***
Зажав в зубах колпачок от ручки, Киллиан торопливо дописывал домашнее сочинение, особо не следя за правописанием и почерком. Он знал, что ему нужно закончить школьные дела, повозиться немного с Лиамом, который решил заняться бейсболом — чем ему не угодил яхтинг?, — и тогда он сможет свалить на вечеринку в доме Милы Файер. Киллиан старался сдерживать себя и не уноситься куда-то за грань реальности при упоминании имени Милы. Он не то чтобы был влюблен — он помнил свои чувства к Эрил Мармейд, привязанность к Лейси Френч и мог бы назвать это любовью, но с Милой все было иначе — слово «любовь» было слишком простым и приземленным. — Готов? Дверь с хлопком распахнулась, и Киллиан дернулся от неожиданности, черкнув ручкой по тетради. Увидев неровную линию, прошедшую по всему развороту, Киллиан медленно обернулся, уже представляя, как долго и мучительно будет убивать брата страхом его жизни — щекоткой. — Я ведь просил — стучи! Мог бы запомнить за столько лет. — Но уже семь, — напомнил Лиам и, сев на кровать брата, отправил в рот горсть мармеладок с тарелки, стоящей на столе рядом. В его глазах не было ни намека на раскаяние, и это раздражало Киллиана больше всего — Лиам крайне редко понимал, что провинился, и едва ли умел извиняться. — Ты обещал, что до восьми мы будем играть в бейсбол, а потом поедем на вечеринку к этой… — Лиам… — Миле, — по-детски невинно вскинул голову и чуть наклонил ее набок. И как тут вообще можно злиться? Киллиан тяжело вздохнул и устало провел рукой по лицу, уже видя, чем будет заниматься до утра после вечеринки. Главное убедить мать в том, что он все сделал, чтобы она спокойно отпустила его к Миле. Если его оставят дома заново переписывать все в тетрадь, он лично задушит брата. — Так что, едем? — Когда-нибудь я надеру тебе уши, — предупредил Киллиан, еще раз с тоской посмотрел на почти дописанное сочинение, на приготовленные и отглаженные вещи и, пихнув брата перед собой, спустился на первый этаж. Прекрасно понимая, что мать все равно их услышит, Киллиан предпринял жалкую попытку прокрасться к выходу незамеченным, но, уловив шаги матери, развернулся и, преисполненный решимостью попасть-таки на вечеринку, зашел на кухню. Лиам семенил следом, переминаясь с ноги на ногу и сжимая в руках мяч и перчатку. Обернувшись, Рут Джонс с сомнением посмотрела на старшего сына, который выглядел более чем подозрительно, и нарочно медленно скрестила руки на груди. Около минуты она молчала, словно давая ему шанс признаться во всем сразу, а не ждать, пока его раскроют, но Киллиан упорно молчал, стараясь выглядеть максимально расслабленно. Поняв, что ее угрожающая поза не действует так, как в детстве, Рут вздохнула и провела рукой по лицу, убирая выбившуюся прядь волос. — Уже пошли, мальчики? — Так семь уже, — ввернул Киллиан, пожав плечами, и провел ладонью по волосам брата, который, недовольно поморщившись, попробовал пригладить вихры, зажав перчатку подмышкой. — Как раз час поиграем, я вернусь, переоденусь и поеду. — Все сделал? — ох уж этот прищур. Киллиану потребовалось почти двадцать лет, чтобы научиться мириться с ним. Раньше под его прицелом он выкладывал все свои косяки, распыляясь в извинениях и умоляя о пощаде. Сейчас же он чувствовал ком в горле и нетерпение — матери давно пора бы привыкнуть к тому, что это больше не работает. Он вырос. А на Лиама это не действовало и раньше. Так что бесполезная трата времени. — Конечно, — мам, пожалуйста. — Уверен? — Абсолютно, — время идет. — А если пойду проверить? — И… иди, — может не надо, пожалуйста? Сглотнув, он равнодушно пожал плечами, пытаясь не сипеть. — Я все сделал, честно. Единственное, сумку с утра соберу — сейчас не до этого, — покосился на часы и нервно переступил с пятки на носок. — Ма, я пойду? — Потом ты к Миле, да? — Да, я же говорил, — всего лишь по двадцать раз каждый час последние несколько дней. Конечно, ты могла не запомнить. — Я могу идти? Уже… — Возьмешь брата с собой. Как гром среди ясного неба. Киллиан медленно сглотнул и покосился на Лиама, который всем своим видом источал непричастность к обсуждаемому. Он невинно смотрел на перчатку, любовно поглаживая ее и разве что не присвистывая. Киллиана передернуло, он с трудом сдержался, чтобы не выругаться, — он любил брата, но на этой вечеринке ему будет не до него. — Ма… — жалкая попытка, но он хотя бы попробовал. — Это не обсуждается, — она отвернулась, показывая, что тема закрыта. Киллиан снова взглянул на брата и, коснувшись плеча матери, обратился к последнему средству. Он крайне редко раскрывал Рут свои душевные терзания, но когда это случалось, то служило показателем того, что ситуация действительно важна для него. — Рут, а Рут, — он не позволял себе называть мать по имени, только когда хотел привлечь ее внимание особенно сильно. И это всегда срабатывало — она напряглась и поджала губы, покосившись на него через плечо, — я не могу мелкого взять. Ты же знаешь, почему я туда иду. Там будет… ну… — Знаю, — она понимающе кивнула, — и хочу, чтобы ты держал себя в руках. Лиам тебе в этом поможет. — Ему там нечего делать! — прошипел Киллиан громче, чем планировал, и обеспокоенно посмотрел на брата, который отошел в сторону, возясь с битой. — Я ведь… я тебе все объяснил. У меня появится реальный шанс поговорить с ней, но если там будет Лиам… Киллиан замолчал, не зная, что еще сказать. О его чувствах к Миле более-менее знал только Дэвид, но он не упускал возможность поддразнить друга пошлой или грубой шуткой, и Киллиан понял, что эта тема слишком священна, чтобы обсуждать ее с кем-то. Но Рут… она ведь была его матерью и должна была понимать, что творится у него в душе. Он поджал губы, шумно дыша через нос. Он не понимал, как по-другому донести до матери то, что творилось у него внутри. Он и так рисковал, признавшись ей в чувствах к Миле несколько месяцев назад. Сейчас Киллиан жалел об этом, но уже не мог ничего изменить — только надеяться, что Рут поймет все по его глазам и одумается. — Ты же знаешь, что у меня смена, — она вздохнула и отвела взгляд. — А одного я его не оставлю — он еще более любопытный, чем ты, а я никогда не забуду, как нашла тебя в пять лет в гараже рядом с бензопилой. — Он же не тупица, — разве что не простонал Киллиан, закатив глаза. — Он спокойно посидит у себя в комнате. Я все закрою, проверю, чтобы не было ничего острого рядом, даже оставлю свою приставку! — видишь, на какие жертвы я готов? — Ничего не случится за пару часов. — Мне будет спокойнее, если он будет с тобой. — Но… — Киллиан судорожно думал о том, какой еще довод привести, — там будет алкоголь. И сигареты. Хочешь, чтобы Лиам все это видел? Кажется, ты за здоровый образ жизни. Я-то многое повидал — я застал отца с его… привычками, а Лиам… — он осекся, поняв, что допустил ошибку — заговаривать о Бреннане Джонсе не стоило. Эта тема была запрещена в их доме. Киллиан помнил отца, но воспоминания стирались со временем. Остался только едкий запах алкоголя, сигарет и громкий, хриплый голос. А еще слезы матери, звуки ударов и хлопающих дверей. Бреннан исчез перед вторым днем рождения Лиама, и тот с трудом вылавливал из детской памяти образ отца, так как в доме не осталось ни одной фотографии с ним. Киллиан плохо понимал, почему мать согласилась на еще одного ребенка от Бреннана, а она об этом никогда не заговаривала. Они вообще не говорили об отце, понимая, что тема слишком болезненная. И сейчас Киллиан нервно переминался с ноги на ногу, видя опасный металлический блеск в глазах матери. — Я все узнала: Мила — правильная девочка, на ее вечеринке не будет ничего из того, что ты назвал. Так что не надо врать. — Ма… — Я уже все сказала, — она решительно подняла руку, призывая его к молчанию. — Кажется, вы хотели поиграть в бейсбол? Думаю, вам пора, или вы опоздаете, о чем лично я сожалеть не буду, — Киллиан открыл было рот, чтобы продолжить умолять, но, увидев выражение лица матери, понял, что проиграл. Стиснув челюсти и нахмурившись, он отступил, развернулся и посмотрел на Лиама, который спокойно глядел на него. Иногда Киллиану казалось, что его брат обладает способностью отключать слух и не обращать внимание на то, что происходит рядом с ним. В лице Лиама было только нетерпение и детская неосведомленность, поэтому, понимая, что злобой он ничего не изменит, Киллиан шагнул к нему, забрал биту и, проведя пальцами по спине брата, подтолкнул к выходу. — Будьте осторожнее! — Киллиан едва ли слышал крик Рут. Слово «несправедливость» набатом билось в голове.***
— Так и будешь дуться? — в очередной раз бросив мяч, Киллиан проследил за тем, как Лиам поймал его, и поджал губы. — Сколько раз тебе говорить? Чуть сгибай колени, тогда проще будет спружинить, если потребуется. Такое ощущение, что я в пустоту говорю. Это же элементарно, а ты тупишь раз за разом. — Понял, дуешься, — Лиам вздохнул и бросил мяч брату. — Ты же понимаешь, что ничего не изменишь, верно? Мама очень разозлилась, а когда она злая… — Меньше болтай, а то прилетит в лицо, — остановил его Киллиан, фыркнув. — Мы сюда не трепаться пришли. И так много времени дома потеряли. Давай, колени согни, перчатку чуть раскрой, руку держи нормально, а то выбьешь сустав. Лиам замолчал, и они продолжили тренировку. Киллиан, периодически давая брату указания и автоматически следя за ним, продолжал думать о том, как бы улизнуть. Он бы не пережил позор, если бы пришел на вечеринку к Миле с младшим братом. Сам того не подозревая, Лиам умудрялся выставлять его не в лучшем свете, и даже если это не было чем-то серьезным, знакомые Киллиана не упускали возможность поддевать его при каждом удобном случае. Киллиан помнил, как Лиам делился на одной вечеринке историями о том, какие дома хранятся детские фотографии Киллиана, и обещал показать их всем желающим; как высмеивал неудачную прическу брата все время, пока волосы не отрасли, и некоторое время после, с наслаждением возвращаясь к этому; как выкладывал девчонкам, которые нравились Киллиану, о его чувствах. Киллиан понимал, что Лиам это не со зла, лишь детская простота, но сейчас он не мог с этим мириться — дело касалось Милы. Когда они шли к дому после восьми, Киллиана вдруг осенило, и он резко замер. Лиам, до этого подпрыгивавший, остановился и непонимающе уставился на брата. — Эй, ты чего? Опоздаем же. — Слушай, — присев, Киллиан сжал плечи брата и встретился с ним глазами, — ты ведь можешь сказать маме, что ты был со мной на вечеринке, верно? Я расскажу тебе, что там будет, чтобы ты мог описать, если она спросит. Я уйду буквально на час, а ты будешь играть в мою приставку. Договорились? — окрыленный простотой гениальной идеи, он вдохновенно смотрел на Лиама, который, нахмурившись, задумчиво облизал губы. — Но тогда я не буду на вечеринке Милы. — Там не будет ничего необычного, — кроме самой Милы, — ты ведь был на вечеринках со мной, а эта будет скучнее, чем они. — Тогда почему ты идешь? — ох уж этот наклон головы. Детская непосредственность. — Потому что… потому что я договорился с Дэйвом и Нилом. Я должен пойти. — Но мама сказала… — Лиам, — закатил глаза и зажмурился на мгновение, после чего улыбнулся максимально мягко и ласково, — послушай, я отвезу тебя на выходных в парк аттракционов, договорились? Мама ничего не узнает, обещаю, я побуду там немного и приеду, ты не заметишь. Будешь играть себе, время быстро пролетит. Лиам задумался. Соблазн поиграть в дорогую приставку брата и без повода покататься на аттракционах был слишком велик, но детское упрямство давало о себе знать. И в какой-то момент оно пересилило, и Лиам решительно мотнул головой, скрестив руки на груди. — Нет, не хочу. Мама сказала, что я пойду с тобой. Я хочу быть там. Скоро мой день рождения, и я и так поеду в парк аттракционов. А приставку, может, мне дядя Уолш подарит. Так что нет, я поеду с тобой. — Лиам, пожалуйста! — Киллиан не знал, как еще уговорить его. — Хочешь, мы пойдем в торговый центр завтра и я куплю тебе все, что ты захочешь? Или… — Нет, — Лиам снова покачал головой, — не хочу. Ты возьмешь меня на вечеринку. — Черт! — резко распрямившись, Киллиан выругался и быстрым шагом направился в сторону дома. Он с трудом скрывал свою ярость, сжав кулаки и шипя под нос проклятия. Лиам едва поспевал за ним, придерживая бейсбольные принадлежности. — Мама сказала, что тебе нельзя ругаться. — Плевать! — ощетинился тот и, забежав в дом, зашел в свою комнату. Злобно хлопнул кулаком по комоду, бросил в угол биту и резко опустился на кровать, обхватив голову руками. Внутри все кипело от гнева, и Киллиан крепко стиснул челюсти. Часы показывали пятнадцать минут девятого. Киллиан, тяжело выдохнув, стянул потную одежду, наскоро ополоснулся и, переодевшись, спустился на первый этаж. Лиам как ни в чем не бывало играл с солдатиками на кухне, и это раздражало еще сильнее. Пробормотав что-то сквозь зубы, Киллиан вышел наружу, слабо надеясь на то, что брат одумается и останется дома, но, услышав его шаги за спиной, еще раз выругался, на этот раз тише, и завел машину. Покосился на Лиама, который пристегнулся и откинулся на спинку сидения. Попытка не пытка. — Все еще есть шанс остаться дома и получить гору приятных бонусов. — Не-а, — Лиам зевнул, уткнувшись в окно, — я еду с тобой. — Ну и… ладно, — скину его на Дэйва. Пусть мучается. У него с Мэри хоть что-то было, а мы с Милой даже толком не разговаривали ни разу нормально.***
— Ты очень злишься? Киллиан промолчал, глядя на дорогу. Он уже представлял, насколько будет испорчено впечатление от вечеринки. Но больше он боялся, что Лиам омрачит их общение с Милой. Киллиан так долго собирался с силами, чтобы быть готовым заговорить с ней, и вот этот день настал, а у него появился балласт. Киллиан поджал губы, упорно игнорируя брата. Тот, поняв, что ему отвечать не собираются, лишь на пару мгновений обиженно отвернулся к окну, надувшись, но уже через минуту забыл и начал трещать без умолку, перепрыгивая с темы на тему. Лиам хотел в будущем профессионально заниматься яхтингом, начать работать лет в шестнадцать, чтобы накопить на покупку собственной яхты, и обещал, что Киллиан будет плавать с ним. И он не собирался забывать о бейсболе, намереваясь заниматься им более серьезно. Его голос переливался нотками возбуждения, ему не терпелось вырасти и стать взрослым, чтобы воплотить все свои задумки и планы в жизнь. Киллиан слушал его вполуха. Он уже привык к тому, что у Лиама идей много, причем большинство из них были слишком масштабными, чтобы ему удалось с ним совладать. Но Лиам был уверен — старший брат никогда не откажет ему в помощи, и Киллиан не мог не согласиться. Даже сейчас, злясь на детское упрямство Лиама, он не мог по-настоящему злиться на него — он понимал, что брат просто хочет быть рядом с ним, в его компании. И Киллиан ценил это. Если бы только дело не касалось Милы… — Ладно, — Киллиан вздохнул и чуть расслабился, посмотрев на замолкшего и вытаращившегося на него Лиама, — только имей в виду: хотя бы одна выходка — и ты останешься без сладкого на месяц. И я не шучу. И, да, забудь о приставке — она теперь только моя. Придется ждать как минимум дня рождения. — Это нечестно! — запротестовал Лиам, встряхнувшись. — Мама купила ее нам двоим, ты не можешь… — Я предлагал, а теперь — извини, — развел руками, насмешливо глядя на брата. — Что, уже сожалеешь о том, что упустил такой ящик халявы? — Да ну тебя, — мальчишка надулся и скрестил руки на груди. — Да ладно тебе, парень, зато побываешь на вечеринке у крутых ребят. Ты же так этого хотел. Лиам ничего не ответил, упрямо глядя в окно и поджав губы. Киллиан покосился на него и в который раз поразился тому, насколько брат был похож на него: те же привычки и жесты, а недавно он решил перенять и его манеру одеваться, в меру неряшливо, но привлекательно. Поэтому он так не любил, когда Киллиан портил его «творческий беспорядок» на голове. Почувствовав укол вины, Киллиан повернулся к Лиаму и чуть сжал его колено. — Ладно, я не дуюсь. — А я — да! — выплюнул тот, сверкнув глазами, и оттолкнул его ладонь. Киллиан, сощурившись, попытался ущипнуть брата за нос, и Лиам, заверещав, принялся молотить его по руке и плечу. Придерживая руль одной рукой и периодически кося на дорогу, Киллиан стал отвечать на тычки Лиама, с трудом сдерживая смех. Лиам и сам уже начинал оттаивать — им овладел азарт, он решил, что во что бы то ни стало достанет брата, который широко улыбался, уворачиваясь от его ударов. Лиам лез вперед, цепляясь за руки Киллиана, а тот умудрялся обхитрить его, тыкая в ребра и живот. В какой-то момент Киллиан покосился на дорогу и, увидев ограждение на дороге, резко вывернул руль. Шины пронзительно заскрипели, заскрежетав по асфальту, автомобиль накренился, вильнув в сторону. Лиам вскрикнул, влетев в стекло, а Киллиан охнул, приложившись лбом о переднюю панель. Пронзительный звон заполнил уши, и Киллиан, с трудом понимая, что происходит, обернулся, встречаясь взглядом с братом. Позади него вдалеке маячил какой-то свет, раздражая зрение, Киллиан подумал, что это какие-то строительные работы, иначе как объяснить непонятное ограждение? — Ты… ты как? — Вроде нор… Киллиан слишком поздно разобрался в том, что это был за свет. Видимо, их вынесло на встречную полосу, потому что он понял, что на их машину на полной скорости несется грузовик за пару секунд до столкновения. Но он его не почувствовал — он видел только струйку крови на лбу Лиама, его перепуганные глаза и бледные щеки. Ему было страшно, он все еще не оправился от шока, лишь частично находясь в реальности. Киллиан дернулся вперед, чтобы прижать брата к себе, но удар грузовика откинул его обратно. Он не знал, что случилось с машиной. От столкновения Киллиан потерял сознание, а, придя в себя, видел только груды металлолома и стекла. Он смутно понимал, что ему больно, что он явно что-то сломал, но какое-то странное чувство не давало ему прочувствовать все в полной мере. Кое-как подняв голову, Киллиан почувствовал, как что-то липкое и горячее течет по его шее, и замер, оглушенный. Кроме громкого резкого писка в ушах он ничего не мог разобрать. Осознание реальности все еще ускальзывало от него, но одно имя вспыхнуло ярким образом, и он резко обернулся. Лиам. Протянув руку, Киллиан сжал дрожащую руку Лиама и переплел их пальцы. Мальчик дрожал, глядя на брата полными ужаса глазами. — Лиам, все… все будет хорошо… — Киллиан не слышал, что он говорит, даже толком не был уверен в том, что вообще в состоянии выдавить из себя хотя бы одно слово. Но ему нужно было успокоить брата, по чьему лицу лились слезы. — К… Кил, ты… ты не оставишь меня?.. — Ни за что… Ни за что, Лиам. Все будет нормально, я рядом… — набор слов и букв без смысла. Голова становилась все тяжелее, и Киллиан едва ли видел лицо Лиама, который продолжал цепляться за его руку, словно она удерживала его от шага… куда? — Обещаешь? — дрожащим голосом, режущим больнее, чем битое стекло. — Обещаю. Я никогда не оставлю тебя, Лиам.***
Киллиан долго приходил в себя. То и дело он выныривал на поверхность, сражаясь с штормовыми волнами и пытаясь добраться до кислорода. Нехватка воздуха разъедала изнутри, он чувствовал слабость и бессилие, но не желал сдаваться, смутно понимая, что где-то там, наверху, на яхте посреди бескрайнего моря сидит испуганный Лиам и ждет, когда брат выплывет и поможет ему вернуться домой. И он боролся. Раз за разом глотал воздух, выхватывал глазами образ яхты, испуганные глаза Лиама, слышал его полное ужаса «ты не оставишь меня?» и снова уходил с головой в темноту. Он устал. Ему хотелось передохнуть хотя бы немного, пойти напрямую к свету, а не прыгать выше головы, двигаясь в сторону мутного освещения, пробивающегося словно сквозь толщу воды. Ему хотелось дать расслабиться затекшим конечностям. Но Киллиан понимал, что тогда Лиаму придется ждать еще больше, а он, может, и не трус, но только с братом. Лиам не сможет без Киллиана, поэтому Киллиан напрягал мышцы, стремясь выплыть. — Эй, тише, тише. Незнакомый голос. Слабый свет, бьющий по глазам, едкий запах, какое-то странное тиканье, приглушенные шаги, боль в каждой клеточке тела… С трудом раскрыв глаза, Киллиан медленно обвел взглядом помещение и остановился на мужчине с белом халате. Он добродушно улыбнулся и протянул ему руку. Киллиану потребовалось пару секунд, чтобы понять, что от него хотят, и он ответил на рукопожатие. — С возвращением. Считай, теперь можешь праздновать второй день рождения. — Я… — Киллиан все еще плохо понимал, что происходит. Он едва ли помнил, как очутился здесь. Здесь, кстати, это где? Похоже на больницу. А это — врач? Киллиан прикрыл глаза, роясь в памяти. Ссора с братом, машина, ограждение, грузовик, звук удара… Его словно подкинуло, и он часто задышал, резко распрямившись. Это было зря. Практически мгновенно острая боль пронзила его грудную клетку, и он рухнул обратно на подушки, поддерживаемый безымянным врачом. — Без резких движений, парень. На тебе живого места нет. — Я… — снова попытался Киллиан, но у него никак не удавалось подобрать правильное слово. — Жив? Да. Ты борец, молодчина. Другой бы сдался, а ты выкарабкался. Мои поздравления. Киллиан чуть мотнул головой, пытаясь окончательно прийти в себя. Еще одна картинка вспыхнула в голове, выдергивая его из сонливости, и он посмотрел на врача. — Мой брат. Лиам. Как он? Мы ехали вместе. Он в порядке? В каком он состоянии? — тот ничего не ответил, как-то странно глядя на него. Киллиану не понравился этот взгляд — виноватый с примесью жалости. — Ему хуже, да? Он ведь был сзади, а этот чертов грузовик ехал как раз оттуда… Я могу его навестить? Плевать, в каком я состоянии, я хочу увидеть брата. — Киллиан, послушай, — еще больше Киллиану не понравилось то, как врач положил руку ему на плечо. Так он обычно делал с Лиамом, когда тот обижался, а ему надо было его успокоить, — Лиам… его нет. Нам не удалось его спасти. Весь удар пришелся на него, и он… Это было быстро, он практически ничего не почувствовал. Его нет. Не удалось спасти. Быстро. Ничего не почувствовал. Его нет. Это невозможно. Как Лиама может не быть? Он ведь всегда есть. Тень, хвостик, надоедливая повторюшка, маленький упрямец, любимый младший братишка. Это какая-то глупая шутка. Может, так Лиам мстит ему за ту ссору? Вот же глупышка! Ох и получит он, когда Киллиан сможет встать… — Вы шутите, верно? — коротко, с надеждой и слабой улыбкой. Вот сейчас, сейчас врач улыбнется, кивнет и впустит Лиама в комнату, тот засмеется и, толкнув брата в больные ребра, начнет допытываться у того, испугался он или нет. Киллиан, конечно же, будет все отрицать, а потом сгребет этого дурака в охапку и прижмет к себе, чтобы больше никогда не отпускать. Да, все так и будет. — Киллиан… мне жаль. Слова сорвались с губ и упали на дно, утаскивая Киллиана следом за собой. Он снова тонул, задыхаясь, снова ощущал чувство слабости и растерянности, снова хотел сдаться и перестать бороться, не ощущая под собой дна. Слова Лиама все еще бились в мозгу, но были приглушены, Киллиан с трудом их разбирал. Он видел только испуганные глаза брата и волну, обволакивающую его. Кажется, Киллиан закричал, но не услышал — детский вопль в ушах в разы громче.***
Галстук жесткий, воротник колючий, костюм на размер больше надувался пузырями, рубашка неприятно липла к коже, вспотевшие ладони оставляли на штанинах слабые пятна, привлекающие внимание, ботинки врезались в кожу, волосы были непривычно приглажены и зализаны. Все не так. Все не так. Киллиан ненавидел свою комнату с разбросанными игрушками брата на столе. Киллиан ненавидел свой дом, где каждая вещь Лиама привлекала внимание. Киллиан ненавидел свой район, потому что каждый клочок земли хранил воспоминание о мальчишке с самым заразительным смехом. И еще Киллиан ненавидел слова сочувствия. Он бы предпочел закрыться в своей комнате и спрятаться от всего мира, чтобы в полной мере осознать все случившееся, но должен был стоять на кладбище рядом с матерью и поддерживать ее под локоть, чтобы она не упала. Рут Джонс с трудом держалась на ногах. Ее лицо припухло, в глазах полопались сосуды, платок в руке был насквозь мокрым. Она дрожала, покачиваясь на нетвердых ногах, и смотрела на гроб, в котором лежал ее младший сын. Киллиану было больно видеть мать такой, но боли было слишком много, и от еще одной дозы хуже не стало — он был выжат подчистую. От него ничего не осталось — жалкая тень стояла в толпе, не разбирая слов и не чувствуя холода. Пустота разъедала. — Киллиан… — подняв голову, Киллиан посмотрел на смазанное лицо человека, стоящего рядом с гробом, — твоя очередь. Очередь. Его очередь. Его очередь набрать в лопату горсть земли. Его очередь бросить ее в яму. Его очередь попрощаться с братом. Навсегда. Не сейчас. Не готов. И вряд ли когда-нибудь буду. — Я… я не могу, — развернулся и, выпустив руку матери, побежал прочь. Прочь от сочувствующих лиц, прочь от заплаканных глаз, прочь от гнетущего чувства одиночества, прочь от красивого гроба, в котором лежит часть Киллиана. Лучшая часть. Любимая часть. Киллиан бежал, не разбирая дороги, через проезжую часть, минуя пешеходные переходы, налетая на людей, наступая в лужи и спотыкаясь. Ему мучительно хотелось заплакать, чтобы часть боли ушла вместе со слезами, но он мог только давиться ею, задыхаясь, она заполнила каждую клеточку его тела, и, как он ни старался, он не мог от нее убежать. Киллиан сам не понял, как оказался в лесу. Он несся сломя голову, не глядя под ноги. Оказавшись на поляне, он поскользнулся на влажных листьях и упал на колени, испачкав новый костюм. Но ему было плевать. Киллиан стянул мешающий галстук и отбросил его в сторону, стиснул челюсти и, обхватив голову руками, завыл сквозь зубы. Было тепло, но Киллиан дрожал от холода. Холода, который исходил изнутри. И это было в разы хуже. Киллиан жался к земле, словно надеясь, что сможет раствориться в ней, умоляя, чтобы она освободила его от груза — почему он жив, а Лиам… а Лиама нет?! — чтобы дала ему увидеть брата. Чтобы было не так больно. — Ты опоздал. Киллиан вздрогнул и, подняв голову, замер. В слабых лучах солнца, метрах в пяти от него, стоял Лиам. В той самой одежде, с взъерошенными волосами, с перчаткой и мячом в руках. Складка между бровей, укор в глазах, изогнутые губы. Киллиан разучился дышать. — Л… Лиам? — Ты ведь обещал, что мы будем тренироваться каждый день в восемь, — напомнил Лиам, вскинув брови. — Иначе меня не возьмут в команду. А ты же знаешь, как это важно для меня. — Знаю… — слабая неверящая улыбка и вздох облегчения. Лиам здесь, он рядом, стоит, смотрит, мнет в руке мяч, топчется на месте от нетерпения. Киллиан улыбнулся чуть шире — сквозь слезы — и сглотнул. — Тренировки никто не отменял. Мы будем тренироваться. Каждый день. — Обещаешь? — детская нотка неверия. Киллиан выпустил воздух сквозь зубы и порывисто кивнул, впитывая фигуру брата глазами. — Обещаю, Лиам. Что бы ни происходило, я буду приходить. Клянусь.