Эхо шагов по воде

*** Из семени однажды обязательно появляется росток. Причём порой ему достаточно лишь заботы окружающего мира. Уж Андуин-то это знает. Утопая в огромном количестве всевозможных растений в своём скромном саду, он чувствует себя одним из счастливейших людей. Работа с землёй заземляет и позволяет его мыслям течь спокойно и преодолевать внутренние конфликты с той же лёгкостью, с какой быстрая река скользит между камней и скал, встречающихся на её пути. Каждое опущенное им в землю семя заставляет Андуина вспоминать о проповедях, молитвах и, конечно, о прихожанах. В их души он так же ловко, но бережно и аккуратно привносит эссенции своего взгляда на мир, а затем наблюдает, как с каждым возвращением одних и тех же людей семена оброненных слов прорастают в душах. И кому, как не Андуину, ведомо, что каждый пастырь, читая одну и ту же молитву или проповедь, способен вызывать абсолютно разные ощущения у прихожан, а следовательно, и результаты его трудов будут отличаться. Это своего рода магия, осознание которой Андуин не променяет ни на что иное. Его мир похож на всполохи звёзд в летнем небе, на отражение млечного пути на незыблемой глади озера, на белые ночи с мерцанием лунного света на облаках, на океан, где волны — это посаженные и взращённые им травы, цветы, кустарники и деревья. Миру были ведомы одиночество, печаль и предательство. Андуин же возводил по соседству с миром людским свой собственный рай, окружённый зеленью и заботой, вечно процветающий и прекрасный едва ли земной яркостью. *** Маленькая деревянная церквушка — вот и вся вотчина, подвластная ему, но местные жители ни за что не променяют ее на блеск золотых куполов столичных соборов. Те холодны и далеки, а здешний пастор всегда согреет теплым словом и иногда — чаем. Сильвана на деле не верила в то, что сверху есть сила, которая их всех спасет и защитит, ведь прошлое научило надеяться только на себя. Но общение с пастором было приятной отдушиной, хотя в потребности время от времени видеть его она не решилась бы признаться. Возможно, он смог бы даже научить ее смирению или хотя бы тому, что стоило одеваться чуть скромнее, но сегодня пастором будет она. Попытается защитить Андуина от его собственной доверчивости. Дело заключалось в том, что несколько дней назад в город прибыли новообращенные братья. Словно листья, принесенные осенним ветром, заполонили они пространство маленькой церкви, взвалив на Андуина заботы о себе. Пока пастор читал проповеди, она видела завистливые взгляды, которые бросали те на священника, явно не задумываясь в тот миг о царстве Небесном, куда им предполагалось стремиться. Они вели себя смирно, но Сильвана чувствовала, что что-то тут не так, а интуиция подводила ее редко. «Это не мое дело», — мысленно убеждала себя девушка, — " Но просто поговорить с ним мне ничего не мешает.» Андуин обнаружился в залитой солнечным светом теплице на заднем дворе церкви — возился со своими обожаемыми растениями. Она прищурилась, заходя туда. Слишком ярко, тенистая прохлада борового леса была куда приятней. Склонившись над растениями, Андуин находился в состоянии некоей медитации, которая при всём его погружении в самого себя позволяла слышать все звуки с поразительной чёткостью. Иногда ему казалось, что сами цветы шептали о том, что явился гость. Андуин поднялся и обернулся ко входу. Одна из прихожанок направлялась к нему с неудовольствием оглядывая сад. Как будто бы он рассаживал плюющих ядом гадюк и колючие кустарники, а не восхитительно зеленеющие травы. — Сильвана, — Андуин кивнул гостье, он знал почти всех прихожан по именам, особенно тех, кто часто посещал проповеди. Он чувствовал, что в душе Сильваны было особенно трудно оставить семечко своего мировоззрения. Но в то же время он не оставлял попыток пробиться за её стену видимого презрения. В теплицу с преувеличенно радостным чириканьем ворвалась маленькая бледно-розовая птичка, напоминающая заграничный персик. Пролетая возле Сильваны, она неловко задела её крылом, а затем приземлилась на заботливо подставленное предплечье Андуина. — И тебе здравствуй, Ириска, — пастырь извлёк из кармана кусок хлеба, раскрошил его и протянул на ладони птице; лишь после этого вновь взглянул на Сильвану. — О чём ты хочешь говорить? «Чëртова Белоснежка,» — подумалось девушке, когда она взглянула на столь умиротворяющую картину. Хорошо еще, что на фоне не начали петь ангелы, а то бы ее точно стошнило. — Конечно же я пришла поучиться у вас искусству садоводства, — хмыкнула Сильвана, поправляя на плече съехавшую лямку. — Расскажете мне, чем вы тут занимаетесь? Андуина вопрос застал врасплох. Ну правда, чем он мог заниматься в саду? Впрочем, чего это он вдруг ощутил лёгкий румянец на щеках, как будто его застали за чем-то постыдным? Пожалуй, рассказывать о его параллелях с семенами, которые он оставляет в душах людей, не стоит. — Забочусь о растениях и отдыхаю телом и душой, — выдержав паузу долее, чем следовало бы, ответил пастырь, но тут же оживился: — Ты бы хотела посадить что-то в этом саду, Сильвана? Конечно, его проповеди не могли оставить равнодушными даже эту девушку со взглядом, направленным в себя. — Возможно, — уклончиво ответила она, — А что насчет тех семян, которые вы сажаете в души людей? Не находите ли вы это сравнение… интересным? Андуин вместо того чтобы испугаться, отчего-то подумал, что гостье его неожиданно открылся дар провидения. Птица, закончив трапезничать, чиркнула на прощание и слетела с рукава проповедника, безошибочно угадывая направление открытой двери. — Эти семена я особенно берегу более всего, — со смесью гордости и смущения пробормотал Андуин, не отводя взгляда от Сильваны. — Я здесь лишь затем, чтобы очистить души людей от сомнений, которые несут им тьму, и чтобы утешить разговором. — Но все ли люди достойны того, чтобы их, кхм-кхм, очищали? Не боитесь, что кто-нибудь из них ответит вам черной неблагодарностью? Бывают и плотоядные растения, готовые откусить ту руку, что их кормит. — Мы помогаем и таким людям, — уверенно ответил Андуин. — Не делаем разницы между благодарным или неблагодарным. Ведь в каждом из нас есть крупица чести и справедливости, нужен лишь до́лжный уход. — Положим, это касается прихожан. Но присматривались ли вы к людям, что окружают вас? — Она смело посмотрела ему в глаза, — Я слышала, что они предложили вам. Предлагают говорить от вашего имени пока вы будете помогать матушке поправлять здоровье. Но что если их речи будут отравлять сердца, а не спасать? Глаза ваших молодых протеже полны зависти и пустоты. Вы тут говорите о важности выращивания семян, но прежде чем их сажать — следует выполоть сорняки. Андуин на мгновение прикрыл глаза, будто ему нужна была минута, чтобы успокоиться. — В каждом из нас есть сомнения, каким путём пойти. И я верю, что каждый из людей достоин того, чтобы ему был дан шанс, — Андуин высыпал себе на ладонь несколько семян. — Молодые умы как раз более всего способны воспринимать информацию. Мне отрадно знать, что я как-то могу повлиять на мировоззрение этих людей. Бога ради, Сильвана, негоже сравнивать людей с сорняками, которые нужно выполоть. Ухмылка на лице прихожанки была столь же острой, как молодой полумесяц. Но, наигранно-смиренно, Сильвана склонила голову: — Прошу прощения, пастырь. Я лишь подумала, что вы тут целыми днями беседуете сами с собой, да с птичками и растениями — так уж и совсем разучитесь составлять проповеди на человеческом языке. Решила вам помочь. — Любая помощь неоценима, если предложена от чистого сердца, — медленно вымолвил он. — Конечно. Главное — не утонуть в чистоте намерений рвущихся помогать, — с этими словами Сильвана резко направилась к выходу, решив, что коли кто-то сам роет себе яму, то не стоит пытаться мешать. Впрочем, за мгновение до того, как разойтись с Андуином, она, во внезапном порыве, мягко положила руку тому на плечо. Будто пытаясь облегчить ту ношу, которую он добровольно взвалил на себя. ***