Только моя

      Я прибежал в школу. В классе меня встречали, как героя — восторженным шумом — любая ссора с педагогом считалась у нас отважным поступком — Эрвин Смит уже пришел, — сообщил мне Эрен Я небрежно махнул рукой — будь, что будет! — Зря ты так! — не согласилась со мной Саша Браус. — Ты же знаешь Эрвина — он теперь от тебя не отстанет. Ну, неужели так трудно — не курить хотя бы до обеда? — Не понимаю, Леви, почему ты всегда лезешь в занозу? — громко спросила Энни Леонхарт — И уж, конечно, чтобы поссориться с Эрвином, другого времени ты не нашел? — начала Саша. — Обязательно нужно было сделать это в тот день, когда у нас урок немецкого? — Не паникуй, Сашка! — подал голос с последней парты Жан Кирштайн. — Эрвин Смит сейчас минут пятнадцать, не меньше, будет говорить о том, как мы должны вести себя в школе, и как вредно курение для наших растущих организмов, так что на опрос времени не останется Я никогда не считал себя трусливым, но сейчас почувствовал себя совсем неважно и даже подумал о том, что стоит сбежать с урока — какая разница, накажут меня только за курение или еще за прогул? Но рассудительный Райнер остановил: — Не дури, Леви! Не съест же он тебя! Ну, извинишься, пообещаешь исправиться — в первый раз, что ли? Я упрямо стиснул зубы: — Не буду я извиняться! Зое укоризненно покачала головой, но ничего не сказать не успела — дверь распахнулась, и в кабинет вошел Эрвин Смит — Guten Tag! — поприветствовал нас Эрвин, появившись в кабинете немецкого языка — Guten Tag! — окликнули мы Эрвин Смит отыскал взглядом меня, я опустил голову, ожидая гневных упреков. Но он переключил внимание на Петру, которую почему-то не было в классе. Она прибежала в класс. — Извините за опоздание. — сказала Рал, и все на нее с удивлением уставились. Она не дожидаясь ответа, села на свое место. К этому уроку мы должны были выучить текст про музеи Берлина — пустяковое, по мнению Эрвина Смита, задание. Он раскрыл журнал и взглядом запрыгал по строчкам. Класс вмиг притих и уткнулся в учебники. — Кирштайн! — громко и радостно возвестил Смит. Жану рассказать о Берлине по-немецки было трудно. — Ну же, Кирштайн! — требовательно повысил голос Эрвин Смит. — Ты что, язык проглотил? Армин Арлерт, глядя в раскрытый учебник, принялся шепотом подсказывать: — В Берлине сто семьдесят музеев и более трехсот пятидесяти галерей. Жан послушно повторил: — В Берлине сто семнадцать музеев. Но Эрвин тоже не глухой был. — Арлерт, если я захочу послушать твой рассказ, я спрошу тебя. А пока, кажется, я спросил Жана. Тем более, что он так «хорошо» готов к уроку, что не может отличить сто семьдесят от ста семнадцати. Армин покраснел. — Я не выучил, — честно признался Жан. Эрвин Смит расцвел от удовольствия. — Ну что же… Садись, Кирштайн, два. Он опустился на стул. — Спрингер! Конни поднялся со страдальческим видом. — Вы меня на прошлом уроке спрашивали, Эрвин Смит, — напомнил он и робко улыбнулся, вызывая жалость. — Правильно, Спрингер, я спрашивал тебя на прошлом уроке. Но ты ответил, и я поставил тебе двойку и сейчас даю возможность тебе ее исправить. Ты хотя бы учебник прочитал? — Нет. Эрвин тяжело вздохнул, Конни уселся на стул. Петра сидела за партой, сзади нее сидел Оруо. Бозард взял фломастеры и начал изрисовывать ее белую блузку. Петра даже этого не почувствовала. На ее блузке он написал плохие слова, я заметил, что делает мой друг — Ты чего делаешь, урод?! — шепотом спросил я. — Леви, присоединяйся. Я прописал ему леща, он вскрикнул. Учитель обратил на нас внимание. — Что там у вас происходит? — Оруо пачкает блузку Петре. — Ты че, братишка, стукачишь?! Слегка повернувшись, Петра посмотрела на свою спину. — Бозард, быстро дневник на стол! Оруо положил свой дневник на стол учителя. Петра пошла переодеваться, она надела свою футболку для физкультуры, а блузку положила в рюкзак.

***

Наступила перемена. Все сидели за партами. — Петра, у тебя лифчик видно! — Р-о-о-озовый! Петра без смущения поправила сползающую бретельку и продолжила упиваться в чтении, не обращая внимание на ехидные смешки с задних парт. — Слышь, Петра, а нам покажешь? — После дождичка в четверг. Компания только что подошедшая к столу девушки, немного призадумалась и отступила. Девушка устало откинулась на спинку стула и вгляделась в белый потолок класса. Каким-то образом одноклассники умудрились приклеить туда жвачки в виде пентаграммы. — Класс, встать! Микаса Аккерман. Успела же выздороветь. Мы отлично ладили, наши родители часто общались, когда мы были малышами. Когда-то Ханджи общалась с Микасой, но ровно до тех пор, как Ханджи не начала распускать о девушке не самые лестные слухи, после чего росток дружбы перерос в гербарий и был выброшен на улицу. В класс громко стуча каблуками, вошла учитель Рико Брженская. — Можете садиться. Я не любил классные часы, но и прогуливать их не хотел, иначе позвонят отцу, нажалуются и начнется долгая лекция с промыванием мозгов. — Микаса, хватит мух считать! — сказала Рико. — Что, Микаса, принца ждешь? — ехидно спросил Райнер. — Ага, хэштег «В ожидании Грея». — хихикнула Ханджи. — Не слышал, чтобы Грей закупался лошадями. По классу прошла тихая волна смеха, которая все равно достигла чутких ушек учителя. Рико прошла по ребятам острым взглядом, поправила очки и спокойно объявила: — Браун, вон из класса! — Я-то че? Это Микаса все! Аккерман, оперлась локтями о стол и сцепила их в замок на затылке. В горле стоял ком, а по пухлым щечкам потекли горькие слезы. — Язык проглотила? — спросила Ханджи. — Было бы что глотать. — пошло улыбнулся Эрен. — Что она только своим язычком мне не делала! — Браун, я кому сказала, пошел вон! — прокричала Рико Брженская, и невежливый юноша направился к выходу — Микаса, что с тобой? Рико Брженская осторожно подошла к девушке сбоку и коснулась ласковой ладонью черных волос ученицы. Микаса отняла мокрые ладошки от лица, смачно шмыгнула носом и пулей вылетела за порог класса, даже портфель не взяла. Знакомо мне такое уже. А все из-за Эрена. Эти двое встречались, но по сто раз расставались, а потом снова возвращались. Я хотел же своей подруге детства только лучшего, но не вижу я, чтоб Эрен был идеальным для нее парнем. Я знаю, как она сохнет по нему. Знаю, как она всегда плачет по нему ночью. Знаю все ее секреты. Мне было жалко Микасу, но я ничего не мог сделать, не мог уговорить ее бросить его. Эрен был тоже моим другом, и много раз он говорил, что хочет бросить ее. Тогда это меня все так заебало, что я им двоим сказал: «Разбирайтесь сами в своих отношениях, а меня не впутывайте». Вот и сейчас между ними что-то произошло, на что мне плевать. Сейчас закончились уроки, и я должен идти домой. Около выхода из школы меня ждала Петра, и мы пошли домой. Мы оживлённо разговаривали говорили об уроках, что нам задали, что случилось у разных людей в школе и так далее. Мы пришли ко мне домой. Петра достала все свои книжки по истории. Уже через несколько дней контрольная, а я не готов. Я выучил один параграф и услышал как в дом пришел мой отец. Я сказал Петре, чтобы она сидела в комнате, а сам пошел к папе. Он выглядел сердито и недовольно. — Папа что-то случилось? — Знаешь, где я был сейчас? — Ну… — Я в школе был. В школе говорят, что ты куришь, получаешь плохие оценки. Леви, что за пиздец? — Я… — У тебя география, алгебра, обществознание. Ты не можешь выучить, где Япония находится? Я понимаю, если ты тупой, то алгебру не можешь выучить, но географию можно же! У тебя двойка выходит, дебил блять. А сигареты, откуда берешь? — Знаешь, кто ищет, тот найдет. Глаза моего отца налились кровью, а жилка на лбу начала пульсировать. Сейчас он походил на разъярённого быка. Он ударил меня с такой силой по лицу. Лицо мое горело. Но отцу было мало. Он снова замахнулся и ударил меня ладонью по лицу. Я задохнулся от боли, но всё ещё молчал и, сдерживая себя из последних сил, пытался не заплакать. Отец вытащил ремень из брюк и со всей силы ударил меня по спине. На месте от удара мгновенно отпечатался ярко-красный след. Он бил меня пряжкой от ремня по рукам и ногам. Я уже не мог сдерживать слёзы и тихо всхлипывал, за что отец начал бить меня с удвоенной силой. — Козел, блять… Учись! — с этими словами он вышел из квартиры, наверное, не хотел больше смотреть на сына. Из комнаты вышла Петра, я неподвижно лежал на полу, и продолжал тихо рыдать. Я поднялся на ноги и вытер слезы. — Никому…никому не говори, то что произошло. — Не скажу. Мы прошли с ней в комнату, я лежал на кровати. Петра сидела вся скомканная, явно шокированная таким событием, но попыталась помочь мне. — Сильно болит? — Нет, щекотно. Меня отпиздили! — Прости, дай посмотрю. — Что?! Рал заставила меня снять футболку. На спине остался след от ремня. Она погладила мою спину и сказала: — Давай, обработаем чем-нибудь… — Да хуй забей на меня, Петра. — Леви, я не могу. Мне больно смотреть на тебя такого. — Какого? — я повысил голос и нахмурил брови, но девушка оставалась спокойной. — Раненого и брошенного. Мне жаль, что с тобой произошло… Я опустил взгляд, а Петра коснулась моей руки: — Я прощаю тебя, Леви Аккерман.