How To Be A Heartbreaker

Когда Андерхилл впервые увидел Алека Лайтвуда на руках у его матери, он и не думал, как сильно этот мальчуган повлияет на его жизнь. Эндрю было всего двадцать лет, и он только начинал строить карьеру в Аликанте, сбежав из родного Института по «причине отсутствия карьерного и личностного роста и мотивации». Ну так он указал в расписке, потому что он никогда бы не признался, что бежал от одного только поцелуя с понравившимся ему парнем. Эндрю было двадцать лет, и он не мог найти в себе сил признаться в своей сексуальной ориентации даже себе. Его семья не приняла бы его. Конклав тоже. Его только начавшаяся карьера была бы разрушена. Поэтому Андерхилл сидел здесь в конференц-зале, рассказывая высокопоставленным старцам о потерях, связанных с деятельностью Валентина и остатков его Круга. Он ожидал, что Мариза Лайтвуд, печально известная своей связью с Валентином, хотя бы глаза отведет, но на ее прекрасном равнодушном лице не было ни капли смущения. Она приехала с новостями из Института Нью-Йорка. Как Андерхилл слышал, ей и ее мужу и маленькому сыну запретили посещать Аликанте, если это не было связано с работой. Что не мешало быть Маризе и Роберту тут чуть ли не каждую неделю. А сейчас и их сыну, удивительно молчаливому и спокойному. Роберту хватало такта выглядеть хоть немного пристыженным, но Мариза сидела гордо, как Королева на приеме. Ее сын безумно походил на нее, маленький Александр сверлил Эндрю не по-детски вдумчивым взглядом больших ясных глаз таких же, как у его матери. Андерхилл мимолетно улыбнулся ему и скорчил рожицу. Александр Лайтвуд смерил его пренебрежительным взглядом. Вот уж кто рожден лидером. Андерхилл тихо хмыкнул и продолжил свой доклад. Спустя неделю он и забыл об этом ребенке, Конклав отправил его в командировку по всем Институтам Центральной Европы, и Андерхилл носился по ним в кратчайшие сроки, высчитывая все потери. Он начинал жизнь с нуля и старался игнорировать, насколько красивы были многие мужчины. Когда один из фейри на допросе вдруг подмигнул ему и предложил вместе провести ночь, Андерхилл отреагировал резче, чем ему стоило. Он не мог сбежать от самого себя, но игнорировать — вполне. Никто и никогда не становился великим в сумеречном мире, если все знали, что он гей. Эндрю не мог просто взять и все разрушить. — А на вид такой милый ангелочек, — обиженно дует губы фейри. — Если что — я весь твой. — Лучше бы ты такое рвение проявлял в своем допросе, — бурчит Андерхилл. Фейри тихо смеется, а вечером Андерхилл находит в своем рукаве листовку какого-то клуба с весьма сомнительной репутацией. Эндрю не святой, поэтому он рискует, немного безумно и крайне пугающе, потому что потерять всё из-за секса в клубе с незнакомцем далеко не его мечта, но всё получается — и с тех пор он находит решение своей проблемы. Связи с примитивными мужчинами на одну ночь, может, чуть больше, но Андерхилл всегда испаряется спустя неделю в другой Институт. Снова. И снова. В двадцать с чем-то лет это потрясающе — у него прекрасная работа, чистая репутация, большой рабочий опыт и много ни к чему не обязывающего секса. Ему нравятся брюнеты с блеском в глазах. Возможно, с щетиной или небольшой бородкой. В очень много за тридцать Эндрю приходит в свой тихий одинокий дом и осознает, что ему не с кем поделиться своими достижениями, не с кем проводить холодные вечера и некого любить. Даже собаки какой-нибудь нет. Кажется, старость уже подступает… Дожил. Да и носиться по всей стране как-то даже лень, да и колени вон скрипят. И мама каждый день звонит, спрашивает, когда он женится, образумится и наплодит еще преданных служащих Конклава. И карьера не то, чтобы очень радовала… Он вырос в большой дружной семье и всегда хотел обрести свою собственную. Многие люди счастливы и в одиночестве, но Эндрю всегда любил общаться с кем-нибудь, поддерживать и просто делиться нерастраченным теплом. Но он и помыслить не мог начать официально с кем-то встречаться, а жениться на девушке он не хотел — зачем причинять лишние страдания ей, если он не сможет ее полюбить? — У меня в твоем возрасте уже было трое детей, — с явным осуждением проговаривает мама, а потом вздыхает. — Эндрю, у тебя все хорошо ведь? Ты не хочешь мне что-нибудь рассказать? — Все хорошо, мам, — нежно отвечает Эндрю. Она всегда каким-то образом понимала, когда в его душе царил хаос. — Просто я немного заплутал в жизни, скажем так. — Мы всегда ждем тебя, — Эндрю слышит улыбку в ее голосе. — Просто знай об этом. Была бы она к нему также добра, если бы она знала правду о нем? — Андерхилл, — говорит ему однажды Мариза Лайтвуд, такая же величественная и гордая, как и много лет назад. — Придете на свадьбу к моему сыну? Лидия попросила передать, так как она занята приготовлениями к свадьбе. Эндрю застывает на секунду в коридоре, шокированно глядя в стену перед собой. Сколько, черт возьми, лет Александру Лайтвуду? Ему же не больше тринадцати должно быть… А Лидия, пусть и моложе Эндрю, но все равно давно не девочка. Они вообще знакомы? Кажется, Лидия говорила, что собирается занять должность в их Институте, но это было недели две назад… Когда они, черт возьми, успели… Чужие дети так быстро растут.

***

Как оказалось, Алеку Лайтвуду чуть больше, чем тринадцать. По крайней мере, он вымахал очень высоким и очень суровым — настолько, что даже на своей свадьбе выглядит как на похоронах. Золотистый пиджак, отливающий траурным белым, идеально сочетается с его разочарованным выражением лица. Его, по-видимому, сестра улыбается немного натянуто. Но Эндрю больше волнуется о том, что ей было уже давно не несколько месяцев. Какой же он старый… Дети, которых он видел на руках у матерей, уже женились и боролись с Валентином, а Андерхилл до сих пор был один. Хотя, Александр же Лайтвуд с высоким происхождением — он априори обязан завести детей и жениться на правильной девушке, так что Эндрю еще повезло. Лидия безумно красива в этот день. Все так приторно и счастливо улыбаются, и Эндрю тоже невольно улыбался. Только жених явно нервничает, но и в этом можно разглядеть очаровательный праздничный мандраж. Сколько же ему лет? Шестнадцать? Боже, пусть ему будет шестнадцать, Андерхилл и так был стар. Мама же просто вынесет ему мозг после этой свадебной церемонии… Но Андерхилл никогда не сможет связать себя узами брака с человеком, которого он любит, он не сможет так же улыбаться, как Лидия, и немного трястись со стило в руках, как Лайтвуд… Дверь распахивается с громким хлопком и на пороге оказывается экстравагантного вида мужчина, мгновенно привлекший к себе всеобщее внимание. Более того — он не смущенно присел на свое место, как все опоздавшие, он решительно движется к алтарю, выглядя разъяренным и уверенным. Он умудряется даже разозлить вечно равнодушную Маризу Лайтвуд, которая совершенно непозволительно соскочила со своего места во время свадьбы. — Магнус, покинь свадьбу немедленно! — шипит она, и Эндрю с изумлением слышит в ее голосе чистую злость. Это немного смущает его. Да, какой-то мужчина прервал свадьбу, ну и зачем же ему подыгрывать… — Мариза, это только между мной и твоим сыном, — резко отвечает незнакомец, и Андерхилл недоуменно хмурится. Что здесь вообще происходит? — Я уйду, если он попросит. Андерхилл на мгновение оборачивается на жениха и с удивлением обнаруживает в его глазах растерянную уязвимость, шок и… надежду? Шаг вперед — и он почти бежит навстречу к незнакомцу. У Эндрю почему-то замирает сердце. Шаг второй — Александр стремительно проходит мимо матери, отмахиваясь от нее небрежно. В глазах появляется новое чувство — отчаянная решимость, какая бывает, когда идешь на Высшего демона, не меньше. Шаг третий — и неудавшийся жених хватает за лацканы пиджака мужчину и притягивает к себе, целуя его на глазах у всех. Эндрю застывает, слишком шокированный произошедшим, чтобы контролировать свою определенно отвалившуюся челюсть. Александр-черт-возьми-Лайтвуд, из знатной семьи с длиннейшей историей, наследник, старший сын, гордость семьи, сумеречный охотник — просто берет и целует мужчину на своей собственной свадьбе перед всем Конклавом и собственными родителями. Сколько ему? Восемнадцать? Двадцать? Почему у мальчишки есть смелость заявить всем правду, а Андерхилл до сих пор прячется по углам? — Этот парень Верховный Маг Бруклина, — шепчет ему на ухо соседка, оживленно потирающая руки в предвкушении новой сплетни. — Да он не может же… — бормочет пожилая женщина рядом с ним. — Он, наверное, бунтует против выбора родителей… Андерхилл почему-то сомневается в этом. Есть что-то такое во взгляде Александра, когда он отрывается от своего мага — что-то нежное, испуганное и хрупко-влюбленное, не вязавшееся с его репутацией, телосложением и прежде суровым образом. У Андерхилла болит сердце, когда Мариза бросает на сына разъяренный взгляд и гордо уходит. Хочется как-то поддержать его и успокоить, но Эндрю не осмеливается. Маг и Александр пропадают из зала. Эндрю чувствует что-то новое в грудной клетке — это не похоже на тахикардию, это похоже на надежду. Он то тут, то там ловит осуждающие шепотки о Лайтвуде, смешки и скептические взгляды. Нет, их мир еще не готов к такому… Тем более, с нижнемирцем. Нет, Лайтвуд зря рискует. Теперь его карьера кончится, он потеряет поддержку Конклава и одобрение охотников. Да и сможет ли этот… ребенок противостоять целым поколениям, воспитанным в строгости и традициях. Нет, это ничего не значит. Мариза в Идрисе прячет взгляд и постоянно кривит губы. Злые языки с удовольствием рассказывают Андерхиллу, что сын Лайтвудов до сих пор встречается с магом и даже вместе с ним сражается с Валентином. У него же в лофте проходит церемония первой руны у младшего Лайтвуда. Эндрю и вправду хочет верить в этого… юношу с его опрометчивыми решениями. Вскоре приезжает измученный Элдертри и заявляет: — Они там все сумасшедшие, а Лайтвуды вдвойне. Я не хочу находится там ни единой секунды более. Александр Лайтвуд становится Главой Института. Когда кто-то ехидно говорит, что сладкая парочка мага и охотника рассталась, Андерхилл чувствует себя таким потерянным, будто это его ребенок расстался с любимым. Он действительно хотел верить в любовь, совершенно не соответствующую правилам. Когда Лайтвуд снова сходится с магом, Эндрю странно облегченно выдыхает. А потом он становится героем войны с Валентином наравне с Эрондейлом, Моргенштерн и своей сестрой. Андерхилл видит его мельком на праздновании победы, и тот выглядит неприлично счастливым. Рядом с ним, разумеется, нет его мага, но всё те же слухи любезно сказали, что он вместе сестрой был и на праздновании нижнемирцев. Эндрю слышит, как пара человек пытается подколоть Александра, но он легко им отвечает и отмахивается. Странная гордость заполняет его сердце. Герой войны — гей. Удивительно. — Раньше я думала, что все мужчины в семье Лайтвудов идиоты, — бормочет перебравшая Мариза. — Но потом Изабель выросла, и я поняла, что здесь все идиоты. Андерхилл не знает, как ее утешить. Она смотрит на него странно и немного устало, а потом вздыхает, стараясь не попасться на глаза своему сыну. Эндрю слышал, что развод с мужем сильно ударил по ней, но видеть эту гордую женщину в отчаянии было… ново. И как-то противоестественно. — Я все равно их всех люблю, — говорит она смиренно. — Даже Александра? — неловко спрашивает Эндрю. — Как я могу не любить его? — с раздражением отвечает она. — Что бы ни говорили эти завистливые клуши, они не могут отрицать — мой сын Глава Института и великий воин. А Магнус помогал охотникам слишком много раз. Я горжусь ими всеми, несмотря ни на что. И правда, чем успешнее становится Александр, тем сложнее сплетникам говорить про него грязь. Хотя бы потому, что он действительно меняет историю. Андерхилл счастлив за него, как за родного сына. Даже его родная мать, когда звонит ему, вдруг говорит: — Я сначала была в шоке, что такой мальчишка так позорит родителей, но сейчас! — беззаботно щебечет она. — Он удивительный юноша. Быть может, он все-таки уйдет к приличной… приличному охотнику. Для его матери — это уже много. Эндрю улыбается сам себе как идиот, и следующим пунктом назначения выбирает Нью-йоркский Институт. Алек Лайтвуд не похож на гея, скорее на солдата. Его парень настолько яркий и открытый, что Андерхилл не может с ним говорить больше одной минуты, не сделав случайный каминг аут. Из-за этого контраста их пара кажется немного странной, но уверенный Александр и насмешливый Бейн вряд ли волнуются о чужом мнении. Лайтвуд не кажется больше ребенком, совершившим ошибку, он — мужчина, сделавший свой собственный выбор. Он блестящий лидер (ну, не настолько блестящий как его парень), спокойный, умный и всегда готовый прийти на помощь. Эндрю, борясь с неловкостью, благодарит его лично. Алек мгновенно теряет маску хладнокровного хитрого лидера и смущается, ковыряя носком ботинка ковер. И это тоже мило. Алек улыбается ему в ответ, и Эндрю опрометчиво и безо всякого повода звонит матери и признается ей, что он гей. — Перезвони мне послезавтра, и я смогу принять это, — шокированно звучит на другом конце провода. — Я… я не знаю, что сказать. Это... ты, мы же не... Ну, это лучше, чем ненависть или отвращение. Мама что-то невнятно бормочет в трубку, пару раз срываясь на крик, но под конец говорит, что все еще любит его. С сердца падает груз. Быть может, это не так эпично и элегантно как у Лайтвуда, но это… хорошо. Мама всё еще любит его. Ей тяжело — да и понятно, ему далеко за тридцать, Ангел, но она все еще его любит. И это важно. Андерхилл глубоко вздыхает и смотрит на огни ночного Нью-Йорка, не веря, что спустя пятнадцать лет он смог признаться. Ему потребовалось на это пятнадцать лет. Лайтвуду самому-то не так давно было пятнадцать, черт возьми! Андерхилл не может сдержать дурацкой счастливой улыбки. — Так ты влюбился в Лайтвуда? — оживленно спрашивает его старшая сестра. — Какой он? — восторженно вскрикивает младшая. — Девочки, вам по тридцать лет, хватит кричать! — бурчит голос матери, а потом обращается уже к Эндрю. — Так кто он? Мужчина, похитивший твое сердце? — И гетеросексуальность, — ерничает младшая сестра. — Нельзя украсть то, чего никогда не было, — хмыкает Эндрю, и сестры заливисто смеются ему в ответ. — Александр… он невероятный лидер. Немного зануда, строгий и равнодушный. Он… великий человек, я думаю. — А Магнус Бейн? — с едва сдерживаемым любопытством интересуется старшая. — Он и вправду красится и все такое? — Да, — закатывает глаза Эндрю. — Он такой. — Ну и где твой блестящий маг? — хихикает сестра. — Тебе тридцать лет, у тебя сыну уже девять, веди себя по-взрослому, умоляю, — вздыхает мама. — Ну так что, Эндрю, нам готовиться к приезду твоего жениха? — Еще рано, — мягко говорит ей Эндрю. — Ничего больше не скажу. — А я тебя первого познакомила с моим мужем, — замечает младшая сестра с обидой. — То-то он и шакса в одиночку не может убить, — цедит мама. Эндрю привычно фыркает. Маме не нравился ни один из ее зятьев и, кажется, это было совсем не удивительно. Маризе Лайтвуд вот тоже сначала не нравился ее зять. — А как отец? — немного нервно спрашивает Эндрю, потому что единственный, кто не присоединился к разговору. — Да что с ним будет, — отмахивается мама. — Сказал, что давно это понял по твоим кудрям, и понадеялся, что хоть ты нормального мужчину домой приведешь. — То есть, мой муж его тоже не устраивает? — возмущается старшая сестра. Эндрю взрослый мужчина, не зависящий ни от чьего мнения. поэтому он остается без кудрей. Немужественные они, конечно.

***

Эндрю хочется по-дурацки улыбаться, когда он смотрит на Алека Лайтвуда и его мужа у алтаря, трепетно повторяющих слова своей свадебной клятвы. А еще немного плакать, но он мужественно сдерживает слезы. Ну почти. Он с восторгом присоединяется к всеобщим аплодисментам, когда мужья целуются, а потом неприлично счастливо смотрят друг на друга. Эндрю думает, что он никогда в своей жизни так широко не улыбался. Краем глаза он замечает привлекательного мужчину в соседнем ряду — кто-то из магов, вроде бы. Они совершенно точно незнакомы, но Андерхилл помнит его — Лайтвуд объявлял Конклаву, что этот маг был в числе тех, кто спас этот мир. Он старается игнорировать собственный интерес. В конце концов, некультурно флиртовать с незнакомыми мужчинами во время чужой свадебной клятвы. А вот после… Он сам поражается своим мыслям, но в конце концов, ему тридцать лет. Что хочет, то и делает. Когда приходит пора танцев и заканчивается официальная часть, он скромно стоит в уголочке, любуясь счастливыми молодоженами. Неподалеку от него танцуют полукровка Блэкторн и дочь консула, а потом они целуются без особого стеснения, и Андерхилл верит, что он теперь никогда не сможет перестать улыбаться. Несколько раз он ищет глазами того мага — и наконец, ему улыбается удача. Он сам подходит к мужьям, поздравляя их со свадьбой, и Андерхилл старается пялиться прилично. Мужчина напротив него слишком привлекателен, чтобы его игнорировать. А потом он танцует с малышкой Мэдзи — и сердце Эндрю делает кульбит и, кажется, грозится сразу же ему отказать, если он прямо сейчас не подойдет к этому мужчине. Ему уже не пятнадцать, знаете ли! Он набирается смелости, прячет взявшуюся из ниоткуда робость за шкирку и решительно идет к ним, надеясь, что не краснеет тут как мальчишка. Если маг его и замечает, то виду не подает. — Прекрасный танец, — обращается Эндрю к Мэдзи вместо этого мужчины. — Сумеречный охотник хвалит мага, — фыркает мужчина, и от его голоса у Эндрю появляются мурашки. Потрясающее чувство, Андерхилл не чувствовал его уже много лет. — Ну, времена меняются, — будто бы беззаботно пожимает он плечами и обворожительно улыбается. — Эндрю Андерхилл. — Лоренцо Рэй, — представляется мужчина и пожимает его руку своей. — Верховный Маг Бруклина, — добавляет он значимо. — А Вы знали. что у Верховного Мага Бруклина вероятность влюбиться в сумеречного охотника на шестьдесят процентов выше, чем у всех остальных? — говорит ему Андерхилл и радуется короткой ухмылке на губах Лоренцо. — Хм, признаться, нет, — усмехается Лоренцо. — Но с удовольствием изучил бы статистику подробнее. У Андерхилла на лице вежливая улыбка. Внутри себя он кричит, пока его сердце отчаянно бьется, как у подростка. Ангелы, ему тридцать лет, он же не переживет таких ухмылок. Не зря мама говорила — чертовы маги. — Ну можем присесть и обсудить этот насущный вопрос, — предлагает ему Эндрю. — С удовольствием. Боже, он пропащий.