Chapter VIII: On Commonwealth

      Рябь улеглась, и Чтец увидел, как из-под воды на него смотрит лицо. У лица был измотанный вид и беспокойные глаза, фокус которых перепрыгивал с точки на точку, будто они искали что-то. Но больше всего выделялся на лице большой шрам. Чтец шумно втянул воздух. Красный рубец тянулся из глубин капюшона и жадно захватывал правую сторону лица: его ветви змеились ко лбу, покрывали скулу и большую часть щеки, отхватывали кусочек нижней губы и исчезали где-то под подбородком. Кожа плохо срослась рядом с глазом, из-за чего веко на нём больше не открывалось до самого конца.       Чем дольше Чтец рассматривал лицо, тем настойчивее ему казалось, будто рубец медленно наливался жаром, и тем меньше ему хватало воздуха. Он отшатнулся от умывальника. В голове стоял гул. Из глубины поднималась, как волна, боль от глубокого сожаления, причину которого Чтец не мог назвать точно, но мог догадываться: эти шрамы были не просто следами пережитого пожара.       Чтец бросил последний взгляд на гладкую поверхность, отражающую зарю, и поспешил прочь.       Тэй умчалась за пределы Алькова, Ти’Зо выписывал дуги в воздухе рядом с ней — наверняка за припасами, или девочка вновь слышала зов Книжников. Хэдвин возился на кухне, Джоди в очередной раз делала обход территории — сколько бы раз её не пытались убедить, что на горе им ничего не грозит, капитан пропускала это мимо ушей и упрямо отказывалась расслабиться — в глубине вагона Вольфред молча строчил письмо своим безобразно аккуратным почерком, сэр Гилман отдыхал в общей комнате после утренней рыцарской тренировки. Памиты нигде не было видно, как и её бутылки самогона.       Их остановка длилась уже второй месяц, а звёзды были всё так же тусклы.       Чтец подхватил Книгу и, найдя себе свободный угол, раскрыл переплёт. Он нежно провёл рукой по древней чёрной бумаге, пальцы прочувствовали каждый вдавленный изгиб золотых чернил. Уже в который раз он изучал Книгу Обрядов в поисках ответов, и уже в который раз не находил их. Кривые буквы загорались чуть ярче от прикосновения, и Чтец не мог не думать, что это издёвка.       — Ты мне что-то не договариваешь, — обвинил он Книгу.       Та промолчала.       — Что у нас сегодня? — Хэдвин спросил с нескрываемым воодушевлением.       — Сегодня изучаем новый материал, — Чтец быстро начертил на бумаге два символа и придвинул лист ближе к Хэдвину.       Хэдвин с интересом рассматривал новые фигуры — две вертикальные палки и одна горизонтальная, соединяющая их посередине, и рядом символ, похожий на стул, нарисованный в профиль. Ему уже доводилось видеть эти буквы в других словах.       — Это «эйч», — представил Чтец букву Хэдвину, — и означает она звук «х».       — Никогда не пойму, почему букву называют иначе, чем её звук, — покачал головой Хэдвин.       — Ты в этом не одинок, друг мой, — пожал плечами Чтец, — язык — большой организованный хаос, который ещё и имеет свойство меняться.       — Звучит совсем как люди.       — Конечно, ведь язык — их продолжение.       Хэдвин продолжал напряжённо рассматривать символ, и Чтец не мог не улыбнуться, глядя на эту картину.       — Вот некоторые слова, которые начинаются на «эйч», — Чтец начал медленно и разборчиво выводить в ряд слова, — голова, — на бумаге появилось «head», и он проговорил вслух слово на старом языке.       — Сердце.       «Heart».       — Дом.       «Home».       — Ну или твоё имя.       «Hedwyn».       — Так вот как оно выглядит, — хмыкнул Хэдвин и проследил пальцем каждую чернильную черту в имени, будто пытаясь через кожу запомнить ещё и как оно ощущалось. Затем он прошёлся по остальным словам и попытался повторить их сам, Чтец помогал ему с каждой запинкой.       — Говорят, — задумчиво начал Хэдвин, — что дом — это там, где твоё сердце.       — Home is where your heart is, — тут же перевёл для него Чтец.       — Your heart… — неловко попытался повторить он слова на старом языке, и откинулся назад, поднимая взгляд к небу.       Чтец прикусил губу изнутри.       Селеста смотрит на всех со строгим равнодушием. Она здесь чтобы сыграть свою роль, не более. Изгнанники один за другим поднимаются на ступени и представляют себя. Первым, конечно же, ступил их лидер.       — Меня называют Хэдвин Дезертир. Я пришёл сюда в поисках свободы, для меня и для моих спутников. В моём случае — чтобы я мог быть с той, которую люблю.       Чтец приложил немало усилий на то, чтобы не думать о словах Хэдвина перед Вратами, и все — тщетно. Каждый раз, когда его предательская память проигрывала этот эпизод в его голове, тёмная дрянь сжимала его сердце чуть сильнее, и пускала по венам такие мерзкие чувства как зависть — у других есть места и люди, к которым они могут вернуться, и даже кто-то, кто их ещё ждёт — и ревность. А вслед за ними — стыд и злобу на себя. Да кто он такой, чтобы испытывать такие отвратительные вещи по отношению к людям, которые были исключительно добры к нему? Кто он такой, чтобы претендовать на что-то ещё?       Кто он такой?       — …уг мой? — пробился сквозь туман голос, и Чтец резко выпрямился и сморгнул остатки задумчивости.       — Извини, что-то я задумался, у тебя вопрос? — Чтец виновато улыбнулся.       — Просто хотел спросить… а хотя, забудь, это слишком наглый вопрос, — покачал головой Хэдвин.       — Прояви наглость, тебе можно, — он ухмыльнулся здоровым краем рта.       — У меня есть какие-то особые привилегии? — теперь уже Хэдвин ухмылялся.       — Как нашего лидера, моего спасителя и просто хорошего друга, — каждый перечисленный титул Чтец отметил кивком головы, — так что задавай свой вопрос.       — Ладно, ладно, уболтал, — он рассмеялся, — просто хотел спросить, куда ты пойдёшь, когда попадёшь домой.       — Домой? — переспросил он, в голосе несомненно проступил шок. Но прежде чем Хэдвин успел что-либо сказать, Чтец поспешно замахал рукой. — Ты прав, это действительно наглый вопрос. Но, я боюсь, у меня нет ответа для тебя — я всё ещё не помню ничего о своей жизни в Содружестве.       — И всё же, если представить, — продолжил его друг, — то куда бы ты пошёл?       Чтец задумался на секунду. Если представить, что он мог бы вознестись в верхний мир? Возможно, попытался бы начать новую жизнь где-нибудь в новом месте? Нет, слишком много неопределённостей, совсем не в его натуре. Скорее он первым делом попытался бы найти кого-нибудь из своей прошлой жизни. Наверняка кто-то помнит его там, наверху. У него по крайней мере должны быть родители, так? Откуда-то же он в этом мире взялся. Уж если и пытаться найти своё место, то это выглядело как хорошая точка для старта. А там он мог бы и помочь с планом Вольфреда. Может даже снова встретиться со всеми бывшими Ночекрылами.       Вот только…       — Знаешь, если честно…       …чтецы, вроде тебя…       — …я не могу…       … не могут обрести свободу.       — …представить себя где-либо ещё, кроме как тут, — Чтец обвёл вагон широким жестом. Увидев, как на лице Хэдвина проступает встревоженность, он поспешил поправить себя. — Рядом с вами, ребята, — ему не удалось удержать нервный смешок в горле. — Без представления о том, где я был раньше, для меня весь мир как чистый лист, и я не знаю, как начинать жить заново. Поэтому я бы остался с вами ещё немного, если это не слишком затруднительно, конечно, — он предложил Хэдвину неловкую улыбку, молясь Книжникам, чтобы он не заметит, как его руки стиснули ткань на коленях до белых костяшек.       Похоже, его молитвы были услышаны, потому что лицо Хэдвина расслабилось в тёплую улыбку.       — Ну разумеется не затруднительно, друг мой! — он уронил руку на плечо Чтецу и встряхнул его маленько, будто это должно было избавить его друга от последних сомнений. — Мы всегда рады твоему обществу, что здесь, что там.       Улыбающееся лицо Хэдвина источало уверенность и оптимизм, которые имели противоположный эффект на Чтеца — он чувствовал только горечь, разочарование и стыд. Жидкая тень внутри, кажется, стала чуть больше.       — Что-то мы отвлеклись: изначально это был урок чтения, — Чтец поспешил сменить тему, и Хэдвин скорчил виноватое выражение, но перевёл своё внимание обратно на бумаги на столе.       Чтец придвинул ближе Книгу Обрядов.       — Как и раньше, я сейчас дам тебе текст главы, а ты должен будешь найти там все «эйч», которые сможешь, и мы рассмотрим эти слова подробнее, — объяснил он и открыл Книгу на случайной странице.       Случайная страница оказалась девственно чиста. На тёмной бумаге был разве что свет от лампы. Чтец задумчиво хмыкнул и пролистнул на несколько страниц вперёд, но и там было пусто. Чтец нахмурился. Он только утром читал главы, записанные на этих листах.       — Что-то не так? — подал голос Хэдвин.       Чтец вышел из-за стола и подошёл к ряду Книг. Он взял в руки другую копию и принялся перелистывать её. Пролог был на месте, однако все остальные главы вдруг исчезли. Записи о местах Нижнекрая, правила Обрядов, история Триад — всё пропало, на бумаге даже не осталось следов, что когда-то там были чернила.       Что-то было очень не так.       — Исчезли? — Вольфред поднял одну бровь.       Чтец сглотнул, кивая. Вольфред задумчиво хмыкнул и затянулся трубкой. Табак внутри зажёгся янтарём. Сандал открыл одну из книг и проверил несколько страниц. Все, как и говорил Чтец, были пусты. Вольфред выдохнул ароматный дым.       — Никогда не видел ничего подобного, — проговорил смоляк. — Осталось одно лишь предисловие? Возможно… — бормотал он в раздумьях.       После минутного изучения Вольфред закрыл книгу и коснулся стеклянной эмблемы на обложке ладонью. Чтец напряжённо ожидал ответа Вольфреда, словно вынесения приговора. Однако тот лишь пожал плечами:       — Эти книги пропитаны магией, и законы их работы до конца известны разве что самим Книжникам. Но напрямую их спросить мы, увы, не можем.       Чтец вышел из вагона, бесполезный том заткнут у него за пазухой, и поднял взор в небеса. До заката было ещё далеко, и сейчас над ними простиралось огромное нежно-голубое полотно без единого изъяна на нём. На эту высоту не поднимались даже облака. Пустое, как и страницы в его руках. Может, это была форма какого-то наказания? Но за что?       Его отвлёк от мыслей нарастающий шум в стороне — там из полосы редких деревьев выходили Тэй с Ти’Зо. Похоже, их вылазка была успешной — девочка с бесом на пару тащили полную корзину чего-то.       У Чтеца появилась идея.       Тэй с горящими глазами тащила Чтеца за собой по едва различимым на белом камне тропинкам, её хватка на запястье могла сравниться по крепости с железными кандалами. Они вышли к одному из ответвлений и остановились перед статуей гарпии. Вся её нижняя половина была погребена под землёй, концы крыльев вросли в камень, но грудь всё ещё была гордо выставлена вперёд. Тэй провела их между каменными перьями внутрь и усадила в центре друг напротив друга. Триеста Благословенная неотрывно следила за ними сквозь маску.       — Здесь будет лучше… слышно? — неуверенно спросил Чтец, оглядываясь.       Тэй пожала худыми плечами.       — Я хорошо слышу, у меня хорошие уши, — она невинно моргнула.       — Это не совсем то, что я имел в виду… — начал было Чтец, но Тэй протянула к нему руки, явно ожидая получить что-то, и он положил на раскрытие ладони том в белом переплёте.       Бродяжка положила книгу на землю между ними и раскрыла её. Чёрный бумажный разворот ничуть не изменился с момента их прихода сюда. Чтеца это самую малость разочаровало, даже если он и понимал, что надеяться на такого рода чудо было глупо. Тэй коснулась пальцами страниц и, прикрыв глаза, откинула голову назад, словно прислушиваясь. Чтец затаил дыхание.       -…да, я понимаю, — бормотала Тэй, всё ещё на своей волне. Её губы то шевелились беззвучно, то выдавали обрывки фраз или слов.       Чтец и сам попытался прислушаться, но не смог уловить что-либо кроме гула ветра. Даже попытки потянуться к разуму спутницы не дало ему ничего кроме белого шума, и ему оставалось только напряжённо ждать.       — Нужно просто помочь ещё немножечко, — проговорила Тэй, и её глаза резко распахнулись. — Мне кажется, я вижу? Да, я точно вижу! — она опустила взгляд на книгу и просияла так, будто разгадала сложную загадку.       Чтец тоже посмотрел на раскрытую книгу, но, в отличие от лунной девочки, не видел абсолютно ничего. Он перевёл вопросительный взгляд на Тэй. Та рассмеялась.       — Книжники говорят, что убегать не нужно, — с улыбкой сообщила она. Когда Чтец только сильнее нахмурился, она потрясла головой и продолжила. — Они говорят, что чтобы перестать бежать, нужно закрыть неверные дороги. Именно это они и сделали! — она триумфально подняла Книгу Обрядов над головой. — Книжники помогают!       Чтец сидел, как громом поражённый, и тупо смотрел на пустую книгу. Медленно, капля за каплей, абсурдность всей ситуации начала заполнять его сознание, и ему не осталось ничего, кроме как рассмеяться. Тэй с готовностью присоединилась. Эхо разнесло их хохот во все концы горы Алодиэль.       Чтец смотрел на лицо в воде, на уголки глаз на нём, на концы отросших волос, на выглядывающий из-под ткани шрам на шее. Он знал, на самом-то деле, глубоко внутри, что должен был сделать. Просто всё это время он упорно отмахивался от этого, отворачивался и шёл в другую сторону, в надежде, что есть другой путь. Но теперь уже было некуда деваться.       Это не делало задачу легче.       Он набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Поток воздуха потревожил поверхность реки, его отражение распалось на кусочки, но вскоре собралось обратно воедино. Всё те же нервные глаза отказывались задерживаться на одном месте.       — Ти’Зо, ты же помнишь, что нужно делать?       — Скрииии-аа… — Ти’Зо выразил своё непонимание, почему Чтец не предпочёл взять сэра Гилмана, ведь он великолепный пловец, и наверняка куда лучше справится с задачей.       — Это так, — кивнул Чтец, — но сэр Гилман также весьма скор на реакцию, и может запаниковать раньше времени, что сведёт на нет все мои усилия. Поэтому я доверяю ответственное задание стоять на стрёме именно тебе. Ну, а если что-то и в самом деле пойдёт не так — можешь звать на выручку кого сочтёшь нужным.       — Кррууу-иии! — Ти’Зо отдал честь перепончатым крылом и заверил Чтеца, что он сделает всё от него зависящее.       Чтец отдал честь в ответ, ухмыльнувшись, и повернулся обратно к реке. Он решил, что для того, что он задумал, ему нужно быть подальше от вагона и всей группы. Но и уходить одному, никого не предупредив, было самоубийственно, тем более когда Чтец не был уверен, что может произойти.       Он поддел края капюшона и медленно опустил ткань с головы. Прохладный горный ветер тут же прошёлся по волосам и оголённой коже. Чтец коснулся правой стороны, возле уха, и почувствовал знакомую бугристость вокруг раковины — ожог оказался достаточно глубок, чтобы выжечь волосы под корень. «Это не важно», — подумал он и заставил себя вновь посмотреть на своё отражение. Ему потребовалось ещё усилие на то, чтобы удержать собственный взгляд. В голове уже начал зарождаться гул.       Чтец сделал глубокий вдох и потянулся сознание вперёд и вглубь, как делал уже не раз, и как сделает ещё, вперёд, за эти беспокойные глаза. И вглубь…       …сквозь болото и трясину, забитую чем-то острым, колким, сквозь муть и туман, на самое дно, туда, откуда смотрят беспокойные глаза…       …когда в ведре вода успокоилась и её гладь выровнялась, он увидел своё лицо, измотанное и осунувшееся. Синяки под глазами напоминали о всех бессонных ночах в этих стенах.       Дверь распахнулась, и двое в форме бесцеремонно подхватили его под руки и выволокли из одиночной камеры. Он пытался поспевать за ними, но опухшая лодыжка сильно усложняла дело. Рёбра, всё ещё ноющие от каменных полов и военных сапогов, запротестовали.       — Изменник! — прогромыхал манерный голос не столько в воздухе, сколько внутри его головы. На платформе, за высоким столом восседал Верховный Судья, о его важности кричали богато вышитые одеяния и длинный завитой парик, ниспадающий с плеч. По каждую его руку сидело с дюжину людей куда менее вызывающего вида, и все они молча наблюдали. — Ты знаешь, почему ты здесь?       Подсудимый чувствовал, как растёт давление в его черепе с каждый секундой, и стиснул зубы. Но Судье, похоже, и не нужен был его ответ.       — Ты обвиняешься, — он выдержал паузу, напряжение сдавило все внутренности подсудимого, — в незаконном хранении и перевозке запрещённой продукции, а именно… — Судья поднёс к лицу один из документов. — Рукописные книги!       Мои дневники.       — Печатные книги!       Моя коллекция.       — Рукописная корреспонденция!       Мои письма.       — Вся вышеперечисленная контрабанда на данный момент изъята и находится на хранении у следователей, — Верховный Судья отложил бумагу и вновь обратил взор на человека в кандалах.       — Суду также предоставили в качестве доказательств отчёты от наших дражайших защитников мира и порядка, — на стол уронили особо тяжёлую стопку бумаги, по залу прокатилась волна шепотков, — которые детально описывают перемещения подсудимого вместе с незаконным грузом. Суд не сомневается в достоверности предоставленных свидетельств.       Остальные участники суда уже без стеснения переговаривались между собой, создавая страшный гул. Подсудимый не мог пошевелиться. Тело сковал пронизывающий насквозь страх, холодный и острый. Даже если бы он и мог что-нибудь сказать, то его, изменника, ни за что не стали слушать. Голова грозилась лопнуть, в ушах нарастал звон. Только голос Судьи пробивался сквозь какофонию.       — На основе всех предъявленных доказательств, Суд спрашивает: признаётся ли обвиняемый во владении запрещёнными предметов?       Да.       — В незаконной перевозке запрещённых предметов?       Да.       — Признаётся ли обвиняемый в умении читать?       Да.       — В умении писать?       Да, да, да, пожалуйста, остановите этот кошмар, я больше не могу это терпеть! Почему ему кажется, будто его мозги сейчас вытекут у него изо рта?!       Верховный судья довольно хмыкнул.       — Что ж, поскольку подсудимый не возражает обвинениям, он признаётся виновным и изменником Содружества. Наказание за данное преступление — изгнание.       Сильные руки сдавливают его плечи до боли.       — Нам приступить к исполнению, Ваша Честь? — подаёт голос кто-то у него за спиной.       Приставы уже начали подхватывать преступника под руки, чтобы исполнить приговор, когда Судья вдруг поднял руку:       — Нет! — огласил он, и вся комната разом стихла. — У меня есть идея получше. Поскольку обвиняемый явно раскаивается в содеянном, — издёвку в голосе Судья даже не пытался спрятать, — и в остальном такой законопослушный гражданин! Почему бы нам не дать ему второй шанс?       На это осуждённый не мог не поднять глаз, шок, непонимание и надежда — все смешались в его выражении. Судья перегнулся через свой стол.       — Предлагаю тебе сделку: ты выполнишь одну маленькую работку во благо Содружества, и мы отпускаем тебя гулять на свободу. Что скажешь, изменник? — ухмылка на лице Верховного судьи не сулила ничего хорошего.       У него не было выбора. Он кивнул.       Ему выдали новую одежду и завёрнутую в тряпку посылку. Охрана отвела его в незнакомый район города. Здесь он теперь, согласно приказам, должен оставаться в специально выделенном жилье. Утром следующего дня ему нужно взять посылку и явится по указанному адресу — точка сбора подпольной революционной группы.       «Если нам не понравится хоть одно твоё телодвижение, — предупредил его один из офицеров, — то, не сомневайся, мы заставим тебя пожалеть об этом.»       Изменнику не нужно было объяснять это дважды: синяки и ссадины с него сойдут ещё не скоро.       Он прибыл ровно в срок и снял тряпку с посылки для человека на входе. В руках у него лежала толстая книга в белом переплёте и со стеклянной эмблемой на обложке. Он никогда не видел ничего подобного. Глаза постового округлились, и он поспешно затолкал осуждённого внутрь здания.       Там его отвели к предводителю этого сектора, где осуждённый вручил странную книгу уже ему. Лидер и его советники отнеслись к подношению с подозрением. Невольный гонец же, как ему и приказывали, выдал заученную историю: он хочет присоединиться к движению, послал его их друг-смоляк, а это — передачка от него, очень ценная.       Он почувствовал, как с разных сторон пытаются проникнуть в его разум, но не как было с Судьёй — напористо и бесцеремонно, словно молот — а деликатно и выискивающе. Он неохотно поднял на поверхность воспоминания о годах паранойи и тревоги, и своём времени в камере, о тюремщиках и их оскалах. Этого оказалось достаточно, чтобы лидер сочувственно улыбнулся и раскинул руки в добродушном приветствии.       Он ходил каждый второй и пятый день недели к подпольщикам, а каждый третий и седьмой — докладываться офицерам.       К концу первого месяца он знал имена всех важных людей в группе.       К концу второго он составил подробную карту здания.       К середине третьего он передал отчёт о всех приготовлениях для ближайших планов бунтарей.       К началу четвёртого месяца он и сам не мог дождаться, когда же люди выйдут на улицы и скинут верхушку с её трона.       — Чудесная работа, просто великолепная, — пропел Судья, изучая последний доклад на своём столе.       Сегодня невольному шпиону почему-то приказали доложиться напрямую Верховному Судье Андробелю IX, в его кабинете. Ему хотелось надеяться, что это означало конец его работы и завершение сделки, но опыт последних месяцев подсказывал ему обратное.       Судья без парика и парадной робы выглядел не так внушительно, но его лицо оставалось всё таким же хищным. Он обладал харизмой удава, гипнотизирующего кролика.       — Я знал, что не ошибся в выборе, — его лицо расплылось в самодовольной ухмылке.       — Если это всё…       — В самом деле, работа настолько потрясающая, — перебил шпиона Судья, — что это достойно награды. Такой как, например, свободы.       Сердце осуждённого запнулось, внутри всё скрутило.       — Но-о-о-о… — протянул Судья.       Вот оно, подумал изменник, то, чего, он опасался.       — Давай так: ты сделаешь последнюю ма-а-а-аленькую работёнку, чтобы закрыть всё чисто и красиво, и мы больше никогда не вспоминаем, что виделись, идёт?       Изменник продолжал молчать, ожидая объяснений. Судья картинно вздохнул.       — Мне всего лишь нужно, чтобы ты пришёл туда, как обычно, и устроил маленький пожарчик в их драгоценной библиотеке, только и всего. Зашёл, уронил свечку и вышел. И всё! Свободен до скончания времён!       Шпион округлил глаза, все слова застряли в горле, и выдавить их из себя ему удалось только с третьей попытки:       — Верховный Судья…       — Пожалуйста, зови меня Брайтон, мы же друзья, — он одарил его лучезарной улыбкой, от которой стало только тревожней.       -…Брайтон, сэр, не кажется ли Вам это слишком радикальным? У Вас есть всё, чтобы арестовать каждого подпольного агента без лишних жертв и шума.       — Я понял тебя, понял, — Брайтон сокрушённо вздохнул. — Так и быть, за выслугу дарую тебе твою свободу. Всё, наша работа здесь окончена, можешь возвращаться домой.       Домой. Это слово зазвенело в нём глухой тоской. Осуждённый развернулся и направился к выходу, но что-то не давало ему покоя. Он задержался у двери.       — Брайтон?       — Ммм?       Он обернулся через плечо:       — Что станет с повстанцами?       — С чего это тебя беспокоит их судьба? Твоя миссия окончена, можешь теперь забыть о них как о страшном сне, разве нет? — ухмылка Брайтона давала понять, какой ответ правильный.       Изменник коротко кивнул и поспешно скрылся.       Возвращение в его старое жилище обдало его холодом и воспоминаниями о ночи, в которую в его дверь вломились вооружённые люди и вырвали его прямо из его постели, чтобы позже швырнуть на холодный каменный пол изолятора. Ни обвинений, ни требований — ничего.       Изменник присел на край всё ещё развороченной кровати. В стороне на полу поблескивали осколки разбитой посуды.       Теперь он свободен. Он должен быть счастлив.       В окно молчаливо смотрела луна.       Внутри всё было натянуто, как скрученная пружина.       Это всё просто так не закончится, не так ли?       Он сорвался с места, выбежал на улицу и помчался к знакомому дому.       Конечно, крики «сматывайтесь, вы все сгорите» не имеют свойства вызывать у людей желание сматываться, но попытаться всё равно стоило.       Его, истошно кричащего и сумбурно мечущегося по коридорам, отловили и насилу усадили в комнате с лидером, где тот попытался получить хоть какую-то конкретную информацию. Изменник, задыхаясь, пытался объяснить, что будет набег, что они планируют поджечь это место, и что это будет скоро.       Откуда ты это знаешь, спрашивают его.       Я знаю, потому что один из верхов сказал это.       Откуда ты знаешь, что сказал один из верхов?       Потому что я был неподалёку.       Лжец.       Изменника вскинул голову и встретился взглядом с лидером. Тот смотрел на него с холодным презрением.       Мы получили весточку от нашего друга-смоляка. Он никого не посылал с редкой книгой.       Внутри изменника всё в очередной раз за эту ночь покрылось льдом.       А теперь рассказывай правду.       И он рассказал.       — Уведите его, — прозвучал последний приказ командующего, и его, брыкающегося, уволокли.       Изменника швырнули на деревянный пол между шкафов. Он только успел вскарабкаться на ноги и броситься обратно к двери, но створки захлопнулись прямо перед его носом. Он услышал щелчок замка и отчаянно забарабанил в дверь.       — Нам всем нужно убираться! Этому месту скоро настанет конец!       — А тебе-то что, предатель? — отозвались из-за двери. — Сиди уж, жди своих господ — может, они сжалятся и подберут тебя обратно.       С обратной стороны послышались звуки удаляющихся шагов, и изменник застучал отчаяннее. Но сколько бы он ни стучал, сколько бы ни звал, никто не отзывался.       Его окружали шкафы. Библиотека. Вот только почти все книги из неё исчезли — на их месте лежала грязная бумага или пустые переплёты. Они знали, подумал он, они знали и готовились. Эта мысль принесла ему толику облегчения.       Но он не успел насладиться этой передышкой — что-то пробило окно в помещении. Он бросился в сторону звука и замер в ужасе: огненная бомба. Керамическая оболочка разбилась о пол и залила всё горящим маслом. Огонь жадно накинулся на бумагу, и вот уже комната начала задымляться. Изменник бросился назад к дверям и забарабанил с новой силой.       А потом он услышал панику на этаж выше. И в комнате правее. И левее. И топот во всех коридорах, лай приказов. Хаос. Кто-то закричал от боли. Он начинал задыхаться. Двери не поддавались.       Он не знает, сколько прошло времени, когда его выкопали из-под развалин, обожжённого и истощённого. Он смутно помнит, что в кое-то веке был рад прохладе каменного пола под ним.       Этот процесс — чистый фарс. Его выволокли навстречу Верховному Судье. Тот вынес приговор едва взглянув на его лицо: изгнание за причастность к антиправительственной группировке и нарушение запрета на грамотность, такой же, как и нескольким погорельцам, что шли перед ним. Изменник рассмеялся бы, не будь он так зол.       — Брайтон!.. — прохрипел он осипшим от дыма голосом. — У нас был уговор! Мы заклю-- кхе-кхе, заключили сделку.       — Ты смеешь нагло лгать в зале Верховного Суда? Да ещё и клеветать на само Правосудие?! Уведите немедленно! — Верховный Судья ударил ладонью по столу, и приставы потащили безвольное тело вслед за остальными осуждёнными.       Изменник бросил отчаянный взгляд на остальные две дюжины людей в зале, часть из которых он уже узнавал, но все они только осуждающе покачали головами.       «А теперь будь законопослушным гражданином, — загремел в его голове голос Брайтона, — и сплавай вниз по реке. Хорошая работа, друг.»       Ему хотелось кричать.       Пока его тело уносила быстрая река, разум изгнанника метался, как птица в клетке. События прошедших недель перемешались в гремучий коктейль и плавили его изнутри, проедали насквозь. Ощущение холодного камня на коже перемешивалось с жаром и тяжестью придавившего его горящего куска дерева, приветственные слова повстанцев перебивает певучий голос Брайтона, и всех их поглощал треск пламени и отдалённый крик. Возможно, кричал он сам.       Всё, что он мог делать — это лихорадочно молиться, чтобы всё это прекратилось.       Пожалуйста, пусть это закончиться.       Я больше не хочу быть частью этого.       Пусть всё это

исчезнет.