American Dream

Апрель, 1962 - Проснись и пой, соня. - Ниган, отстань. Звонкий искристый смех тут же заполнил комнату, отгоняя от юноши последние остатки сновидений. Заспанный и взъерошенный, Карл недовольно оторвал голову от подушки. Мужчина сидел на краю их постели, совсем, непозволительно близко для того, кто только что так бесцеремонно оборвал чужой сладостный сон и теперь без малейших зазрений совести пытался натянуть на себя измятые после страстной бурности ночи, брюки. Не воспользоваться этим шансом, маленькой расплатой за вынужденное пробуждение, представлялось пареньку невозможным - настолько было велико искушение, и внутренняя борьба с желанием толкнуть того в спину, да так, чтобы он с грохотом свалился вниз, накатила на него сама по себе. Однако, стоило только юнцу протянуть руки для совершения своего недоброго плана, как его неожиданно пронзило отчётливое осознание того, что мужчина вскоре покинет квартиру. Удаляясь по всем своим неотложным делам и возможно даже, надолго. До того, что они опять не увидятся вплоть до самого вечера. Эта мысль невольно заставляет дрогнуть застывшие в паре сантиметров от чужой спины пальцы. Заставляет юношу виновато закусить нижнюю губу и небрежно тряхнуть головой, справляясь таким образом с собственными эмоциями, заставляет его с сомнениями склониться к немного другому решению. Более приятному для них обоих. Придвинувшись чуть ближе, теснее, он крепко обхватывает Нигана за горячие плечи, приникая невесомым поцелуем к загривку. Тело под ним замирает в ожидании продолжения, а улыбку, тронувшую тонкие губы, Карл чувствует почти что буквально. Зарываясь носом в короткие темные волосы на чужом затылке, он обнимает его поперек груди, наслаждаясь ароматом сандалового одеколона. Моментом длиною в вечность. - Пацан, твои утренние приставания как всегда, непередаваемо восхитительны, но ты же знаешь — мне нельзя опаздывать на тренировку. Так что, давай-ка мы... - Ниган резко подминает его под себя, с легкостью высвобождаясь из жарких юношеских объятий, - решим этот вопрос прямо сейчас. Мгновение, и вот уже Карл лежит, запросто поваленный навзничь и беспомощно вглядывающийся в запятнанную ласами коньяка радужку напротив. В бесконечные снопы солнечного луча, бережно ласкающих немолодое лицо и нагло пробивающихся сквозь тонкие занавески. Он осторожно дотрагивается до них, очерчивая кончиками пальцев границы света и тени. Ведёт по ним вдоль, задерживаясь на покрытой лёгкой порослью щетины щеке и судорожно выдыхает. Ниган внимательно следит за его движениями, не отрывая взгляда от мягких черт лица, от чуть содрогнувшейся линии скул, от голубых глаз, робко разглядывающих. Весь его запал безоговорочно обладать тотчас же растворяется, уступая своё место бесконечной нежности, тлеющей глубоко в груди и манящей. Он бережно касается губами хрупких ключиц и прокладывает ими невидимый путь до кончика аккуратного ушка. Прикусывает слегка зубами и насладившись результатом — сбитым юношеским дыханием, отстраняется. Спрятанное в одеялах личико, зардевшееся от смущения, побуждает мужчину остаться, но работа, как бы ему того не хотелось, саму себя не исполнит. Подхватив со стоящего неподалеку стула рубашку, он в целомудренном поцелуе дотрагивается до лба Карла, и наскоро попрощавшись, поспешно скрывается за дверью. Вскоре за ней хлопает и входная, и парень с разочарованным стоном зарывается в ворохе покрывал. Обделённый прикосновениями, он пытается самостоятельно справиться с возникшим возбуждением, прячась от некстати пробудившийся совести в вязкой полутьме. Когда на его ладонь выплёскивается белёсое семя, Карл не чувствует ничего кроме измождённости и пылающего от собственного поступка лица. Раньше удовлетворение потребностей подобных этой не вызывало столь бурной реакции. Быть может дело в лишь недавно закрывшейся за спиной мужчины двери и в его, ещё не успевшем рассеяться, запахе, но ощущения в этот раз были гораздо острее. От стыда Карл хотел провалиться сквозь землю. Спустив босые ноги на прохладный паркет, он наконец заметил, насколько сильно у него болит с неудачного сна голова. От подступающей к вискам мигрени мир вокруг плыл и кружился, никак не желая приходить в норму. Кое-как ухватившись за стену, парень не без усилий добрался до ванной комнаты, и только перерыв большую часть аптечки, смог найти что-то более или менее похожее на болеутоляющее. Он долго сидел на бортике ванны, нагой, запустивший руку в каштановую копну волос и судорожно сжимающий череп, надеясь хоть таким образом избавиться от невыносимого недомогания. Когда лекарство начало действовать и боль немного унялась, он смог найти в себе силы отправиться на кухню. Куда хуже, когда тебя ко всему прочему мучает ещё и пустой желудок. Высвободив из морозильной клетки бутыль с остатками молока и коробку "Frosted Flakes" из подвесного шкафчика чуть поодаль, он вполне удобно устраивается за столом, бесцеремонно закинув на него ноги. Будь здесь Ниган, ему бы уже давно влетело по некоторое число за такое своеволие. Но его тут не было. Это не означает конечно, что с каждым уходом того из квартиры Карл начинает вести себя как некультурный придурок, но в данный момент его дурное настроение просто зашкаливало и ему как никогда хотелось сделать что-то из ряда вон выходящее. Залив молоко прямиком в полупустую коробку, отчего та постепенно начала размокать, он лениво перемешал содержимое найденной поблизости ложкой, после чего отправил первую горсть липких хлопьев в рот. Юноша недовольно скривился. Несовершенство национального общепита, полностью выражалось в ложке этой гремучей смеси, прозванной "быстрым завтраком". Не то что бы на вкус это было так уж отвратительно, но это было отвратительно. Напоминало жжёную солому, приготовленную по рецепту тибетских бабушек-девственниц и перемешанную с чем-то больно похожим на картон. Хотя вполне возможно, что это и был картон. Не стоило всё-таки заливать жидкость непосредственно в коробку - стенки могли оплыть. Зато всё это перебивает весьма ощутимый оттенок шоколадной добавки, непонятно откуда здесь взявшейся. И молоко кажется, прогоркло... И где ведь только выражений таких набрался? Ума не приложить. Пожав плечами, словно отвечая каким-то своим мыслям, Карл, как ни в чём не бывало, продолжил уплетать содержимое пачки. В конце концов, первую же её часть он как-то поглотил? Покончив с неаппетитным приёмом пищи, вследствие которого он мог заработать что-то похлеще головной боли, он остервенело затолкнул несчастную упаковку в мусорное ведро. Краска от сырости пошла мутными разводами, и некогда оранжевый кенгуру, весело глядящий с пёстрой обложки, превратился в унылое покалеченное животное со сползающей шкурой. От такого сравнения юноше стало не по себе. На мгновение он даже пожалел, что так жестоко обошёлся с бедным зверьком, но, не имея никакого желания созерцать это и дальше, с брезгливостью захлопнул крышку бака. Переводя дух от увиденного, он мимоходом огляделся. Если говорить честно, дом Нигана понравился ему сразу же. Правда, не в первый его визит, что следовал после той встречи на стадионе. Тогда он был слишком занят раздевающими его руками, да и темно было для того, чтобы хоть что-то разглядеть. Утром же спешно пришлось возвращаться в свою комнату, за учебниками и тетрадями для предстоящих лекций. А вот во вторую, после горы содовой и интересных дискуссий, он смог по-настоящему оценить интерьер открывшейся перед ним квартиры. Несмотря на большое пространство, мебели было немного. Необходимый минимум для спокойного существования. Однако даже невооруженным глазом была заметна её качественность и приличная стоимость. Бежевые стены, деревянные полы. В зале огромный застекленный шкаф, занимающий чуть ли не всё пространство у стены. В нём хранилась различная литература и всевозможные награды, на самой нижней полке даже лежала бита на двух чёрных узеньких подставках. Небольшая серебряная табличка перед ней, гласила - "Люсиль". Что это означало, Карл понятия не имел. Ему не объясняли, он не спрашивал. Может, когда-нибудь. В середине зала - уютный столик, и тоже с прозрачной гладью, с парой кресел по бокам и шикарным кожаным диваном, родом из далекой Венгрии. Парень теперь часто вытягивался на нём, пока никого не было. Дремал или читал первую попавшуюся книгу, найденную в шкафу. Иногда перечитывал что-то из своей коллекции. Только с этим было труднее. Несмотря на совместное проживание, длившееся уже несколько месяцев со дня их возвращения в Ричмонд, вещи Карла по-прежнему стоят нераспакованными. Одиноко ютятся в коридоре у стены, на виду предметы лишь первой необходимости. Остальные же мирно покоятся во всяческих сумках и коробках, вынимаемые только по крайней нужде. Ниган не раз говорил ему о том, что он может вести себя свободнее, при желании переделав хоть весь дизайн в доме, но тот на подобное не соглашался и только отнекивался. На самом деле он чувствовал себя виноватым за то, что мужчине приходится обеспечивать их обоих. В Блэкстоне, помимо денег Нигана они расходовали ещё и накопленные за время учебы в институте, сбережения Карла. Сейчас же, своё изжившие, они пропустили дорогу немалому заработку тренера, вполне достаточному для того, чтобы они не обременяли себя лишениями. Но юноше такой расклад был не по нраву. Привыкший ни в чём себя не ограничивать, покупая все, что только душе заблагорассудится, он однако не был избалован и пытался одёргивать себя от любых желаний, требующих хоть малейших затрат. В данный момент он не мог позволить себе такую роскошь. Мужчина и так отдаёт ему слишком многое, даже то, чего не обязан и чего не следовало бы. Поэтому Карл дал себе слово, что лишь когда сможет найти работу, позволяющую возместить потраченные на него средства и вкладывать определенную сумму в потребности их совместного проживания, тогда так уж и быть, он позволит себе какую-нибудь безделушку. Собственно по этой же причине он не хочет заявлять на это место хоть какие-то права. Не хочет наглеть, как бы неуместно это не звучало. Он сделал свой выбор. Но некоторые факты от этого всё равно не изменились - ему по-прежнему было немного тоскливо, совсем чуть-чуть, хоть он и старался этого не показывать. Ему не хватало самовыражения. Плакаты, что раньше заполоняли стены его дешевой комнаты, теперь были аккуратно свернуты тонкими трубочками и лежали где-то на дне, в недрах одной из многочисленных сумок. Возможно, кто-то скажет, что это слишком по-ребячески. Что, если ему не хватает в своей жизни глупых цветастых картинок, то он совсем ещё ребёнок, которому нечем заняться и который ничего не смыслит в сути существования. На подобные мнения Карлу плевать, ему хватает и того, что Ниган так не считает. - Это твоё дело, пацан, - сказал он ему однажды, - Всем нужно от чего-то ловить кайф. Кто-то надерётся без меры, кто-то скрутит очередной косяк, употребляя, пока лёгкие судорогой не скрутит, а кто-то будет трахаться до умопомрачения. Понимаешь? Я любитель бейсбола, ты у нас знаток искусства. Почти элита, - весёлая улыбка и пристальный взгляд, - Поэтому если тебе хочется повесить на стену парочку своих унылых исполнителей, вышибших себе мозги или померших от чрезмерной дозы наркоты, то дерзай, я мешать не стану. Учитывая тот факт, что Карл то и дело натыкался на излишки спортивный атрибутики, стоило полагать, что подобное нелестное разрешение действительно им и было. К увлечениям парня, мужчина всегда относился скептически, но осуждать их не пытался. Впрочем, прицеплять постеры тот всё равно не стал, прировняв это к порче чужого имущества. Спальня же была самой обыкновенной, с постоянно зашторенными окнами и большой кроватью. Даже комод имелся. Это так по-обыденному. Опустив глаза на недавно занимаемое им место, Карл наконец заметил покоящийся на поверхности широкого обеденного стола, свернутый лист бумаги. Подойдя ближе и осторожно развернув его, он увидел несколько мятых купюр и выведенные ровным почерком слова, на тонкой коричневой бумаге. Список необходимых продуктов. Он мрачно покосился на практически пустой холодильник. Да, пора бы уже. Вернувшись к постели, у подножия которой комьями валялась его одежда, он наскоро натянул джинсы и, сложив листок вчетверо, заворачивая в него деньги, запихнул в задний карман. Улица встретила его нервирующим гомоном прохожих и шумом редких автомобилей. Уверенным шагом двинувшись по Рознет-роуд, он то и дело прикидывал местонахождение указанного ему в перечне продовольствия, облегченно улыбаясь, когда на пути попадался какой-нибудь из требуемых ларьков. Он не слишком торопился, желая, как следует прогуляться. Дома ему нечего было делать, а свежий воздух, по его мнению, был куда лучше замкнутых стен, давящих на него своей непоколебимостью и пугающим одиночеством. Список постепенно сокращался и только через пару-тройку часов сосредоточенных поисков и бессмысленного блуждания по окрестностям, юношу вновь начала обуревать мигрень, вызванная криками лавочных зазывал и отовсюду доносящейся музыки. Столица кипит событиями и радуется новому дню. Люди в постоянном движении, несутся вдоль по кварталу, кто на встречу, кто по делам. Счастливые и в своих заботах. Карл устало потёр лицо. Из-за сбившегося графика, сон не приносил теперь ничего кроме порции раздражения и вялости. Нежелания хоть что-либо делать. В Блэкстоне, близкому к природе и похожему скорее на большую деревню, чем на город, он засыпал рано и пробуждался также - с первыми лучами. Здесь же, ночная жизнь бурлит не переставая. Не сдерживаемая даже толстыми стенами квартиры, она одаривает парня лишь бессонницей и поистине скверным самочувствием. Неожиданно он замирает. Вот так - посреди улицы, мешая прохожим и вызывая с их стороны шквал здорового негодования. Его внимание привлекло что-то постороннее. Что-то оставшееся далеко позади. Карл даже сперва и не понимает, что именно это было. Растерянно оглянувшись на пройденные им магазинчики, он вдруг находит глазами то, что так его впечатлило, даже заставив остановиться. Не долго раздумывая, он чуть возвращается назад, застывая перед витриной музыкального киоска, за которой ровными рядами тянулись разноцветные конверты с пластинками. И он. Поблёскивающий виниловый диск, выглядывающий из жёлтого, до неприличия яркого свёртка с крупным изображением клубничного мороженого в креманке. Юноша непроизвольно облизнулся. Он уже и забыл, как вечно бегал по городу после получения какой-нибудь премии в институте, скупая всевозможные новинки любимых исполнителей. Он слышал парочку композиций Чака Берри ещё задолго до знакомства с Ниганом. Занял пластинку у одного друга из чистейшего интереса. В тот же день, она была прокручена на его новехоньком патефоне, не менее десятка раз. Желание купить похожую, провалилось почти сразу же. Нигде в округе таких пластинок не продавали, а одолженная, была привезена из самой Калифорнии. Потом приоритеты сменились в пользу одного чертовски обаятельного мужчины, а в Блэкстоне, добыть хоть что-то помимо продовольствия, оказалось совершенно нереальным. Карл задумчиво хмыкнул. Манящий росчерк крупных синеватых букв в верхней части обложки, складывающихся в креативную надпись "Berry Is on Top", заставил сердце рухнуть прямо вниз, вместе с несчастным взором ясных голубых глаз. Туда, где ценник с неприличной суммой. Подумать только. Целых девять долларов. Раньше подобная цифра ничуть не смутила бы парня, но сейчас она казалась ему чем-то несравненно заоблачным. Желание поскорее отыскать хоть какое-то место, где взамен труда выдают изумрудные банкноты, стало ещё более невыносимым. Сперва он хотел найти вакансию по специальности. Не зря же он три года просиживал штаны в душных кабинетах института, в конце то концов. Но судьба распорядилась иначе. Нигде малолетние ботаники, даже хорошо обученные своей науке, не требовались, и Карл был вынужден слушать отказ за отказом. Он и понятия не имел, сколько простоял у витрины вот так. Вряд ли и полчаса набралось, ведь небо ещё даже не намекнуло о том, что собирается смеркаться, но ласково приобнявшая его за шею рука, дала понять, что время уже давно склонилось за полдень, к ланчу. Карл теснее прильнул к ней, укладывая голову, полностью осознавая, кому она принадлежит. Ниган иногда возвращался в квартиру к обеду, благо она находилась совсем неподалеку от стадиона, и всегда по одному и тому же маршруту. Так было попросту удобнее. Самая короткая и не затруднительная дорога, с минимальным количеством раздражающих факторов и прочей чепухи. - Что, любуешься? - раздаётся сверху насмешливый голос. Парень игнорирует выпад, уделяя внимание лишь теплу под его щекой и картинке со сладким лакомством. - А ты знал, что перед тем как прийти к вершине славы, Чак Берри был рабочим на автомобилестроительном заводе? Ниган нежно потрепал его темноволосую макушку. - Нет, пацан. Откуда бы мне? На это у Карла ответа не было. Он медленно поднял голову, разглядывая усмехающееся над ним лицо, со слегка выступившей на лбу испариной. Непривычная для этого времени года жара, совершенно никого не жалела. - Ты случаем не хочешь мороженого? Ниган подозрительно покосился на желтеющий за стеклом сверток, словно тот мог сказать ему о чём-то, а затем снова уставился на выжидающую положительного ответа мордашку. - Ты имеешь ввиду, что ты хочешь, - он сделал акцент на последнем "ты", выразительно приподнимая бровь, - И на самом деле интересуешься тем, куплю я его тебе или нет? Карл немного напрягся, обдумывая услышанное, тщательно выискивая подвоха в произнёсенных словах. Времени на размышления не было и, зажмурившись как перед прыжком в воду, он неуверенно кивнул, соглашаясь. Раздавшийся бархатистый смех и коротко щелкнувший по носу мальчишки палец, позволил ему без опасений приоткрыть глаза, с мягкой полуулыбкой наблюдая за изменившемся вмиг настроем мужчины. - Ладно, парень, - мирно произнес Ниган, забирая из его рук бумажные пакеты, - Пойдем, накормим тебя мороженым. *** В следующий раз он увидел пластинку лишь через пару месяцев. Уже и забыв про неё совершенно, он спокойно накрывал на стол в кухне, ожидая ушедшего в неизвестность мужчину и периодически поглядывая на входную дверь. Тот ушёл совсем недавно, ссылаясь на какое-то безотлагательное дело и оставив Карла разбираться с готовкой самостоятельно, без компании. Признаться, это было не самым лучшим его решением, учитывая непреодолимую тягу парня к сжиганию всего, что только попадало ему на сковородку. Но сегодня было особенное утро и допустить, чтобы что-либо пошло не по плану, тот никак не мог. Обведённое несколькими чернильными кольцами на календаре, знаменательное число никоим образом не могло быть забыто, а тем более в этой квартире, обитатели которой были связаны с национальной жизнью страны, как никто другие. Четвертое июля. День независимости. Торжественные парады, карнавалы и прочее. Ленточки на оживленных площадях, с прицепленными к ним флажками. Пышные ярмарки, пикники по вечерам и расцветающие на ночном небе фейерверки. Бейсбольный матч посреди бела дня. Карл чуть не выронил блюдо с печеным кроликом. Единственный минус работы в востребованной спортивной команде - отсутствие выходного даже по праздникам, ведь все стараются приурочить подобного рода состязания к какому-нибудь масштабному событию. Дверь в прихожей хлопает и парень, отложив полотенце и кухонные рукавички, спешит в коридор, поскорее увидеть Нигана. Не успевает он толком, и приблизиться к нему, как в его руки ложится белый запечатанный конверт, по размеру напоминающий фотоальбом. Для него, однако, тот оказывается слишком тонок и Карл недоуменно воззряется на мужчину, обращаясь к нему с немым вопросом. - Открой, - заместо объяснений произносит тот. Юноша медлит. Осторожно поддевает ногтём крыло свёртка, отрывая его от основной части. Смотрит на засохшие под ним пятна клея, не решаясь заглянуть непосредственно внутрь. - Ну, давай пацан. Не тяни невидимого кота за невидимые шары. Ему не нравится, - Ниган беззлобно усмехается, подначивая. Карл недоверчиво смотрит на явно предвкушающее чего-то лицо напротив, и нервно повертев конверт в руках, решаясь, в конце концов, запускает в него пальцы, подцепляя содержимое. Внутри оказывается солнечная папка с голубоватым заголовком и темным, виниловым диском внутри. Та самая пластинка за несчастные девять долларов. Мужчина нечасто расщедривался на подарки, ограничиваясь лишь Рождеством и праздником, связанным со старением. Днём рождения, грубо говоря. Но тот факт, что он оказал ему такой важный жест без особого повода, в действительности серьезного, да ещё и вспомнил про желаемую им когда-то пластинку, абсолютно выбивал мальчика из колеи. Он беззастенчиво пялился на довольного своим поступком Нигана так, будто его поведение позволит разгадать Карлу причину его совершения. Тому же, в свою очередь, уже стало поднадоедать сложившееся молчание и, подождав ещё с минуту, он резко уволакивает парнишку в сторону кухни, про себя отмечая, насколько очаровательна присущая ему причудливость. Время клонится к четырем часам. Яство со стола постепенно подвергается исчезновению, сопровождаемому негромкими разговорами, редкими шутками и голосом диктора за окном. Наверное, на площади уже начались всяческие мероприятия. Карл никак не может оторваться от рядом лежащей пластинки, то и дело, поглядывая на пёструю обложку, одновременно высказывая сидящему перед ним мужчине, слова благодарности. Тот лишь отмахивается, говорит, это извинение. Утешительный приз взамен испорченного матчем, совместного празднования. Когда мужчина уходит, короткая стрелка на циферблате механических часов переваливает за пять, и уже разобравшийся с остатками посуды юноша, решительно не представляет чем ему заняться. Идея приходит со взятым в руки конвертом. Перенеся потрепанный, отливающий платиновым, чемоданчик с патефоном внутри, в спальню, он бережно располагает его на комоде, опуская иглу на диск и поудобнее устраиваясь на кровати. За окном уже начинало темнеть, однако гул, доносящийся со стадиона, даже и не намеревался стихать. Карлу же было всё равно. Он думал о звучащей мелодии, о задорных аккордах гитары и звонко исполняемом тексте. О последней композиции, на этой стороне грампластинки - спокойной и убаюкивающей. Долетающий со стороны улицы шум, был перебит тихим шипением закончившихся песен. Кажется, впервые за последние несколько месяцев, Карлу наконец-таки удаётся нормально уснуть.