— Внимание, класс, — голос Итана Грейса, нового преподавателя З.О.Т.И, эхом пронёсся по кабинету, и все разговоры мгновенно смолкли.
— Для вас не секрет, что дементоров больше не используют в Азкабане и в нашей школе в целях безопасности. Однако, мистер Финиган, — профессор бросил строгий взгляд на болтливого гриффиндорца, — это не значит, что вам не пригодится умение противостоять им. В особенности, вы должны уметь вызывать телесного патронуса — это тема сегодняшнего урока.
По классу разошёлся легкий шепоток, ученики начали обсуждать новую тему, а некоторые радостно переглядывались, ведь уже пробовали вызвать патронуса и преуспели в этом вопросе. Отряд Дамболдора успел попрактиковать это заклинание ещё в позапрошлом году, несмотря на присутствие Долорес Амбридж в школе. Мерзкая женщина в розовой одежде, казалось, не принесла ничего хорошего в их школу, однако, благодаря ей пришла идея создания отряда Дабмолдора, а это сплотило их и помогло отработать многие заклинания.
Именно поэтому сейчас Рональд Уизли, наплевав на суровый взгляд профессора, не переставал обсуждать с Гарри Поттером самый актуальный вопрос последней недели. А именно: кого же пригласить на Зимний бал.
Опыт прошлых лет показал, что медлить в этом деле нельзя, но и приглашать первую встречную тоже не стоит. Гарри везло в этом вопросе гораздо больше, он пойдет с Джинни, и пусть у Рона иногда проскальзывает скользкое чувство недовольства, что лучший друг встречается с его родной сестрой, однако он рад, что Джинни в хороших руках. И всё же, возвращаясь к вопросу о его собственной спутнице, всё было гораздо печальнее, чем у Гарри. Конечно, он думал о том, чтобы пригласить Гермиону, но в силу затянувшейся молчанки в их общении и угрюмого взгляда, брощенного минуту назад, он понимал, что девушка не согласится. Да, Рональд сильно оплошал.
Первые недели после войны всё было относительно хорошо: семья Уизли была рада принять Гермиону в Норе, а девушка, давно привыкшая к их семейному укладу, прекрасно проводила там время. Конечно, большое количество времени уходило на восстановление Хогвартса: золотое трио практически каждый свободный день посещали школу и помогали в работе. Однако, вскоре, когда основная часть замка была возвращена в первозданный вид, профессор Макгонагалл сообщила им, что в дальнейшем учителя справятся сами.
Дни стали пустыми: всё больше мыслей приходилось на скорбь и сожаление, о которых старались отгородиться в первое время. Теперь же, когда основная волна эмоций спала, каждый погрузился в свои размышления. Гермиона часто ловила пустой взгляд Гарри: он начал думать обо всём, что произошло в более масштабном плане. Юноша вспоминал всех, кто отдал свои жизни за него, он всё чаще корил себя, что поведи он себя иначе, то мог бы спасти большее количество людей. Конечно, никто не был с ним согласен, но было ясно, что эти размышления ещё не скоро отпустят
мальчика-который-выжил.
Рон держался неплохо, но только Гарри и Гермиона знали, что он стал чаще вспоминать Фреда. Его шутки, издёвки, всё, что хоть как-то могло успокоить и создать мнимую иллюзию его присутствия. Вне дома Уизли забывался, мог даже смеяться или нелепо шутить, но стоило ему переступить порог Норы и увидеть семейные часы, на которых больше не было привычной стрелки с именем брата, и его взгляд в мгновенье потухал.
Гермиона же, старалась поддерживать их обоих, но не могла отделать от и от собственных терзаний. Она, следуя давно отработанной тактике, перерыла все доступные ей архивы, но так и не нашла ничего, что могло бы помочь. Это война оставила Рона без брата, а её без родителей. И как бы она не старалась делать вид, что справляется – это всё было бессмысленным самообманом. Гермиону постоянно мучили ночные кошмары: сны заставляли вскакивать посреди ночи и слушать бешено бьющееся сердце. Девушку не покидало чувство тревоги и постоянной апатии. Неудивительно, что к концу месяц она стала очень нервной, и они с Роном начали ссориться по любому поводу. Предложение прогуляться, сказанное не с той интонацией, или пара вещей, брошенных в комнате на видном месте, заставляли её говорить острые и необдуманные фразы.
Первым не выдержал Рон и попытался предложить ей посетить больницу Святого Мунго, на что получил возмущённый восклик: «Я не сумасшедшая!». После этого Гермиона заперлась в комнате и весь оставшийся день провела в размышлениях, вскоре поняв, что должна съехать из Норы. Что, собственно говоря, она и сделала: девушка вернулась в квартиру родителей в маггловской части Лондона, которую теперь не наполняли былые уют и тепло. Молли долго уговаривала Гермиону остаться, как и вся остальная чета Уизли, однако решение девушки было железным. Зачем обманывать себя? Они постоянно ссорятся, в те моменты, когда они должны были стать опорой друг для друга, они только отдалились, усугубляя ситуацию. Им просто необходимо было взять паузу.
Очутившись дома, Гермиона, наконец, дала волю эмоциям. В первый же день девушка достала все семейные альбомы, каким-то затуманенным взглядом разглядывая фотографии родителей. Гермиона старалась вернуть своё изображение на одну из старых фотографий в рамке, однако её попытки не увенчались успехом. Она столкнулась с частью своей старой жизни, которая почему-то воспринималась, как старая сказка. Простой жизни с любимыми родителями для девушки было бы достаточно, но в сказках всё иначе. У неё больше не было родителей, были Мистер и Миссис Грейнджер, которые сейчас проживали в Австралии. Люди, память о которых навсегда сохранится в стенах этого дома...
Через несколько дней Гермиону озарила мысль, мысль о том, как легко можно потерять родных, даже при жизни. Поэтому, недолго думая, девушка написала Рону письмо, где и объяснила, что очень любит его, не хочет терять его. Однако сейчас она должна побыть одна, она должна побороть это чувство в одиночку и им, пока что, необходимо расстаться. Рон прочел письмо сразу и сжег его через мгновенье после того, как дочитал последние слова. Он не понимал, не хотел понимать и, признаться честно, устал. Поэтому он просто принял её решение.
По прибытию в Хогвартс их отношения относительно наладились. Дружеские отношения. Старые чувства часто давали о себе знать, но казались уже чем-то избитым, таким, что Гермиона постоянно задавалась вопросом «действительно ли она хочет этого?». И по прошествии месяца вопрос решился сам собой.
Поцеловать Лаванду Браун в первый раз было глупостью, но целовать её уже на глазах Гермионы было просто самоубийством. Они поссорились, и Рон понимал, что поддался глупым эмоциям. Просто сделал это назло, ведь их ссора давно забылась, а реальные чувства никуда не делись. Они клубком спутались в сердцах обоих и сейчас мешали им привычно общаться. И вот, в середине октября, Рон и Гермиона вновь поругались так, что об этом уже знала добрая половина Хогвартса. На следующий день юноша решил извиниться, но, как итог, рассорился с Гермионой ещё больше, так что теперь она даже не разговаривала с ним.
Но то ли большая гордость, то ли глупость не позволяла ему пойти на примирение в этот раз. А может, в этом был замешан и нескромный нрав Лаванды Браун, которая с тех пор окружила Уизли любовью и заботой. Не то чтобы он действительно любил её, как это можно понимать в их юном возрасте, но с ней было удобно: не приходилось долго думать о том, что говоришь, дабы не выглядеть кретином в её глазах и много других плюсов. Лаванда помогала Уизли забыться, отпустить те страшные воспоминания, что невольно окутывали его каждый день. А ещё она отменно целовалась, да. Правда, думать, откуда у Лаванды такие таланты в столь юном возрасте, Уизли не спешил.
И всё же возвращаясь к вопросу с балом, самым разумным было бы пригласить Браун, ведь теперь она являлась его девушкой, но, воспылав гриффиндорской храбростью, Рон решил заговорить с Гермионой и пойти на мировую. Быть может он смог бы подбить её пойти на бал вместе, хотя бы как друзья, а Лаванда… Лаванда не стала бы сильно обижаться, Рон искренне в это верил.
— Миона, — шепнул он девушке, сидящей прямо перед ним.— Эй, Гермиона, нам надо поговорить, — девушка лишь нервно дернула плечами, словно отгоняя назойливую муху, и не ответила.
— Гермиона, пожалуйста, — Рон ткнул её лежащим рядом пером, на что услышал лишь фырканье.
—Ладно, —пробурчал он, возвращаясь на место.— Хорошо, не хочешь говорить, тогда прочти.
Договорив свои возмущения, парень достал чистый лист, отодвинув конспект на край стола, и совсем забыв про Грейса, принялся писать Гермионе письмо с извинениями и приглашением на бал.
В это время профессор закончил объяснять тонкости заклинания «Экспекто патронум» и дал студентам указ подняться с мест, чтобы опробовать заклинание в действии. В одно мгновение кабинет заполнили звуки произносимых заклятий, а повсюду стали появляться серебристые искры. Первыми по кабинету пробежали олень Поттера и выдра Гермионы Грейнджер. Остальные студенты Гриффиндора на мгновение остановились, чтобы лучше рассмотреть серебристых животных своих сокурсников и, воспылав уверенностью, вернулись к практике. Однако в это же время в кабинете находились ученики и другого факультета —Слизерин. С их стороны не последовало воодушевленных охов и возгласов, те лишь переглянулись и продолжали попытки. Спустя долгие двадцать три минуты по кабинету пробежала лисица Симуса, она ловко перескакивала с одной парты на другую, пока не добралась до Пэнси Паркинсон. Закружившись вокруг слизеринки, лисица ударила ту по короткой юбке хвостом и побежала ввысь, испаряясь.
— Она ударила меня! — возмутилась брюнетка.
— Финниган, держи свою лису при себе! —добавила Пэнси, однако в ответ услышала лишь смешки со стороны гриффиндорцев и поднятые вверх руки Симуса.
Паркинсон фыркнула и вернулась к заклинанию, а через несколько попыток и из её палочки вырвалась серебристая струйка света, которая позже приняла форму мопса и понеслась вдоль кабинета.
К этому времени на стороне слизеринского факультета уже приобретали очертания и некоторые другие животные, например, змея Блейза Забини и полосатая кошка Миллиссенты Булстроуд. Животные перебегали с одной половины класса на другую, и, как это неудивительно, патронусы Гриффиндорцев и Слизеринцев не очень симпатизировали друг другу. Например, филин Ромильды Вейн охотно пытался клюнуть полевку Теодора Нотта, а змея Блейза кружила в воздухе, дразня одного гриффиндорца за другим. И все это казалось абсолютно нормальным, вполне естественным и даже забавным, и только у Малфоя-младшего не было даже намёка на телесного патронуса. От этого и без того слабый настрой делать что-либо вовсе пропал, разрушая последние крупицы терпения. Драко казалось, что он участвует в нелепой магловской пьесе. Где каждый актер удивительно ненатурально исполняет роль и тем самым вызывает раздражение зрителя. Цирк. Его раздражал этот цирк, что разводили гриффиндорцы, старавшиеся вести себя непринужденно, раздражали слизеринцы, уподобившиеся им, раздражала дурацкая тема урока. Телесный патронус. Салазар, это было смешно. Но больше его раздражало то, что Поттер и его всезнающая подружка не переставали хихикать, наблюдая за своими патронусами, словно иллюстрируя «идеальных студентов».
«И как Грейс ещё не снял с них баллы?», — задал себе вопрос Драко, однако, взглянув на профессора, быстро понял, что он слишком занят теми, у кого ничего не выходит. И от этого стало не по себе, ведь парень не хотел, чтобы его декан подходил и давал советы при всех, как это происходило сейчас с его сокурсниками. Драко и без того знает, что необходимо сконцентрироваться и вспомнить, что-то очень приятное, самый радостный момент в жизни, который будет достаточно светлым, чтобы породить такое сильное заклинание. Он, черт возьми, знает это прекрасно. Однако, с каждым взмахом палочки Малфой понимал, что радостных моментов катастрофически мало, словно все эти годы жизни были накрыты серой пеленой.
Первый полет на метле? Пробовал и ничего. Письмо из Хогвартса? Это, скорее, печальное воспоминание, нежели приятное. Первый поцелуй? Увы, Драко не романтик и особых чувств к своей, на тот момент, «девушке» он не испытывал, и даже первый сексуальный опыт не помогал вызвать телесного патронуса. На пару мгновений он растерялся, позволив мыслям о ничтожности жизни захватит разум, но позже небрежно мотнул головой, отгоняя эти глупости прочь. Ведь это глупости, верно? Пожиратели смерти просто не могут вызывать патронуса, это всем известная истина. Что-то с родни проклятью, что напоминает о том, что он занимал темную сторону, которой непозволительно сотворить нечто светлое и чистое, как патронус.
«И опять этот чертов смех.»
Злость в Малфое закипала и без подружки шрамированного кретина, однако она умудрялась взбесить его ещё сильнее одним своим смехом. С самого начала учебного года парень пытался избегать Гермиону Грейнджер, лишний раз не смотрел вслед копне каштановых волос, промелькнувшей рядом с ним на трансфигураци, лишь неслышно фыркал, когда гриффиндорка тянула руку на уроках, словно кого-то до сих пор волновали отметки. Если раздражение, вызываемое Поттером уже приелось, то при виде Грейнджер всё только разрасталось новыми цветами ненависти. Драко помнит, что раньше подобного не было. Было только пренебрежение, отвращение, глупые издевки и небольшое раздражение. Сейчас же, один взгляд на героиню войны рождал в нём липкое чувство ненависти. Почему же всё так изменилось?
Позапрошлым летом, когда Драко принял метку Пожирателя, Темный Лорд поручил ему убить гриффиндорку, и тогда слизеринца поистине объял ужас. Ужас, несоизмеримый ни с чем, ведь вровень всем его выходкам и козням убийство не поставишь.
Драко точно помнит, что грозился убить её на третьем курсе, когда она ударила его, грозился каждый раз, когда она вставляла свои колкие комментарии в их перепалки и тем самым выводила его из себя. Но когда Малфой получил прямой приказ сделать это, он понял, что не способен убить её. Не способен поднять палочку и, глядя в её карие глаза, произнести непростительное.
Парень мог проклинать Гермиону хоть всю жизнь, называть её грязнокровкой при каждой встрече и доводить до слез каждый день, но не убить, нет. И описать то облегчение и отчаянье одновременно, когда Лорд передумал и решил сделать мишенью Дамблдора, он не мог. Драко не мог убить кого-то в принципе, однако необъяснимая лёгкость от того, что это будет не Грейнджер, придала немного сил. Видеть её, Поттера и Уизли стало привычным, встревать в бесконечные перепалки, а порой и утирать им нос казалось самым нормальным и правильным в его жизни. Но теперь он — Пожиратель Смерти и должен делать то, чего пожелает Тёмный Лорд, и тогда его желание было убийство величайшего волшебника столетия. Задачка была не проще, чем убийство грязнокровной подружки избранного, но всё же Малфой облегченно вздохнул. Смена цели родила в нём небольшое успокоение и в тот момент парень возненавидел её всей душой. За то, что проявил мягкотелость, за то, что не мог в действительно представить6 как убивает её. За то, что просто на просто не убил её. Он ненавидел себя за эту негласную слабость, за слабость перед ней – недостойной, грязнокровной, нудной и вымораживающей его мысли волшебницей.
Вспомнив самое худшее лето в своей жизни, он совсем растерял запал, поддался чувству ненависти и лишь пренебрежительно мазнул взглядом по каштановой макушке за передней партой. Драко потерял суть происходящего и лениво откинулся на спинку стула. К черту это заклятие. Пожиратели смерти не могут создать патронуса. Это факт.
В это же время Грейс заметил то, что среди практикующихся студентов затаилась одна рыжая макушка, которая не отрывала глаз от стола, в то время как остальные оттачивали заклинание.
— Мистер Уизли, — голос Итана заставил всех учеников замолчать, — просветите нас всех, что такое занимательное вы нашли на своём рабочем столе? Неужели ваш телесный патронус спрятался там?
— Эээ, — замялся Рон и растерянно поднял голову. — Я просто сверялся с конспектом, профессор, — неубедительно произнёс он и бросил настороженный взгляд на сидящего рядом Гарри, в ответ тот лишь вздохнул.
— Сверялись с конспектом? Позвольте проверить, — Грейс взял исписанный пергамент в руки, пробежался взглядом по строчкам и начал читать вслух:
«Дорогая Гермиона, я —полный кретин. Я знаю, что обидел тебя, я зря наговорил все те бессмысленные вещи, но ты тоже была не права. Лаванда поцеловала меня первой, если тебе известно, и да, я ответил, но… Мы же расстались тогда, верно? Ладно, неважно. Я всё равно хочу помириться с тобой. Знаешь, я не думаю, что ты сейчас должна так сильно злиться на меня. Скоро зимний бал и тебе, наверняка, не с кем пойти. Ты могла бы пойти со мной, что скажешь? Сейчас все побаиваются тебя, ты немного странная в последнее время, поэтому это отличное предложение. Дай знак, если ты согласна, только не попадись скряге Грейсу, он всю душу высосет, как дементор, ни один патронус не поможет.» — по классу разнеслась волна смеха, а сам Рон побагровел и даже уши его залились краской. Уж явно не такой огласки ждал парень.
— Мерлина ради, мистер Уизли, смените почерк. А это, полагаю, — профессор свернул пергамент, —письмо для вас, мисс Грейнджер. — он протянул пергамент гриффиндорке, которая по мере прочтения разозлилась на Рона в сто крат сильнее, поэтому её ответ был следующим:
— Думаю, в этом нет нужды, профессор, мой ответ «нет», — по классу пронеслась ещё одна волна шепотков, а со стороны Слизерина слышались колкие фразы в адрес обоих.
— Тогда должен огорчить вас, мистер Уизли, — он опять обернулся к Рону.
— Вы не только упустили девушку, но и получили месяц отработок. Можете быть довольны, душу из вас никто не высосал, — Грейс резко повернулся и зашагал к учительскому столу, дав понять ученикам, что они могут продолжать. Тогда Гарри похлопал друга по плечу и сказал:
— Ну, хотя бы баллы не снял, — на что Рон лишь вздохнул, а через мгновение услышал:
— О, и минус пятнадцать очков с Гриффиндора, — на радость своему факультету произнёс Грейс.
Сам Итан был когда-то выпускником Слизерина и считал здоровую конкуренцию даже полезной, поэтому отчасти участвовал в борьбе двух факультетов. Профессор Итан Грейс был мужчиной сорока трёх лет, выпускником Слизерина и в прошлом мракоборцем. Из-за полученного на одном из заданий проклятья Итан принял решение оставить службу, ведь чуть не попрощался с жизнью в то время. И какое-то время был штатным работником министерства, однако данная работа не была столь интересна. А через неделю после завершения одного дела, ему пришло письмо из Хогвартса с приглашением на должность профессора по защите от тёмных искусств. Уже по приезде ему также предложили роль декана некогда родного факультета, на что он, собственно, и согласился, хотя порой и жалел об этом, но явно не в этот момент.
Слизеринцы победоносно заговорили и начали хохотать пуще прежнего, и лишь пара серо-голубых глаз наблюдала за золотым трио, храня молчание.
«Кретин», — подумал Драко, —
«Чертов кретин». И вновь начал лениво выводить движения палочкой, однако злость была сильнее и ничего путного у слизеринца не выходило. Он с раздражением вывел нужную руну последний раз и, не увидев ни одной искры, бросил палочку на стол. Когда урок был окончен, Драко соскочил с места и быстрым шагом направился в ванную старост.
Просто смыть это с себя. Эту глупую злость, безысходность. Их тупой хохот. К черту. Их всех!»
Малфой и не заметил, как быстро дошел до ванной старост. Он заскочил в комнату и стянул с себя джемпер, а за ним и галстук. Крутанул кран, и через мгновение из него побежала холодная вода. Драко плеснул водой по лицу, пару раз ударил себя по щекам, приводя в чувство самого себя. И взгляд его замер на своем отражение, парень уже собирался сказать что-то себе вслух, как услышал скрип двери. Мерлина ради, кто бы это не был, ему лучше развернуться и уйти восвояси. Драко обернулся, операясь на край раковины, чтобы разглядеть нежданного гостя. Тяжелая дверь наконец-то поддалась и из-за угла показалась тень.
— Грейнджер… — вырвалось у него. На слизеринца уставилась пара карих глаз, в которых читалось полное непонимание. Уж явно не Драко Малфоя ожидала увидеть девушка.
— Что ты здесь забыл? — тон девушки сразу приобрёл нравоучительные нотки. — Ты больше не староста, так что…
— Салазар, просто свали отсюда нахер, — быстро прервал её речь юноша, параллельно закрывая кран.
— С чего вдруг? Это тебя здесь быть не должно, так что, — девушка вновь ринулась повторить невысказанную мысль, но Малфой опять её прервал.
— Ты всегда такая дотошная? — скривившись, спросил он. В голосе скользила жгучая неприязнь, такая что, что Гермионе хотелось поежиться. Она пришла сюда, чтобы выплеснуть эмоции, чтобы как-то отвлечься от устроенной сцены на занятии, но кто мог знать, что представление только начинается.
— Что такое? — Малфой вырвал её из размышлений. — Язык проглотила?
— Я просто не хочу опускаться до твоего уровня, — холодно отрезала она.
— О, ну конечно, — Драко фальшиво-весело усмехнулся и сделал пару шагов вперед. Гнев, копившийся в венах, вот-вот был готов сорваться, и подружка Поттера была отличным вариантом, чтобы выместить всю эту злобу. — Пришла затопить ванную старост слезами? — холодный баритон заставил Гермиону замереть. Нет, он просто не мог заметить скопившиеся в уголках глаз слезы. Малфой случайно попал в цель, но подонку вовсе не обязательно знать об этом. Поэтому поправив сумку и сделав шаг вперед, Гермиона ответила:
— С чего бы? — горделиво задрав подбородок, произнесла она. Напускная храбрость вызвала у Драко очередную смешку.
— О, ну не знаю, это же не меня опозорил на весь класс рыжий недоумок, — внимательно следя за реакцией, подобно змее, бросил он.
— Не смей так о нём говорить, — злобно зашипела девушка, произвольно шагая ещё ближе.
— Вы, гриффиндорцы, такие забавные, — с особым отвращением произнёс парень. — Продолжаешь защищать своих щенков даже будучи в обиде на одного из них? Браво, Грейнджер, браво.
— Иди к черту, — не стерпев, бросила она, понимая, что не может сейчас найти колкости получше.
— Дамы вперед, — Малфой театрально взмахнул рукой и дверь ванной старост открылась, представляя взору уже пустующий коридор. — Брысь, — сменив игривый тон на откровенное презрение, бросил слизеринец.
— Ты зазнавшийся индюк, Малфой, — буквально прошипела Гермиона, не желая больше находиться в его компании.
— Ага, спасибо, а теперь свали наконец, — ещё раз указав на дверь, бросил он. Гриффиндорка лишь презрительно сощурила глаза и, развернувшись на каблуках, шумно покинула ванную.
Почему-то от этого разговора злость Малфоя сошла на нет. Он выпустил пар и стало легче. Салазар, гораздо легче. Он и сам не заметил, как привёл себя в порядок и вышел из ванной, напоследок посмотрев в запачканное зеркало. Коридоры вновь были наполнены студентами, лязг и шум следовали по пятам, но даже в этой неразберихе Драко услышал насмешливое:
— Ну, что, выпустил пар? — голос Блейза Забини разнесся прямо над ухом.
— Увы, ты не пришёл, и пришлось опробовать Круцио на третьекурснике, — спокойно бросил Драко, на что Забини не сдержал смешок.
— Я смотрю ты, как всегда, очарователен, — поддел его мулат.
— Блейз, Мерлина ради, не еби мне мозги.
— Эй, ее кипятись, тебя искала Пэнс, я просто решил найти тебя и предупредить, — откровенно признался он.
— И чего она хочет? — устало спросил Малфой.
— Ну, знаешь, она считает, что ты странно ведешь себя в этом году, — уже чуть серьезнее произнёс Блейз
— Интересно, почему…
— Пэнси мне все уши прожужжала, что мы должны помочь тебе разобраться с проблемами, —вновь откровенничал мулат.
— Единственная моя проблема —это Паркинсон и друг, который слушает её бредни.
— Туше, Драко. Но если что, я всегда готов помочь тебе в пытках третьекурсников, — мулат заговорщически подмигнул, а блондин не сдержал улыбки. Забини был чертовым клоуном, но порой это помогало отвлечься.
Забаини пытался разузнать о состоянии Драко не в первый раз, и всё тщетно. Малфой и без того был скрытной персоной, а после войны это качество в нем ещё больше усугубилось, и теперь мулат действительно волновался. Учитывая то, в каком положении сейчас находилась семья Драко, Блейз понимал, что для его сокурсника находиться здесь, в Хогвартсе, сравни пытке. Но что можно вытянуть из человека, что держить свой разум под таким количеством замков, будто это чертов Азкабан?
Пока мулат рассуждал, они уже дошли до гостиной Слизерина, и Забини застыл перед дверью.
— Идёшь? — спросил Малфой, придерживая дверь открытой.
— Ага, — Блейз кивнул и прошёл вслед за другом. Вопрос о том, что же так мучает Драко, оставался открытым, но мулат не собирался сдаваться так скоро.
Малфой прошёл в гостиную и занял в одно из пустующих кресел. К его счастью, в комнате практически никого не было: двое третьекурсников, а также Миллиссента Булстроуд и Дафна Гринграсс. Девушки сидели порознь и были заняты своими делами, а Блейз не стал ему больше докучать и прошёл прямо в спальню, поэтому Драко откинулся на спинку кресла и смог погрузиться в свои размышления.
***
«Пэнси считает, что ты странно ведешь себя в этом году». Охуеть. Серьезно? Кто вообще ведёт себя не странно в этом году? Одна Паркинсон, наверное. Вон, даже у Грейнджер крыша поехала. Что она вообще забыла в этой комнате? Очевидно, что это из-за кретина Уизли. Ни для кого не секрет, что они разошлись не лучшим образом, но рыжий идиот не смог даже недели прожить без новых позорств. Какая досада. Хотя какая из Грейнджер девушка? Никто в своем уме никогда и не посмотрит на грязнок…
***
Драко нервно мотнул головой, одёргивая себя в очередной раз, когда хотел сказать это слово. После того случая, когда егеря схватили Поттера и его друзей, юноша никак не мог выбросить из головы её крик. Когда Беллатриса в приступе безумия вырезала слово «грязнокровка» на руке Гермионы, Малфой поклялся, что больше никогда не назовёт её так. Смотреть на то, как эта «грязная» кровь струйкой стекала вдоль тонкой руки, было сравни пыткам. И поэтому Драко решил, что он может ненавидеть её так же сильно как прежде, но он больше не произнесёт это чертово слово. Потому что этот крик… Драко дважды просыпался ночью от этого крика, и он больше не хочет его слышать.
Парень ещё немного просидел в гостиной, вспоминая детали того злополучного дня, но, посмотрев на часы, невольно захотел спать. Драко поднялся в спальню и лёг на кровать, заправленную фирменно-зелёным одеялом. Как только голова коснулась подушки, он погрузился в царство Морфея, хотя не было ещё даже десяти. Блейз заметил это, но лишь мысленно отметил, что стоит узнать о самочувствии друга завтра. А сам принялся за конспект по трансфигурации, который на следующий день грозилась собрать МакГонагалл. После занятий с ней должны были быть зелья и нумерология, и всё на пару с гриффиндорцами. Блейз совсем ушёл в свои размышления о предстоящих занятиях и вскоре тоже задремал, не закончив работу. Интересный предстоял завтра денёк, ничего не скажешь…
