Нам по пути

Хван Минхён — Ты в порядке? — спросил я, увидев как младший берётся руками за живот. Он ответил, что в полном порядке, вот только его руки стали сжимать сильнее. Его лицо немного скривилось. А сам он медленно встал, опираясь одной рукой об стол. — Я…отойду, — с запинкой прошептал Джинён и сделал шаг вперёд, вот только у него это не вышло. Согнувшись ещё сильнее, Нён сел обратно на стул и жалобно, болезненно стал стонать. По его лицу и голосу можно было подумать, что он вот-вот расплачется. На мои вопросы о его самочувствии, Бэ не отвечал. Только сильнее и сильнее К нашему столику подошло несколько человек. Один из них набрал скорую. Спустя минут сорок, а может прошёл и час, я не следил за временем, Нён и я находились в палате. Ему провели операцию по удалению аппендицита. Как мне сказали врачи, мой подопечный пробудет здесь дней шесть-семь. «Мда-а-а, малой… Не успел прийти учиться, а уже халявит». Пока проходила операция я нашёл телефон Джинёна. Пароль угадать я даже и не пытался, на телефон позвонили. Номер был подписан как «МамО». — Джинёнааа! Ах ты мерзавец мелкий! Ты где шляешься? … Весь в отца!.. Отдай телефон…пхпххх, — по ту сторону послышалась возня и голос ещё одной женщины, — Бэ Доён… Я кому говорю? Отдай телефон!...... — Эм, простите? Пару минут мне никто не отвечал. А потом ка-а-ак крикнули: — Попала!.. Алло? Нён-а? — спросил тот второй женский голос. — Нет, это … друг Джинёна. Он сейчас на операции. Вы могли бы прие… — Что с ним?! — Аппендицит. Приедьте в больницу Юнми… Мгм… В общем, я дождался приезда этих женщин и необорачиваясь ушёл. Около дома Минхёна — Миинхённн! — позвал меня кто-то сзади. «Нету Минхёна… Уехал он» Даже не обернувшись, я продолжил идти. Вокруг было уже немного темно. Постепенно свет фонарей становился ярче. А на небе уже пропало солнце, остался лишь красивый красный закат вдали. — Хван Минхён… А хочешь я на тебя ректору нажалуюсь? — Ну куратор Мин!!!.. — неосознанно воскликнул я и обернулся, — О! Куратор? А что вы здесь делаете? Он подошёл ко мне и, немного отдышавшись, спросил: — Чего такой задумчивый? — А? Да вот, Джинёна в больницу положили… — Знаю, его тётя уже звонила по этому поводу. Так над чем задумался? Мы стали медленно, шаг в шаг, идти вперёд. Пару раз Хён наступал в лужи, но на это он не обратил внимания. Его лицо… На меня смотрело… Эммм… — Когда к Нёну пришли эти женщины, то одна из них, я так понимаю это была его мама, стала перед ним на колени и плача сказала: «Мой маленький!». — Ну и что-о-о…? — Вроде ничего странного, вот только когда я уходил, она встала, отошла от него и спросила у второй женщины: «Кто это?»… Что это значит? Хён опять наступил в лужу, но не заметил этого. Помолчав немного, мы дошли до моего дома и остановились. — Спроси лучше у Джинёна. — А… Хорошо… Ну вот мы и пришли, здесь я живу. Юнги-хён поднял голову и медленно осмотрел дом, вернее ту часть, что была видна из-за забора. Мой дом… Мой собственный дом… Мне его родители купили недавно, на моё двадцатилетие. Скромненткий двухэтажный домик, беседка около него и маленький сад-огород. Тогда, когда я впервые встретил Джинёна, я гостил у родителей в Каннаме… Сразу вспомнился тот день… «Гусеница!» — мама так часто меня называет. А знаете почему? Как она говорит: «Такой же противный, как гусеница! Длинный, противный и всё ещё незрелый!». — Пойдём в субботу на свидание? — неожиданно спросил Хён. — ЧТО-О-О?