Неба чёрный клок и звёзды сквозь разорванную крышу

Киту нравилось быть паладином. Даже когда это включало в себя бесконечные дубли записи обращения к Гарнизону с призывом готовиться к вторжению галра — это всё ещё оставалось классным делом. Хотя Киту и не по душе торчать перед камерой, выслушивая болтовню Лэнса, постоянно перебивавшего Широ, он понимал важность подобных записей. Им нужно как-то сообщить на Землю о том, что происходило во Вселенной? Что ж, отлично. По рассказам Широ выяснилось, что земляне — достаточно отсталая раса в вопросах знания о других существах из бескрайнего космоса. Широ говорил, многие земляне верят в инопланетян, но ничего из того, что он слышал, будучи на Земле, от фанатиков-конспирологов, и близко не сравнимо с реальностью. Киту, по большому счёту, всё равно на Землю. Но она — важна для Широ. Она — его дом. И с каждым днём в Ките всё сильнее крепла затаённая надежда однажды побывать на этой планете вместе с Широ. К тому же, как паладину, ему положено переживать о каждой планете, так что… Так что записывать обращение к Гарнизону в сотый, кажется, раз, оставалось рутиной, но Кит ничего против не имел. Он наконец-то мог сказать, что нашёл своё призвание. Кто бы подумал, что сражаться с огромными робозверями, летать в механической кошке и периодически объединяться с ещё четырьмя людьми окажется столь подходящим для Кита. Раньше он никогда бы не назвал себя кем-то, способным на подобное. Так уж вышло, что всю жизнь Кит был предоставлен самому себе. Отчасти потому что не нуждался в других, отчасти — потому что так легче: не надеяться на других, не тянуться к ним. Всё равно от других Киту не доставалось ничего, кроме разочарований и боли. А теперь он был паладином. Частью Вольтрона. Рядом с Широ. И внезапно оказалось, что Киту это даже нравится. Иногда приходилось выдерживать объятия Ханка — не то чтобы Кит противился конкретно Ханку, но ему не нравилось обниматься просто так. С Широ обниматься — совсем другое дело. Однако именно Ханк оказался гиперобнимательным, и порой Кит, едва зайдя в общие помещения, моментально втягивался в тесные объятия, чаще всего — на пару с Пидж. Часто это случалось после очередной победы Вольтрона над противником и успешной миссии. Объятия (Пидж называла их «обнимашками» и корчила гримасы), как оказалось, не самая худшая часть его паладинского быта. Уже через десять квинтантов Кит смирился с их неизбежностью, один раз — даже неловко обнял Ханка в ответ, коротко похлопав его по лопаткам. Ханка это, кажется, лишь воодушевило. С тех пор он начал не только душить Кита в объятиях, но и подкармливать своей стряпнёй. Выяснился внезапный для Кита факт: еда могла быть действительно впечатляющей, если её готовил не Коран на пару с кибернетическим синтезатором зелёной жижи. Откуда Ханк брал продукты, как умудрялся из них создавать что-то, от чего Кит едва сдерживал желание вылизать тарелку — оставалось загадкой. Но Кит впервые ощутил, что можно получать удовольствие не только от удовлетворения голода, но и от самого процесса поедания пищи. Ханк был весёлым, пусть даже и приходилось терпеть «обнимашки». С Лэнсом дела обстояли сложнее. Кит не понимал почти ничего из того, что он говорил. Особенно когда Лэнс начинал шутить (а это происходило постоянно). Сколько Кит ни пытался, не выходило уловить логическую связь в большинстве из фраз Лэнса, перемежаемых междометиями и приправленных общей эмоциональностью. Казалось, этот человек в одном предложении может поднять сотню тем и не заметить, как перескакивает с одной на другую. Он говорил сотню слов в секунду, большинство из которых были сокращениями, и часто переходил на испанский в особенно эмоциональные моменты — спасибо мозгослизням-переводчикам, они справлялись, но понять смысл его монологов Киту всё равно не всегда удавалось. И даже мозгослизням не под силу было передать смысл шуток Лэнса. Кит подозревал, что этот смысл понятен только самому Лэнсу (и то — не всегда). Впрочем, если опустить бесконечную болтовню и регулярные недовольные взгляды, которыми Лэнс награждал Кита, стоило в их общем поле зрения появиться Широ (и стоило Широ подойти к Киту ближе, чем на миллион шагов), Лэнс был… Неплохим. Во время тренировок его было просто втянуть в спарринг. В бою он прикрывал его, как и остальных. Так что когда в очередной раз шум, который вокруг себя создавал Лэнс, начинал раздражать Кита, он напоминал себе: они теперь команда и должны терпеть недостатки друг друга. Но с терпением по отношению к Лэнсу у Кита пока всё ещё оставались проблемы. Другое дело — Пидж. С ней оказалось хорошо. Пидж пыталась приобщить его к земной культуре посредством сериалов, но это быстро наскучило Киту: персонажи там говорили ещё хуже Лэнса, перемежая речь таким количеством отсылок к неизвестным ему вещам, что голова кружиться начинала. И хотя Пидж убеждала его, что вот именно этот сериал — стопроцентная классика (она говорила так про каждый), Кит предпочитал смотреть с Широ мультфильмы и фильмы про супергероев. Хотя старания Пидж ценил. Зато с ней можно было учиться новым вещам: Пидж бесконечно кидала ему ссылки на всякие образовательные статьи, а ещё — помогала с изучением английского. Кит мог читать на нём, но медленно. Поначалу статьи Пидж давались ему только благодаря встроенному в пад универсальному переводчику, но после пары уроков осваивать тексты оказалось легче. Он, как прилежный ученик, ответственно искал в поисковике значение каждого незнакомого слова, заставляя потом Пидж объяснять, как именно оно произносится. В свою очередь Пидж заставила его проводить уроки обучения галрийскому языку. Всё это она обосновывала необходимостью расшифровывать перехваченные у галра данные. К тому же системы Замка были на алтеанском диалекте, отличавшемся от галрийского лишь незначительно. Это было очень удачное и выгодное сотрудничество. Но, пусть он и общался с другими паладинами, центром его жизни оставался Широ. С одной стороны, Киту стало легче, когда он признал: его чувства к Широ были не совсем дружеские. Понятнее стало: почему иногда пальцы покалывало от желания коснуться, почему рядом с ним быстрее билось сердце и теплело в груди — это тепло растекалось густо и плотно по всему телу от солнечного сплетения и, достигнув лица, затапливало его краской и жаром; когда тепло, концентрируясь, собиралось внизу живота, становилось совсем невыносимо. Прояснилось ощущение спокойствия рядом, прояснились неконтролируемые улыбки от того, как Широ звал его по имени, и, конечно же, все эти порывы прижаться к нему, обнять, посреди ночи в его комнату прийти, чтобы просто услышать успокаивающее сонное сопение. Ничего легче не стало, в общем. С Широ было так хорошо. Почти ежедневно они вечерами закрывались в «звёздной комнате», пользуясь тем, что никто не знал о ней, и позволяли усталости взять своё. Рядом с Широ Кит как будто бы напитывался энергией. Ему хватало полуварги объятий, чтобы почувствовать себя лучше, хотя это и объятиями толком назвать нельзя было — они просто лежали рядом, смотря очередной фильм, и тёплая близость Широ проникала Киту под кожу, заряжая силами. И не важно, что было перед этим — долгая тренировка, сражение с приспешниками Заркона, спасение живущих под гнётом Империи планет, очередные будни паладинов, бороздящих космос, — они всегда находили время закончить день в «звёздной комнате», посреди подушек и тишины. «Мулан» оказалась восхитительной, и Широ рассказал, что в то время, когда происходили её события, женщин и омег не считали полноправными членами общества, сводя их роль исключительно к деторождению. «Ценность человека зависит не от его половых органов», — заявил Широ, взяв Кита за руку, и Киту хотелось улыбаться от доброты и тепла, окружавшей Широ пушистым облаком. Они посмотрели «Короля Льва»; от смерти Муфасы у Кита сжалось сердце и стало труднее дышать, а Широ поспешил отвести ставшие влажными глаза и долго ещё шмыгал носом. Но зато потом — они обнимались, и Широ гладил его по волосам. Эта близость помогла Киту прийти в себя. На «Титанике» они плакали уже вместе: Широ сдержано и беззвучно, ткнувшись Киту в макушку лицом, а сам Кит возмущённо проклинал (совершенно несерьёзно и неискренне) Широ за предложение посмотреть этот ужасный, разбивающий сердце фильм, пока из его носа и глаз текло. Кит не собирался обсуждать то, что они плакали на «Титанике». Каким-то образом Широ понял его мысленный посыл, и они заключили негласную сделку. Но втайне Кит лелеял в памяти момент, когда Широ прижался щекой к его макушке, крепко обняв его за плечо. Теперь, когда Замок покинул Арус, посещать «звёздную комнату» стало ещё интереснее и приятнее. Киту нравилось небо над Арусом, особенно во время заката, но следить за мерцанием звёзд в тёмной бесконечной пелене космоса ему нравилось сильнее. Иногда они с Широ даже не смотрели ничего, просто болтали, пока голос не уставал, становясь всё тише и тише, а затем безмолвие накрывало их, но с Широ было хорошо даже молчать. С Широ всё было хорошо. И когда Широ случайно касался его пальцев, задевал колено или прижимался к боку во время попыток удобнее лечь — тоже. Пару раз Кит, вымотавшись особенно сильно, засыпал прямо там, в груде подушек. Впервые — когда они только отбыли с Аруса. Широ тоже уснул: они все устали. Нападение Сендака сильно ударило по ним, и, хотя теперь он надёжно был заточён в капсуле на нижних уровнях Замка, Лэнс всё ещё оставался в криоподе, восстанавливаясь после ранения, и неизвестность тревожила каждого из команды. Даже зная, что Сендак никак не сможет покинуть капсулу, останется в состоянии анабиоза до тех пор, пока они не придумают, как его обезвредить и что с ним делать, Кит не успокаивался. Усталость мешалась с яростью. Одна мысль про то, что существо, чудовище, причинившее боль и вред самым дорогим для него людям, было здесь, в Замке, пусть и в кандалах — и злое желание уничтожить его отравляло Кита, заставляя трястись. Приходилось напоминать себе: Сендак им нужен. Его разум хранил множество тайн, недоступных паладинам, и, возможно, среди всего этого дерьма есть сведения, которые помогут им справиться с Зарконом. Вот только Широ было ещё тяжелее. Он не показывал этого — ну естественно. Кит не нуждался в демонстрациях. Напряжение Широ ощущалось в линии его плеч; в его тяжёлом дыхании; в том, что он позволял себе беспокойно ворочаться, когда они ложились на подушки, нервно елозить пяткой по гладкой ткани; иногда — неосознанно барабанил пальцами по колену или бедру. Напряжение Широ чувствовалось в его запахе. Моментами Кит даже уставал постоянно обращать внимание на то, как Широ пах. Нет, ему нравился сам запах, но не нравилось, что иногда это отвлекало. Мозг как будто сам, не справляясь о мнении Кита, зацикливался на попытках принюхаться тогда, когда это совсем было не вовремя. Например, когда Широ рассказывал что-то о планах команды; от него не пахло явно, но в слабом аромате чистого тела Кит, сам того не желая, распознавал едва заметные нотки настоящего запаха. Того, как Широ пах, если ткнуться носом ему в обритый затылок, или в подмышку, или между лопаток. Кит ему туда не тыкался. Но примерно представлял, как оно должно быть. Так что Широ не обязательно говорить вслух: Кит всё понимал. Присутствие Сендака выматывало. Он был бомбой, готовой сдетонировать в любой момент. Пока его сдерживала капсула и анабиоз, но разве остановит подобное кого-то вроде него? Сендак — монстр ничуть не лучше Императора. Оставалось лишь гадать, не подкинет ли он проблем им в будущем. Кит упрямо игнорировал само существование нижних уровней Замка, стараясь не думать, что Сендак там. Таким самообманом выходило притупить желание всадить клинок ему, спящему, в глотку, забирая его жизнь как плату за жизни родителей, за травмы Широ — за то, что он уничтожил их ребёнка, хоть Кит и знал, что его вины в том не меньше. В ряду причин, почему Сендак заслужил мучительной смерти, Кит себя не видел. Боль Широ от его присутствия перекрывала собственную. Так что в ту ночь они просто вырубились прямо в «звёздной комнате». Широ уснул первым: в какой-то момент выронил пад из руки, громко всхрапнув. Он выглядел совершенно несуразно во сне: открытый рот, безмятежное выражение лица — и эта несуразность заставила Кита так долго разглядывать его в темноте, пока глаза не начали слипаться, и тогда он устроился, свернувшись калачиком, под его боком. И, хотя мысленно Кит напоминал себе, что нужно пойти в спальню, предварительно разбудив Широ, в итоге он отключился, почти соприкасаясь лбом с его рёбрами. Было хорошо. И проснуться посреди ночи от неожиданных объятий, понимая, что они переплелись ногами во сне — тоже хорошо. И Кит уже не чувствовал себя странно от того, что ему это понравилось. Правда, в итоге он позорно сбежал в свою спальню. Решиться разбудить Широ не смог, но и оставаться рядом, в объятиях, которые ему не были предназначены (ведь Широ наверняка просто во сне прижался к лежащему рядом — на месте Кита мог быть кто угодно, и это Широ, он тактильный, в этом нет ничего удивительного) — тоже не мог. Киту хотелось большего иногда. Кит за эти мысли себя не ненавидел, конечно, но ругал — сильно. В его жизни всё шло, как нужно. Место паладина. Дружба Широ. Возможность быть наедине — иногда. Неправильно и эгоистично было даже мысленно требовать от Широ больше. Кит и не требовал, просто иногда мелькали желания. Он запрещал себе, и всё равно тянулся, надеялся — на лишние объятия, на тёплый взгляд, на то, что возможно, однажды, может быть Широ захочет… Широ не захочет. Приходилось напоминать себе об этом, возвращая в реальность. Но зато они проводили вместе так много времени, и разве мог Кит на это жаловаться? Ему доставалось внимания Широ больше, чем остальным. По крайней мере, он надеялся, что тот не смотрит наедине мультики, например, с Ханком. Да и когда Широ это делать, если каждый их день наполнен событиями: от посещения праздника в поселении арусианцев до очередного сражения с приспешниками Заркона? Так что Кит и не жаловался. Они посмотрели все любимые мультфильмы Широ (и он был прав, утверждая, что «Унесённые призраками» понравятся Киту ещё сильнее, чем предыдущий мультфильм), потом переключились на фильмы — и Кит наконец-то понял, кто такой Бэтмен. Они смотрели не только трилогию с любимым Бэтменом Широ, но и более старые фильмы. От брони с сосками Кит долго не мог прийти в себя. Его даже не сама броня рассмешила, а фраза Широ: «Представь, если бы на доспехах паладинов тоже были соски». Кто бы мог подумать, что Кит из-за этого зайдётся от смеха? Однако когда он успокоился, у него глаза повлажнели из-за слёз, а скулы невероятно болели от широкой улыбки. С Широ Кит чувствовал себя счастливым, и теперь, когда пропала необходимость придумывать причину глупых улыбок невпопад и теплеющей тесноты в груди, должен был чувствовать ещё и облегчение. Но облегчение не наступало. Вместо него приходила усталость. В попытках разобраться в своих ощущениях Кит зашёл далеко: в интернет. Выданные поисковиком по запросу «как понять что влюбился» статьи говорили примерно об одном и том же. Кит даже мысленно отмечал, совпадали ли какие-то пункты в его ощущениях и том, что говорилось во всех этих бесконечных «Гид по влюблённости» и «Чек-лист: проверь себя, действительно ли ты влюблён». Совпадало… Много чего. Например: «Рядом с ним вам хорошо». Кит действительно хорошо себя чувствовал рядом с Широ. Но всё менялось, стоило кому-то ещё оказаться в поле зрения Широ, и в игру вступал второй распространённый пункт: «Вы его ревнуете». Кит не мог сосредоточиться на текущих задачах, едва замечал, как Широ перешёптывается о чём-то с Пидж, пробует новую стряпню Ханка, или с Лэнсом на ринге спаррингуется, или с Аллурой — обсуждает важные командные вопросы. А ещё Широ постоянно присутствовал в мыслях, и сон стал беспокойным, непозволительные желания сопровождали Кита постоянно, а тяга привлечь внимание Широ порой мешала мыслить здраво. Всё совпадало. Ещё в подобных статьях писали всякие глупости а-ля «вы его идеализируете». Кит Широ не идеализировал: он знал всё о его недостатках. Знал, что Широ иногда наедине, пока никто не видит, ковырялся в ухе, и ещё что он регулярно опрокидывал на себя еду — впрочем, это знали все, почему-то в вопросах приёма пищи ловкость Широ отключалась. У Широ был дурной смех, фырчаще-рычащий, и в его комнате был вечный бардак — хотя по словам Пидж, в Гарнизоне всех учили дисциплине и порядку. В глубине души Кит понимал, что это всё так глупо. У Широ не было недостатков, и ковыряние в ушах, неуклюжесть во время еды и бардак в комнате не были недостатками, а были просто мелочами, без которых Кит его уже не представлял — да и смех его, хоть и был дурацким, также заставлял Кита смеяться в ответ… Может, Кит их действительно не видел? В общем, кто бы ни писал эти пустозвонные статьи, Кит узнавал себя в каждой строчке. Но когда они оставались с Широ наедине, Кит уже не думал о прочитанном. Когда они оставались наедине с Широ, Киту в голову лезли мысли, которых никогда там не было. Например, как в тот раз, когда Широ впервые принёс ему машинку для стрижки и попросил помочь с волосами. — Они быстро растут, — почему-то виновато сказал он. Кит не собирался спорить: Широ действительно зарос, и его затылок выглядел несколько неряшливо растрёпанным всё время. Киту нравилось. Но раз Широ хотел побриться, он должен был ему помочь. Никто не предупреждал, что это будет так сложно. Не сам процесс, но звуки, которые издавал Широ… Он стонал. И когда первый стон, протяжный, дрожащий, глубокий, слетел с его губ, Кит рисковал дёрнуть рукой и оставить Широ лысым. Он сдержался. Видимо, наставления Широ про терпение проросли внутри него и взошли крепкими ростками: Кит сконцентрировался на текущей задаче, абстрагируясь от того, как Широ стонал. От того, как он вибрировал под движениями машинки. От того, какой горячей была его кожа, когда Кит взял его за край челюсти и чуть повернул голову в сторону. От того, как он стоял, наклонив голову над раковиной, и как напряглась его спина. Никакая концентрация не спасла Кита от возбуждения. Жужжание машинки, стоны и вздохи Широ успешно перекрывали его собственное тяжёлое дыхание. Он никогда ещё не чувствовал себя настолько возбуждённым, как в тот момент. Нет, конечно, в ту ночь с Широ он был возбуждён сильнее, особенно когда его язык оказался между ног Кита, а горячие ладони жгли тонкую кожу бёдер. Но вот просто так, без каких-то сексуальных действий, возбудиться? Такое с Китом было, пожалуй, впервые. Но он почему-то узнал эти ощущения, как что-то позабытое, из прошлой жизни: то, как горячо и влажно стало в щели, то, как его член запульсировал, и ткань белья внезапно стала ужасно жёсткой, почти до боли натирающей. Когда он понял, что Широ наверняка мог почувствовать запах, пропитавший воздух вокруг, Киту стало дурно до тошноты. Но даже это не уменьшило его эрекцию. Теперь он просто был возбуждён и умирал от стыда. Как удалось завершить сеанс стрижки без травм и отрезанных машинкой ушей, как удалось не спалить перед Широ своё состояние — Кит так и не понял. Но он оставил его в ванной, а сам ретировался в свою спальню быстрее, чем даже его могла туда доставить суперскоростная Красная. Кит не смог кончить: может, потому что не старался, а может — потому что рука была лишь жалкой пародией на то, что с ним мог делать Широ (на то, о чём Кит мечтал). Возможно, это было к лучшему. Если бы оргазм всё-таки настиг его, прижавшегося спиной к двери, торопливо двигающего рукой по члену, если бы он кончил, думая о Широ, его стыд разросся бы, мешая взаимодействовать с Широ, общаться, быть рядом. Кит так и не смог. Было обидно до слёз, тяжело в груди, но он не кончил и зло ударил рукой по двери, оседая вниз. Смазка промочила его бельё, член пульсировал от боли и гиперчувствительности, а Кит просто злился — на себя, только на себя. Каждый раз, когда он обещал себе не зацикливаться, всё рушилось. Как бы то ни было, они — в космосе, они — паладины, и Широ его друг. Портить первую, единственную (и скорее всего, Кит не сомневался, она и останется навсегда таковой) дружбу в своей жизни глупостями Кит не хотел. Он только бесконечно уговаривал себя перестать, пока это не заметили все. Потому что даже Красная — и та уже обращала внимание, иногда подначивая Кита: «Я перестану объединять с тобой сознания, если ты продолжишь мечтать уткнуться в подмышку Чёрному паладину вместо тренировки». Может быть, она и говорила голосом его матери. Но характер Красной был просто ужасен. И почему Киту достался самый язвительный Лев? В очередной раз они вяло спорили, стремительно пролетая сквозь пояс астероидов за контрабандистами, укравшими Синюю. Не без помощи Лэнса, раздражённо думал Кит, отталкиваясь лапами Льва от глыб, чтобы ускориться. Может быть, где-то в глубине души Лэнс и был неплохим парнем, но его привычка флиртовать со всем, что только двигалось, обходилась им проблемами. И он ещё укорял Кита и Широ, что они думали про свою первую ночь во время объединения разумов! Надо было оставить его на той планете привязанным к дереву. — Оба вы хороши, — фыркнула Красная словно над ухом у Кита, и он резко двинул рычагами, посылая её в пике под особо крупным астероидом. — Только в отличие от него, ты не про девчонок всё время думаешь, а про вашего Чёрного паладина. — Тебе-то откуда знать, про кого он там думает, — раздражённо рыкнув, Кит выжал ускорение на максимум. Красная с усмешкой отозвалась: — Ты думаешь, мы не обсуждаем наших паладинов? Кит, нам десять тысяч декафиб, мы тупые консервные банки с сознанием, чем нам ещё развлекаться в ангарах? — Хватит лезть в мою голову! — Кит вспыхнул. Ох, Красная как-то узнала о том, что он в сердцах назвал её консервной банкой. Ему стало стыдно и некомфортно, а Красная только продолжила посмеиваться. — Ничего не могу поделать, функция знать всё, о чём ты думаешь или думал, не отключается. Побочное действие единения сознаний. Когда контрабандисты были пойманы, а Синяя вернулась к своему паладину (от счастливых криков Лэнса уши заложило), Красная снова проникла в голову к Киту, тихо мурлыча. Судя по всему, её настроение улучшилось. Кит всегда себя комфортно чувствовал в кабине Льва, но когда Красная ещё и в настроении хорошем пребывала, комфорт усиливался в разы. Откинувшись на кресло, он прислушался к ней. В тихом вибрирующем мурлыкании различались слова. — То, что ты думаешь о Чёрном паладине, похвально. Ваша связь и должна быть крепкой, — она звучала, словно огромная кошка, вот-вот готовая перевернуться на спину, выставив лапы кверху, и приласкаться к хозяину. — Если бы ещё ты думал о боевом братстве, а не о том, о чём думаешь обычно… — Опять ты за своё, — застонав, Кит сполз ниже по креслу. Красная опять мурлыкнула: — Наши прошлые паладины были очень близки. Их крепкая связь определяла силу Вольтрона, и я рада, что вы с Широ ощущаете эту близость. Кит встрепенулся, чуть ли не закашлявшись. — Король Альфор что, тоже?.. — Кит, какой ты глупый всё-таки, — вздохнула Красная. — Они доверяли друг другу как самим себе. Любили друг друга как братьев, даже сильнее — кровных братьев не выбирают, а они выбрали друг друга, и Вольтрон был вершиной их дружбы, искренним жестом доверия Альфора. Он предпочёл быть правой рукой, а не лидером, хотя имел полное право — но он отдал это право самому близкому другу. Прошлому Чёрному паладину. Хотя в её голосе сквозила тёплая ностальгия, под конец фразы она сменилась тоской и горечью. Кит мысленно попытался коснуться Красной, лишь обозначая своё присутствие и поддержку, но она будто отмахнулась. — Так значит, король Альфор любил его. Как брата, — кашлянув снова, осторожно начал Кит. — Я тоже… Широ мне как брат, верно? Он мой лучший друг. Я могу сказать, что он мне как брат? — О нет, и близко нет. Кит, у любви много форм — даже я это знаю! — Красная отринула тоску, снова засмеявшись. — Поверь, ваша связь совсем иная. В ней нет той братской, платонической любви, какая была у Альфора и предшественника Широ. — Ты не называешь его имени, — Кит переборол смущение из-за того, что даже Красная замечала его плотский интерес. Интересно, почему она говорила так? Кем был прошлый Чёрный паладин? Возможно, он был одним из алтеанцев, мелькнула у Кита догадка. Это ведь логично. Кем ещё может быть лучший друг алтеанского короля, как не одним из его народа. — Он умер, — резко одёрнула его Красная; голос наполнился злостью и металлом. — Умер, а его имя проклято после того, как он предал Вольтрон. Предал своего Льва. Предал своего Красного паладина. Хоть связь Чёрного с ним и не ослабла до конца, он больше не Чёрный паладин. Он никто, и мы не называем его имя. Кит чувствовал боль Льва, как свою. Так странно: она ведь не живая, но Кит отчётливо ощущал горечь на её сердце (есть ли у Льва сердце?), и всё это передалось ему. В один момент на него обрушилась тяжесть старого предательства, которое так и не пережили Львы Вольтрона, и Кит сжался. Что, если однажды Широ тоже… Нет, что за глупости! Он и не знал, откуда взялись эти мысли. Он не сомневался в Широ и не собирался в нём сомневаться: он доверял Широ. Только в нём и был уверен. Широ никогда не предаст команду, и Кит откинул этот страх, как клок мусора, не позволяя ядовитому сомнению проникать в его разум. Запоздало он понял, что его страх был также и страхом Красной. Она боялась, что их новая команда Вольтрона распадётся, как и старая? Снова потянувшись к ней мыслями, Кит попытался приласкать Льва — и, о чудо, она позволила. — Всё иначе будет, — пообещал он ей. Скептицизм Красной ощущался в воздухе, но Кит и не думал сдаваться. — Никто никого не предаст. То, что ваша первая попытка закончилась провалом, не значит, что мы будем плохой командой. Я не Альфор, и Широ — не его предшественник, но в том и суть! Никто никого не предаст, — упрямо повторил он. — Просто помни о своём предназначении, — холодно отозвалась Красная. — Ваша дружба с Широ похвальна, но, Кит, ты паладин. Ни один паладин не должен ставить свои интересы выше команды. От этого все беды. Звучало словно укор. Кит разозлился на Красную: неужели она испытывала сомнения по поводу своего паладина? Просто отлично. Кит прекрасно понимал, каков его долг как одного из команды Вольтрона — а ещё он помнил, из-за чего погибли родители. Защищать Красную, быть с Красной, хранить её любой ценой. Теперь, как паладин, он мог больше, чтобы выполнить мамин долг. — Не переживай, — позволив себе выразить недовольство, также холодно ответил Кит. Красная замолкла, оставив его наедине с этими мыслями. Стоит ли ему рассказать Широ о том, что их Львы сомневались в них? Кит знал, что стоит. Но делать этого по общей связи не собирался. Ещё не хватало, чтобы кто-то подключился к их разговору. Кит не был готов делиться рассказом о сомнениях его Льва с кем-то ещё. Он и Широ до сих пор так и не доверил тайну о том, что Красная говорила голосом его матери. Всё ещё боялся, что Широ посчитает его больным на голову. Но время шло, а Кит так и не мог придумать, как такое обсудить. Всё-таки подобные разговоры были его слабым местом. Намекать Кит не умел, говорить прямо — боялся. Его единственная попытка выведать у Широ, как продвигались его отношения с Чёрным львом, закончились тем, что Широ с воодушевлением стал рассказывать, насколько они со Львом отличные друзья. Было приятно видеть его довольным, с блестящими глазами: Широ даже несколько размахивал руками, рассказывая, как Чёрный слушает его с полумысли, насколько им легко и комфортно вместе, будто Широ рождён, чтобы стать его паладином. Кит не мог испортить ему настроение своими подозрениями, тем, что Львы в них сомневались. Широ, кошмарно уставший после бдений у криокамеры с Сендаком, с синяками под глазами и залёгшей между бровей морщинкой, как будто сбросил с себя всю усталость, восторженно делясь впечатлениями от работы с Чёрным. Кит знал, что будет чувствовать себя чудовищем, если посмеет всё это испортить. А потом Замок взбунтовался против них, отравленный кристаллом галра. Аллура, заворожённая голограммой, чуть не убила их всех в огне умирающей звезды. А Широ, по нелепой случайности оставшийся наедине с Сендаком, отправил его за пределы Замка, не выдержав напряжения. Обнимая его, бесконечно винящего себя в потере столь ценного трофея, Кит не мог сделать ситуацию ещё хуже. Широ дрожал, незаметно для остальных, но так явно для Кита, обернувшего его в свои объятия, и каким-то образом Кит мог ощутить его боль, как свою. Не физически, но морально: он знал, что Широ плохо. И это знание отравляло его, заставляя чувствовать такую же боль, такую же вину и сомнения в себе. Кит смирился: слабая надежда, что так он хотя бы немного сумеет перенять плохие ощущения Широ, избавив его от тяжести на душе, давала силы. И даже когда они остались наедине, Кит не мог перестать обнимать Широ; неизвестно, кто из них сильнее нуждался в этом в то мгновение. Широ выглядел опустошённым, и Кит ценил его доверие: то, что он позволял себе показать истинные эмоции Киту, тогда как скрывал их от остальных. Но сейчас сам факт доверия его не радовал. — Что бы он тебе ни сказал, — прошептал Кит, обхватив Широ за лицо, и с силой провёл пальцами за его ушами. Нетрудно было догадаться, что Сендак каким-то образом сумел повлиять на Широ; если этот монстр не стеснялся в словах тогда, в короткой стычке у Синего льва, то оставшись наедине с Широ точно не упустил бы возможности залезть ему в голову. Кит понимал, что Широ и сам это знает, но он чувствовал необходимость напомнить ему: — Всё это — дерьмо собачье. — Говоришь, как Пидж, — устало улыбнулся Широ. Киту было не до смеха. Он упрямо повторил, хмурясь: — Дерьмо, понял? Я знаю галра — и знаю тебя. Широ промолчал, но его улыбка, всё такая же слабая, но искренняя, значила для Кита больше всего остального. Хотелось остаться с Широ подольше, чтобы он продолжал улыбаться, но всем необходимо было отдохнуть. Вечера, когда они не сидели до позднего часа в «звёздной комнате», болтая обо всём, можно было пересчитать по пальцам — именно таким оказался и сегодняшний вечер. Все разошлись по комнатам, чтобы перевести дух, и Широ оставил Кита, хоть и смотрел на него с благодарностью. Предоставленный самому себе, в этом затишье Кит не чувствовал себя комфортно. Он понимал и, одновременно с тем, не мог разобраться, почему Широ решил сегодня остаться один. Вместо того чтобы потратить ночь на отдых, Кит потратил её на самокопание, мысли о Широ и попытки расслабиться. Как и всегда, организм его не послушал. Не меньше варги Кит старался добиться удовольствия, а оно снова ускользнуло, так и оставив его на грани: злым, с затёкшей от усталости рукой, с ворохом мешающих мыслей в голове. О том, что затишье обычно бывает прямо перед бурей, Кит даже не догадывался. Следующее утро началось почти привычно: Кит занял место рядом с Широ за общим столом, удивившись отсутствию Пидж, а затем принюхался. Пахло странно. Напряжением. Обернувшись к Широ, Кит хотел спросить у него, что произошло, но по его виду всё стало ясно. Пальцы левой руки побелели из-за напряжения, с которым он держал вилку. Его глаза влажно блестели, а скулы, ожесточившись, выделялись на лице. Кит понял, что это не напряжение — возбуждение. Неужели у Широ начался гон? Кит даже теоретически не представлял, как пахнут альфы во время гона. Слабое, но отчётливое дикое желание, остро резанувшее его нюх, не сулило ничего хорошего. Теперь Кит не находил себе места, ёрзая; он реагировал на настроение Широ, пусть и не хотел. А что, если у него действительно гон? Какие они, альфы во время гона? Будет ли Широ сдерживать себя? Конечно, будет. Это ведь Широ: Кит уже понял, что он мастер самоконтроля. Не раз и не два он замечал, как Широ, будучи на грани, чтобы сорваться и на кого-то накричать, резко перехватывал контроль как над своим поведением, так и над мимикой лица. Только по глазам всё равно видно было, что к чему. Или, может, это замечал только Кит. Завтрак прошёл в тишине. Отсутствие Пидж все заметили, и каким-то образом это сказалось на настроении команды: даже Лэнс притих, лениво ковырял вилкой свой завтрак, не разбрасывая его вокруг, как это обычно бывало. Когда Широ поднялся (резче, чем обычно, и стул едва не упал на пол от быстрого движения и напора), Кит тотчас же бросил свою вилку и подскочил следом, направляясь за ним в коридор. — Широ! — догнав его, Кит скрестил руки на груди и резко выдохнул носом. — Ты в порядке? Твой запах, я просто подумал… — Это не я, — резко оборвал его Широ, отшатнувшись к стене. Хотя внешне ничего не выдавало в нём какой-то дискомфорт, Кит всё равно заметил, что у него блестит лоб от испарины. — Это не гон, Кит, — его голос стал мягче, словно он успокаивал Кита. — Это… Пидж. — Пидж? — глупо переспросил Кит; до него медленно доходило. Пидж… Не пришла на завтрак, точно. У неё была течка, понял он, и осознание как будто по голове Кита ударило. Его инстинкты от одной лишь мысли завопили вслух: что-то о конкурентах, опасности. Утихомирив явно бредящие инстинкты, Кит сделал несколько глубоких вздохов. — Так значит, ты реагируешь на неё, — сказал он, пытаясь скрыть явную обиду. Он не хотел говорить так, но вышло язвительно. Всё-таки инстинкты утихать не хотели, а ещё не вовремя ревность проснулась. Мысли о Широ с Пидж заставили Кита передёрнуться от злости и отвращения. Широ посмотрел на него, приоткрыв рот, а затем резко мотнул головой: — Нет. Кит, просто… Очень тяжело без супрессантов. Это не так ощущалось, пока рядом не было омег, — он сделал ударение на последнем слове, кашлянул и продолжил, — Но сейчас тяжело. Как будто заболел, знаешь, — он дёрнул плечом, отворачиваясь, и торопливо добавил: — Словно температура поднялась. Я прекрасно себя контролирую. Но кое-что во мне переживает. — Кое-что? — Кит нахмурился, и Широ опять пожал плечами: — Инстинкты. Тысячелетия эволюции, впитавшиеся в кровь блокаторы — а инстинкты никуда не деваются. Я умею держать себя в руках даже во время гона, но малая часть меня внутри… — Всё равно хочет, — закончил за него Кит. Он понимал Широ. Течки всегда давались ему тяжело: разум отчаянно сопротивлялся желанию, а организм сходил с ума. Кит так сильно ненавидел себя во время течек. Горел изнутри, и готов был на что угодно, чтобы причиняющее боль возбуждение ушло. Никогда ничему не сопротивлялся. Попытки держать себя в руках были заведомо проигрышными: сдержанность — не про Кита. Этим пользовались. И когда от чужой грубости становилось чуть легче дышать, Кит ненавидел себя сильнее. Так что он прекрасно знал, каково это, когда внутри тебя что-то мечется в сумасшествии, и даже самый сильный контроль не помогает. Кит потянулся, пытаясь коснуться Широ, но тот почему-то отстранился, убирая руку. От этого кончики пальцев словно обожгло. Кит замер, перестав дышать, и бросил все внутренние ресурсы на то, чтобы не скривиться от обиды. Выглядело так, словно Широ его оттолкнул. Хотя, по сути, так оно и было. — Я в порядке, — жёстко, хлёстко сказал Широ, игнорируя его взгляд. Кит отступил назад, ещё сильнее скрещивая руки на груди, и с трудом выдохнул. — Знаешь, я думаю, тебе лучше… Заняться чем-нибудь с Пидж. Ей нужна поддержка. — Не думаю, что я чем-то ей помогу, — Кит поник, опуская голову. И почему ему вдруг стало так больно от голоса и поведения Широ? Он никогда с ним так не говорил. Не грубо, не холодно, но так, будто не хотел видеть Кита. Сейчас или вообще — Кит не знал. — Кит. Пожалуйста, — Широ прошептал это, устало и тихо. — Иди. Кит вскинул голову, намереваясь спросить у Широ, почему он так вёл себя, но смолчал. Закусил губу изнутри, больно впившись зубами в мягкую, скользкую слизистую, а затем резко развернулся на пятках. Он даже ничего не сказал Широ на прощание, на максимальной скорости удаляясь по коридору в сторону спален. Ох, Широ хочет, чтобы он ушёл? Да и пожалуйста! Кит прекрасно проведёт день, нянчась с Пидж и занимаясь собой! Не то чтобы ему было плевать на Пидж — нет, конечно. Он думал зайти к ней, ещё когда они сидели за завтраком, не зная, что у неё течка. Но командный тон Широ, словно заигравшегося в папочку для всей команды, это «иди», звучащее почти как приказ… Кит разозлился и обиделся: настолько сильно, что у него заколотило в груди, каждой пульсацией причиняя ощутимую боль. Дурацкий Широ! Если он не хочет видеть Кита… Почему только? Кит не понимал. Но возвращаться и пытаться выведать причины он не хотел. Ещё чего! Хватит с Широ того, что Кит и так думал о нём каждый тик своего существования. Вести себя как дурак, выпрашивая, почему Широ вдруг стал вести себя так, будто Кит ему мешал — было ниже его достоинства. Завернув за угол, Кит чуть не упал, врезавшись в кого-то — на поверку «кто-то» оказался Лэнсом, почему-то злым и недовольным. — Ага! — торжествующим тоном воскликнул Лэнс, ткнув ему в грудь пальцем. Что «ага», Кит не понимал, и взглянул на него с полнейшим недоумением. — Так и знал! Ты! — Я, — согласился Кит. — А что случилось? Он отстранил Лэнса от себя, отвечая на его злой взгляд таким же, и фыркнул. Лэнс снова ткнул в него пальцем. — Я знаю, что у Пидж течка! — звонким шёпотом, драматично выпучив глаза, воскликнул Лэнс. — А зачем ты к ней идёшь, а? Хочешь забрать её в ваш мерзкий клуб извращенцев? Вотрёшься в доверие к ней, утащишь бедную маленькую Пидж в лапы альфы! — застонав с искренним страданием и ужасом в голосе, Лэнс трагически вскинул руки. Кит вздёрнул бровь, а затем покрутил пальцем у виска (этому жесту его научила Пидж). — Ты больной, — не спрашивая, а утверждая, ответил Кит. — Совсем больной. — А зачем Широ послал к ней тебя? Отвечай! — подозрительно процедил Лэнс, наседая. Вздохнув, Кит оттолкнул его от себя и пошёл дальше по коридору. — Он и не посылал. Я сам хотел проверить Пидж, — ответил он, не глядя, но судя по шумному топоту, Лэнс поспешил за ним. — Ты что, подслушивал? — Не подслушивал, а проявлял бдительность! — заголосил Лэнс. — Итак! Ты идёшь к Пидж! Зачем? Отвечай, или я приму меры? — Какие, дурья ты башка? — закатив глаза, Кит взглянул на него через плечо. Лицо у Лэнса было полно решимости. — Я буду драться! Пидж, типа, моя лучшая подруга, — он поравнялся с Китом, размахивая руками, и пару раз чуть не попал ему по лицу. Кит хмыкнул: — Ты даже не знал, что она девушка. — Знал я всё! — недовольно взревел Лэнс, хотя они оба понимали, что это ложь: Лэнс единственный из команды удивился, когда Пидж недавно открыла им свой «секрет». — Ой, всё. Не занудничай. Не заговаривай мне зубы, ты! Кит остановился перед дверью Пидж, тяжело вздыхая. И чего Лэнс только прицепился к нему? Его крики про злой заговор Кита и Широ с целью соблазнить Пидж смешили, но больше раздражали. Устало откинувшись на стену, Кит посмотрел на него с искренним выражением задолбанности в глазах. — Лэнс. Чего ты хочешь? — Чтобы ты не лез к Пидж! — Я хочу ей помочь, — рыкнул Кит. — Ты хоть знаешь, каково течку проводить одному? Без подавителей? — У меня сестра омега, чтоб ты понимал, — Лэнс бросал на него взгляды, полные ярости, и это лишь сильнее раздражало Кита. Кивнув, он скептически протянул: — Ага. Но ты всё ещё ничего не понимаешь, каково это. Ей нужна сейчас поддержка, а не твои тупые крики. — Сам ты тупой и крики у тебя тупые! Кит ещё раз вздохнул, напоминая себе слова Широ про концентрацию. Ему бы точно пригодилась тонна терпения: Кит чувствовал, как ещё немного, и он стукнет Лэнса, заставляя заткнуться. Вместо этого он прижал ему ладонь к лицу, отодвигая это орущее чудовище подальше, и поспешил убрать ладонь быстрее — мало ли что в голову Лэнсу придёт, вдруг он его укусит? Лэнс не кусался, но выглядел взбешённым. — Я переживаю о Пидж, — сказал Кит. Лэнс фыркнул, а затем процедил: — Я тоже. — Так, может, ты не будешь тратить время на крики, а поможешь ей вместе со мной? — каждое слово давалось Киту с трудом: он был близок к тому, чтобы бросить всё и оставить Лэнса самого поддерживать Пидж. Но он не мог так поступить. Он представлял, как тяжело сейчас Пидж — но, по правде, не мог представить по-настоящему. Он-то привык всю жизнь без блокаторов жить, а Пидж? Даже теоретически было сложно понять, как ощущается течка, когда ты к такому не привык. Лэнс пару тиков сурово посопел в адрес Кита, а потом кивнул. — Идёт. Но я буду следить за тобой, — он снова выпучил глаза. Кит только застонал с усталостью и постучался в дверь Пидж. Она не открывала им долго. Те пара добошей, что они стояли у двери, показались вечностью, но затем дверь всё-таки отъехала в сторону. Кит пошатнулся от запаха Пидж, который обрушился на него лавиной. Такой сладкий, удушливый и приторный. Так пахли распутные девицы на орбитальной станции, где держали Кита. Так пах он сам, когда его готовили к особо важным гостям. Эта сладость разодрала Киту горло, заставляя дрожать, и инстинкты снова завопили от агрессии. Интересно, а Лэнс это чувствовал? Кит бросил на него короткий взгляд, не замечая перемены его выражения, и вгляделся в полумрак комнаты, разглядывая лежащую на кровати Пидж. Она казалась такой маленькой. Съёжившись, свернувшись калачиком, она лежала под одеялом — только пятка торчала наружу, — и тихо скулила. Кит забыл о том, что Лэнс тоже был здесь, и двинулся вглубь комнаты, опускаясь на колени у кровати. Запах стал ещё интенсивнее, Кит задыхался из-за него, но не подавал виду. — Эй. Пидж. Это мы. Кит и Лэнс, — шепнул он. Рядом грузно бухнулся Лэнс, далеко не такой тихий, как сам Кит. — Пидж! Кит зло на него шикнул, заставляя заткнуться. Вот же чудовище! Он знал, как резкие звуки мешают во время течки, и мог лишь искренне сочувствовать Пидж: крик явно пришёлся ей точно на ухо. — Заткнитесь, сосиски, — буркнула Пидж, зарываясь поглубже в одеяло. Из-под него показалась рука, сложенная в незамысловатую фигуру со средним пальцем. Благодаря урокам Пидж Кит знал, что этот жест значил, но не обиделся. Она ведь явно не в себе была, верно? — Мы решили проверить тебя, — примирительно сказал Кит, и Лэнс рядом кивнул. Судя по всему, он пытался говорить спокойнее, но его голос всё ещё был слишком громким: — Ты не пришла на завтрак, и Широ сказал, что у тебя началась, ну, типа, знаешь, омежья штука. — Это называется течка, Лэнс, — раздражённо фыркнул Кит. — Широ, — застонав с отчаянием, Пидж перевернулась на спину. Кит не сразу понял, почему она произнесла его имя именно так, но на всякий случай напрягся. Пидж пару раз вздохнула, а затем закрыла лицо ладонями. — Неужели он унюхал? Стыдно-то как! Она захныкала, накрывая лицо подушкой. Кит поднялся, потянулся к панели, управляющей освещением в комнате, делая свет чуть ярче. В комнате Пидж был тот ещё бедлам, но его мало волновало, откуда она притащила все эти технические детали, и как умудрилась захламить ими небольшое пространство. Лэнс тем временем гладил Пидж по волосам, успокаивая. Она так странно выглядела. Пусть Пидж и была самой маленькой из них всех, она никогда не позволяла выглядеть себе слабой, способной разныться, свернувшись клубочком на постели. — А прикиньте, на нас нападут? Вот же жопа! Дерьмо, дерьмо собачье. Кит, нам срочно нужен пожизненный запас супрессантов. В таком состоянии я не могу сосредоточиться, — застонала она, всё ещё пряча лицо под ладонями и одеялом, а затем задрыгала ногами. От активных движений запах стал только ярче. — Да и ты наверняка тоже! Когда у тебя течка? Скоро? — Не знаю. Вроде бы, — пожав плечами, Кит нахмурился, а Лэнс прекратил гладить Пидж по волосам и возмущённо заорал: — Я вообще-то тут! Можно не обсуждать это! Спасибо! — Господи, заткни его чем-нибудь, — попросила Пидж. Кит только вздохнул, пнув Лэнса в плечо. Вопрос Пидж заставил его думать о неизбежном. Почти фиб прошёл с тех пор, как он стал паладином. Ещё фиб перед этим они провели с Широ на Пропусе, и его последняя течка была за фиб до встречи с Широ. Кит подозревал, что у него есть ещё квинтантов десять. Может — чуть больше. Слишком мало времени, чтобы придумать, как быть во время течки, если единственный альфа на множество галактик вокруг — Широ, в которого Кит влюбился, с которым рядом наслаждался каждой секундой, и о котором думал порой в не самых невинных снах. А Кит всегда на стены лез от желания во время этих периодов. Он передёрнулся, представив свою грядущую течку, и как он будет буквально запрыгивать на Широ, умоляя его взять. Гадость какая. Кит никогда не принимал блокаторы, но подозревал, что от лекарств омеги на Земле явно не вели себя, как животные. — Ничего не случится, — тихо пробормотал он. — Мы можем позволить себе квинтант передышки. Только вчера мы чуть не погибли из-за спятившей голограммы. — Мне так стыдно, — снова захныкала Пидж. — Я не хотела, чтобы это начиналось. Не хотела доставлять неудобства. — Пидж, никому ты неудобств не доставляешь, — Лэнс потормошил её за плечо. Кит впервые видел его настолько обеспокоенным, и хотя он всё ещё кричал, его голос стал мягче. — А Широ? — всхлипнула Пидж. Кит вздохнул. — Широ в порядке. Пидж, он прекрасно себя контролирует, ты же знаешь. За всё время, что мы здесь, он ничем не дал понять, что относится к тебе или мне иначе лишь потому, что мы омеги, — тихо произнёс он. — Думай о себе. Повисла тишина, и Кит с удивлением понял, что в отличие от тишины, которую они делили на двоих с Широ, тут не было ни капли уюта. Напряжение, смущение, немного раздражения — но не спокойствие, окутывающее подобно тёплому одеялу. Странно. Кит не касался Пидж, но зато её касался Лэнс: медленно его пальцы перебирали волосы и поглаживали её взмокший лоб. Выглядело так интимно. Кит впервые ощутил себя лишним, кашлянул, коротко коснулся руки Пидж. — Давай мы тебя переоденем? — спросил он. Он не мог видеть пижаму Пидж, но судя по запаху, она промокла насквозь. Лэнс посмотрел на Кита с недоумением. — Зачем? — переспросил он за Пидж, и Кит вздохнул в который раз: — Ты не чувствуешь запаха? — Беты не чувствуют всю эту вашу хренотень, — обиженно буркнул Лэнс. Пидж высунула руку из-под одеяла и поймала Кита за нос, резко дёрнув. — Вы два урода, — ласково прошептала она. — Можно не обсуждать, как я пахну в то время, как моя вагина течёт словно Амазонка? — Пидж! — возмущённо воскликнув, Лэнс скользнул рукой под одеяло и стал её щекотать. Пидж задрыгалась, пару раз чуть не врезав ногой Киту по лицу, но всё-таки отбилась от него. — Вы посмотрите, Лэнси-Лэнс боится слова «вагина»! — она подскочила на кровати, отталкивая Лэнса, и он со смехом упал на задницу. Кит смотрел за их потасовкой с недоумением. Пока Пидж молотила Лэнса подушкой по голове и бесконечно повторяла слово «вагина», тот слабо отбивался и хохотал. И почему Кит из-за всего этого снова ощутил себя лишним? Когда они выдохлись, Пидж окончательно повергла Лэнса подушкой и повернулась к Киту. Её волосы стояли дыбом, без очков она подслеповато щурилась, и можно было принять алый румянец на щеках за последствия возни с Лэнсом, а не течки. Только вот запах никуда не девался. Она вздохнула, неловко потянувшись к Киту, и ткнулась ему в плечо. — Ты прав. Мне нужно в душ. Кошмарики какие, фу, сырость в трусах, — хихикнула она; пунцовея ещё сильнее. Кивнув, Кит встал, поднимая её следом. — Лэнс, я помогу ей, а ты принеси воды. Побольше. Нужно больше пить во время течки, — деловым тоном приказал Кит. Пидж в его руках дрожала, была мокрой из-за пота и катастрофически горячей. Лэнс скрипнул зубами: ему явно была не по душе идея подчиняться приказам Кита, но затем он взглянул на дрожащую Пидж и кивнул. — Если ты хоть что-то с ней сделаешь, — прорычал он, и Кит закатил глаза. — Ничего я не сделаю. Еды тоже притащи. И поживее. Кит дотащил Пидж до ванной, прислонив её к стойке раковины. Ей с трудом давалось удержать себя в вертикальном положении, но она, вцепившись пальцами в металлический край, всё-таки держалась, хоть её и не перестало колотить. Потоптавшись немного, Кит вздохнул. — Слушай, тебя надо раздеть. — Ага, — заторможенно кивнула Пидж и шмыгнула носом. — Ты сама справишься? — Не-а, — она мотнула головой, неловко переступая с ноги на ногу. — Фу, не могу поверить, что первым, кто увидит мою внутреннюю богиню, будешь ты. — Внутреннюю богиню? — Кит завис, размышляя над её словами, а затем скривился. — Фу! — Сам ты фу! Она прекрасна! — с искренней обидой заявила Пидж, а затем вдруг всхлипнула. — Жопная жопа, а не жизнь. Зачем мне эти тупые органы? — Ну, по крайней мере, из нас течёт смазка, а не кровь, верно? — Кит переборол себя, коснулся её плеча, обнял, и Пидж слабо хихикнула. — Да уж. Какая радость, — её худые руки в ответ обвились вокруг плеч Кита, и она привстала на цыпочки, доверчиво ткнувшись Киту в шею носом. Как ни странно, он уже не испытывал агрессии, а вот странное чувство, говорящее ему защитить Пидж, присутствовало. Он чувствовал себя как старший брат, что было удивительно: росший без сиблингов, Кит и не представлял, каково это — быть не единственным ребёнком. Чувствовал ли Широ по отношению к нему то же самое? Красная уверяла, что не просто чувства Кита — их общие чувства были и близко не братскими. Но она ведь не могла знать, что у Широ в голове? Как бы Киту ни хотелось этого, вероятность взаимности его чувств была крайне низкой. Так что он бы не удивился, ощущай Широ рядом с ним то же самое желание по-братски защитить и поддержать, какое было у Кита с Пидж. — Отвисни, — буркнув, Пидж отстранилась, возвращаясь к своей опоре — стойке под раковину. Вздохнув, Кит опустился на колени и строго сказал: — Я закрою глаза. Но сниму с тебя штаны. — Божечки-кошечки, самое сексуальное, что мне только говорили, — закатив глаза так сильно, что они имели все шансы застрять где-то под веками, Пидж фыркнула. Кит смутился, и Пидж это только рассмешило. — Кит, лицо попроще, а? Снимай с меня штаны, не ломайся. Я готова. Кашлянув, Кит выполнил своё обещание и зажмурился, стягивая с Пидж пижамные штаны и вслепую отбрасывая их. Когда она оказалась обнажённой, запах стал вообще невыносимым. С трудом дыша ртом, чтобы не допускать режущий приторный аромат в ноздри, Кит поднялся и потёр глаза. — Знаешь, это я тут без штанов, — цыкнула языком Пидж. — А смущаешься ты. Дурной. — Да иди ты, — беззлобно отозвался Кит. Он придержал Пидж за руку, пока она снимала пижамную кофту, ни капли не смущаясь. Хоть Кит и старался смотреть в сторону, он всё равно увидел её крошечную грудь с розовыми сосками и покрытый рыжими кудряшками лобок. Что ж, к такому жизнь Кита не готовила. Ему больше по душе тело Широ. Впрочем, с каким-то озорным ощущением Кит отметил, что грудь у Широ была побольше, чем у Пидж. В хорошем смысле побольше. В очень мускулистом и притягательном. — Ты какой-то грустный, — произнесла Пидж, когда Кит помог ей забраться в душевую кабину. Грузно привалившись к стене, Пидж лениво мылила себе плечо, и Кит не хотел это видеть, но отвернуться не успел. — Нормальный я. — Ага. Конечно, — громко протянула она, перекрикивая шум воды. — Выглядишь ещё хуже меня, а это я, между прочим, тут несколько часов реально помираю! Все мои чресла в огне! — Я на сегодня достаточно узнал подробностей о твоих чреслах, — застонал Кит. — Пожалуйста, хватит! — И снова моя вагина пугает людей, — весело заключила Пидж. Кит только подавился вздохом. Это не было правдой: гениталии Пидж не пугали его, но он не был уверен, что её состояние позволяет ему пялиться на её промежность (пусть даже не специально) или обсуждать её во всех подробностях. Он бы не хотел обсуждать свою щель с Пидж. Хотя, он ведь обсуждал своё кровотечение? Это было почти тем же самым. — Давай, рассказывай, — настойчиво потребовала она, выключив воду. Кит вслепую дал Пидж полотенце и пожал плечами. — Мне кажется, Широ зол на меня или что-то вроде этого, — нехотя признался он. — Мы говорили с ним утром, и… Он оттолкнул мою руку, когда я попытался его обнять. А потом сказал идти к тебе. Я не понимаю! Я просто переживаю из-за него, он ведь… Вчера ему пришлось тяжело с Сендаком, а сегодня ты и твоя течка, и он явно реагировал. Пидж замотала волосы полотенцем поменьше, обернула тело большим и стала, грозно упираясь руками в бока. — Кит. Ты самый тупой человек, которого я встречала. А ведь я Лэнса знаю уже год, — её ласковый тон совершенно не вязался с тем, что именно она говорила. — Знаешь, Широ, конечно, реально мастер самоконтроля, ты прав, но… Кит, по-моему всё очевидно. — Что очевидно? — глупо переспросил Кит. Пидж опять закатила глаза. — Ну, например, что вы двое химичите, — она загнула палец на левой руке, — и Широ из-за своих крутых альфа-инстинктов среагировал на близость омеги, — продолжила Пидж, загибая пальцы, — и что он не может себя контролировать настолько хорошо, чтобы сдержаться… — Прекрати. — Меня от вас тошнит. Ненавижу влюблённые парочки. — Никто не влюблён! — Да конечно! А Лэнс — прекраснейший и умнейший парень во Вселенной! Не то чтобы Кит хотел применять силу по отношению к Пидж, но ему очень захотелось чем-нибудь в неё кинуть. К сожалению, под рукой были лишь её пижамные штаны, но прикасаться к ним желания не было — ещё не хватало влезть пальцами в пятна смазки. Поэтому Кит избрал другую тактику: пристально посмотрел на Пидж, обещая взглядом ей вечные муки и страдания, если она не заткнётся. Она, естественно, не заткнулась. Придерживая полотенце на груди, второй она страдальчески махала перед лицом: — О, Широ! Мои чресла горят! Давай сольёмся сознаниями в вечном танце астральной– — Пидж! — взвыв, Кит всё-таки переборол брезгливость и швырнул в неё пижамой. Она взвизгнула, но успешно отбилась от снаряда и громко фыркнула. Через мгновение её лицо стало печально-тоскливым, и Пидж покачала головой, захныкав. — Ненавижу. Я думала, после душа легче станет. — Не станет, — констатировал факт Кит, пожав плечами. — Ты сама прекрасно понимаешь, от чего тебе полегчает. — Это отвратительно, — пожаловалась она. Кит был согласен с ней целиком и полностью, но ничем, к сожалению, помочь не мог. Советовать мастурбацию не собирался: понимал, что Пидж, если что, и сама справится. Хотя смысл? Мастурбация не заменяла близость альфы, не избавляла от жажды быть повязанным. Это всё было таким мерзким. Кит снова испытал брезгливость и ненависть к себе. — Принеси мне новую пижаму, пожалуйста? — пробурчала Пидж, отвернувшись, и склонилась над раковиной. Послушавшись, Кит вернулся в комнату, открыл шкаф и попытался найти там что-то, похожее на свежую пижаму. Судя по всему, вещи у Пидж были чистыми, но она явно не заморачивалась в вопросах аккуратного складывания одежды на полки. Снова зайдя в ванную, Кит застал Пидж за чисткой зубов, и положил кучку вещей на крышку унитаза. Громко сплюнув и прополоскав рот, Пидж повернулась к нему, угрожающе взмахнув зубной щёткой. — Я всё ещё считаю, что ты идиот — для протокола, — заявила она. Кит закатил глаза в раздражении: — Спасибо за твоё ценное мнение. — Да серьёзно! Если ты не поговоришь с Широ, я заставлю Ханка поговорить с ним! — Чего? Глупости не выдумывай, — Кит ощутил жаркое смущение на щеках от её слов. Не хватало ещё впутывать остальных паладинов в эту ситуацию. Его бесил один только факт, что Пидж была в курсе. А раз была в курсе она, кто знает, может Ханк и Лэнс, и Коран с Аллурой, и даже мыши — все видели, насколько крупно Кит пропал, зациклившись на Широ. Ужасно стыдно. — Что тебя останавливает? Если ты думаешь, что у него кто-то есть, — продолжила Пидж, вытирая волосы маленьким полотенцем, и Кит вновь закатил глаза: — Не думаю я! — Так вот, у него никого нет, насколько я знаю, но они же с Мэттом были лучшие друзья, а что знает Мэтт — то знаю я, — не обращая внимания на Кита, говорила Пидж, и Киту оставалось лишь удивиться, как у неё язык не уставал: — Если бы Широ с кем-то мутил, это знал бы Мэтт, и сказал бы мне! Я имею в виду, у Широ был кто-то, но они разошлись чёрт знает когда. Как же звали этого хмыря? Алан? Кажется, Алан, впрочем, какая разница. Может быть Адам. Может быть вообще Майкл или Фрэнк… — Пидж, — Кит, смущаясь ещё сильнее, перебил её, и она обернулась на него с почти что оскорблённым видом. — Я не хочу слушать про Широ и его бывшего партнёра. — Партнёра! — усмехнулась она. — Говоришь, как моя бабуля. Слушай, я всё это к чему говорю: если ты тормозишь из-за того, что у Широ кто-то может быть, тебе не стоит переживать. В смысле, ну… Его даже никто не провожал, — тяжело выдохнув, Пидж произнесла это с явной жалостью. — На запуске были только мы с мамой, а Широ… Никто, Кит. Я думаю, будь кто-то… — Пидж, я знаю, — ему самому нелегко давалось обсуждение Широ у него за спиной. Но подтверждение того факта, что у Широ действительно кто-то когда-то был… Ладно, Кит не был удивлён. То, как в первую ночь на Пропусе Широ рассказывал ему о связи омег и альф, выглядело как рассказ знающего человека. Он всё ещё помнил мягкую тоску в его взгляде. Если тогда Киту казалось, он завидовал самому факту, что в мире у большинства людей есть свои пары, с которыми всё складывается правильно, а ему досталась лишь одна ночь в виде жалкой подачки судьбы, то теперь всё стало однозначным. Он завидовал не каким-то абстрактным парам. Он завидовал, что кому-то повезло быть с Широ. И услышав подтверждение очевидного из уст Пидж, Кит ощутил горечь и отчаяние. Это так странно: с чего ему расстраиваться из-за вещей, о которых он и так, по сути, знал? Однако слышать всё это не слишком приятно. — Широ говорил, что никто его не ждёт на Земле, и… Слушай, не в этом дело, — пожал плечами Кит. — Мы друзья. Он мой друг. — От дружбы дети не заводятся, — фыркнув, Пидж закатила глаза в который раз. Смерив её яростным взглядом, Кит поспешил возразить: — Это не имеет отношения!.. Пидж! Тогда мы ещё не были друзьями! Сейчас — да. — О, это существенно меняет дело! — Ты невыносима! — А вы вдвоём — невыносимые гейские катастрофы! Всё, уйди с глаз моих! — швырнув полотенце в сторону Кита, Пидж насупилась. — Серьёзно, Кит, Лэнс и Ханк ничего не поняли ещё лишь потому, что Ханк — наивный пончик, а Лэнс просто придурок, пропустивший последние сорок тысяч лет эволюции, особенно ту часть, которая касалась эмпатии. Кит и не думал, что настанет момент, когда он будет выгораживать Лэнса. Вздохнув, он посмотрел на Пидж со скепсисом: — Не думаю, что всё так запущенно у Лэнса. Он переживал о тебе. Обещал побить меня, если я тебе наврежу. Пидж зарделась, поджала губы и отвернулась: — Это сбой системы. Исключение, подтверждающее правило. Кит вздёрнул брови, недоумевая от её реакции. Пидж смутилась? Серьёзно? Он видел, как её плечи снова стали подрагивать, и подозревал, что не от холода явно. В тишине было слышно её потяжелевшее дыхание, а ещё Кит снова стал ощущать её запах, и теперь уже смутился сам. Опять. — Переоденься, — буркнув, он оставил Пидж одну. В спальне на кровати уже сидел Лэнс, угрожающе орудующий вилкой. Скептично на него посмотрев, Кит хмыкнул: — Я думал, ты принёс еду для Пидж. — Я пробую, всё ли в порядке, — пробубнел в ответ Лэнс с набитым ртом. Махнув на него рукой, Кит сел на противоположный край кровати, вздыхая. Его тяготило находиться здесь, хоть он и хотел убедиться, что Пидж в порядке. А вот чего ждать от Лэнса, он не знал. Тот, отставив тарелку, подозрительно смотрел на Кита со злостным прищуром. Опять вздохнув, Кит скрестил руки на груди. — Чего? — Ничего! — Тогда хватит пялиться. — Не понимаю, почему Пидж с тобой всё время трётся, — процедил Лэнс. — Болтаете с ней. — Опять проявлял бдительность? — не упустив возможности, съязвил Кит. Лэнс в ответ только скорчил гримасу и передразнил: — Опять проявлял бдительность, бла-бла-бла, — фыркнув, он задрал нос. — Ну, типа. Пидж. Широ. Даже Ханк! Типа, алло! Ты большой заносчивый баклажан с ушами! — Я не знаю, что такое баклажан, — скрипнув зубами, прорычал Кит. Лэнс задрал нос ещё сильнее, почти торжествующе хмыкнув: — Конечно! Ты не знаешь! И Широ ещё с тобой так возится, что просто, — звук, который издал Лэнс, был чем-то средним между рычанием, кашлем и злобным стоном. Вздохнув, Кит решил прояснить всё раз и навсегда: — Слушай. Я тебе не нравлюсь. Окей, я понял. Я и не стремлюсь тебе нравиться, да и ты у меня восторга не вызываешь, — Лэнс опять выпучил глаза в возмущении, но Кит не дал ему вставить ни слова: — Это наши проблемы. Ладно? Ко мне можешь относиться как тебе угодно, но Широ… Не смей относиться к нему хуже из-за меня. Лэнс моргнул несколько раз, удивлённо глядя на Кита, а затем поморщился: — Ничего я о нём не думаю. И о тебе! И вообще! — он схватил вилку, снова агрессивно взмахнув ею, но тут же вонзил её обратно в непонятного вида еду на тарелке. Пару тиков они с Китом просто уничтожали друг друга взглядами, а затем Лэнс шумно выдохнул носом и кивнул. Выглядел он весьма возмущённым, но, видимо, даже в Лэнсе благоразумие могло взять верх над эмоциями. Кит на самом деле чувствовал себя неловко. Пидж ведь рассказывала, как много Широ значил для большинства кадетов, был идеалом, к которому стремились — в том числе и Лэнс. Ужасно было понимать, что Лэнс мог разочароваться в Широ или что-то вроде этого, из-за Кита. На Лэнса Киту было плевать. А вот за Широ — обидно. Не хотелось бросать на него тень одним только фактом их общения. Они бы так и сидели, напряжённо молча, если бы не Пидж. Она с шумным пыхтением буквально выползла из ванной, неся за собой слабый, но ощутимый запах, и упала на кровать между ними, вздыхая. — Умираю, как мне хреново, — простонав, Пидж сползла по стеночке, раскинув руки в стороны. — Если к следующей течке я не найду блокаторы, я кого-нибудь убью. Кошмар. Лэнс подхватил её под руки и усадил ровнее, обнимая, а Кит подтащил левитирующий поднос с едой ближе, зачерпнув вилкой немного еды: — Давай ты сначала поешь, а потом будешь умирать? Как оказалось, если дело касалось Пидж, они с Лэнсом могли нормально взаимодействовать. Они сумели накормить Пидж; то ли еда, то ли их присутствие, то ли новая волна лихорадки — но её разморило, едва она доела. Кит не стал насильно впихивать остаток еды в Пидж, давая ей возможность обмякнуть на руках у Лэнса. Она снова дрожала, тихо вздыхая, и было странно видеть Лэнса таким мягким и аккуратным. То, как он гладил Пидж по волосам, успокаивая, вызывало у Кита желание отвести взгляд. Слишком интимно. Слишком не для него. Он посидел ещё немного, а когда Пидж, причмокивая губами, почти уснула на груди Лэнса, всё-таки встал и кашлянул. — Я пойду. Надеюсь, ей станет легче, — неловкость никуда не делась. Кит уже ненавидел это ощущение себя третьим лишним. Лэнс как будто не сразу услышал его слова, заторможено поднял голову и моргнул: — Иди, — поморщился он, а затем отвёл взгляд; Киту показалось, его щёки даже стали розовее. — Спасибо, что помог ей переодеться и всё такое. Ну типа. Я бы… Не смог. Она же девушка. — Даже его уши стали красными, и Кит нахмурился, в который раз не понимая этих странных человеческих реакций. Пидж что-то пробормотала во сне и сползла по груди Лэнса ниже, и он опять вздохнул. — Короче. Иди. И, знаешь, Широ… Пока Пидж в таком, ну, состоянии. Держи его подальше! — Лэнс, — Кит устало застонал. — Я думал, мы это обсудили. Хватит думать о нём так! — Я просто предупреждаю! — с угрозой посмотрев на него, Лэнс тут же смягчился, погладив бурчащую Пидж по волосам. Решив не будить её новой перепалкой, Кит забрал пустые тарелки с подноса и направился к двери. Уже перед самим выходом что-то дёрнуло его обернуться. Лэнс всё так же обнимал Пидж, рассеянно глядя куда-то в стену, а она обвила его талию руками, мирно посапывая. Кит был рад, что она не одна проведёт этот период. Может, Лэнс и выглядел придурком, но он явно не стал бы трогать её в таком состоянии, а его невосприимчивость к запаху лишь добавляла надёжности. Остаток квинтанта Кит провёл, слоняясь по Замку без дела. Он помог Корану с реанимацией систем после вчерашней галра-кристальной катастрофы, заодно выслушав его рассказы о былой славе Алтеи. Коран был забавным, хотя тоже порой вызывал раздражение, но его болтовня и торжественный тон отвлекали. Потом Кит сходил в тренировочный зал, чтобы немного размяться. Хотя после вчерашнего спятившего Гладиатора и оставались некоторые опасения, сегодня на Кита никто из тренировочных дроидов не нападал (в серьёзном смысле, по крайней мере). После тренировки Кит завернул на кухню, где Ханк уже готовил очередную огромную партию печенья. Когда Кит добрался до собственной спальни, оказавшись в одиночестве, комната показалась ему холодной и отрешённой. Давили стены, не хватало воздуха — он плотно пробрался в ноздри и лёгкие Кита, парализуя дыхание; в горле запершило. Всё здесь сейчас угнетало. Кит знал, что дело не в комнате. Кит знал, кого ему не хватало, чтобы вдруг почувствовать себя защищённым и спокойным. Когда в его жизни начался период, что целый день без Широ вымотал его сильнее, чем битвы и тренировки? Стащив футболку, Кит швырнул её на пол; туда же полетели спортивные штаны, и бельё, и когда прохладный воздух коснулся его кожи, Киту стало ещё неуютнее. Не шли из головы слова Пидж, не переставало собираться за рёбрами напряжение из-за Широ. Поморщившись, Кит провёл ладонями по своей груди и по животу, пытаясь почувствовать непонятно что. Может быть — как его касаются (даже если это делает он сам). Стены сомкнулись вокруг ещё теснее. Мотнув головой, Кит вытащил первые попавшиеся под руку вещи: чёрную футболку, узкие спортивные штаны — из слишком тонкой ткани, чтобы сойти за поддоспешник. Но кто бы ни собирал комплект одежды для шкафа Красного паладина, он явно предусмотрел необходимость универсальных вещей, чтобы Киту не приходилось носить одни и те же футболки квинтанты напролёт. Одежда никогда не имела для него значения, но после того, во что одевали его галра (тесное и облегающее, не греющее лишённое шерсти тело ни капли, и ремешки, впивающиеся в кожу — Кит вздрогнул, вспоминая), приятно менять одну футболку на другую, хоть разнообразие цветов и было скудным: серый, чёрный, лазурный. Он не хотел задерживаться в комнате. Это означало остаться наедине со своими мыслями — снова, и хотя он бы остался с ними один где угодно, хотелось выбрать место приятнее. Впрочем, и выбор у Кита толком отсутствовал: ему некуда идти. В общей комнате отдыха мог оказаться кто-то из ребят, на мостике были шансы столкнуться с Аллурой — меньше всего Кит настроен пересекаться с ней и показывать, что расстроен. Холодность Аллуры всё ещё задевала, хотя бы потому, что Кит считал: он заслужил больше доверия теперь, когда они с командой прошли несколько боёв, когда он показал себя, как хорошего паладина, достойного Красного льва. Впрочем, Аллура могла думать что угодно — сейчас не она беспокоила Кита. Проходя мимо комнаты Широ, он замедлился, решая, не зайти ли к нему. Широ игнорировал его весь день. Не в открытую: никто не покидал помещение едва Кит заходил — но они так и не пересеклись. Это расстраивало. Навязывать свою компанию заново Кит не хотел. Хватило утреннего отказа, не произнесённого вслух, но столь ощутимого. Никогда раньше Широ не отталкивал его объятия. Так что никуда Кит не зашёл, а направился прямиком в «звёздную комнату». Их «звёздную комнату». Он привык считать её их с Широ местом, радуясь, что никто — даже Коран с Аллурой, судя по всему, — не знает о её существовании. Сейчас Киту было необходимо хотя бы вот так почувствовать, что Широ рядом. Пусть даже посредством комнаты, где некоторые подушки хранили его запах — особенно круглая фиолетовая, которую Широ полюбил, регулярно подкладывая себе под голову. Так и было. Кит плюхнулся на пружинистые матрасы, утопая в них, и подтянул к себе фиолетовую подушку. Мягкая ткань пахла Широ лишь слегка, но Киту — хватило. Уткнувшись лицом в поверхность, он сделал глубокий вздох. Тепло. Спокойно. Он так любил эту защищённость, что всегда охватывала его рядом с Широ. Как же надо было так вляпаться, ввязаться в трясину, что ему день без Широ казался пыткой? Кит, разозлившись, отчаянно зарычал и впился в подушку зубами. Дурацкий — не Широ, он сам. Глупый, безнадёжный, портящий всё. Скорее всего, Широ просто всё понял. Увидел по тому, как Кит постоянно тянулся к нему, или попросту устал от этих объятий, от компании Кита. Но разве было что-то удивительное в том, насколько Кит привязался? Никто бы на его месте не смог держать в узде свою симпатию. Широ спас его. Широ был добр с ним с первой секунды — и каждую последующую, что они провели рядом. Широ волновался. Заботился. Широ не было плевать на то, что Кит ощущал. У Кита не было шансов. Может, и не было это влюблённостью. Может, он просто привязался к Широ из-за его доброты, а возбуждение, иногда утаскивающее Кита в свои объятия, было вызвано бушующими из-за близости альфы гормонами. А может, всё это было ложью, и Кит до последнего пытался отрицать то, насколько ему необходим Широ. Вот только Широ мог обойтись и без него. Застонав, Кит перевернулся на спину, приподнялся, садясь удобнее. Где-то вдалеке мерцали миллиарды звёзд, и ни в одной из них он не нуждался. Будет ли кто-то рядом с ним во время течки, как Лэнс рядом с Пидж сегодня? Точно не Широ. Кит, может, всё ещё и не разобрался в хитросплетениях взаимоотношений земных омег и альф, но даже его скудных теоретических знаний хватало для понимания: альфам лучше держаться подальше от течных омег. Особенно от тех, которых они явно не хотят. Широ ведь не хотел, так? Они столько времени проводили вместе. Если бы Широ хотел, он мог что-то сделать. Кит не требовал, не ждал, никогда бы не позволил себе сделать шаг вперёд. Но если бы Широ… Он бы позволил ему. Наверное. Только был ли в этом смысл? Одно дело быть другом. Шутить, смотреть вместе фильмы, прикрывать Широ в те моменты, когда ему это было необходимо — и тогда, когда он и сам мог справиться. Быть рядом оказалось проще, чем Кит думал. Вот только как люди умудряются любить друг друга, что и как делают… Кит знал, что глупые дайджесты в интернете не помогут понять, как ему любить Широ, чтобы тот чувствовал себя счастливым. Кит знал, что облажается. Он и с дружбой-то справлялся с трудом, а если подумать, то и вовсе провалил единственную свою задачу — быть другом, а не влюбляться. Ну и что он мог Широ дать? Он даже не мог толком поговорить о чём-то: в основном говорил Широ, рассказывая о Земле, о нормальной, человеческой жизни, а Кит слушал — разве это куда-то годилось? Кит знал только жизнь в Клинке — и то, что было после, но это обсуждать не хотелось, а размытые воспоминания о детстве с Марморой не тянули на захватывающую тему для разговоров. Если любовь подразумевала секс, то и тут Кит пролетал. Его тело едва удерживало возбуждение. Попытки самоудовлетворения больше походили на издёвку: даже думая о Широ, ничего не выходило. За целый фиб Киту удалось кончить всего пару раз, но, как и раньше — вымученно, сухо, механически. Это не несло удовольствие, только разочарование в себе и горечь. Кит мог хотеть сколько угодно, но вот право требовать у него отсутствовало. И он понимал это, но каждый раз, когда приходилось себе об этом напомнить, что-то болезненно сжималось в груди. Какой же он безнадёжный. Кит просидел, задрав голову, почти целую вечность. У него затекла шея, колени уже болели от неудобной позы — не стоило поджимать под себя ногу так сильно, — и он несколько замёрз, но двигаться не хотелось. Звёзды плыли над ним, такие же недосягаемые, как и Широ. Смешно: он так близко подобрался к звёздам, о которых мечтал, опасливо глядя на них из окон орбитальной станции, а они всё равно оставались далёкими. Он ближе к Широ, чем любой из команды, но ничего не мог дать ему взамен. Как-то Пидж обмолвилась, что люди привыкают к хорошему слишком быстро, и это приедается, хочется больше и больше. Сейчас Кит с горькой усмешкой готов признать: он просто привык. В его жизни не было чего-то хорошего слишком долго, а потом разом появился и смысл, и занятие по душе, и человек, которому хотелось улыбаться — и, видимо, никак Кит не отличался от обычных людей, от землян, раз теперь ему всего этого не хватало. Его сердце замерло раньше, чем двери, шипя, разъехались, и ноздрей коснулся запах — чуть резкий, не возбуждённый, но безмерно полный усталости. Кит повернул голову, несмело улыбнувшись. Широ привалился к косяку; его фигура — как синоним напряжения, тёмная усталость коснулась глаз и лица, и жёсткая линия плеч не обещала ничего хорошего. Широ смотрел хмуро, без удивления: будто бы знал, что Кит тут будет; будто бы совсем не обрадовался тому, что догадка оказалась верна. Нарушить тишину первым никто не решался. Внутри у Кита вибрировало всё, но он упрямо держал губы сомкнутыми, да и что он мог сказать? Ничего из того, что ему важно, он не имел права произносить вслух. Широ подошёл ближе, остановился у границы пола и матрасов. Майка не скрывала шрамы на его плечах, и в другой момент Кит бы точно залюбовался — любовался он и сейчас, но лишь краем сознания, направив все свои внутренние ресурсы на выдержку. — Как Пидж? — Широ не двигался, замерев, и избегал взгляда Кита. Пожав плечами, Кит шепнул: — С ней Лэнс. — Лэнс, значит, — как-то невесело усмехнувшись, Широ почесал затылок. — Наверное, это к лучшему. — Ага, — кивнув, Кит отвернулся, опять глядя вверх. Ему не нравилось, что разговор не клеился. Ему не нравилось чувствовать повисшее между ними раздражение. Где же он оступился, что допустил такое? От Широ веяло дискомфортом. Эти горьковатые нотки до слёз царапали обоняние Кита, но он запретил себе реагировать — и, более того, показывать свою реакцию. — Знаешь, мне кажется, года три прошло с тех пор, как я последний раз видел так близко течную омегу, — вдруг начал Широ; его голос окреп, но бодрость в нём была преувеличена, словно он выталкивал из себя слова через силу. — А чтобы без подавителей — вообще не помню такого. У омег на таблетках совсем другой запах. Обезличенный, как будто пустой. Когда привыкнешь к нему, уже чувствуешь, что к чему, но я не думал… Никогда не думал, что по-настоящему кто-то может пахнуть настолько хорошо. Кит вздёрнул брови, всё ещё не понимая, к чему Широ это говорит; его уши стали горячими, как и его щёки, от неясного смущения. Неужели он говорил о Пидж? Его привлекал её запах? Кит напомнил себе о том, что ревность недопустима, но она опять всколыхнулась внутри, затопив лёгкие горчащей липкой злобой. Не на Широ, не на Пидж — на себя. Он посмотрел на Широ — тот устремил взгляд в ответ, всё ещё хмурясь, но его выражение теперь больше походило на смущённое. Кит мысленно готовился к худшему. Вдруг Широ скажет, что ему нравится Пидж? Да, она была девушкой, но вдруг ему и девушки тоже нравились? Вдруг Широ ощутил какой-то зов инстинктов от её запаха (Кит читал, что такое иногда было возможно: кто-то влюблялся в человека, а кто-то — в его запах)? — Я отвык от близости. Сейчас будто заново учусь, — Широ отвернулся, дёрнув плечом. Он выглядел совсем печальным, ужасно тоскливым, и Киту стало вдруг плевать — пусть даже он влюблён в Пидж или кого угодно ещё, он хотел обнять его, забирая эту тоску себе, он хотел быть рядом, не важно, на правах кого. Он потянулся, откидывая подушку, и Широ вдруг грузно осел на край — матрас промялся под ним. Кит замер на пару тиков, разглядывая его спину, жёсткую и согнутую, с натянутой на ней майкой, со шрамами, уходящими под ткань, а затем коснулся его плеча. Он не знал, как любить Широ, но знал, как быть рядом, и Кит прильнул к его плечу не только ладонью, но и прижался щекой. Широ на мгновение ожесточился сильнее, но потом линия его плеч ушла вниз, смягчаясь. — Я всегда думал, что у меня хорошо с контролем, — прошептал Широ; его пальцы кружили матрасу, сминая его и комкая. — Я не животное, я отлично себя сдерживаю. Я сильнее своих инстинктов. Но потом всё пошло наперекосяк, Кит. Всё, что было у нас, а потом течка Пидж… Я хочу сделать всё правильно, но, кажется, ещё немного — и сорвусь. От его слов внутри всё скрутило. Кит сжался, когти сами выпустились, оцарапав Широ плечо, и он отстранился, падая спиной на груду подушек. Сердце колотилось не в груди, а намного выше — где-то в глотке, не оставив шанса на нормальное дыхание. Широ продолжил сидеть на краю, сгорбившись, а Кит — оглаживал взглядом его спину. На языке вертелся миллион вопросов, но ни один из них не был правильным. Потому он сказал первое, что не давало покоя. — Ты хочешь её, да? Пидж? — шепнул он на грани слышимости: знал, что Широ хватит и этой громкости, чтобы услышать. Его плечи вздрогнули, будто Широ смеялся, но вот смешка не последовало. Широ выпрямился, двинул плечом до хруста, а затем повернулся корпусом к Киту. На лице — ни следа веселья. Его взгляд пылал сосредоточенностью, но губы вдруг изогнулись не в улыбке даже — так, в намёке на мягкость. — Не её, — спокойно ответил Широ. Киту этого хватило, чтобы замереть на выдохе, ожидая неясно чего. Но вот только ничего не происходило. Широ молчал, глядя на него с усталостью, он сам — едва дышал, и хотя воздух между ними стал колким и осязаемым, время застыло, пропитываясь безнадёжностью. Ничего не происходило — внешне. Но внутри Кита всё взрывалось словно после выстрела ионной пушки; внутри Кита бушевал пожар, дотла разрушающий его; внутри всё искрилось от отчаянного желания — и тонуло в липком страхе. Широ ничего не делал. И в один момент всё стало ясным для Кита: если он хотел сделать всё правильно, а теперь остановился, значит, так тому и быть. То, чего Кит хотел, не было правильным. Оставались вещи важнее и вернее. Он не мог понять, почему Широ медлит, и это отравляло его обидой. Но Кит ему доверял. Заставлял себя доверять. Даже сейчас: если Широ остановился, значит, так было нужно. Разве мог он сомневаться в том, что Широ поступает правильно, остановившись? Разве мог он сомневаться в Широ? — Прости, — коротко сказал Широ, опустив глаза. Он не уточнял, за что, но Киту и не нужны были уточнения. Видел Широ его чувства или нет, перестало быть важным. Всё складывалось. Кит знал, что не способен сделать его счастливее, заставить чувствовать себя лучше, знал, что никогда не сможет любить, как надо, потому что не знал, каково это — а он хотел подарить это Широ сразу, а не учиться, раз за разом совершая ошибки, которые только оттолкнут его. Кит знал, что права на ошибку у него нет, и цена слишком высокая — их дружба. Разве это не важнее желаний, которые когда-нибудь пройдут? — Прости, я вёл себя грубо утром, — повторил Широ, а в следующий миг он просто откинулся на кровать, перевернулся лицом вниз и устроился на коленях Кита. Это было настолько неожиданно, что Кит раскрыл глаза в изумлении, растерянно разведя руки. Широ же лежал на его коленях щекой прямо к бедру, невероятно горячий и тяжёлый, и левой рукой почти касался Кита, но всё-таки сантиметр расстояния между ними остался. Широ лежал на его коленях. Широ. На его коленях. И делал это так естественно, будто они занимались подобным сотню раз раньше. Кит понимал одно: он ничего не понимал. Глупо было снова допускать мысль, что он способен постичь хоть что-то из того, что Широ делал — а действовал он вопреки всякой логике, вопреки любым ожиданиям Кита. Его слова звучали как намёк, что он хочет Кита, но он остановился, а теперь вдруг улёгся сверху, макушкой критически близко к паху, и спокойно дышал. И если Кит раньше допускал хотя бы мысль, что он способен вычленить из поведения Широ смысл, то теперь он ощущал лишь свою безнадёжность и оставил бессмысленные попытки. Вместо этого он просто накрыл волосы Широ ладонью, убирая прядь чёлки с лица. — Я не считаю, что ты был груб, — пожав плечами, Кит стал гладить его по волосам, и Широ задвигался, потираясь о его бедро щекой. Конечно, этого было достаточно для волны тепла и счастья внутри, и конечно, Кит всему этому поддался, — и конечно, он знал, что Широ это почувствовал. Но всё ещё ничего не происходило. — Я оттолкнул тебя, — глухо буркнул Широ. Кит вздохнул, мысленно соглашаясь, но тихо ответил: — Ты просто не захотел обниматься. Это не грубо. Я тоже не всегда хочу обниматься, — Кит задумчиво отвёл глаза. Широ лежал на коленях почти мёртвым грузом, и сейчас у него появилась догадка, больше похожая на спасительную соломинку — может, Широ просто не потянулся к нему, потому что устал? Кит не прекращал гладить его волосы и затылок, чувствуя мягкость коротких волосков под пальцами: Широ прав, его волосы действительно росли невероятно быстро — всего неделя прошла, как Кит в очередной раз обрил ему затылок, и теперь не осталось ни следа шершавой, похожей на наждак щетины. Широ выдохнул — больше было похоже на фырчание. — Я хочу, чтобы всё было правильно, Кит, — пробормотал он; его голос звучал слабо — как у человека на грани сна и бодрости. Что ж, Кит не многое был способен сделать для Широ, но дать ему отдохнуть, поспав после явно сложного дня? С этим он, пожалуй, справится. Широ ведь и так нелегко пришлось в последнее время. Сендак повлиял на него куда сильнее, чем на Кита, и кто бы знал, как тяжело ему сдерживаться из-за течки Пидж. Кит мог только теоретически это представить. Вряд ли его собственная периодическая зацикленность на Широ могла сравниться с тем, что испытывал он. Тихое сопение Широ проникало сквозь ткань штанов, заставляя кожу покрыться мурашками. Кит как мантру повторял слова про терпение, концентрируясь не на тепле и тяжести тела на нём, а на мерцании звёзд в высоте и тишине, такой долгожданно уютной — наконец-то, неужели. Не хотелось думать про собственную течку, до которой оставалось совсем немного времени. Не хотелось думать о том, как он будет справляться с нею сам — без Широ, конечно. Да и вообще думать не хотелось. Кит напомнил себе в очередной раз о том, как важно просто ценить то, что он имел. Широ делал для него больше, чем кто-либо, не считая родителей — но их и не следовало считать, они были совсем иной категорией. Кит не имел права упускать всё это, погнавшись за мимолётной влюблённостью. Она пройдёт — рано или поздно. Кит хотел на это надеяться. Она отпустит его, он сможет дышать легче, сможет продолжать быть хорошим другом, а не безнадёжным влюблённым придурком. Интересно, как бы мама отреагировала? Киту её не хватало, и слова Красной снова всплыли в голове. Глупо было ходить ко Льву в надежде на материнский совет. Если бы мама была здесь, она бы наверняка объяснила ему, что делать с глупыми надеждами и страхом всё испортить. Но в чём Кит не сомневался, так в том, что маме точно бы понравился Широ. Широ вздохнул чуть громче, но его плечи поникли, расслабляясь, и Кит понял, что он уснул. Это было почему-то привычно. Улыбнувшись, Кит снова убрал упавшую на лоб чёлку обратно. В голове крутилась старая мамина колыбельная. Не так уж много она их знала — галра вообще были не слишком музыкальными. Но мама всегда говорила, что этой песне декафибов больше, чем Империи, и она — чудом сохранённое наследие Дайбазаала. Хмыкнув, Кит сосредоточился, цепляя знакомую мелодию, пытаясь упорядочить мотив в голове, превращая его в стройный перелив. Он так давно не говорил на галрийском, что губы не сразу настроились на нужный лад, когда он не пропел — прошептал скорее: — В ясную звёздную ночь под огромной луной, — знакомые с детства звуки материнского языка, рычащего и совсем не мелодичного, в песне превращались во что-то новое, особенное. Собственный голос казался Киту рокочущим мурлыканьем. Он гладил Широ по волосам, даже не глядя на него — рассматривал звёзды над ними, чьё мерцание почему-то стало обжигать, слепить глаза. — Спи, скорей засыпай, счастье моё, маленький мой. Внутри опять всё сжалось: тоской, одиночеством, безумной нехваткой материнской близости. Кит вздрогнул, пропуская пару слов, вместо того — просто замычал мелодию дальше. Будь мама рядом, он бы просто ткнулся ей в колени головой — почти так же, как Широ сделал с ним. Будь мама рядом, Кит бы ей рассказал о Широ, о замирающем при нём сердце, о том, как ему хочется сделать его счастливее и спокойнее. Мама бы точно улыбнулась, как умела только она. Мама бы дала Киту уверенность, что он сможет, у него выйдет любить Широ так, как он заслуживал. Мамы не было рядом, и Кит оставался один на один со своим страхом. Кашлянув, Кит запел чуть громче, надеясь, что не потревожит Широ своей маленькой слабостью. Он часто пел мамину колыбельную про себя, когда его только забрали. Всегда надеялся, что это поможет — и мама, как обещала в песне, придёт, чтобы спасти его. Сейчас вспоминать свою детскую наивность было смешно. Он видел мать мёртвой, его чуть ли не носом ткнули в её ещё тёплое тело, и всё равно ещё почти декафиб надежда на чудо не сдавалась внутри него, не давая сломаться. Потом вместо надежды осталась только злоба и ненависть. А теперь — был Широ. Детские мольбы Кита стали реальны совсем не так, как он ожидал, но ему нравилась реальность. Сейчас Киту казалось, мама пела вместе с ним — далеко и глубоко в его голове, едва слышно, своим мягким голосом, без единой механической нотки, что были у Льва. Это был её настоящий голос, и она, переплетая ему давно обрезанную косу, пела о том, что Киту приснятся звёзды и счастье, и их встреча под огромной луной, и он сам не заметил, как горячо стало в глазах. Его ладони не двигались: он не гладил Широ, просто держал в руках его голову, позволяя себе украдкой потосковать по матери. Кит старался выдерживать мелодию, не сбиваться с ритма, но его голос то становился громче, то затихал, и часть слов всё равно звучала заторможено. — Счастье моё, не страшись ненастную тёмную ночь, — Кит опустил глаза, позорно шмыгнув носом, и Широ во сне нахмурился — его ладонь легла Киту на бедро, прижимаясь с боковой стороны. Хоть она и была живой, но обжигала сильнее протеза; Кит не поддался этому — не вздрогнул, продолжая петь в унисон с маминым голосом. Она шептала: «Я рядом, чтобы тебе помочь», — и всегда целовала его в висок после этой строчки. Убрав одну руку от головы Широ, Кит потёр глаза, затем отводя взгляд в сторону. — Следующий ночью я буду рядом, спрячу тебя ото всех, — хрипло и неуверенно, он затянул последние строки. Хотел бы он сказать маме, как сильно он счастлив — особенно сейчас, когда Широ просто уснул на нём, и всё остальное перестало иметь значение. Киту казалось, она бы улыбнулась ему, обняла, и он почти ощутил тепло её рук, как всегда, когда она заканчивала петь и поправляла одеяло на его плечах. — В ясную ночь под огромной луной позволь мне услышать счастливый твой смех. Он замолчал, тихо сглатывая. Наверное, ему не нужно, чтобы Широ любил его в ответ. Ему просто нужно, чтобы Широ был. Всегда. И лучше всего — счастливым. — Ты красиво поёшь, — шёпот Широ оглушил. Кит вздрогнул, раскрывая рот и замирая на полувздохе. Широ его слышал. Широ слышал, как Кит поёт, и это — катастрофа. Он убрал руку от его головы, сжимая кулак, и напряжённо смотрел впереди себя, делая вид, что его нет здесь, он исчез, растворился в воздухе, это не он только что пел мамину колыбельную Широ, а просто Широ прислышалось во сне. Широ завозился, приподнимаясь на руке, и в одно мгновение их лица оказались на одном уровне. Но Кит чувствовал себя совсем маленьким перед его взглядом. Ни капли сонливости в его глазах не было, и до Кита дошло, как сильно его облапошили. Он-то думал, что Широ уснул, и позволил себе слабость! А Широ слышал. Всё. Каждое слово. — Ты покраснел, — Широ коснулся его щеки, проведя боком ладони по скуле. Лёгкие ещё сильнее наполнились напряжением, и Кит не знал, как ему реагировать. Каждое слово давалось с титаническим трудом: — Я не краснею. — А сейчас покраснел, — Кит не знал, чем заслужил такую улыбку в его адрес. Широ, и без того невероятно красивый, сейчас как будто светился. И чтобы видеть его таким, Кит знал — он сделает что угодно. Он хотел сделать всё правильно. — Я уже поторопился однажды, — мягко шепнул Широ, не убирая ладони с его щеки. — Это как прыжок над пропастью, нужен идеальный момент, чтобы не разбиться, поспешив. — Я понял, — Кит улыбнулся, ответно проводя пальцами по его скуле. Слова Широ успокоили его, разрушая в одно мгновение все тревоги. Всё сложилось, и не важно уже, что действительно чувствовал Широ, Кит понял, что требовать, торопить его — не будет. Они не разобьют свою дружбу, слишком поспешив. Кит готов был ждать — столько, сколько потребуется. Ведь, возможно, к тому времени, как идеальный момент наступит, Кит научится любить Широ и быть ему хорошим другом. — Спой мне ещё раз, — Широ опустился обратно на его колени, закрывая глаза, а Кит заулыбался до напряжения в скулах. Пальцы зарылись в густые короткие волосы, Кит тихо начал колыбельную заново — теперь уже смелее. Почему-то петь, зная, что Широ его слышит, было легче. И вместо всей сегодняшней тоски внутри Кита растекалось золотистое горячее счастье.