Обречённая

Она медленно открывает глаза и тусклый свет, царящий вокруг, мигом рассеивается, уступая своё место яркому, почти слепящему свечению. Китнисс сильно зажмуривает глаза и закрывает лицо руками, пытаясь закрыться от надоедливых лучей, но всё без толку. Победительницу 74-х Голодных игр держали в пустой комнате, выкрашенной в уродливый белый цвет. Мебель и окна в помещении отсутствовали, и очень сложно было определить день сейчас или ночь. Последнее, что помнила Эвердин, были юбилейные 75-тые Голодные игры. Она помнила, как на её глазах убили Цинну, как Пит врезался в силовое поле, как они с Джоанной тащили эту чёртову катушку, а затем удар по голове и довольную ухмылку второго трибута. Двери слева от неё отъехали, впуская незваного посетителя в белоснежную, словно первый снег, комнату. Уверенным шагом к ней шёл Катон Уильямс, победитель 73-их голодных игр.  — Ты проснулась, — не спрашивал, а констатировал блондин, жадно пожирая лучницу голубыми глазами. Он не понравился ей с самого первого момента, когда они увиделись. Китнисс видела, каким образом он добился победы и знала, что столь опытного бойца стоит опасаться на арене. Она не доверяла ему, собственно, как Финику и… Боже! Что с ними стало?! Живы ли они? Возможно, все они здесь?! — Успокойся, всё с твоими дружками в порядке, — заверил её Уильямс, будто бы прочитав её мысли, — пока что…  — Ты… — прошипела она, подымаясь с места Глаза двенадцатой гневно расширились, и её тело наполнили неожиданно откуда взявшиеся силы. Она рванула к нему и, широко замахнувшись, Китнисс хотела отвесить ему сильную пощёчину, но парень успел вовремя перехватить тонкую девичью руку и, заломив её за спиной, приблизил Эвердин к себе.  — Всё зависит от тебя, Огненная Китнисс, — он опалил горячим дыханием её ухо. — Ты должна быть хорошей девочкой, и тогда всё будет хорошо, — сказал парень и, насладившись вдоволь их близостью, отпустил её. Около минуты Катон рассматривал хмурое лицо победительницы 74-х игр, а затем, мимолётно улыбнувшись своим мыслям, последовал обратно к выходу.  — Вечером мы с тобой отужинаем. Надеюсь, там ты будешь куда сговорчивей, — хмыкнул второй трибут, удаляясь из помещения вон, пока Китнисс испепеляла его ледяным взглядом своих глаз. *** Где она?! Как она оказалась в этом помещении? Как долго она находится здесь?! Что стало с Питом, Финником и Джоанной? Что стало с её семьёй?! Вопросы, вопросы, вопросы, вопросы и никаких ответов… Китнисс молча сидела в углу белой комнаты и билась головой о холодную стену, как вдруг двери вновь отъехали в стороны, впуская к себе группу стилистов. В течение часа победительницу 74- ых игр мыли, одевали и причёсывали. Сейчас Эвердин стояла в плотно сидящем на фигуре чёрном платье без рукавов с сердцеобразным лифом. Лицо загримировали, но не сильно, лишь чтобы скрыть мешки под глазами и блеклую, словно белый лист бумаги, кожу, волосы собрали наверх и водрузили ей тиару подобную той, что была на ней во время Квартальной бойни, но стилисты всё ещё продолжали кружить возле неё, подобно надоедливым мухам, доводя всё до совершенства. Когда со сборами было покончено, Китнисс в сопровождении нескольких миротворцев отправилась по неизвестным ей коридорам. Она поднималась и опускалась по лестницам, заворачивая то вправо, то влево, и окончательно запуталась в своём местоположении, казалось, что её просто водят кругами, но вот её привели в огромных размеров гостиную. За огромных размером столом, ломящимся от всевозможной еды, сидел Катон. Увидев Огненную Китнисс, на лице бывшего трибута появилась довольная улыбка. Его улыбка -кровавый оскал, взгляд его подобен тысячам острых ножей… Сам он отвратителен и мерзок. Китнисс никогда не любила пристальные взгляды, обращённые к ней, она ненавидела людей, смотрящих на неё как на кусок мяса, лежащий на прилавке. Делая робкие шаги вперёд, она медленно шла на свои личные Голодные игры. Взявшаяся из ниоткуда служанка отодвинула Эвердин стул, на который указал её господин, и поспешила налить в фужер сине-зелёную жидкость. Всё это время Китнисс недоверчиво следила за девушкой в ядовито-жёлтом платье, но, к счастью той, служанка поспешила поскорее покинуть помещение так же быстро, как и пришла сюда.  — Признаюсь, меня поразила твоя жертвенность, — сказал Катон, сделав глоток из своего фужера. — Такая храбрая, сильная…  — Как я здесь оказалась? — грубо прервала парня Китнисс.  — Сноу хотел твоей смерти, но я переубедил его в необходимости этого, — разрезая кусок мяса, сказал Уильямс, будто, говорил о погоде. — Ты — символ восстания, Китнисс, ты лицо не произошедшей революции.  — Но я…  — Не хотела?! Тем не менее, поспособствовала этому, — хмыкнул парень, прожевав мясо.  — С чего бы тебе спасать меня?! — гневно начала лучница.  — Твоя смерть не разрешила бы проблему с восставшими. Увидев твою казнь, восстания лишь вспыхнули бы с новой силой, а на твоё место нашли бы кого-то ещё, того же Мелларка, — бросил парень, — нас бы просто разорвали на куски… Тебя проще приручить, — сказал Катон, а затем Китнисс схватила лежавший возле себя нож и изо всей силы замахнулась, чтобы нанести удар. Уильямс был опытным бойцом, отправившим на тот свет не одного сильного бойца, поэтому парню ничего не стоило перехватить слабую девичью руку и уложить Китнисс на стол, сбросив от туда приличное количество еды.  — Не стоит кусать руку, которая протягивает тебе еду, — предостерегает Эвердин парень, пока девушка хрипит и пытается выбраться из сильной хватки. — Я предлагаю тебе сделку, Китнисс, — говорит Катон, внимательно смотря на разозлённую лучницу. Китнисс выжидающе смотрит на него и пытается хоть как-то восстановить силы. Борьба слишком много забрала у неё энергии.  — Я сделаю всё, чтобы твоя семья и друзья были в безопасности, — медленно говорил парень, — в обмен на то, что ты выйдешь за меня. Около секунды до Китнисс доходил смысл сказанных победителем 73-их Голодных игр слов. Она начинает шумно дышать и ощущает как гнев заполняет каждую клеточку её тела. Девушка, подобно разъярённой волчице бросается на Катона и, ударив того коленом в область солнечного сплетения, хватает острый нож, валяющийся на полу. Кажется, что Уильямсу даже понравилось её сопротивление и он, довольно улыбаясь, позволяет ей напасть на себя. Из-за гнева у Китнисс перед глазами белая пелена, поэтому Катон с лёгкостью выбивает из её рук холодное оружие, когда она вновь заносит руку, чтобы сделать очередной выпад. Он хватает Эвердин за горло и с силой прислоняет её к стенке, отчего девушка больно ударилась головой. Она громко сопит из-за нехватки кислорода и бьёт его по руке, крепко держащей её.  — Ты ещё не поняла, что бесполезно сопротивляться?! Хотя, — он хмыкает, — твоя борьба, вера в победу, знаешь… Они очень забавны, — последнее, что слышит Китнисс прежде чем перед глазами начинает всё плыть, а она погружается во мрак бессознания. *** Китнисс очнулась уже вечером, ближе к ночи. В отличии от её прошлой камеры, нынешняя комната имела все удобства, включая в себя несколько дополнительных комнат. Свет Эвердин включать не стала, глаза прекрасно освоились в темноте и лишний дискомфорт девушка не хотела приносить себе. Круглолицая луна заглядывала в огромные окна и освещала всё своим серебряным светом. На ощупь Китнисс дошла до одной двери и, открыв её, начала разглядывать огромных размеров помещение, освещённое тусклым светом. Это была её личная гардеробная. Комната была очень велика и Эвердин казалось, что здесь мог прекрасно расположиться ещё один человек. Вдруг до девичьих ушей донёсся звук хлопнувшей двери, и Китнисс поспешила вернуться обратно в комнату. Из-за приоткрытой двери Китнисс увидела Хеймитча, оглядывавшегося вокруг в поиске её. Огненная девушка оглядела комнату и, заметив тяжёлые на вид часы, стоявшие на комоде, схватила их и, подкравшись к мужчине, изо всей силы ударила ими Эбернети.  — Ауч… — взвыл мужчина, обернувшись назад. Разозлённая предательством Хеймитча Китнисс отбросила часы в сторону и набросилась на него с кулаками.  — Ты обещал… — кричала она, срывая свой голос. — Ты обещал спасти его!  — Тише, — со злостью прикрикнул Хеймитч. — Успокойся!  — Ты лживый ублюдок… — прошипела Китнисс, пытаясь выбраться из цепких лап Эбернети.  — Приди уже в себя! — прорычал Хеймитч, сильнее сжимая запястья бьющийся в истерике Эвердин. — У нас с тобой слишком мало времени для разговоров. Мне дали всего лишь двадцать минут, чтобы вразумить тебя. Хеймитч не раз спасал её и Пита из разных ситуаций, давая дельные советы, но верить старому пьянице ей сейчас не хотелось. Ведь он дал ей слово, он пообещал, что спасёт Мелларка, но сейчас мальчик, когда-то спасший её семью от голодной смерти, находился сам на грани жизни.  — Слушай, у Пита не было шансов выбраться оттуда, ровным счётом как и у всех, — начал ментор, разжёвывая слова для Китнисс. — Игры первоначально были задуманы как способ избавиться от тебя! Она тяжело дышала от злости, кипевшей в ней, но всё-таки продолжала слушать Хеймитча.  — Солнышко, то, что ты ещё жива-это несказанный подарок тебе божий, многих, ты слышишь меня? — смотря ей в глаза, говорил Эбернети. — Многих восставших Сноу повелел казнить публично и то же ожидало бы и тебя.  — Лучше бы я умерла тогда… — заплакала Китнисс, её хватка начала слабеть, и вскоре руки повисли вдоль её тела.  — Ты должна выжить, Китнисс, — уверенно заявил Хеймитч, — ты должна принять условия, предложенные тебе. С минуту Китнисс смотрела на Хеймитча и, отрицательно матая головой, начала потихоньку оседать на пол.  — Нет… Нет!  — Не будь дурой, — зло проговорил Эбернети, — много кто пожертвовал собой, чтобы спасти тебя. Твоя жизнь дороже остальных, понимаешь ты это или нет?!  — Я не брошу Пита… Я не оставлю его, — как мантру начала повторять Китнисс, вызвав тяжёлый вздох у своего ментора.  — Пит будет в безопасности, Китнисс, — заверил её Хеймитч, присаживаясь рядом, — так же, как и мы все. Только для это нужно, чтобы Сноу поверил в твою преданность Капитолию а.  — А для этого мне нужно выйти за капитолийца, — сказала девушка, получив утвердительный кивок своего собеседника.  — Солнышко, — умоляюще начал бывший ментор, — если ты хочешь спасти всех, то нужно действовать уже сейчас. Ты — символ восстания, — Хеймитч сел возле Огненной девушки и приобнял её, — и у этой медали есть две стороны. Ещё минут десять двое сидели в тёмной комнате, где царил лишь серебряные лучи, режущие мрак, прежде чем Эбернети увели двое миротворцев, непреклонно исполняющих приказ. Она догнала их уже в проходе и, набросившись на Хеймитча, грозилась задушить его в своих объятиях. Она вцепилась в него, как в спасательный круг, брошенный утопающему. С трудом её удалось оттащить от своего бывшего ментора и, прежде чем она успела хоть что-то предпринять, дверь в её комнате захлопнулась. Губы её исказились и девушка истошно закричала, ненавидя себя за свою беспомощность. *** Капитолий забрал у неё всё. Сноу отнял последнее, даже того же Хеймитча, и Китнисс не знала, что с её семьёй. Живы ли они? Что президент повелел сделать тогда с ними, если он приказал отослать от неё всех, кто был ей дорог?! Китнисс не знала, что ей делать. Огненная девушка просидела всю ночь возле огромного телевизора, просматривая публичные казни, устроенные в каждом из Дистриктов. Она часами смотрела, как людей наказывают и убивают только за то, что они верят и надеются. Она сидела и продолжала смотреть, чувствуя каждой клеточкой своего организма растущую ненависть к президенту Сноу. У Эвердин кровь кипела в жилах от отвращения. Кажется, Огненная девушка определилась со своей ролью в этом представлении.