«She'd trade Colorado if he'd take her with him Closes the door before the winter lets the cold in, And wonders if her love is strong enough to make him stay She's answered by the tail lights Shining through the window pane» © Zac Brown Band — Colder Weather
Эмма ждала. Эмма работала допоздна, бродила по парку по выходным, вязала шарфы и выискивала рецепты пирогов. У Алисы прорезался первый зуб, добавив головной боли Эмме. Генри стал самым милым гномом на после-Хэллоуинском утреннике. Реджина свела, наконец, дебет с кредитом и напустилась на недавно вернувшегося Голда с обвинительной речью. Голд убоялся и через неделю вновь исчез в неизвестном направлении. Руби объявила о помолвке с Вейлом. Киллиан не возвращался. Киллиан бродил по Бостону, а призраки из прошлого обступали его со всех сторон, грозя утянуть за собой в вязкую трясину раскаяния и сожалений. Его старший брат Лиам — гордость семьи, защита и опора матери, едва исполнился двадцать один, укатил из сырой и холодной Ирландии искать счастья в Штатах. Он поступил на службу во флот, дослужился до лейтенанта, готовился строить головокружительную карьеру и забрать с собой младшего брата-шалопая. С ним вместе служила она, Мила Штильцхен, оторва, чей прямолинейности и смелости опасался сам капитан. Общая неудовлетворенность жизнью и бытом небольшого немецкого городка толкнула ее на поиски приключений и постепенно привела на службу во флот. Ею восхищались, её уважали, к ней боялись подойти с ухаживаниями, казалось, Мила искала равного себе. И таким человеком стал Киллиан, романтик с гитарой, влюбленный в море и тайком рисующий ее портреты. Когда Мила нашла его рисунки, то долго рассматривала, любуясь мастерством художника, а после серьезно посмотрела Киллиану в глаза: — Знаешь, пират, все всегда видели во мне в первую очередь боевого товарища, а ты увидел во мне женщину. Ты мне нравишься, ты наивный, и еще веришь в чудеса. Может, у тебя и получится схватить удачу за хвост. — Ты сходишь со мной в ресторан, когда закончится эта адская миссия? — Схожу, если нарисуешь меня еще раз. Они осмеливались мечтать и строить планы. Мила собиралась осесть на сушу, Киллиан хотел купить дом, развести сад, забрать свою сестру из Ирландии и отправить ее учиться на ветеринара, как она всегда мечтала. О браке пока речи не шло, но Киллиан знал, чувствовал, что Мила — та самая, с которой бы ему хотелось прожить жизнь, и ему было плевать, что по-сравнению с ней он был всего лишь наивным юнцом, который хотел стать кем-то большим. Тогда они, как раз, стояли в Бостоне. Мила и Лиам убежали в увольнительную, а Киллиана вызвал к себе капитан и стал отчитывать за неорганизованность и мечтательность, никак не вяжущуюся с военным мундиром. Весть о теракте прогремела, как гром среди ясного неба. Полицию, военных и МЧС срочно подняли по тревоге. В городе царили паника и суматоха, Киллиан несся к месту трагедии как безумный, больше всего на свете страшась узнать, что его слишком правильный брат и суматошная возлюбленная не смогли остаться в стороне. Мила погибла в перестрелке. Лиам умер уже в больнице. Киллиан не помнил, как пережил трагедию. Кажется, капитан надавал ему тумаков и за шкирку вытащил из бара, посоветовав жить дальше, а после — практически насильно впихнул в полицейскую академию и заставил учиться. В Академии Джонс познакомился с Робином, и друг вытащил его из пропасти. Лиам навсегда остался для Киллиана примером, недосягаемым идеалом и вечным укором. А Мила осталась неисправимой оторвой, что любила розы и альбатросов. Сам себе Киллиан казался полным неудачником, слишком увлекшимся бессмысленными мечтами. Он жил по привычке, беспокоясь о сестре, но жизнь его давно утратила всякий смысл. Робин находил его в барах, вытаскивал из уличных драк и читал длинные пространные лекции о долге и морали. Киллиан топил печать в бутылке и рисовал разорванные якорные цепи и розы. — Закончим академию, приедешь ко мне в Сторибрук, я познакомлю тебя с Реджиной, она и мертвого заставит жить, — шутил, бывало, Робин. — Зачем, Роб, зачем мне вся эта служба теперь, если я остался совсем один? Я закрываю глаза и вижу их, Лиама и Милу. Что мне делать? — Бросать пить по выходным, для начала, ты же не хочешь, чтобы капитан Ричардс узнал о твоем поведении и с треском отчислил? Куда ты тогда пойдешь? — К бомжам под мост, будем вместе петь песни и греть руки над бочкой. — Не дури, парень, жизнь продолжается. Зачем-то там сверху кто-то умный посчитал, что ты еще пригодишься в этом мире, потому будь тем, кем тебя хотели видеть твой брат и Мила, а я помогу. Не словом, так кулаком. Постепенно Киллиан учился верить словам Робина. Постепенно он вспоминал, что такое жить. Постепенно понимал для чего, но раз в год он приезжал в Бостон и подолгу стоял у могил брата и Милы, вырисовывая пальцем якорные цепи на запотевшем мраморном надгробье. «Ты сумасшедший, Киллиан, всегда мечтаешь о море, живя на суше, и рвешься на сушу, когда мы в море. Ты как альбатросы, вечно мчишься вперед. Так не останавливайся же!», — так говорила Мила, и впервые Киллиан понял, что отыскал, наконец, свой берег. Он приехал в Бостон попрощаться и попросить благословения. Дома его ждала Эмма Свон, и Киллиан был полон решимости не упустить этот неожиданный подарок судьбы. Он бродил улицами Бостона, просматривая свое дурацкое прошлое, словно кинопленку. Он купил огромного медведя для Алисы и накупил Эмме восемнадцать видов какао. Ему хотелось покорить эту женщину с зелеными глазами и трудной судьбой, в чем-то Эмма удивительным образом походила на него самого. По вечерам они созванивались, и Киллиан рассказывал смешные истории о своей службе в академии, пытаясь развеселить приунывшую Эмму. Эмма вязала свитера и хвасталась успехами Алисы. — Мы ждем тебя домой, Киллиан. В чем бы ты ни каялся, уверяю тебя, я тоже далеко не святая. — И ты примешь меня со всеми грехами? Пирата, вздумавшего стать свободным художником? Что ты будешь делать со мной, Свон? — Для начала, Джонс, мы все-таки сходим на наше первое свидание, которое всё никак не состоится, а если ты будешь себя плохо вести, я заставлю тебя помогать мне с готовкой в закусочной. — Я, просто чтобы ты знала, лучший мастер по приготовлению стейков, а не веришь, спроси у Робина, он тебе расскажет, как в студенческие годы мы выбирались на пикники на выходные, и я всегда сжигал мясо, отвлекаясь на красивые пейзажи. — Уверена, Робин еще многое может мне поведать о твоем бурном прошлом, капитан Джонс. — Ты даже себе не представляешь, Свон. — Приезжай домой, Джонс, без тебя холодно и всё совсем иначе. — Преступники распоясались, Понго обворовывает бабушку Лукас, у Реджины не сходится дебет, а Лерой поел все твои яблочные пироги? — Практически. Мне ужасно скучно, и я всё мечтаю о том, как ты сводишь меня на маяк, как обещал. — Я должен признаться тебе, Эмма, и я не знаю, как ты отреагируешь на мой рассказ, может, не захочешь видеть рядом с собой такого безответственного мечтателя, как я? — У всякого святого было прошлое, Джонс, и у всякого грешника есть будущее. Так любит умничать Реджина, и мне нравится эта поговорка. В конце-концов, ты разговариваешь со вдовой наркодилера, и ничего, кажется, нам неплохо вместе. Ты только возвращайся скорее.***
Он вернулся холодным осенним днем, когда с неба моросил противный дождь, и Эмме хотелось зажечь везде свет, чтобы отогнать сырость. Она бежала к маяку, не чуя под ногами земли, ей так хотелось его увидеть! Еще издалека она заметила, что Киллиана сжимает в объятьях красотка-блондинка, которой Эмма в и подметки не годилась, а он о чем-то рассказывает ей вполголоса и улыбается так, как никогда не улыбался Эмме. У Свон потемнело в глазах. Она поплелась прочь, не разбирая дороги. Вновь ее жизнь рухнула в один миг, оставив по себе лишь пепел и горькое разочарование. Вновь Эмме было холодно, а солнце так и не вышло. — Свон! Свон, подожди, я все объясню! Да подожди же ты! Эмма!