Чьё-то несчастье

— веди — ставлю бокал на стол и зачем-то протягиваю Глебу руку, видимо, чтобы повел за нее. Как и раньше. Я ведь так боюсь потеряться в толпе, которая сейчас, так вовремя, расползлась по углам. Он слегка теряется, явно не ожидая такого поворота, еле заметно хмурится и наклоняет голову. Но всеже достаточно быстро соображает, хватая меня за руку, словно опасаясь, что я могу передумать. Ведет не сразу, сначала рассматривает замок из наших пальцев, наверняка, как и я чувствуя тепло и мелкую дрожь. Потом меня, находящуюся в таком же положении как и он, и только потом резко разворачивается, утягивая меня за собой в сторону балкона. Я с чего-то пробегаюсь напуганным взглядом по всему вокруг, будто ищу помощи, хоть и знаю, что не хочу никого видеть рядом. Только помешают. Возле балкона он тормозит, останавливая меня рядом с собой, осматривает с ног до головы и быстро куда-то дергается. И как он так быстро стал таким активным? Только что как черепаха передвигался… Я не понимаю, что происходит, поэтому просто стою на месте в ожидании его возвращения, ведь я даже не заметила, куда он скрылся. Вот о чем мы сейчас будем говорить? Ну нам же не о чем! Просто не о чем. Я не знаю, что и как ему отвечать. Как себя вести. Я боюсь. Боюсь показывать эмоции. Боюсь видеть его, зная, насколько «плохо» он выглядит из-за усталости. Боюсь сделать что-то не так. Блондин быстро возвращается с чем-то огромным и темным в руках. Позже, когда он накидывает это что-то мне на плечи, практически укутывая, понимаю, что это большая и теплая кофта, на улице ведь почти зима, на балконе температура вовсе не плюсовая, он подумал об этом. В отличие от меня. Я продолжаю стоять в бездействии, поджав губы, и наблюдать за его сосредоточенным лицом, пока он поправляет капюшон, чтобы тот не стягивал кофту с моих плеч. Открывает дверь, пропускает вперед, заходит за мной. К глубочайшему удивлению, тут никого. Дверь закрывается, пока я делаю пару шагов в сторону, чтобы не стоять на пути парня. Поворачиваюсь к нему, зная, что здесь есть свет, и я смогу лучше и отчетливей рассмотреть его лицо. Он проходит за мной и усаживается в кресло, оказываясь практически напротив. Молча. Даже не смотрит на меня. — что у тебя с глазами? — слава электрикам или кому там еще, что на улицах зажигают фонари. Я заметила красные глаза блондина, синяки под ними, убеждающие, что не недавно он стал так выглядеть. Спрашиваю требовательно, словно ругаю его, все потому что переживаю. — ничего, устал просто — бред. Вранье. Что за глупые оправдания? Взрослый же мальчик, должен понимать, что я не поведусь на такое. Еще и глаза опускает. — Глеб? — это звучит уже громче и уверенней. Я недовольно скрещиваю руки на груди, чувствую свое превосходство, понимая, что сейчас он не станет никак на меня давить. А вот я с легкостью могу это сделать. — правда — кто бы сомневался. Ты ничего больше мне не скажешь. Даже глаза виновато смотрят куда-то мне в ноги. — когда ты спал последний раз? — я продолжаю наезжать, понимая, что эта тема мне выгодней сейчас чем любая другая. Я чувствую себя уверенней, страх близости уходит на второй план, страх за него остается на месте. Но мне так легче. Лучшая защита — это нападение, так ведь? — ночью — и ведь он не противится мне. Отвечает, хоть, наверняка, и не доволен, что я так говорю. — какой? Прошлогодней?! — я чуть ли не кричу, желая достучаться до подсознания и здравого смысла в голове этого парня. Ну нельзя же себя так мучить! Что за издевательства над собой и своим здоровьем? Что ж он за изверг такой? — нет, сегодня. Это нормально, у меня такое бывает — на мои прикрикивания он отвечает крайне спокойно, еще отмахивается, будто пытается меня этим успокоить. Ты серьезно? — это не нормально! — замолкаю, решив, что на сегодня уже точно хватит. Он все также молча смотрит в пол, я теперь следую его примеру и тоже виновато рассматриваю ковер на полу, его ноги, штаны, затем отлипаю от подоконника и немного разворачиваюсь в сторону, отправляя взгляд на улицу. Молчим, но я не выдерживаю оглушающей тишины — как тур прошел? — даже не поворачиваюсь на него. — сойдет — сначала фыркает, словно это ужасно неприятное событие в его жизни, а потом также недовольно отвечает. Краем глаза замечаю, что сейчас он смотрит на меня. Впритык уткнувшись глазами в мое лицо, не выражающее ровным счетом никаких эмоций. — устал? — да, меня ведь именно это интересует. Нет, конечно, это тоже очень важно, но всеже мы оба понимаем, что спросить я хотела не об этом. Совсем не об этом. Жду ответа, не двигаясь, рассматривая фонарь напротив дома. Он ведь такой необычный. Вы только посмотрите. — скорее не от концертов, а от перелетов — он так спокоен… почему-то меня это удивляет. Он стал другой. Совершенно. Тихий, неуверенный, нерешительный. Странный, непонятный какой-то. Не тот… Раньше он, наверное, сразу бы заткнул меня с такими вопросами, а не просто смотрел бы на меня, сидя на балконе у друга. — ясно — обида вновь вылазит наружу, застревая в горле комком. Поэтому я замолкаю, не желая показывать этого, отворачиваюсь так, чтобы он не видел моего лица, будто смотрю в противоположное окно. Молчу, глотая странные ощущения и не понимая, почему сейчас хочется расплакаться. Я ведь ни разу не плакала за этот месяц. Особенно из-за него. Все как-то не доходило до такого. А сейчас… — ты мне писала тогда… — ну кто-то же должен прервать тишину. Мы же не можем просто молчать и не заставлять меня реветь при нем из-за каких-то глупостей! Обидно. Больно. Не знаю, хотел ли он как-то продолжать эту фразу, но я срываюсь и перебиваю, резко поворачиваясь к нему лицом и даже делая небольшой шаг навстречу. — да, писала! Переживала, куда ты пропал! Думала из-за меня! — а вот сейчас я не контролировала себя, повышала голос, взмахивала руками. Не вышло у меня безэмоционально… не вышло — дура, что уж тут сказать — да. Какая же я все-таки дура. И сколько раз еще мне придется в этом убедиться? С какой-то даже истерической улыбкой произношу последюю фразу и увожу глаза, в которых появилась пелена реальных слез. Только не это. Давайте не сейчас? Умоляю. — из-за тебя? Почему? — он спокойно принимает мою ругань, неужели на самом деле чувствует свою вину? Понимает, что давно хочу высказать все, что накопилось? Но после последних слов напрягается, выпрямляется, снова смотрит на меня, слегка нахмурившись и удивляясь моим выводам. — ну ты же злой на меня был в нашу последнюю встречу. А потом исчез. Я загонялась — говорю достаточно громко, но сдержано. Пора прекращать. Все это прекращать. Хватит. Это глупо. Помнит, интересно, как я загоняюсь? — А ты игнорил — улыбка, смешок, кажется, меня даже слегка потряхивает, и я не могу это контролировать. Это похоже на удар. Вот только еще не ясно, кому из нас больней. Ему или мне самой, когда напоминаю себе все, что испытывала последний месяц. — З-зай — и чего это ты так напуган? Помнишь, что мои загоны до добра не доводят? Понимаешь, что я из-за тебя тут страдала в одиночестве? Он встает, шаг ко мне делает, глаза, наверняка, встревожены и бегают по мне, не зная, за что ухватиться. Голос дрогнул. Даже у такой стены как Голубин может дрожать голос? Удивлена. — ухты хахаха — а мне, похоже, сорвало крышу. Я смеюсь, когда мне вовсе не смешно. Он понимает, наверняка, понимает, что со мной сейчас чуть ли не истерика творится. Я поворачиваюсь, поднимая на него свои глаза, в которых все также стоят слезы, и улыбаюсь — здрасти приехали — взмахиваю руками — Я снова зая? Хахаха Давно меня так никто не называл. Его глаза при виде моих округляются, становясь еще раза в два больше. Не понимает, почему я так себя веду. Я ведь, наверное, выглядела шикарно, стойко, сногсшибательно. Будто у меня все просто прекрасно в жизни, и ничто не тревожит мое сознание. А сейчас рядом с ним я жалуюсь на него же, пуская слезу. Не сходится что-то. Вам не кажется? Не ожидал, что мне было больно. Не ожидал, что меня так заденет его поступок. — прости… — это все, на что его хватает. Он даже делает шаг назад и не касается меня. Руки опускает, хоть и держал их в воздухе, решаясь притянуть к себе, чтобы успокоить. Как же ты научен жизнью, Голубин, уже знаешь, в каких случаях девушку лучше не трогать, чтобы не усугублять ситуацию. Тебе это еще пригодится. На него и все его слова мой организм крайне странно реагирует. Я непроизвольно усмехаюсь его извенениям, понимая, что он даже дотронуться до меня не может, боится. Сам Голубин боится ко мне прикоснуться! Кому расскажу — не поверят. Я отворачиваюсь, усмиряя в себе последние нервы. Все. Конец. Хватит. Больше ни слова ему не скажу на эту тему. И никаких эмоций не покажу. Нужно заканчивать. Чтобы уж точно не разреветься тут. Но ведь я понимаю, что не могу его оставить, особенно, если он сам… — мы можем дальше общаться, если тебе это нужно — собрала все силы, чтобы через обиду произнести эти слова. Вроде получилось. Коротко. Холодно. Пусто. Я вытираю одинокую слезинку, пока он этого не видит, но повернуться обратно не решаюсь. — мне — нужно — я даже не ожидала, что он так быстро ответит. И секунды не прошло. Что на него так влияет? Что заставляет меняться от убитого миром зомби до торопливого и уверенного парня, желающего скорее меня вернуть? — а тебе? — я бы не предлагала, если бы сама не хотела — я узнала все, что хотела. Поворачиваюсь, вновь встречаясь с его глазами. Он рад. Искренне рад. Я вижу, как горят его глаза, которые в начале разговора были тусклыми и почти бесцветными. Но рада ли я? Я, кажется, ничего не чувствую. Но правду ведь говорю. Значит, скоро и до моего мозга дойдет осознание, что я должна быть рада. Успокоение ведь уже дошло. — спасибо — он даже улыбается, смотря на меня, когда я лишь поджимаю губы и опускаю глаза. Я не готова ему улыбаться. Мне нужно время, чтобы смириться, что все так. За что он вообще меня благодарит? Я перестала соображать. Временно молчим. Он, не снимая легкой еле заметной улыбки, смотрит то в окно, то на меня, а я, скрестив руки на груди, смотрю в пол. — обними меня — сам же он этого почему-то не делает. А сделает ли, если я сама попрошу? Вот просто ради интереса говорю, смотря на него с немного нахмуренными бровями. Почему он сам этого не делал? — а то мы даже при встрече не обнимались. Я отвыкла. Оправдываюсь, а он после первых же слов ко мне поворачивается и быстро приближается, доставая руки из карманов. Откуда столько решительности и активности? Что успело произойти? Подходит впритык, что я чувствую исходящее от него тепло, слышу его дыхание и, кажется, сердцебиение тоже. Но не обнимает, рассматривая мое лицо, в то время как я зажимаюсь вся, зажмуриваю и прячу глаза при такой близости, словно он не обнимать подошел, а ударить. — ты же злишься — и что? Будто раньше я никогда на тебя не злилась! Вот почему он так поступает? Почему не может как раньше? Просто взять и сделать то, что хочет. Он ведь хочет, наверное… Почему именно сейчас, когда нужно забить на мои непонятные смятения, он решает прислушиваться ко мне? Почему все всегда наоборот выходит? — я вижу, что злишься. — тебя это останавливает? — немного злобно смотрю на него, доказывая, что недовольна его поведением. Но тутже соображаю, что это звучало как наезд, которого я сама от себя не ожидала. Слегка теряюсь, сменяя все эмоции и вновь уводя глаза в сторону. — хм нет — он самодовольно хмыкает, вновь растягиваясь в улыбке, а потом достаточно быстро и уверенно разворачивает меня к себе спиной, не давая сообразить, что происходит, и прижимает, обхватив руками за плечи. Старые замашки, ничего себе. А я думала, он навсегда стал нерешительным. — а может я не так хотела? — снова недовольно пытаюсь убрать его руки, чтобы развернуться и взаимно обнять, но мои руки он тутже перехватывает, заключая в замок своих, и прижимает к моей же груди, оставляя обездвиженной. — молчи — ухты, какие мы смелые стали. С чего бы это? Выдыхает мне в волосы, утыкаясь носом в макушку, чувствую его улыбку, чувствую, как он расслабляется, продолжая очень крепко держать меня рядом и прижимать, чтобы была как можно ближе. Не сразу, но я смирилась, тоже расслабилась в его руках, глубоко выдыхая, закрывая глаза и прижимаясь головой к его щеке. Уютно. Тепло. Приятно. Не знаю, сколько мы так стояли, мне казалось, что прошла уже целая вечность, уходить не хотелось, но я начинала чувствовать холод в ногах. Спину и плечи грела кофта, а теперь и горячий блондин, а вот ноги ничто не грело. Он поглаживал мои руки, рассматривая маленькие ладошки и улыбаясь. Помню, как он говорил, что у меня очень нежная кожа. Я наблюдала за ним, и мне нравилось просто молчать и находиться рядом. Я определенно скучала. — обещай, что ты будешь нормально спать — а кто сказал, что если мы уже обнимаемся, то я перестала переживать за его здоровье? Правильно, никто. Меня все также волнует его болезненное состояние. — я не могу уснуть — виновато прячет лицо в моих волосах, чуть сильней зажимая в объятиях. — а ты смоги! — ругаюсь. Потому что это не оправдание! Он только кивает, решая не сопротивляться. — на что ты злишься? — серьезно? То есть он вот так решил спросить? А сам не понимает, да? Не знает? Он, наверное, совсем не заметил, что случилось. — у меня ноги мерзнут, пошли… — перевожу тему, но даже договорить не успеваю, потому что он отлипает, быстро утаскивая меня с балкона. Видимо, могу не отвечать на его вопрос. — пойду Тему найду, может помощь какая нужна — помощь в поглощении алкоголя? Странную отмазку он, конечно, выбрал. Ну да ладно. Он прав, нам нужно побыть отдельно. Он уходит на кухню, а я направляюсь обратно к дивану, желая как можно скорее пристроить куда-нибудь свою пятую точку. Нужно подумать. Я даже не знаю, о чем именно… Значит, нужно отвлечься. Просто отвлечься.

***

— оппа, здарова, — блондин залетает на кухню, встречаясь с довольным Артемом, продолжающим пить что-то из горла бутылки — ну что, вы уже поговорили? — замечает, что друг стал активней, а значит хоть какие-то продвижения есть. Хоть немного оживился. Терапия близостью работает исправно. — я такой мудак, урод последний — «а я тебе говорил» проносится в голове Темы, когда друг забирает у него бутылку и отпивает достаточное колличество содержимого — как можно было, блять, сразу не догадаться, что она себя во всем винить станет? Я же ее знаю, почему сразу не допер? Баран. — мм понятно. Только не говори, что она все еще злится, и теперь вы еще больше рассорились, или ты ее до слез довел — это совсем не по плану будет. Они мириться должны, а не усугублять ситуацию. — нет, все более-менее нормально. Она сказала, что хочет общаться, даже обнять попросила. Но, блять, какой же я дурак. Я думал, она реально забила и только рада, что меня нет рядом. А ей, оказывается, нихрена не пофиг было, она опять загоняться из-за меня начала — теперь и Глеб винит себя в плохом настроении девушки, понимая, что правда виноват и должен искупить вину. Он и вовсе не перестает злиться на себя после возвращения. — хм не удивительно так-то — друг усмехается, считая это очевидным. И правда, как можно было не подумать? — погоди, все еще злится? Она сама тебе об этом говорила? — Глеб хмурится, понимая, что Настя не стала бы просто так сама рассказывать кому-то о своих чувствах и переживаниях. А значит эта тема началась как-то иначе. — нет, я спросил. Она ответила, что ей не нужны извинения, а просто нужно время, чтобы простить там, принять и всякая подобная фигня — бутылка с алкоголем заканчивается и отправляется в мусорный пакет — ну ты же и так дашь ей время привыкнуть? — это тоже кажется Теме очевидным, он понимает, что нельзя все и сразу вернуть. Но решает уточнить, считает ли блондин также, и дать совет — не нагнетай на нее сегодня особо. — ага, конечно дам, — Глеб соглашается, устремляя взгляд в зал, где ищет Настю — пока смогу тут сидеть, не подходя к ней. А это делать очень сложно — находит ее на диване рядом с подругой, успокаивается. Наливает себе виски в специальный стакан, где уже находится лед — ну, а так я ее не отпущу больше — Артем вопросительно смотрит, не понимая, почему эта фраза звучит так, а не иначе. Разве он не должен был сказать «не оставлю», вместо «не отпущу»? Но, видимо, для Глеба это сейчас одно и то же, потому что он нисколько не смущается, пьет, пристально наблюдает за ней. Выглядит он, к слову, уже гораздо лучше, да, внешне еще не восстановился, но зато его голова занята далеко не головной болью, а мыслями, как правильней провести разговор. Движения хоть и резкие, но не из-за злости и нервов, а скорее из-за вечного торопления куда-то. Хочет многое сделать, все успеть, поэтому торопится. Дальше он, кажется, не говорит с другом, а просто произносит мысли вслух. — она обижается, значит ей не все равно, а значит и отшить меня она не сможет — эта мысль вызывает у него улыбку. Доволен. Узнал. Убедился — нужно разобраться, на что именно злится, а потом будем исправляться — сам себе кивает, соглашаясь, а Артем просто смотрит на друга, слушая его рассуждения — ее ведь тоже теперь из загонов вытаскивать придется, а то она себя окончательно доведет. Столько дел сразу появилось, стоило только перекинуться парочкий фраз с девушкой. И сейчас это воспринимается не как множество неприятных проблем из-за телки, а как начало активной жизни. Привычной для этого блондина. Когда времени на злость и самоуничтожение просто нет. Ты вечно занят. Ею занят. Глеба, как и его друга, такой поворот событий не может не радовать. — вот ведь вы а… — как только Голубин заканчивает свои мысли вслух, Артем почему-то решает возмутиться, привлекая его внимание и получая непонимание — оба пытаетесь помочь друг другу. Даже собой готовы жертвовать. Нет чтобы уже давным давно вдвоем быть и все тут. Все счастливы. Нет, они все через одно место делают. Точно, блин, пара — усмехается, понимая, что в своих размышлениях он пришел к выводу. Артем чокается с Глебом, вкидывая вместо тоста что-то типа «не потеряй свое счастье, будь аккуратней», качает головой, выпивает и направляется к выходу из кухни, решив перекурить и подышать свежим воздухом. Но в дверях он встречается с Настей, которая пришла за соком, решив, что алкоголя ей хватило еще в самом начале. — ооо, а вот и твоя ненаглядная идет — Тема разводит руками, неожиданно появляясь перед девушкой, чем немного ее пугает, а потом, улыбаясь, поворачивается на блондина — простите, но Я вас покидаю. Разбирайтесь тут дальше сами. Только ругайтесь потише, ладно? Не нужно мне гостей пугать — Артем уходит, оставляя обоих в некотором смятении, из которого Глеб выходит практически сразу, хватая Настю за руку и притягивая к себе. — что это с ним? — Я смотрю вслед удаляющемуся шатену, который спокойно уходит куда-то в коридор, потом чувствую прикосновение, и Глеб, сидя на высоком стуле возле барной стойки, притягивает меня к себе за руку. Я не сопротивляюсь и подхожу очень близко, спокойно смотря ему в глаза. — не знаю, забей — парень улыбается, забирает у меня бокал, убирая его на стол, и собирается положить руки мне на талию, желая обнять таким образом и притянуть к себе еще ближе, но я быстро реагирую, не давая ему этого сделать, и, перехватывая руки, дергаюсь слегка назад — не понял… Осознавая, что выглядело это странно и он, наверняка, попросит объяснений, я сразу же начинаю придумывать оправдания тому, что не буду разрешать ему трогать мое тело. И, скорее всего, эта причина должна растянуться на несколько дней, а то и недель. Ведь быстро похудеть у меня точно не выйдет. Я не умею. Блондин, нахмурившись, всматривается в мое растерянное лицо, которое я отворачиваю, тянет меня за руки обратно и повторяет попытку, сталкиваясь с тем же сопротивлением. — да, Глеб, не надо — смотреть на него теперь не решаюсь, бегаю взглядом, все еще придумывая оправдание. А он медленно сползает со стула и все же пытается пойти против воли, чем сильно злит меня и вынуждает прикрикнуть на него, обиженно и строго посмотрев в глаза и оттолкнув. — что не так? — непонимающе разводит руками, замечая, что своими, казалось бы, безобидными попытками обнять, он смог не хило так меня разозлить. Я в растерянности стою, не шевелясь, пока он не протягивает ко мне руки, вновь призывая подойти ближе. Вспоминаю, что ссориться нам ни к чему, поэтому решаю сдерживаться и сгладить разговор. — давай только за руки — в глаза не смотрю, смотрю на свои, а позже и на наши руки, когда протягиваю ему, и мои ладошки удобней ложаться на его. Он всеже сокращает расстояние между нами. — на что ты злишься? — таким спокойным, тихим голосом говорит, почти шепчет. И вот клянусь всем на свете. Я собиралась сдержаться. Я была готова держаться до последнего. Но сейчас что-то будто оборвалось внутри, и я завелась с новой силой. — хм, — истеричесий смешок — по-твоему, мне не на что злиться?! — изначально повышаю голос, наезжая на блондина, который не ожидал сейчас такой реакции и смены настроения, немного растерялся — или ты думаешь, что имеешь полное право вот так залазить в мою жизнь, — вырываю свои руки из его — проводить со мной рядом чуть ли не все время, приучая к себе, а потом молча исчезать на месяц?! — со всей силы этими же руками бью его в грудь, что он даже слегка покачивается — это нормально для тебя?! Я, по-твоему, должна спокойно к этому относиться? К тому, что я тут в полном неведении, переживаю за тебя, волнуюсь, может случилось что-то, может Я тебя чем-то обидела, расстроила, может ты, не знаю, спился где-то, или какие-нибудь долбанутые дружки тебя избили, и ты лежишь в реанимации, или еще что хуже! Единственное чему я сейчас рада, это тому, что на моих глазах и намека на слезы нет. Я просто ругаюсь, кричу на блондина, высказывая все свои недовольства, накопившиеся за это время, все недовольства, которые я держала в себе, зная, что не должна никому о них говорить. Они поедали меня изнутри, мешая спокойно жить, портили настроение, да и все моральное состояние, не давали мне расслабиться и успокоиться. А теперь они вырвались наружу… Он молча слушал меня и, как я понимаю, эта моя речь вызывала только беспокойство. За то, что я слишком много и слишком сильно переживала в то время, когда его не было. Он будто ждал, когда я, наконец, выговорюсь, понимая, что я нереально сейчас в этом нуждаюсь. В том, чтобы именно он услышал это все. Но, видимо, то, что я сказала дальше, его задело, потому что он начал странно и как-то недовольно хмуриться, сердито поджимая губы и напрягая скулы. В какой-то момент мне показалось, что он начал злиться на меня, потому что я увидела сжатые в кулаки кисти. — а ты в это время шляешься каждый день с новыми телками в новом городе, спишь там с какими-нибудь шлюхами и не желаешь даже ответить мне на сообщение или звонок! Это же так сложно одно слово написать! Да?! Одно чертово слово! Нет, тебе же явно проще трахать телок в отелях, фанаток всяких, которые на все для тебя готовы! Это же лучше! — я разворачиваюсь и отхожу на несколько шагов, выдержав небольшую паузу и сбавив громкость — скольких за ночь ты успел поиметь? Мм? Какой у тебя рекорд? Расскажи мне, ты ведь всегда так хвастался своими умениями! Давай… Я была готова продолжать задавать такие же ужасные, противные и провоцирующие вопросы, почему-то не обращая внимание на его крайне разъяренный вид. Да скулы напряжены, брови нахмурены до беспредела, да вены выпирают на руках, шее, висках. Но что-то заставляло меня продолжать, а вот он не дал этого сделать, видимо, не выдержав ожидания и наглости моих слов. В долю секунды, что я даже не успела никак среагировать, он оказался рядом со мной, прерывая мою речь, резко и также неожиданно дернул за руку, что я непроизвольно оказалась повернута к нему боком и получила смачный шлепок по все той же пятой точке, которую недавно хотела куда-нибудь прижать. Как знала… Сказать, что я не ожидала, была удивлена и напугана — ничего не сказать. Но заткнуться, а вернее прекратить свой монолог, я, безусловно, прекратила. — ай! — мне было больно. Очень больно. Ведь, в силу своей злости, размаха он вовсе не пожалел. Я хватаюсь за место удара, и напугано смотрю на блондина, предворительно очень громко вскрикнув — ты… что ты делаешь? — его злость будто почти полностью испарилась за эти секунды, и он чуть ли не улыбается, смотря в мои огромные от испуга глаза. Кстати о слезах, сейчас они готовы политься рекой от боли.