«I dreamed it last night That my true love came in So softly she entered Her feet made no din She came close beside me And this she did say It will not be long love Till our wedding day» Loreena Mckennitt — «She Moved Through the Fair» ©
Праздники приближались с завидной неумолимостью, добавляя хлопот всем и каждому, кто хоть как-то был вовлечен во всеобщую кутерьму. Участок, и тот разукрасили яркие венки из осенних листьев! Робин фыркал и ругался, как портовые грузчики, но мало что мог поделать с женой, а Реджина, в свою очередь, хлопала ресницами и развешивала по окнам багряные и золотые гирлянды. Эмма некоторое время пыталась оставаться в стороне. Алиса по-прежнему неважно себя чувствовала, Руби день-деньской пропадала у Вейла, а сам Вейл из кожи вон лез, готовясь к грядущей защите докторской степени. Горожане вздыхали, уже предвидя скорый отъезд всеми любимого доктора, и одним только близким было известно, что Виктор так рьяно рвался повысить свою квалификацию не для того, чтобы укатить в Нью-Йорк и с чистой совестью обо всех забыть, а для того, чтобы вернуться в родной город в «лавровом венке» и сделать, наконец, Руби предложение руки и сердца. Вот потому суматоха вертела всех, кто имел неосторожность оказаться на ее пути, в пестрой круговерти событий и идей. Такой была Сторибрукская осень, и именно за это Эмма ее любила. Закопавшись по самый нос в рецепты старинных глинтвейнов, сидра и яблочных пирогов, Реджина никого не пускала в кухню, позволив Эмме святая святых — украшение закусочной. Рыжая, как и ожидалось, взяла Алису и ускакала к Виктору. Два отведенных на подготовку дня таяли со стремительной быстротой.***
С момента того происшествия с ключами Эмме так и не удалось увидеться с Киллианом. Обещанная городская ярмарка переносилась, в лучшем случае, на конец ноября, потому их призрачное свидание и вовсе могло никогда не состояться. Сторибрук в очередной раз лишился мэра. Мистер Голд был неплохим градоправителем: честный, справедливый, порой ворчливый и со всеми пререкающийся он, тем не менее, свое дело знал. В городке открывались школы и больницы, ремонтировались дороги и проводились пышные празднества. Так продолжалось несколько лет, его избрали на второй срок, и тут-то всё и началось! Его жена, Изабелла Френч, попала в аварию, скончалась в больнице, а сын, с вычурным именем Гидеон, с головой окунулся во все прелести подросткового возраста. Обвинив в гибели матери вечно занятого делами отца, он раз в несколько месяцев воровал деньги из дому либо же из антикварной лавки и пускался в бега. Голд пару дней сокрушался, а затем бежал следом и пропадал на два, а то и на три месяца. Проходило время, отец и сын восстанавливали хрупкое перемирие и возвращались домой, чтобы через пять недель всё завертелось вновь. Поначалу бедняг жалели, но когда уже Мэри Маргарет, школьная учительница, отличавшаяся редким пониманием и оптимизмом, заявила, что Гидеон заслужил хорошую взбучку, горожане, отчаявшись дождаться мэра, с чистой совестью передали бразды правления Реджине, как более-менее понимающей в экономике и юриспруденции женщине. Беда одной семьи добавила хлопот всем, но делать нечего, Реджина поворчала и принялась помогать. И вот, не далее, как пару дней назад, из участка пришел грустный Робин и со скорбным выражением лица поведал жене, что она теперь «не лапушка-испеки-еще-пирога-с-корицей», а самая настоящая госпожа мэр, «помогите-бедным-горожанам-Локсли». Реджина сжала губы в тонкую полоску и убежала жаловаться Эмме. — И что теперь? — выслушав скорбный рассказ невестки и плеснув той щедрую порцию виски, спросила Эмма. Реджина сделала первый глоток, закашлялась и скривилась. — То же, что и всегда. Тебе остается закусочная, Робин будет наводить порядки в участке, а я радостно взвалю на себя непосильную ношу квартальных отчетов, поиска инвесторов для строительства нового стадиона и буду молиться всем богам, чтобы у меня сошелся дебет с кредитом. Эмма устало вздохнула и посмотрела на Реджину поверх чашки. — А как же ярмарка? — Не знаю, Лебедь. Поговори с Джонсом, может, ему удастся спихнуть на Робина большую часть рапортов и вы займетесь организацией ярмарки? Эмма вытаращила глаза. — Ты серьезно? — А что? — хитро подмигнула Реджина, — Хватит тебе в девках сидеть! — Да при чем здесь это? — А при том, что до Хэллоуина бедняга не доживет, если ты и дальше будешь ссылаться на неотложные дела и отказывать ему в свидании! — Не знаю, Редж, как-то это все… По-детски, что ли. — Просто признай, что он тебе нравится, но ты боишься, что кто-то опять убежит в первые-попавшиеся двери, а ты останешься топить печаль в чашке с какао! — Что изменится, если я это признаю? — вздохнула Эмма и осуждающе заглянула в пресловутую чашку. — Ты решишься позвонить Джонсу, а я поговорю с Робином! — Редж, а если… — Никаких «если»! Бедняга уже умаялся тебя дождаться! Напечем печенья, арендуем будочку, я посижу с Пончиком, вы побудете вдвоем, повеселитесь, забудете о вечных делах и заботах! Сколько раз тебе еще повторить, что он — не Нил?! — Не знаю я. Мы давно уже не подростки. — А вы ими и не были никогда! Звони, давай!