Неба чёрный клок и звёзды сквозь разорванную крышу

Его дарят Чемпиону. Кит слышал о нём; много — и в то же время почти ничего. Чемпион — новый любимец Арены, не проигравший ни одного сражения. Чемпион безжалостный, жестокий — и он человек. Это единственное, что примиряло Кита с действительностью. Ярость от унижения кипела в его груди, пока его готовили как особый подарок. Но он думал о том, что Чемпион — человек, и это манило своей неизвестностью. Кит хотел его увидеть, посмотреть ему в лицо, понять, отличается ли Чемпион от того, какими он всегда представлял людей. Кит хотел узнать его вторичный пол. Это помогало не думать о том, что его не для общения дарят, а как живую игрушку, диковинного зверька. Для галра он всегда был странным уродцем, и наконец-то хоть кому-то могут пригодиться его особенности. Искусственное освещение — привычное; Кит забыл, когда последний раз видел естественный свет. Но здесь оно агрессивное, безжалостно било по глазам. Кит зажмурился, когда ударом между лопаток один из солдат толкнул его вперёд. — Держи, Чемпион. Заслужил, — каждое слово, слетающее с губ командира отряда, сопровождающего Кита, сочилось ядом и пренебрежением, но Кит под налётом всего этого слышал страх. — Осторожнее, у него острые зубки — и он любит кусаться. Кит в бессильной злобе сжал кулаки. Будь у него действительно острые зубы, он бы перегрыз глотку этому галра, и всем его солдатам, и Чемпиону — да самому Императору был бы не прочь. Он ничего не может. Последний раз, когда он попытался кого-то укусить, закончился разбитой губой; она всё ещё не зажила, левый угол рта был покрыт корочкой. Чемпион стоял к ним спиной, раздетый по пояс, и Кит мог только жадно изучать его, взглядом фиксируя хаотичную сеть шрамов на светлой коже. Она светлее, чем была у отца Кита; плечи у Чемпиона шире. Волосы слишком тёмные, затылок выбрит. Чемпион не был похож на отца, на единственного человека, которого Кит видел, но всё-таки он — определённо из расы людей. И это подстёгивало Кита изнутри жгучим желанием узнать его ближе, узнать, какие они — люди. Каким мог быть он сам, сложись его жизнь иначе. Он ждал, пока с него снимут фиксаторы. Солдаты ушли, не дожидаясь от Чемпиона никакой реакции. Кит тоже никак не дождался. Время тянулось долго, густо, с каждым мигом наполняясь напряжением. Кит размял запястья, перекатился с пятки на носок, потянулся вверх — но так и не решился подать голос. А потом Чемпион обернулся к нему. И Кит пропал. Он совсем не был похож на его отца, и на тех людей, которые для отца были «семьёй» (Кит видел фотографию — странную штуку, тонкую и ветхую, где были изображены улыбающиеся люди на фоне старого деревянного дома). Он странный. Галра назвали бы его уродливым: у них во внешности самцов ценится совсем другое. Киту он почему-то понравился. Может быть, дело во взгляде. Он был цепким, внимательным, он как грубая ладонь прошёлся по Киту от макушки вниз, задерживаясь на лице. Это обычно напрягало, но Кита почему-то потянуло к нему. Внутри плескался ответный интерес, и Кит, не стесняясь, изучал Чемпиона: раскосые глаза, тёмные и глубокие, с тенями на светлой коже, залегшими под ними; широкие скулы; верхняя губа — пухлая, словно сейчас изогнётся в почти кошачьей улыбке. Но от него веяло настороженностью, опасностью, холодностью. Его правая рука — металл и слабое сияние квинтэссенции; Кит знал, что друиды дали Чемпиону это оружие. Даже в отдалённых уголках Империи о нём говорили, пусть мало — но достаточно, чтобы составить первое впечатление. Безжалостный к соперникам. Жестокий. Человек. — Ты землянин. Как ты попал сюда? – Кит произнёс это медленно: практики в английском не было почти пять декафиб. Выражение лица Чемпиона изменилось, он явно не ожидал услышать подобную речь здесь, на затерянной среди звёзд базе Империи. — Английский. Откуда ты его знаешь? — Отец однажды сказал Киту, что невежливо отвечать вопросом на вопрос. Но сейчас, видимо, Чемпиону было не до правил приличия. Кит смело сделал несколько шагов вперёд; вблизи Чемпион оказался гораздо крупнее него, выше, и его плоть была пропитана мощью и силой. Пришлось встать на цыпочки, чтобы обхватить его лицо. — Мой отец был землянином. Моя мать забрала его с собой. — Последние декафибы Кит старался думать только на английском, чтобы не забыть, но теперь всё равно приходилось подбирать, взвешивать каждое слово. Он положил ладони на шею Чемпиона — у него была горячая кожа; погладил за ушами — те смешно топырились, такие странные и круглые. Потом коснулся шрама, выпукло прочертившего ровный нос поперёк. Вблизи было видно, что у Чемпиона очень длинные ресницы, и глаза блестели тёмно-серой сталью, почти как обшивка корабля. Кит усмехнулся, сам того не осознавая, и успел почувствовать пальцами щетину на краю челюсти, прежде чем Чемпион перехватил его руку. — Что ты делаешь? — Изучаю. — Кит вырвал руку, с досадой закусывая губу изнутри. Чемпион держал слабо, а запястье всё равно свело от напряжения. — Кроме моего отца, других людей я раньше не видел. Чемпион хмыкнул, и через миг коснулся его лица. Это отрезвило Кита, напоминая, зачем он здесь. Он ждал удара; ждал грубости. Чемпион просто гладил его кожу. Прикосновения были невинные, невесомые, но Кит чувствовал обман: металлические пальцы обжигали, и ничто не помешает Чемпиону сжать руку на его шее, например. У Кита никаких оснований доверять ему не было: может, Чемпион и землянин, но он такой же опасный, как все, кто хоть немного связан с Империей. Горячие пальцы дотронулись уха, потеребили острый, покрытый бархатистой шерстью кончик; Кит машинально поёжился, от лёгкой щекотки дыхание перехватило. Чемпион погладил его под волосами, на мгновение намотал на кулак косу, а затем резко прижал палец к губе, выворачивая. — Ты действительно кусаешься? — Да, — Кит оскалился, отдёргиваясь от прикосновений. Умом он понимал: против Чемпиона шансов нет, особенно если из оружия у тебя лишь клыки да когти (и те — куда короче, чем у обычных галра). Но Кит не был слабым, Кит — всё ещё галра, пусть его кровь разбавлена, пусть сородичи и считали его досадной ошибкой, уродцем-полукровкой. Поэтому он запретил себе бояться. Чемпион — странный. Он смотрел на Кита не с голодным желанием, не с пренебрежением, но с какой-то наивной любознательностью. Кита это приводило в смятение; он привык к другим реакциям на себя. Это напрягало куда сильнее, чем то, через что Кит проходил обычно. Он замер, словно каменный, позволяя Чемпиону исследовать пальцами своё лицо, но на всякий случай выпустил когти — готовность запустить их в глотку обидчику никогда ещё не подводила Кита. — Как тебя зовут? — Наконец, Чемпион отступил. Кит незаметно выдохнул: тихо, носом, и позволил себе чуть расслабить плечи. Он почти ответил привычным, галрийским именем, но что-то внутри подтолкнуло сказать правду: человеческое имя было столь неправильным для слуха галра, ещё одной причиной для ненависти окружающих — и ещё одним поводом для гордости. — Кит. А тебя? Чемпион молчал. Его лицо стало растерянным, словно он забыл что-то важное, что было на самой поверхности, а затем вмиг ускользнуло. Кит уже готовился переспросить, как он разжал губы: — Широ. — Широ? — Кит выдохнул непривычное имя, пытаясь примерить его звучание, понять, как лучше двинуть языком, чтобы звук получился правильным. — Это нормальное имя для землянина? — Это сокращение. — А как полностью? — Зачем тебе? — Хочу. У Кита слабо получалось скрыть живой, рвущийся наружу интерес. Конечно, он был здесь не за тем, чтобы засыпать Чемпиона — Широ, — вопросами. Но любопытство оказалось сильнее. И пока Широ молчал, то ли собираясь с мыслями, то ли решая, стоит ли говорить своё имя Киту, сам Кит почти вибрировал от ожидания. — Такаши Широгане, — наконец, сказали ему. Для Кита, привыкшего с детства к именам галра, это звучало дико. Он повторил несколько раз мысленно, затем ещё вслух проговорил чуть ли не по слогам, выжидая, посмотрел Широ в лицо — правильно ли получилось? — Как мне нужно тебя называть? — Широ. Так будет достаточно. — Широ странным, резким движением повёл плечами, отводя взгляд, и Кита вдруг прошибло пониманием: не один он чувствовал настороженность. Для Широ вся ситуация была не меньшей дикостью, и он явно подозревал в Ките что-то большее, чем живую игрушку. Возможно, Широ считал его предателем, шпионом Империи, которого послали подобраться ближе. Кит коротко хмыкнул, а затем сжал зубы. Если Широ посчитает его шпионом, ему ничто не помешает задушить Кита. — Ты альфа или бета? — Чтобы не показывать страх, Кит перевёл тему. Он не знал, как отличать самцов бет от альф. Отец никогда не объяснял, да и не нужно ему было: они все понимали, что Кит никогда не попадёт на Землю. Кит никогда не увидит других омег, Кит не встретит своего альфу; его отец был единственным землянином на миллионы галактик вдали от родной планеты. Кит же — ошибка системы, вобравшая в себя всё неприглядное от двух рас. — Альфа. — Будь Кит менее внимательным, он бы упустил, как Широ расправил плечи, напрягся, нахмурился — словно зверь перед броском. Кит изучал его реакции, потому что — альфа, ну право слово. Он никогда не верил, что встретит альфу здесь, на бескрайних просторах Вселенной. Конечно, Кит не был силён в знаниях обо всех населявших Империю народах, но не слышал о тех, чья биология подразумевала бы такое деление. Это будоражило. Внутри колыхнулась слабая надежда, что наконец-то хоть кто-то не будет смотреть на Кита с недоумением. — Я омега. — Кит нашёл важным уточнить это; он не знал, насколько он похож на обычных, земных омег. То, что они на сто процентов не фиолетовые — это без сомнений, но в остальном, ему было невдомёк, как на Земле отличают омег от бет. — Я понял, — Широ кивнул. — По запаху. Ты меня запястьем коснулся, там кожа совсем иначе пахнет. Кит едва сдержал желание прижать запястье к носу и понюхать, действительно ли он пахнет. А ещё было интересно, насколько ярче запах между ног. Сам он не чувствовал Широ, но, может, это и не удивительно — ведь не должен же он пахнуть так, чтобы издалека слышно было? Кит, если так подумать, ничего не знал об альфах, не знал, как нужно. Может быть, всё это — в порядке вещей. Широ коснулся его плеча, отвлекая от мыслей. Его живая рука была столь же горяча, как протез. Первый миг прикосновение напрягло, затем Кит заставил себя хотя бы создать видимость, что ему всё равно. — Я не просил о том, чтобы тебя привели. — Пальцы скользнули от плеча по шее вверх. Кит выдохнул. В ярком освещении было видно мельчайшие морщинки на коже Широ. Интересно, сколько ему лет? Может быть, лет пятьдесят, а может, они ровесники. Кит никогда даже не знал, сколько было отцу. Но Широ выглядел моложе, чем его отец, это точно, пусть даже с заломами на лбу и между бровей от усталости и тяжести прожитых дней. — Верю. — Для меня это такая же неожиданность, как и для тебя. — Для меня это не было неожиданностью, — Кит коротко усмехнулся. — Меня готовили. — Если ты не– — Слушай, я знаю, зачем я здесь, — Кит оборвал его, позволяя злости вырваться наружу. Ему не нравился этот мягкий, жалостливый тон. Он не ждал жалости, потому что знал: никто по-настоящему не будет жалеть его, это всего лишь обман, уловка. Широ со своей лживой заботой мог катиться в пекло. Широ, судя по всему, был иного мнения. Он вдруг улыбнулся, очень слабо, это даже не было улыбкой — лишь отголоском краткого мимического движения уголка губы. Но это так странно было, что Кит мгновенно забыл всю свою злость. — То есть, с альфой ты раньше не был? — Нет. — А с галра? — Нет. Меня берегли для особого случая. — Кит сам не знал, почему лжёт, но заученные слова легко сорвались с губ. Он мог бы сказать Широ правду; может быть, тот бы даже понял. Но почему-то легче соврать. Кажется, Широ поверил — или делает вид. Возможно, Кит умел быть убедительным, сам того не осознавая. Широ ему не ответил. Мгновение прошло, прежде чем он подхватил Кита вверх, на руки: это было резко, немного бесцеремонно (но кто вообще когда-либо церемонился с Китом?), от этого все внутренности подскочили к глотке. Кит не сразу понял, что Широ держит его одной рукой, словно он вообще ничего не весит. На всякий случай Кит зацепился за его плечи, обвил ногами поясницу, боясь, что его могут уронить. Но Широ держал очень крепко, и это спасло, когда в следующую секунду они поцеловались. Спроси его Широ сейчас, целовался ли он раньше, Кит бы не солгал, ответив «нет». Никто не целовал его раньше — потому что никому не нужно было его целовать. Его использовали совсем в других целях. И теперь, когда Широ его поцеловал, он растерялся. Сначала прикосновение было упругим, сухим, но затем его губ дотронулся влажный язык. Кит не сразу понял, что нужно раскрыть губы под требовательным толчком, поэтому Широ сделал это ещё раз. Чужой язык во рту ощущался мокро и странно, и Кит попытался отзеркалить движение — втолкнул свой язык между губ Широ, проводя по скользкому и горячему. Слишком странно. Слишком много слюны. — Полегче, — Широ остановил его, придержав за косу. Кит из-за этого резко дёрнул головой и замер. Он был в метре от пола, его держали одной рукой, и он только что поцеловался. Вкус губ Широ всё ещё чувствовался: непривычный, но не отталкивающий. — Не надо так глубоко. Мягче, Кит. Собственное имя звучало так, что Киту захотелось улыбнуться. Собственное имя звучало так, что Киту захотелось оттолкнуть Широ, располосовать шею когтями и никогда, никогда больше не слышать его голос. Мысленно он попросил: позови меня ещё раз. Наяву Кит впился в его плечи когтями и поцеловал опять. Поцелуи не вызывали в нём никаких особенных отголосков; мокро, скользко, горячо — не более. Кит целовал упрямо, потому что хотел почувствовать. Понимание того, что это единственный его шанс за всю жизнь побыть с альфой, отрезвляло, ледяным клинком проходясь по позвоночнику. Кита это лишь подстегнуло. Он учился быстро. Не толкаться языком слишком глубоко, но зато можно легко укусить — и Широ отозвался приглушённым мычанием, надавил на его затылок, привлекая ближе. Кит учился не сталкиваться зубами, но поддаваться, раскрывая рот в ответ на чужую ласку. Странность перевешивала приятность, но какое-то непривычное удовлетворение всё равно было, от него покалывали губы, и кругом шла голова; оно было не физическое — но почему-то Кит чувствовал себя хорошо. Кит не позволял себе забыться в этих ощущениях. Механическая рука таила убийственную силу, и он не давал обманчивой ласке затуманить ему голову. Широ был опасен. Кит не был дураком, чтобы не понимать: он — Чемпион. Кто знает, что в его голове. Кто знает, что он любит творить с теми, кто попался в его постель. Кто знает, выживет ли Кит к концу ночного периода. Пожалуй, Кит хотел выжить — но загадывать не получалось. Оказывается, поцелуи могли быть не только в рот. Кит закусил щёку до железного привкуса на языке, когда Широ прижался губами к шее. Ему снова стало влажно, горячо, чуточку больно, когда Широ втянул кожу слишком сильно, но так хорошо, что внутри всё сжалось. Кит поцарапал его (возможно — не специально), и Широ укусил (возможно — в отместку) его за ухом. И прошептал: — Ты… Не произноси это, не произноси. — Ты течёшь, Кит. Эта короткая фраза вкупе с собственным именем вскрыла грудную клетку. Кто угодно на месте Широ сказал бы это с унижением, с презрением даже — ты течёшь, маленькая сука, и тебе нравится, что с тобой делают, — но из уст Широ это звучало с восхищением. Кита трясло: это слишком отличалось от того, к чему он привык. Широ не трогал его между ног; возможно, дело в запахе, поэтому он понял, что Кита всё происходящее возбуждало. В глубине души Кит был ему благодарен за то, что его пальцы пока что не блуждали по промежности, ощупывая. Галра нравилось, что у Кита было много смазки; никто не спрашивал о его удобстве, но им было комфортно — время не тратилось на лишнюю подготовку. Широ как будто не спешил. А вот Киту спешить хотелось. Матрас койки промялся под их весом. Кит не смог удержать равновесие, упав на Широ, и они близко соприкоснулись грудью. Слишком тесно. Когда Широ сделал вздох, Кит почувствовал это своими лёгкими. Его злило, что внутри всё снова сжалось от этого ощущения. Злило, что, оказывается, чувствовать чужое тепло рядом — приятно. — Расслабься, — шепнул Широ; его губы снова были на шее Кита, а его ладони обнажили плечи, стащив тонкую ткань одежды прочь. Это было хорошо — и это было пугающе, потому что никому не было нужно, чтобы Кит получал удовольствие, пусть даже такое короткое, размытое, как из-за поцелуев в шею. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Кит не верил (заставлял себя не верить) ни единому его слову. — Это моя забота — делать тебе хорошо. Он оттолкнулся, приподнимаясь. Так легче, когда они не соприкасались грудью; так, глядя на Широ сверху, проще было поверить, что он хоть немного контролирует ситуацию. Кит быстро справился с тем, чтобы сползти между его ног, уверенно сжать набухший под штанами член, стянуть одежду ниже. Теперь, когда он был ближе к промежности Широ, он наконец-то чувствовал запах альфы: он прошил Кита разрядом, подёрнул горло сладкой терпкостью. Он был густым, мускусным, похожим на что-то давно забытое и правильное. Галра пахли не так. Кит поцеловал живот, линию шрамов на светлой коже, прижался к подвздошной борозде носом, стараясь почувствовать больше. Вкус под губами манил. Когда Кит наконец-то освободил член из белья, его ноздрей достигла пряность чужого запаха — и от него внутренности скрутило. Это снова разозлило. Кит не хотел, чтобы его повело, но его — вело, прямо в объятия неизбежной погибели. — Тише. Помедленней. Нам некуда спешить, — Широ погладил его по волосам, легонько потянув на себя. Глупый он, про себя решил Кит. У них три или четыре варги, не больше, прежде чем всё закончится. Кто-то сегодня прекратит своё существование. Кит поднялся выше, садясь на бёдра, и посмотрел Широ в лицо: кто он — жертва или палач? Возможно, они оба сегодня будут жертвами. Возможно, всё происходящее — спектакль на радость Императору или кому-то из его приближённых извращенцев. Ведь так забавно, наверное: столкнуть слабого, уродливого полукровку-омегу с альфой с другого конца Вселенной. Кит старался не думать, но он знал себя, знал свой мозг — эти мысли не дадут ему покоя. Он хотел вернуться к своему занятию, сделать хорошо Широ прежде чем он решит всё сделать по-своему. Но его не отпустили; это бесило. — Просто позволь мне. — Бесило, что из уст Широ это звучало не как приказ — как осторожная просьба. Кит закрыл глаза, пытаясь не думать. Он ждал поцелуев в шею, но Широ коснулся языком его соска, и Кит вздрогнул, отталкивая его. Зачем кому-то в голову придёт облизывать чужие соски? Это сумасшествие какое-то. Этот парень точно на Арене последний рассудок потерял. Кит за возмущением пропустил момент, когда Широ перевернул его под себя. Вот оно, прошило пониманием. Закончились игры. Закончилась обманчивая нежность, попытки поцеловать. Кит слишком хорошо знал, что бывает после таких рокировок. Испарина выступила на его загривке, заледенели пальцы, он весь напрягся — хотя и знал, что нужно расслабиться, иначе будет ещё больнее. Кит ждал удара, ждал грубости, ждал вторжения — но Широ не держал его. Никто не сжимал его запястья, никто не давил на грудь. Широ погладил его по волосам, почесал за ухом (возмутительно!), надавил на кожу шеи, куда недавно укусил. А затем снова лизнул сосок: коротко, быстро, уверенно — Кит заёрзал, пытаясь уйти от касания. — Разве не приятно? — Широ втянул его сосок между губами; Кит ждал боли — а получилось так, что сосок запульсировал короткой приятной вспышкой. Ему нравилось. Он посмотрел в глаза Широ, ставшие ещё темнее, и коротко кивнул прежде, чем успел себя отругать за слабость. Это сейчас приятно, а потом за удовольствие придётся дорого заплатить — Кит знал это на своей шкуре. Но сейчас он сдался, позволяя Широ делать с ним эти приятные вещи. Недоверие плескалось внутри пополам с возбуждением, но Кит чувствовал, как оно уступает желанию, неохотно, слабо, медленно — но поддаётся. Выдерживать это долго не получилось. Кит отпихнул Широ, быстро выбираясь из-под него. Может, сила и мощь были не на его стороне, но он — гибкий и изворотливый, и он воспользовался тем, что Широ замешкался, переворачивая его на спину. — Я сам, — просипел Кит сквозь сжатые зубы. Ему не нужна была ласка; он знал, зачем он здесь. Колени отозвались болью, когда Кит упал на пол перед койкой. Ему было плевать. Гораздо важнее было ещё раз почувствовать запах Широ, гораздо важнее — желание почувствовать на вкус. Его член — совершенно не как у галра. Он был толстым, чуть искривлённым влево, с неприкрытой тёмно-розовой головкой — и на нём точно не было никаких шипов, острых выступов, поверхность не была ребристой. Зато у основания ствола под пальцами почувствовалось уплотнение, округлое и упругое; Кит сжал его ладонью — и первый раз за прошедшее время услышал от Широ стон. — Что это? — Голова кружилась от запаха, но Кит держался. К его пальцам на плоти присоединились металлические, Широ где-то там, наверху, коротко хмыкнул. — Это узел. Когда я буду готов кончить, он увеличится, и если я буду глубоко в тебе, нас замкнёт. Я смогу повязать тебя, пока будет сцепка. — Насколько он будет большой? — Размером с кулак, наверное, — Широ вздрогнул, словно плечами пожал, а Кит закусил губу. Ладонь перед ним — здоровая, и кулак у Широ наверняка такой же. И если в нём будет кулак — ох. Это больше, чем Кит привык. Это больше, чем он ожидал. Если это и напрягало, то самую малость, и уж точно он не собирался показывать это Широ. Отсасывать ему мало чем отличалось от того, что для Кита давно стало рутиной. Разве что вкусом — Широ был гораздо приятнее; галра — горчили, а у Широ сладость мешалась с чем-то солоноватым, и его пряный вкус разливался по языку. Киту нравилось. Кит ждал, что сейчас его волосы сожмут в кулаке, направляя — но Широ только почёсывал его за ушами, трепал основание косы, и шептал что-то на английском и ещё одном, совсем незнакомо, причудливо звучащем языке. Кит мог бы делать это вечно, но он хотел попробовать что-то иное. Будет ли Широ также отзываться, когда Кит коснётся его сосков языком? Оказывается — будет. Он застонал громче, когда Кит сжал губы, и выругался — когда их сменили клыки, легко коснувшиеся нежной кожи. Но не оттолкнул, а попросил ещё, и в его голосе звенели смешливые нотки. Он словно был готов вот-вот улыбнуться, и Кит мысленно занес это в список всех странностей Широ, с которыми столкнулся за этот ночной период. Когда Широ снова взял вверх, освобождая его от остатков одежды, Кит почти смирился; он был почти готов к проникновению. В его жизни, бывало, случались обрывки нежности, но они никогда не распространялись на тот момент, как Кита брали — всегда грубо, быстро, не думая о его ощущениях. Широ выглядел иначе, но внутри он был таким же; а может, ещё и хуже — он альфа, и отец всегда говорил, что они агрессивны. Киту привычна поза, когда его вжимают лицом в постель. Он расставил ноги, прогнулся в пояснице. Его щель мокрая, его член тёк, и он был готов принять в себя чужую плоть, не морально (так он не будет готов никогда) — но физически. Но Широ опять его удивил. Он коснулся рукой копчика (хвоста у Кита не было, и это — ещё одно его отличие от нормальных галра), и это оказалось ещё приятнее, чем поцелуи в шею. Он скользнул языком по промежности, и Кит всхлипнул, закрывая глаза. Руки сами по себе потянулись вперёд, утаптывая ладонями подушку. Кит дёрнулся от глупого, несвоевременного смущения. Наверняка теперь, когда Широ видел его совсем близко, остатки иллюзии про нетронутую омегу, сохранённую только для Чемпиона, должны были рассеяться. Но Широ, даже если и понял, ничего не сказал. Он с таким увлечением разлизывал, гладил языком по самому краю, а потом толкнулся в щель, практически уткнувшись носом в анус. Его дыхание щекотало, и Кит нервно усмехнулся от ощущений. Галра лизали самок перед тем, как взять; но Кит — не самка, его анатомия была устроена иначе, и никому не приходило в голову творить подобное. Никому, кроме Широ. Язык Широ был везде. Кит не знал, что можно так откровенно, глубоко, что от простых толчков языка в щель могли дрожать ноги. Это так было принято, у альф с омегами? Наверняка Широ знал, что делает. У него наверняка были омеги раньше, на Земле. Может быть, это было частью игры, обманным маневром, и потом Кит пожалеет. Но сейчас, пока язык Широ в нём, а металлическая ладонь сжимала член, уверенно лаская головку, Кит чувствовал что-то, похожее на расслабленность. Широ отстранился через вечность — слишком быстро, слишком без предупреждения. Кит от досады выдохнул носом, обернулся через плечо и увидел в его глазах хорошо знакомое. Они были тёмными, совершенно жаждущими его, и это не сулило ничего хорошего. — Давай пальцами сначала, а? — Прошептал Широ, пройдясь ребром ладони по взмокшей щели, и, не дожидаясь ответа, толкнулся внутрь. Палец был всего один, а Кит зажался, как от целого члена. Хорошо, что рука — живая. Страшно было представить в себе обжигающий, проклятый друидами металл. Широ старался. Не его была вина, что у Кита моментально пропадало возбуждение, стоило ощутить в себе хоть что-то. Хотя его щель всё ещё была влажной, а сердце всё ещё колотилось, и тело всё ещё отзывалось — в душе, глубоко под рёбрами, ворочался игольчатый ком, отравляющий сознание. Кит ждал боли, и знал теперь уже безошибочно — он её получит, когда Широ решит заменить пальцы членом. Но он старался. Массировал внутри, медленно двигал, добавил второй, растягивая Кита: так, словно действительно поверил, что Кит нетронут. Кит застонал, и это совсем не было похоже на настоящее удовольствие, но он был хорошим лжецом, и он стонал, двигался навстречу пальцам, умело собирая крохи в слабый отголосок приятного. На самом деле, это скорее смахивало на пытку. Наверняка Широ играл с ним, наверняка знал, что от каждого пальца, с каждым тиком, пока они в нём, напряжение в груди Кита всё сильнее парализует его лёгкие. Он наверняка знал — и продолжал готовить, издевательски лаская член, целуя ягодицы, заставляя Кита раскрыться, дать слабину. И Кит почти готов был просить, чтобы он прекратил, когда пальцы исчезают. Киту не нужны уточнения, чтобы понять, что за этим последует. Он сам послушно двинулся, подставляясь Широ, и уткнулся лбом в сложенные перед собой руки. Широ опять делал всё по-своему. Почему-то его попытки в ласку только сильнее злили. — Разве так не удобнее? — Он погладил лежащего на спине Кита по щеке; его пальцы пахнули смазкой, и Кита передёрнуло. Плоская подушка отправилась под бёдра, Кит лежал раскрытый, с почти прижатой к груди левой ногой. На несколько мгновений Широ замер, словно думал, решался, и Кит почти был готов ударить его, подгоняя. Он входил осторожно, буквально по сантиметру. Слишком много — у галра тоньше; Кит закусил губу изнутри, отвлекая себя от заполненности. Широ замер, медленно отклонился, но лишь затем, чтобы войти глубже, сильнее, и прошептать: — Расслабься, пожалуйста. Я не сделаю тебе больно. Киту захотелось плюнуть ему в лицо. Больше не было возбуждения, слепой наивной тяги к ласке, ему осталась только ярость и злость. Легко, видимо, говорить «расслабься»; Широ явно непросто пришлось на Арене, но его никогда не драли, как последнюю суку, издевательски подсказывая, что нужно расслабиться. Кит оттолкнул его руки, когда Широ снова попытался погладить по щеке. От досады хотелось рычать, но он лишь крепко сжал зубы, не желая показывать свою слабость. Широ пытался медленно, пытался, чтобы не больно. Киту это всё равно не помогало. Лучше бы его убили вместе с матерью. Лучше бы ему никогда не знать, что кто-то может стараться не делать ему больно (и всё равно — сделает). — Всё хорошо. — Шёпот Широ щекоткой прошелестел по коже. — Я здесь. Всё хорошо. Ничего не было хорошо. Кит едва боролся с желанием сбросить Широ с себя — лишь бы не чувствовать этих прикосновений, его лживой нежности. Когти впились в койку под ними, Кит закрыл глаза, уговаривая себя не думать. Сейчас Широ возьмёт его, кончит, и можно будет забиться в угол, зализывая раны. Может быть, тогда Кит позволит себе дать слабину. Но пока — он был готов играть свою роль. Запрокинув голову, он сладко застонал, сжался вокруг члена, только чтобы Широ было приятнее и теснее, лучше — и плевать, что от толчков стало больнее, а внутри всё задрожало, натягиваясь, сжалось и вспыхнуло. Ярость мешалась с желанием. Ему было больно, и ему хотелось, и Кит не знал, как себя вести. — Я же чувствую твоё напряжение. — Широ замер; его ладонь лежала на животе Кита, поглаживая, и Киту казалось — через плоть можно почувствовать, насколько он заполнен изнутри. — Кит, пожалуйста. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Кит всё-таки не сдержался, хмыкнул. Он не знал, каково это: чтобы без боли. Да и вряд ли такое возможно. Ему всегда было больно, и даже если удавалось расслабиться, поймать какую-то толику удовлетворения, он не мог кончить. Боль впиталась ему в подкорку. Не было ничего приятного, когда тебя трахают. Может, у Кита достаточно смазки, но его мышцы сопротивлялись любому проникновению. По правде говоря, он вообще не был уверен, можно ли не испытывать боль во время секса. Киту и спросить толком не у кого. Наверное, так надо. Он привык. — Я в порядке. — А ещё Кит — хороший лжец. Он скрестил ноги за спиной Широ, обнял за плечи, потянул на себя. Поцелуй получился тесным, горячим; ноздри затрепетали, когда запах Широ захватил собой пространство. — Двигайся, Широ, я в порядке, я– — Ты хочешь меня? — Широ снова отстранился, нависая сверху; он был таким огромным, и, казалось, мог раздавить — и Кит машинально поёжился. Для него было слишком размытым понятие «хотеть кого-то». И что он мог ответить Широ? Да, Широ был красив (не по меркам галра, но для Кита — да). Его тело манило, его запах кружил голову, его прикосновения заставляли сердце сжиматься так болезненно, что даже приятно. Но Кит ощущал лишь смазанный отголосок, и не в его силах было расслабиться, перебороть страх, боль, отвращение от собственной ничтожности. Даже с собой наедине, пытаясь понять своё тело, Кит никогда не кончал толком; была разрядка — короткая, быстрая вспышка, размытая и вымученная. Он не знал, каково это — хотеть кого-то, не понимал — как кто-то может хотеть его, не как шмат мяса, но как кого-то большего. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо, — просипел Кит, снова целуя Широ, настойчиво и жадно. Он обещал себе постараться, но только, пожалуйста, пусть Широ будет ласков. Поцелуй стал жёстче, отчаяннее, и каждая клеточка тела вибрировала от необходимости прикосновений. Если это значило хотеть, то тогда он хотел Широ. Кит не знал, как расслабиться, но хотел. – Возьми меня. Пожалуйста. Широ вошёл в него ещё медленнее прежнего. Между ними не было ни сантиметра пространства, он навалился, вжимая Кита в постель, и обычно такое пугало, но сейчас Кит старательно прогнал эти мысли. Широ брал его осторожно, наращивая темп без спешки, и в каждом его движении чувствовалось старание. Не его вина была в том, что Кит — вот такой. Проникновение не становилось менее болезненным ни на грамм, но Кит сосредоточился на другом. Ему не было приятно от члена внутри, но существовало множество других приятных вещей. То, как Широ целовал его шею, шептал в кожу имя, словно этот короткий звук — самое важное сейчас слово. То, как Широ смотрел на него — будто Кит имел значение. Киту приятно было смотреть в ответ: ему нравился румянец, алый, размытыми лихорадочными пятнами разукрашивающий влажное от пота лицо. Киту приятно было касаться: мышцы под пальцами пружинили. Он старался запомнить ворох ощущений, отвлекаясь на поцелуи. Это немного, но помогало. Даже получалось не думать о комке, что нарастал в груди, мешая дышать. Кит умело выуживал хоть немного выгоды из прикосновений, чувствуя хоть что-то приятное в чужих, таких редких для него ласках — и ненавидел себя за эту слабость. Но сегодня он позволил себе тянуться к малейшей нежности, запоминая мягкое касание, каждую слабую вспышку удовольствия, которая греет внутри. Кит так сильно закусил губу, что по языку снова заскользил металлический привкус. Он не собирался показывать свою слабость Широ. Никогда. Он галра, пусть и наполовину. Они — не слабые. Киту неведомо, откуда у него взялись силы оттолкнуть, перевернуть Широ на спину. Промежностью он чувствовал набухший у основания члена твёрдый, крупный узел. Немыслимо даже представлять, что это может войти в него — хотя, конечно, войдёт. Кто бы с Китом ещё церемонился. Поэтому он решает идти на опережение. Приподнявшись на дрожащих коленях, он взглянул в лицо Широ — и его напугало странное тепло, которым лучились раскосые глаза. Это лишь сильнее подстегнуло, и Кит сжал член, направляя глубже, подталкивая узел в себя. Это оказалось больнее, чем Кит представлял. Он всхлипнул, но прежде, чем Широ успел ему что-то сказать, бросил на него полный ярости взгляд. — Зачем же так резко, — Широ застонал, запрокидывая голову и обнажая шею. Он почти не двигался, потому что узел внутри был обхвачен слишком плотно, но всё-таки его бёдра дрожали, и пальцы судорожно сжимались на ляжках Кита. Пару тиков спустя Кит оказался снова зажат между кроватью и Широ. На его шее не было ни одного живого места, потому что Широ кусал его, метил странными, жгучими поцелуями. От всплеска спермы внутри Кит зажмурился; она была такой горячей, и её запах пропитал его плоть подобно яду. Это был запах Широ — запах альфы. Киту нечем было дышать, но он не был против задохнуться. Неужели это всегда так бывало? У нормальных людей… Родись Кит на Земле, наверняка у него была бы пара. Может, когда он стал бы старше. Может, это был бы… Мысленно Кит отвесил себе оплеуху. Нет, нет, он не будет даже думать об этом. Он подставлялся под поцелуи Широ, позволяя кончать в себя, и привычно не ждал нежности — и наконец-то не ошибся. Широ не двигался почти, но его бёдра покачивались, и даже этих лёгких колебаний вкупе с распирающей заполненностью от узла хватило, чтобы Кит задышал тяжелее, перебарывая болезненный стон. Широ усмехнулся, словно оскалился по-звериному, и металлическая хватка на запястье отозвалась резким напряжением по всей руке. Двигаться нет смысла, ему всё равно не удастся скинуть Широ с себя. Кит просто ждал, но пульсация между ног не утихала. А затем Широ набросился вновь, с рычанием, смыкая зубы на плече. Это было не больно, но Кита всё равно подбросило на постели — от неожиданности. Ощущения были странными; узел словно и не думал уменьшаться, а Широ согнул его почти пополам, прижав колени к груди, опустил правую руку, касаясь растянутых вокруг члена краёв. Всего пара касаний, и Кит почти готов был сдаться; отвернувшись, он зажмурился, упрямо глуша рвущийся с губ всхлип. — Давай, Кит. — Мягкость в голосе совсем не вязалась с напористостью в действиях. — Я готов ещё раз, давай, это же вязка — тебе тоже нужно кончить, я помогу тебе. Широ снова был сверху, снова поцеловал, и горячий металл обвился вокруг члена — но это никак не помогало. Кит сжал зубы. Его взгляд снова пылал от ярости, но никак не желания. От сбивчивых движений Широ он только сильнее зажимался, а запах альфы обдирал горло до крови. Кит рад был бы кончить, но он не мог — и его злило, что Широ этого не понимает. Любая непрошенная мысль сбивает, и слабое возбуждение почти сдаётся под натиском напряжения. Тело, кажется, хочет. Мозг — нет. Закрыв глаза, Кит попытался расслабиться. Он представил себя одного, возбуждённого, без ощущения чужой тяжести сверху. Оттолкнув пальцы Широ, он сжал член сам, потёр головку. Подумал о губах, что снова ласково скользили по его шее; о грубоватых, но нежных пальцах, трущих соски. Его мышцы конвульсивно, сильно сжались, и Кит вскрикнул, выгибаясь под Широ — но так и не кончил. Чего-то не хватило. И Кит инстинктивно поёжился, зажался, с опаской глядя на Широ: какой будет его реакция — злость, удар? Широ не смотрел на него. Широ смазанно его поцеловал, хрипло позвал по имени, а затем кончил вновь. Если бы Кит знал раньше, что вязка это так долго, он бы ни за что не насадился на узел. Его возбуждение накатывало волнами, слабыми и неуверенными; Кит знал, что ничего не выйдет, поэтому, когда Широ в очередной раз коснулся его головки, отпихнул руку с тихим стоном. Было так чувствительно, что даже немного больно. По ощущениям Кита, прошёл миллиард декафибов прежде, чем они расцепились. Он хотел отодвинуться, но Широ не отпустил: перевалившись набок, притянул к себе, погладил по волосам и плечам, зачем-то поцеловал в мокрый от пота висок. — Тебе было больно, поэтому ты не кончил? — Чуть погодя осторожно спросил Широ, и Кит пожал плечами: — Мне было нормально. Всё как обычно. — Прямо отвечать не хотелось. Он не винил Широ, да и в чём его было обвинить? В том, что его член больше, чем у большинства галра? В том, что секс никогда не был чем-то приятным для Кита? В том, что под конец сорвался, повязав Кита? Ну, в последнем точно Кит сам виноват. Да и наверняка для альф это нормально, решил он про себя. Они же агрессивные. Кит ничего не знал про альф. — Я никогда не кончаю, всё нормально, — Кит пробурчал это, пытаясь вырваться из объятий, и запоздало понял, что сдал себя — признался, по сути, что не был таким уж нетронутым. Но Широ или решил не обращать на это внимание, или настолько оказался глуп, что пропустил мимо ушей: он никак не отреагировал. Зачем-то опять поцеловал, теперь в лоб. Ну что за привычка дурацкая? Кит хотел его оттолкнуть, но неожиданно понял, что в этих прикосновениях что-то есть. — Позволишь, я попробую? — Прошептал Широ ему в губы. Сначала Кит не понял, о чём он, а потом вяло пожал плечами: ему всё равно было. Ощущения и без того были ненормальными. С одной стороны, внутри всё ещё слегка саднило от боли, и это привычно. С другой — семя вытекало из него, пачкая бёдра; в него впервые кто-то кончил, ещё и так обильно — это мокро и липко. Но самое странное, что Киту почему-то спокойно. Ничего внутри не тянуло привычным отвращением, и наоборот, хотелось ещё один поцелуй в висок, и чтобы Широ обнял, позволяя почувствовать запах его кожи. Вряд ли ему станет страннее от того, что Широ попытается доставить ему удовольствие. — Если хочешь, думай о ком-нибудь другом, ладно? — Большим пальцем Широ погладил его щёку; Кит коротко усмехнулся, потому что это было немножко щекотно. О ком-то другом… Кисло взглянув на него, Кит вздохнул. Ни о ком ему не хотелось думать, пока Широ рядом. Но если он переживёт эту ночь, то Кит знал — потом он всегда будет думать о Широ, воскрешая в памяти его запах, его прикосновения, поцелуй в висок. Но, наверное, Широ хотел, чтобы он думал о чём-то приятном. Кит медленно выдохнул носом и закрыл глаза. О чём-то приятном. Когда Широ поцеловал его рядом с укусом на плече, а металлическими пальцами взъерошил против шерсти дорожку от пупка вниз, он поёжился. Чем дальше Широ его касался, тем страннее становились его прикосновения: осторожные и какие-то неловкие, иногда чересчур сильные, а иногда — лёгкие, словно щекотка. О чём-то приятном… Ладно, Киту нечего уже было терять. Он снова вздохнул. Он представил себя с кожей цветом как у Широ: светлой, чуть золотистой, стремительно розовеющей от нажатий и поцелуев. Себя — без клыков, без когтей, без полос-меток на щеках. С такими же странными, круглыми ушами. И Широ — без руки, подаренной друидами, без шрама на носу. И не здесь, не под ярким, болезненно искусственным светом. В полумраке, в темноте: чтобы друг друга не разглядеть, но всё же — видеть безошибочно, до мельчайшей детали. Кит представил, как Широ зовёт его по имени (а может — не представил, может — услышал наяву). Его губы доказывали: целовать можно везде — на шее, плечах, груди, можно касаться живота, заставляя поджать его, можно щекотно целовать возле рёбер. Его язык мягко, с лёгким нажимом скользил по бёдрам Кита, подбираясь ближе к промежности. Может быть, они на Земле — в месте, которое получается назвать домом; и никто из них никогда не был в космосе; и Кит — человек. Кит тихо, клокочуще засмеялся, срываясь на всхлип. Собственные же мысли ужасают своей абсурдностью. — Тебе нравится, когда вот так? — Широ обратился к нему наяву, легонько, по кругу, обводя левый сосок. Это действительно было приятно, но ещё приятнее стало, когда Широ прикусил его, и Кит надавил ему на затылок, поощряя сделать это ещё раз. — Шея чувствительная, да? — Широ лизнул его по боковой стороне шеи, за ухом, втянул нежную кожицу ушного кармашка между губ. От этого мурашки оцарапали кожу, а Кит — оцарапал Широ плечо, подтверждая его слова. — Позволь мне, тебе же понравилось в прошлый раз. — Широ, кажется, не меньше сотни раз прошёлся языком по телу Кита от ушей до бёдер, и даже пару раз — зацеловал голени и ступни, и Кит уже вибрировал от ожидания. Ему хотелось, только он сам не понимал, чего. Но когда Широ оказался между его ног, надавил под коленями, заставляя прижать их к груди, выворачиваясь промежностью вверх, его осенило — вот этого. Ему нужен был язык Широ. И стоило желанию Кита осуществиться, как он застонал: впервые — искренне, впервые — не от боли. Он и не знал, что щель может быть такой чувствительной. Он и не знал, что можно вылизывать её снаружи и изнутри, и если при этом ласкать член, то будет хорошо. Да и откуда Киту знать такое? Никому в голову даже не приходило, но Широ… Широ явно знал, что делать. Кит кончил слишком быстро для самого себя; зажав голову Широ между бёдер, вцепившись в короткие волосы, он всхлипнул, повторяя чужое имя бесконечной мантрой. Он тёк и кончал, и ему было хорошо — очень хорошо, так, что ноги дрожали и разъезжались, а по щекам текло влажное. Так хорошо, что когда Широ отстранился, всё его лицо было перемазано смазкой, блестело, и, что самое невероятное — он пах Китом. Широ пахнет им. Эта мысль вывернула Кита наизнанку, и он сорвался. Какого хера он плакал? Кит попытался себя остановить, но слёзы текли сами, и рваные всхлипы сами же слетали с губ, зарождаясь глубоко в его груди. Это было отвратительно жалко само по себе, а уж перед кем-то (перед Широ!) разрыдаться не пойми из-за чего — совершенно возмутительно и непозволительно. Широ должен был посчитать это отвратительным. Но Широ поцеловал его, обдавая смесью запахов, таких правильных и естественных, что у Кита перед глазами помутнело. — Всё хорошо, ты молодец, Кит, всё нормально, — Широ спрятал его на своей груди, обнял, грея раскалённым металлом руки. Кит не считал, что всё нормально: он ревел, словно ребёнок. Да право слово, он и не помнил, когда последний раз так ревел — отчаянно и без возможности остановиться. Он хотел отстраниться, но Широ так крепко держал, и так было хорошо прижиматься к нему. — Слишком много эмоций, вот и всё. Наверное, потому что впервые так. Впервые ведь? Кит судорожно кивнул, не уточняя, что Широ имеет в виду под «впервые» — всё равно любой вариант будет правдой. Он впервые кончил с кем-либо. В принципе впервые кончил вот так, и это не было похоже ни на одну вымученную разрядку, которой порой удавалось добиться наедине с собой. Он впервые кончил с альфой. От одного этого уже можно с ума сойти. Хорошо, что это произошло с Широ. Кит надеялся, что эти воспоминания, которые он сохранит глубоко в своей душе, в своём сердце, останутся с ним надолго. Он не чувствовал себя счастливым, но чувствовал спокойным, и это было хорошо. Только вот потом станет ещё тяжелее, вдруг мелькнуло в голове. И Кит отстранился, отпихивая Широ, оцарапал предплечье левой руки когтями. Койка слишком узкая, но он отвернулся, устраиваясь на краю, к Широ спиной. Легче было ему спину подставить, чем и дальше дышать его кожей, впитывая всю неправильную нежность. Это всё было не для него. Может быть, в жизни Широ раньше, до того как он стал Чемпионом, был кто-то. Омега, наверное. Может, ему просто не хватало этого. Может, Широ тоже представлял кого-нибудь другого. Может быть, Кит слишком впечатлительный и изголодался по теплу. Его виски стали противно мокрыми: не из-за пота, но из-за предательских слёз. Кит почти не дышал. Казалось, сделай вздох — и снова внутри всё парализует от рыданий. Считая тики, он выдыхал носом, но вдыхал строго ртом. Так запах Широ почти не чувствовался. Широ коснулся его волос, распрядая их, стянул с низа косы удерживающую пряди ленту. Когда напряжение на кожу головы спало, Кит тихонько застонал. Это было приятно, и стоило Широ погрузить пальцы в пряди, начиная массировать Киту затылок, стало тепло по всему позвоночнику. Эти прикосновения хотелось задержать навсегда, и Кит поджал ноги к груди, сворачиваясь в защитную позу. Нет, пожалуйста, ему не стоит быть таким впечатлительным. Он не будет тянуться, он не будет позволять сердцу в груди колотиться от чужой нечаянной ласки. Кит прошептал: — Расскажи мне про Землю, — и это стало неожиданностью для них обоих. Пальцы замерли, и Кит успел пожалеть о своей просьбе. Но Широ не отстранился, а только лёг сзади, прижимаясь к спине грудью, запустил пальцы настойчивее, почёсывая Киту затылок. Они молчали. Кит уже хотел повторить вопрос, но дыхание Широ, что щекотало ему загривок, вдруг сбилось. — Я плохо помню. Это прозвучало с отчаянием. Кит вздрогнул, быстро обернув голову, и напряжённо нахмурился. — Расскажи, что помнишь? — Там красиво, — после нового витка долгого молчания Широ прошептал это Киту в плечо. От слабого прикосновения губ Кит передёрнулся. — Там, где я жил, был океан в часе езды. Тепло даже зимой. А летом — невыносимо жарко. А там, откуда родом моя семья… Много цветов, цветущих деревьев. — Как эти места называются? — Кит окончательно повернулся к нему, чтобы снова взглянуть в лицо. Почему-то растерянность в глазах Широ ранила его. Не было идей, как это исправить, поэтому Кит просто начал говорить о самом сокровенном, что только было у него: — Мой отец из Техаса. Он говорил, там вокруг были пески, жара, дождей почти не было, и у его семьи было ранчо? Я правильно говорю? Так называется? — Да. — Губы Широ чуть вздрогнули, и нечто, отдалённо похожее на улыбку, сделало его глаза светлее. — Ранчо. В Техасе жарче, чем в Калифорнии. — Ка-ли-фор-ни-я, — Кит повторил по слогам. — Там ты родился? — Да. Моя семья родом из Японии, но я был там всего пару раз. Они переселились лет сто назад, наверное. Но там хорошо. На Земле хорошо. — Это далеко от Техаса? — Техас ближе к Калифорнии, чем Япония. — Широ закрыл глаза, устало вздохнув. Видимо, попытки вспомнить прошлое забирали у него куда больше сил, чем могло показаться Киту. Он не стал давить, тревожить его. Просто коснулся пальцами затылка, как сам Широ гладил его под волосами, и легонько помассировал подушечками коротко обритую кожу. Широ вздрогнул, но не отстранился. И тогда Кит усилил нажим. Он пытался представить места, которые скупо описал ему Широ. Конечно, Кит знал, что такое океаны, цветущие деревья, дожди — но сложно было так просто нарисовать картинку в воображении, зная о них лишь понаслышке. Ему не дано было услышать шелест волн, пение птиц, почувствовать запах цветов на ветках. Он вырос среди холодных стен космической базы, он созрел в космопорте на орбите одной из планет Империи — его никогда не окружала природа. Кит слышал про искусственные сады и парки, якобы неотличимые от настоящих, но никогда не бывал в них — да и кто бы повёл его в подобные места? От тщетных попыток по-настоящему представить Землю разболелась голова. Широ так резко распахнул глаза, что сердце от неожиданности зашлось в сумасшедшем ритме. Кит отпрянул, убирая руку, инстинктивно выпустил когти. Умом он понимал, что вряд ли Широ будет нападать на него теперь, но страх опасности оказался сильнее. — Ты хочешь ещё раз? — Широ приподнялся на локте. Он не мигал, смотрел снова потемневшим взглядом, и Кит даже не знал, что ему ответить. Хотелось ли ему ещё побыть с Широ, прежде чем всё закончится навсегда? Да. Хотелось ли ему снова испытывать боль от вторжения, терпеть, не в силах привыкнуть к слишком толстому члену внутри? Вот тут он был не уверен. — А ты? — Я хочу, чтобы ты этого хотел, Кит. — Мне нормально. — Ответ машинально сорвался с губ. — Ты можешь, если хочешь, мне нормально, Широ. — Это не ответ на мой вопрос. Ты хочешь ещё раз, Кит? Кит перестал дышать, не зная, куда спрятаться от неудобных вопросов. Широ не касался его, не давил, но его пристальные глаза прожигали насквозь. Киту даже показалось, они на мгновение вспыхнули фиолетовым огнём, но это была не более чем фантазия его уставшего разума. — Да, — прошептал он. — Нет. Я не знаю. Я… — Всё в порядке. Успокойся, — Широ погладил его по волосам и опустился на койку. Между ними было расстояние не больше ладони, а Киту казалось — там пропасть, абсолютная и непреодолимая. Он дёрнулся, залез Широ на бёдра, сжал ладонями его запястья, пытаясь придержать. Хотя, конечно, ничего он с Широ сделать бы не смог — тот наверняка одной левой уложит его на лопатки, если захочет. — Я хочу, — твёрдо и упрямо прошептал Кит ему в лицо. — Хочу. Но не член. Я хочу… Ты мог бы языком? Снова? Широ снова посмотрел на него, не мигая. А потом Кит резко оказался перевернут на живот. — Я думал, у галра больше шерсти. — Широ ткнулся носом ему за ухом, и Кит сдавленно усмехнулся. Да уж, его тело не было таким шерстяным, как у большинства представителей вида. Короткий мех рос у него вокруг ушей, немного в паху и подмышками, на загривке, а предплечья и ноги покрывали тонкие редкие волоски. Как он мог судить по телу Широ, у людей не было шерсти за ушами, но его волосы в паху были густыми, и голени заросли гораздо сильнее, чем у Кита. А ещё у Широ пробивалась щетина. Кит не был уверен, что у него так будет. Максимум, на что был способен его организм — мягкий пушок на щеках, да брови. — Я же полукровка. Забыл? Широ не стал ему отвечать. Кит задрожал, когда зубы сжались на загривке. Галра тоже обычно кусали его, но… Не так. Ему было больно, но сейчас боль смешалась с удушливой волной желания большего. Зубы Широ, совершенно неострые, словно нашли необходимую точку, из-за которой Кита тряхнуло, и от глотки до низа живота прокатилось горячее. Он вскрикнул, вздёрнул задницу, проехавшись по члену Широ, и в следующий миг абсолютно обмяк. Это была невероятная слабость. Кит вдруг с ужасом понял: если Широ сейчас обманет, возьмёт его силой — он не будет сопротивляться, потому что не сможет. Но шли тики, и Широ не прикасался к нему. Точнее, нет, конечно, он трогал его — губами и языком, прорисовывая на коже хаотичный порядок линий, он тёрся — член лёг Киту между бёдер, каждым движением рискуя раскрыть щель, но Широ не входил, не давил, не брал его. И Кит совершенно перестал понимать, что он вообще делает. Зато он отлично понимал, что его промежность снова влажная. И это была не смазка Широ, которой тёк его член. Это был сам Кит. Он возбудился, и он хотел, он почти готов был просить. Это было ужасно. Это было хорошо. Широ и не пришлось просить. Он быстро достиг поясницы Кита, несколько раз прикусил копчик — и от этого парализующие разряды удовольствия словно разрезали мышцы Кита изнутри. Горячий металл лёг ему на бедро, потянул, заставляя поднять задницу. Когда Широ втолкнулся языком в щель, Кит мог только заскулить. Он был таким жалким. Купился на чужую нежность, заверения, что кому-то может быть интересно его удовольствие — и вот теперь стонал, извиваясь под напористыми ласками языка. Широ лизал его промежность, и между ягодиц, и тёр пальцами по щели снаружи — она всегда была слишком чувствительна, но его упругие прикосновения посылали сигналы, заставляющие поджимать пальцы на ногах. Кит представил себе: Широ мог бы тереться по щели головкой, смешивая их смазку. И громко вскрикнул, когда язык Широ вернулся на место. Ощущения были похожи на удар головой в стену. Шум и пустота. Кит отпрянул от слишком приятного ощущения, отпихивая Широ ногой в грудь, и забился в угол койки. Он сам не понимал, что случилось. Он не кончил, и близко нет, но его сердце заходилось в безумной пляске, между ног всё пульсировало, и он опасливо сжался. В груди острый ком заполнил собой глотку, грозясь вырваться наружу. — Кит. — Заткнись, — Кит ударил Широ по протянутой ладони, и оскалился. Что-то внутри сигнализировало об опасности. Та немногая шерсть, что была на его теле, встала дыбом. Широ снова попытался потянуться ближе, и Кит среагировал быстрее. Он повалил его на спину, проехался по груди, прижимая к постели, и выпустил когти, вжав их в шею. Кит ожидал, что Широ легко сбросит его, но он не двигался. Даже дыхание не сбилось, словно не боялся его совершенно. Это подстегнуло злость внутри, и Кит зарычал, оцарапывая его шею. И тогда Широ среагировал: впился пальцами в бёдра, подтянул Кита выше, прижимая к своему лицу промежностью. Хотя фактически Кит был сверху и мог его контролировать, на деле всё было иначе. Широ держал крепко, двигая в нём языком, и этому не хотелось сопротивляться. Запустив пальцы в выбеленную чёлку, Кит сжался, качнулся вперёд, распластавшись лицом по стене. Ярость и тошнота отступили мгновенно. Оргазм пришёл быстро, не такой сильный, как в прошлый раз, но для Кита подобное и без того было в новинку. Он резко дёрнул Широ за чёлку, пытаясь отстраниться, но тот продолжал лизать даже после того, как вязкие капли смазки, выплеснувшись из члена, покрыли его лоб и висок. Кит кончил, даже не коснувшись себя. Он даже не знал, что так можно. И Широ, настойчиво продолжающий двигать языком по краям щели, не помогал успокоиться. Возросшая чувствительность превратила всё удовольствие в изощрённую пытку: Киту хотелось, чтобы он остановился — но он только сильнее прижимался к его лицу. Потом Широ уложил его на спину. Его лицо снова было всё в смазке Кита, от него несло запахом возбуждения, головокружительно плотным. Киту не нужно было касаться его члена, смотреть туда, чтобы увидеть, как сильно Широ хочет. Он потянулся было поменять позу, оказаться меж его коленей, но Широ надавил правой рукой на грудь, заставляя не двигаться. — Я не могу больше, нет, — слабо запротестовал Кит, когда вокруг его члена сжались горячие губы. Да ладно, ну кому ещё придёт в голову отсасывать ему? Широ, видимо, пришло. Кит понимал, что не может такого случиться, что он кончит снова. Он был опустошён, его тело превратилось в комок колючих ощущений. От настойчивости Широ, от умелых, чертовски умелых движений языка по головке, Кит заскулил, а затем пнул его, оттолкнул, ударяя коленкой по лицу. Когда они оба уселись на постели, Кит увидел, что Широ трёт переносицу, недовольно морщась. — Я же сказал, я не могу больше. Не могу, понял? — Зашипел Кит. Он мог бы извиниться, но не собирался. Нечего было лезть. Широ повернулся к нему, и внезапно усмехнулся, широко и открыто. — Ершистый ты. Кит не знал, что такое «ершистый». Возможно, Широ его только что оскорбил, но почему тогда усмехался? Всё-таки земляне были явно очень странными. — У тебя стоит, — Кит встал с койки; ноги немного дрожали, но он устоял, потянулся, а затем аккуратно опустился возле коленей Широ вниз. — Я знаю. — Ты хочешь ещё. — Если ты не хочешь… — Хочу. — Вздёрнув верхнюю губу, Кит показал клыки. — Хочу, понял? Он ждал новой напористости, более откровенных, смелых, грубых движений. Но Широ полностью позволил ему взять ситуацию под свой контроль. У Кита онемели губы, у него першило горло от слишком глубоких движений, но он хотел — он сам это делал, сам насаживался, заставляя Широ стонать. Он почти не касался Кита, разве что по волосам гладил. И эта ненастойчивость подкупала. Широ кончил ему в рот. Впервые Киту это понравилось, впервые он сглотнул без отвращения, а затем облизал головку, чтобы собрать последние крупицы вкуса. То, каким был Широ, впиталось ему под кожу. Он знал, что если выживет, будет каждый отведённый ему тик дышать этим. Помнить это. Цепляться за это. Широ снова делал неправильные вещи: погладил Кита по щеке, поцеловал в лоб, помогая подняться. Они легли, прижавшись друг к другу, и Широ поцеловал его, будто бы не испытывал отвращения от факта, что губы Кита всё ещё были на вкус как его сперма. Но Кит позволил себе расслабиться, потому что время подходило к концу. Он проигнорировал резкую боль в груди, когда его солнечное сплетение сжалось от этого поцелуя. У него ничего не было, чтобы отдать, но даже будь — он бы этим пожертвовал без сомнений, лишь бы заставить этот момент остановиться. Может быть, сложись его жизнь иначе, кто-нибудь обнимал бы его так каждую ночь. Но сейчас у Кита остались только считанные мгновения, и он пил их сполна, прижавшись лбом ко лбу Широ, запустив одну ладонь ему в короткие пряди на затылке, а второй касаясь груди. –…Это мой последний шанс. — Шелест дыхания Широ лёг на губы Киту, и он даже не сразу понял, о чём тот. — Я сбегу сегодня. Другой возможности не будет. — Что? — Встрепенувшись, Кит с испугом посмотрел на него. Он совсем идиот? Кто говорит о таком? Наверняка их подслушивали, наверняка следили. Хотя, видимо, поэтому Широ говорил настолько тихо, что слова угадывались по вздохам. Сбежать. Сбежать… Это было идеей фикс для Кита несколько декафибов подряд. Но он знал, что это невозможно. Нельзя сбежать от Империи. И даже если бы было можно — никто бы не стал тащить с собой ещё кого-то. А Кит прекрасно понимал, что он для Широ будет обузой. — Я сбегу сегодня. Пойдём со мной. — Широ навис так, что полностью закрыл Кита от всего окружающего мира. Кит нервно усмехнулся. — Неудивительно, что ты в плену у галра, Такаши Широгане. — Он фыркнул, касаясь щеки Широ. — У тебя совсем голова пустая. Что, если меня послали шпионить за тобой? Что, если я сейчас выйду и расскажу всё охране? — Но ты не расскажешь, — Широ наклонился ниже, шепнув это Киту в губы. — Я же вижу, что ты тоже хочешь отсюда сбежать. — С чего ты решил мне помочь? — Твоё место не здесь. Разве ты не хочешь попытаться изменить свою жизнь, убравшись подальше от Империи? Кит поёжился. Он хотел. Но никто бы и никогда не подарил ему такой шанс. Никто — кроме Широ. Этот человек был совершенно больным на голову. Наверняка на Арене его мозги повредились. — Ты не сбежишь сам. — Сбегу. Потому что я не один. Потому что я знаю, кто мне поможет… Поможет нам. Ты хочешь сбежать отсюда, Кит? — Хочу. — Сомнений не было. И страха, как ни странно, тоже. Кит вздохнул глубже, и тут его шею сжала металлическая ладонь — гораздо сильнее, чем он ожидал, на пределе, перерезая вздох на половине. — Если ты предашь меня, я убью тебя, — будничным, тихим тоном произнёс Широ, касаясь его губ своими. Пальцы разжались, но не исчезли, и Кит закашлялся, а затем выпустил когти, прижимая их к сонной артерии Широ. Может, они были не так остры, как у нормальных галра, но он тоже не был безобидным ребёнком. — Если ты оставишь меня, я убью тебя, — повторил он за Широ, улыбаясь. Кит ещё сам не до конца понимал, на что подписывался, но мысль о том, что он может сбежать от всего этого, наполнила его лёгкие смехом. Он поцеловал Широ, болезненно и остро кусая, и засмеялся в этот поцелуй. Даже то, что рука всё ещё касалась его шеи, грозясь сжаться в любой миг, Кита не останавливало. Он может сбежать. Он может снова стать свободным. Они сбегут. Вместе с Широ. Несколько варг назад он думал, что идёт на заклание. Теперь у него появилась надежда. А ведь Кит почти забыл, что это такое. — Какой у нас план? — Прошептал он, поглаживая Широ по щеке. Было очень легко сказать «нас» вместо «тебя». Было очень легко поверить, довериться — а ведь и об этом Кит успел забыть. Широ улыбнулся, и ради этой улыбки Кит понял, что готов рискнуть. — Выжить.