***
— Отменить все встречи, совещания и любую другую херню. Сегодня я занят, — командует Старк, усаживаясь на диван и наливая в стакан портвейн. Тони выпивает его почти залпом, растирает пульсирующие виски руками. Прикрывает веки. Как только он закрывает глаза, все то, от чего мужчина так старательно бежал, прятался и отбивался алкоголем накрывает его волной. Воспоминания. Яркие, четкие картинки. Даже слишком яркие и слишком четкие. И каждый раз все те же. И каждый раз в них появляется испуганное детское лицо Питера Паркера. Дрожащие руки, с тонкими изящными пальцами. Крик. Взрывы. Зловещий титанов смех. Старк резко открывает глаза — словно просыпается от ночного кошмара. Хотя почему это «словно»? Только вот он не просыпается. Вся его жизнь теперь — кошмар. — Мистер Старк, могу я… — раздается механический голос Пятницы, нарушая тишину в комнате, но его тут же перебивают. — Я же сказал, — злобно бросает Тони. — Это связано с мистером Паркером. Говорят, что дети берут у родителей, в основном, только лучшие качества, но детище Тони Старка разрушает этот стереотип. За годы её искусственной жизни, Пятница научилась сарказму и умению добиваться своего, а ещё выбирать порно, идеально подходящее вкусам её хозяина, рассчитывать время для многих действий, вроде душа и доставки курьером фастфуда на дом, переписываться с Наташей от имени Старка так, чтобы она ничего ничего не заподозрила и многое другое. — С этого момента давай поподробнее, — устало выдыхает мужчина, проводя рукой по лицу, в надежде снять с себя эту пелену бесконечного чувства вины, ненависти к себе и нежелания жить. — Его состояние критическое. Исходя из симптомов — паническая атака. Он находится в переулке между поворотом на С. стрит с Ч. стрит. Желаете вызвать скорую? — Нет. Я поеду сам, — услышав словосочетание «паническая атака», мужчина не на шутку пугается, вспоминая себя в таком состоянии. 2013. После Локи и Читаури, психика Железного Человека начала терпеть унизительное крушение, в последствии которого чуть не умирает Пеппер.***
— Ну где ты, чувачек… — Старк парит над улицами Нью-Йорка, всматриваясь в каждый переулок. Наконец-то каким-то из своих многочисленных сенсоров, Пятница засекает Питера. — Вот куда тебя занесло, паучок. — Тони снижает высоту, подлетая все ближе, пока искусственный интеллект сканирует состояние подростка и выводит на экран. Все эти разноцветные надписи превращаются в калейдоскоп, который только мешает, пока мужчина не снимает шлем. Паркер сидит на мокром холодном асфальте, забившись в угол. Он обнимает коленки руками, уткнувшись в них лицом, громко и часто всхлипывая. На фоне изобилие звуков — сирены скорой помощи, звуки проезжающих мимо автомобилей, голоса из рекламы, звук ударяющихся о крышу капель недавно начавшегося дождя, разговоры людей, где-то играет музыка, но Тони слышит только его жалобные всхлипы и тихий шепот. — Пусть это закончится… Пусть это просто закончится… — лихорадочно шепчет парень, кажется, даже не замечая, что рядом кто-то появился. — Боже мой, Питер… — Тони опускается на колени, не зная, что делать сначала и что ему стоит сделать вообще. Позвонить Мэй? Вызвать скорую? Отвезти к себе? Как его успокоить? Пока мысли проносятся в его голове с максимальной скоростью, на которые были способны, Старк берет ладошки Паркера в свои, чтобы обратить на себя питерово внимание. Когда тот поднимает на Тони глаза, последний забывает все, что хотел сказать мальчишке. Сколько он уже сидит здесь? Что, черт возьми, вообще случилось? Его глаза были красные и полны слез. А ещё пустые. Нет, в них была боль и что-то ещё… Отчаяние? Да, вероятно. Паркер смотрел прямо на Старка, но такое чувство, что сквозь него. От такого взгляда хотелось сбежать, но это было бы худшим решением в мире. — Эй, ты узнаешь меня? Это мистер Старк. Тони. Питер, ты слышишь меня? — мужчина пытается привести подростка в чувства, но получается это у него из ряда вон плохо. После ещё пары неудачных попыток, Тони вдруг понимает, что паучок в тонком свитере. Он же заболеет, твою мать. Схватив валяющийся рядом рюкзак, он принял решение отвезти того домой. Через десять минут, двое уже были в квартирке Паркеров. Она была скромной, даже слишком — каждый раз удивлялся Тони, — даже скромнее, чем семья могла себе позволить. Мебель была старой, хотя в целом все было обставлено неплохо. Первым делом, мужчина находит сухое полотенце и снимает с парнишки мокрый до последней нитки свитер. Рубашка под ним была влажная, но не слишком. А вот раздевать Питера уже было бы слишком. Он стал вытирать волосы подростка, вдыхая запах его яблочного шампуня и октябрьского дождя.***
Просыпается Питер, когда на улице уже темно. Первое, что он делает — смотрит на время. 19:51. Что, простите? Он спал сутки? Видимо, Питер проспал и школу, и тот момент, когда Мэй ушла на дежурство. Вообще все на свете проспал. Настроение было ни к черту, да и к тому же, он чувствовал себя так, словно температура была повышена. Где и когда он умудрился заболеть? Почему-то, подростковое сознание отказывалось вспоминать, что было вчера вечером, что немного пугало и злило Паркера. На экране разбитого смартфона красуются пропущенные звонки от тети, Нэда и… Сердце парня пропустило удар. Пропущенный от мистера Старка...? Какого...? Только бы не по поводу… супергеройства. С этим покончено. Раз и навсегда. Он это точно решил. Подросток бросает устройство на кровать, желая не думать о том, зачем и почему звонил Тони и направляется в ванну. Тони. С каких пор он называет его по имени? К черту. Умываясь, парень остановил взгляд на своем отражении в зеркале. Что с ним, мать вашу, стало? Впалые щеки, из-за чего скулы выделяются ещё больше. Бледная кожа, тусклые глаза. Синяки под глазами такие, словно последний месяц Питер не видел сна вообще. Вид сегодня был ещё более болезненный, чем обычно. Блеклые волосы. Он хотел быть таким, чтобы девушки на улице оборачивались, когда он проходит мимо, но теперь лишь подходит к зеркалу, видя прилизанные тусклые волосы, серую кожу с пятнами от недавних прыщей, непослушные брови, грустные-грустные глаза и надеется стать когда-то хотя бы просто счастливым. Какой же ты жалкий, Паркер. На глаза наворачиваются слезы, а руки, которыми он впился в раковину, с остервенелостью сжимают её бортики. Дыхание учащается. Жалкий. Слабый. Ничтожество. Ты — ничтожество, Паркер. Питер открывает дверцу шкафчика, висящего над умывальником с такой силой, что та с грохотом ударилась об стенку. В поисках заветной коробочки, парень сметает все стоящие там бутылочки, баночки, пакетики и другой хлам, пока наконец-то не находит то, что искал. Он достаёт маленькое лезвие и резко проводит им по запястью, шипит. Один раз. Второй. Десятый. Раньше это было решением, а сейчас стало зависимостью. Ты ненавидишь себя и причиняешь боль, потому что заслуживаешь — алгоритм понятен. Питер снимает толстовку и садится на бортик ванны, чтобы не пачкать комнату кровью. Исполосованные порезами руки трясутся, лезвие падает на пол. Лицо искажает гримаса боли, а почти беззвучные всхлипы снова и снова вырываются из глотки. Становится сложно дышать. Какой-то звук привлекает питерово внимание и он поворачивает голову в сторону двери. — Какого хера, Паркер...?