгляд от телефона. Она приложила трубку к уху. Телефонный разговор начался с новостей, что малышка наконец-то появилась на свет. Я слышал, как её родители и другие родственники ликуют, радостные женские и мужские голоса поздравляли Грету и меня тоже, чем я был очень польщён. Нянечка неловко, заминаясь, начала вопрос о переезде. Ответ не застал себя долго ждать. Отец Греты громко произнёс: "Как я могу не пустить свою родную дочь и её семью к себе в дом!? Конечно, приезжайте, мы вам поможем!". Грета посмотрела на меня, её улыбка украшала и без того красивое лицо, а щёки пылали румянцем. Я улыбнулся в ответ, но меня всё так же сильно волновал переезд. Я не мог и представить, что будет со мной, когда мы покинем дом навсегда...***
Прошла ровно неделя с дня рождения моей Летиции. Грета и я активно занимались не только заботой о ней, но и собирали все необходимые вещи на новое место, ведь оставались буквально считанные дни до отъезда. С каждой собранной вещью, тоска и пустота нарастала в моей груди, оставляя после себя чёрное пятно. Я проходил по коридорам особняка, держа на руках Летицию. Она приоткрывала глаза и снова закрывала. Я хотел успеть показать ей все места поместья, но меня разочаровало то, что она вряд ли что-то запомнит из этого. Лишь чёрно-белые пятна, проскальзывающие в её глазках, будут отражены в её памяти, которые вскоре исчезнут. Тогда, для чего я показываю это всё ей? Наверно, чтобы лучше самому запомнить то место, где я родился и провёл всю свою жизнь. Смотря на стены, на дорогую мебель, на предметы роскоши, я ощущал горькую тоску. Покинуть дом навсегда - равносильно отодрать от меня кусок плоти. Я потеряю частичку себя и лишу моих детей наследственности. Замок Хилшеров - здание с огромной историей. Он пережил десятки поколений Хилшеров, он помнит все их потери, боль, счастье, успех, падения. Мысленно я наделял особняк душой, он был мне верным другом и собеседником в годы моего одиночества. Он помогал мне убивать грязные души, скрывая топот моих ног и истинное лицо; он жалел меня, захлопывая мою дверь на замок, чтобы никто не смел подойти ко мне в моменты моей боли. Летиция начала похныкивать, я прижал её к своей груди крепче. Кто как не дети чувствуют наличие негатива в атмосфере? - Тш-ш-ш, - шептал я, медленно направляясь к Грете, - скоро придём к маме, мама тебя покормит, да? - Летиция словно ангел, пришедший в мою жизнь. Моя дочь мгновенно заполняла эту пропасть, которая образовалась от предстоящего ухода из дома, стоило мне только посмотреть на малышку. А может, мой истинный дом - это моя семья? Я так застрял в своих мыслях и прошлом, что не в силах жить настоящим и смотреть в будущее. Мне нужно быть еще сильнее, чтобы избавиться от кандалов моего разума, которые я сам на себя же и повесил.