***
Лайтвуд боялась, что будет бросаться в глаза своей худобой и низким ростом по сравнению с другими солдатами, но ей повезло — мальчишка Саймон был еще тоньше нее, а слишком высокий для девушки рост да еще и за счет каблука на сапоге идеально вписал ее в нестройный ряд мужчин. Генерал Эрондейл, приземистый и крепкий, невероятно сильный даже на внешний вид, громогласно обещал им адские муки — ну и становление мужчиной, разумеется. — Солдаты! По утрам вы будете собираться здесь, соблюдая порядок. Любой нарушитель дисциплины будет иметь дело со мной, — вещал им Эрондейл. — Оо, — хмыкнул худой сосед Алекс. — А он крут. — Кажется, в указе было явно сказано, что девушек мы не принимаем, — рявкнул он под всеобщие смешки, и Алекс похолодела. Но вместо нее, Эрондейл ухватил за подбородок Саймона и недовольно уставился на него. — Никак нет, я мужчина! — смело заявил Саймон под продолжающие насмешки. — Сэр, — ледяным тоном поправил его Эрондейл. — Совершенно необязательно звать меня «сэр», генерал, — фыркнул Саймон, и повсюду повисла мертвая тишина. Алекс не сдержалась и очень тихо хихикнула, тут же привлекая этим всеобщее внимание. Вот черт. — Имя! — приказал ей Эрондейл, недовольно уставившись на нее. — Алек… Александр Лайтвуд, — вскрикнула Алекс, едва успев придать своему голосу подобие баритона. Эрондейл скривился. — Лайтвуд, значит, — прошипел Эрондейл, оценивающе на нее глядя. — Посмотрим, как вам с дружком будет смешно после маленькой пробежки, — когда он улыбался, то напоминал серийного маньяка, и Алекс ни капли не была предвзята. — Запомните, теперь это ваш дом. Тут никто не будет с вами нянчиться, как ваши матушки. Вы должны стать настоящими бойцами — или умереть. А теперь марш на разминку — три километра вам хватит. С этого дня начался персональный Ад Александры. Она считала тренировки отца довольно трудными, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что заставлял их делать Эрондейл. Вместе с Саймоном и кучкой каких-то проходимцев они живо оказались в конце списка, как самые жалкие и неподготовленные. Эрондейл тренировал на них остроту своего сарказма, но уставшую до смерти Алекс они перестали задевать на второй день. Ему не хватало язвительности и придирчивости Маризы Лайтвуд. Превозмогая себя, Алекс старалась хоть как-то поспевать за другими, чувствуя себя жалкой и бесполезной. Может, зря она пыталась прыгнуть выше головы? Что, если она зря пыталась кому-то что-то доказать, что она больше, чем просто украшение своего дома и верная супруга, хранительница очага. Может, ей не суждено было сражаться? Но она закрывала глаза в изнеможении после очередного дня — и видела во сне наивные глаза малютки Макса, уставшего отца и восхищенную Иззи — и она вставала по утрам, несмотря на боль во всем теле. — Доброе утро, — весело кричал ей при встрече Саймон, видимо, возомнивший себя ее другом. Алекс уставилась на него с недовольством. — Привет, — безжизненно отозвалась она. — Видел там стрелу? — бесцеремонно повернул ее Саймон, тыкнув пальцем в стрелу, воткнутую в деревянный столб. Алекс почти возмутилась, а потом вспомнила, что мужчины вообще не знакомы с понятием личного пространства. Если армия на нее и повлияла, то исключительно воспитала в ней большую любовь к женщинам. Мужчины удивительно игнорировали личную гигиену. Отвратительно. Она не была неженкой, но мыться-то иногда надо! — Джейс сказал, что тот, кто сможет ей попасть в яблоко на той ветке отсюда, сможет попасть на встречу с Его величеством и его прекрасной дочуркой, — Саймон вдруг заговорщески подмигнул ей. — Мм, — протянула Алекс, едва ли заинтересованная в его словах. Было бы здорово доказать другим, что она больше, чем обуза, но она уже уверилась, что ее уверенность в своем таланте в стрельбе растаяла на первой же тренировке. Раньше ей казалось, что она неплохо стреляет, но на самом деле… Она вздохнула и устало взглянула на Саймона. — И какое тебе дело, Саймон? — Мы единственные здесь, кто хоть немного умеет стрелять, — гордо заявил Саймон. — Остальные огромные гордые мужчины берут мечами и силой, а мы умнее — незаметные и быстрые, как ветер в траве, мы лучники! — Тебе надо было в поэты идти, а не в армию, — фыркнула Алекс. — Говоришь ты явно лучше, чем стреляешь. — Так оно и есть, — не обиделся на правду Саймон. — Но не мог же я отправить свою старшую сестренку вместо себя? — рассмеялся он, по-дружески хлопнув застывшую Алекс по плечу. — Ну в общем, я хочу, чтобы ты хотя бы попробовал. Или потренировался. Если мы поспешим, то успеем быстрее, чем эти заносчивые качки, и утрем нос генералу Эрондейлу. Его глаза горели, но Алекс не разделяла его энтузиазма. И всё же — ей хотелось доказать, что она достойна сражаться. Ее не волновала никакая принцесса или чужое мнение, но ей хотелось поверить самой в свою силу. Вечером она пробралась к мишеням с луком, пока никто ее не видел и не мог обсмеять, и принялась за тренировку. С каждым днем она становилась все искуснее, а ее движения — отточеннее, жестче и увереннее. Она научилась стрелять практически в полной темноте. Ожесточенно выпуская стрелу за стрелой всё дальше и дальше, она закусывала губы от боли и перевязывала окровавленные руки, но такая мелочь не могла остановить ее дух. Она становилась мрачнее и холоднее с каждой неудачей, и однажды в отместку за обидную шутку Блэкторна Александра без всякого предупреждения с отмашкой ударила его ногой, обутой в тяжелый сапог. Кажется, он был впечатлен. Не то, чтобы Александру волновало мнение мужчин. Когда Эрондейл объявил, что завтра они с утра уходят с этого места — а значит, и от яблони, которая могла принести Алекс столь желанные покой и уверенность, ей пришлось снова вернуться к вечеру на поляну и продолжить жестокую тренировку. Стрелять снова и снова даже в кромешной тьме, наплевав на холод и усталость — все, о чем она могла думать, это о том чертовом яблоке. Александра стала хороша настолько, насколько и не мечтала, но она боялась, что этого недостаточно. Она не спала ночь, высматривая воспаленными глазами то самое яблоко. Она и не заметила, как начало светать, и люди медленно потянулись к ней, влекомые любопытством. У нее осталось только три стрелы. Первая пролетела совсем рядом и исчезла в листве. Алекс грубо чертыхнулась, зная, что ее мать бы хватил удар от таких слов из ее уст, но ей было откровенно плевать. Вторая стрела почти попала в цель — она почти могла видеть, как далекое яблоко оцарапал наконечник стрелы, но это всё ещё не было победой. Последняя стрела — как и последний шанс — оказалась в ее руке, натянутая тетива привычно задела нежную кожу, Алекс прищурилась и прицелилась, зная, что это возможно самый важный выстрел в ее жизни. Стрела полетела вперед, и девушка закрыла глаза, только молясь о том, чтобы попасть. Всеобщие ликующие крики разбудили в ней почти погибшую надежду, и она распахнула глаза, замечая маленькое красное пятно у подножья яблони, проткнутое ее стрелой. Она рванула вперед, чтобы схватить его прежде, чем другие, кто мог отобрать ее победу, но шустрый Саймон уже нес ей трофей. Алекс вырвала его из рук улыбающегося друга, с неверием и счастьем глядя на проткнутое стрелой яблоко. Она смогла. Она смогла. — Поздравляю, Лайтвуд, — она впервые видела, чтобы Эрондейл улыбался. — Надеюсь, императорская дочка тебя заметит, — хохотнул он, и раскрасневшаяся от нервного возбуждения Алекс криво ухмыльнулась ему в ответ.***
К ее изумлению, императорская дочка обращает на нее внимание. Магнолия красива до дрожи, как ослепляющее солнце, черноволосая, с благородными и безумно прекрасными чертами лица, стройная и грациозная как большая хищная кошка. У нее по-настоящему красивая теплая улыбка и просто волшебные глаза — золотые как убранство дворца, с зелеными вкраплениями изумрудов, и сердце Александры пропускает удар. И эта невозможная девушка не сводит глаз с нее, переодетой в мужчину и совершенно нелепой в своих доспехах. Но в глазах Магнолии — интерес и озорное любопытство. — Спасите нас всех, — говорит ей Магнолия, и голос ее как чистая быстрая река, уносящая ее мысли куда-то вдаль. — Конечно, Ваше Императорское Высочество, — чуть подрагивающим голосом отвечает Александра. Нежные пальцы Магнолии касаются ее щеки и стирают грязь дороги, заставляя Алекс вспыхнуть стыдливым румянцем. — О, — восхищенно выдыхает Магнолия. — Такая красота — и на войне. Какая ужасная ошибка, — она украдкой целует ее в щеку и быстро отстраняется, пока никто не увидел. — Вернись живым, мой красивый солдат. Разве Александра может сопротивляться желаниям столь красивой девушки?***
Алекс не знает, как она пережила эту войну. Она не знает, как умудрилась сохранить свою жизнь и свою тайну — и при этом спасти всех. Она до сих пор не может понять, как у нее это получилось. Когда их враги пали, заманенные в созданную ей ловушку — и Джейс обнял ее как отец и объявил, что расскажет всем о ее подвиге. Когда ее клинок проткнул сердце вражеского генерала на глазах у всех, перед лицом Императора Асмодея и его прекрасной дочери в божественном золотом платье. Алекс вообще понятия не имеет, как это всё произошло. Казалось, она моргнула — и уже стояла в чужом мундире посреди дворца перед лицом у Императора. Его узкие золотые, как и у дочери, глаза проницательно смотрели на нее, и Александре казалось, что он знает все о ней — и сейчас опозорит и прикажет казнить на месте. Но он лишь тепло улыбался ей. — Мы благодарны Вам, Александр, — бархатисто говорил он. — Вы спасли жизни всех нас, и мы все обязаны Вам до конца наших жизней, — он неожиданно опустился перед ней на колени, и Алекс уставилась на него в полном шоке, пока вдруг ему не вторил весь совет и все гости, и Магнолия — такая же красивая и невозможная. — Я прошу Вас о чести, Александр. Возьмете ли вы мою дочь в супруги? Сердце рухнуло куда-то глубоко, и Алекс едва не задохнулась. Император величественно поднялся, не сводя с нее задумчивого взгляда золотых глаз. Магнолия улыбалась ей светло и ласково — Александра бы убила, чтобы видеть ее каждый день в своей постели по утрам. Она позволила себе мечтать на мгновение, но тут же одернула себя — она девушка, ей никогда не быть вместе с императорской дочкой. Александра улыбнулась им благодарно и покачала головой. — Я боюсь, что я не могу принять столь щедрый дар, Ваше Императорское Величество. Я не равен Вашей невероятной дочери, — уверенно произнесла она, слегка порозовев щеками. — Едва ли, Александр, — вступила в разговор Магнолия. — Есть кто-то на свете, кто заслужил бы этот дар больше Вас. Я почту за честь быть Вашей женой. Она шагнула к ней и протянула ладонь. Алекс с дрожью взяла ее хрупкую ладонь в свою, испещренную шрамами от стрельбы, понимая, что Магнолия наверняка ощутила, как она трясется. Но та благородно промолчала, сияя улыбкой, глядя на нее удивительно восхищенно. Алекс будто попала в один из самых лучших снов в своей жизни, вот только он был правдой. — Для меня будет честью называть Вас сыном, Александр, — широко улыбнулся Император. Ах точно, у ее мечты был маленький подвох. Алекс понятия не имела, как она будет это объяснять в первую брачную ночь.***
— Магнолия, — нервно проговорила она, когда они остались одни в императорских покоях на огромной роскошной кровати. — Мне нужно кое-что тебе сказать. — Не волнуйся, Александр, я приму тебя любым, — отозвалась Магнолия, снимая ее тяжелые доспехи. — В этом и проблема, — смущенно пробормотала Алекс. — Видишь ли, дело в том… в том. что… эм, ну, я не совсем тот… — Ты такой милый, когда смущаешься Александр, — умиленно ответила ей Магнолия, оставляя нежный поцелуй на ее губах, выбивая из головы остаток разума. Ее руки методично избавляли Александру от одежды, и та пораженно вздохнула, смирившись со своей участью. Она помогла Магнолии стянуть с себя тяжелый металл. Тонкие пальцы принцессы коснулись последней преграды от ее позорного секрета — широкой рубашки. Она стянула ее безо всякого сомнения и вдруг замерла, глядя на ее перетянутую грудь с нечитаемым выражением лица. Алекс, испуганная почти так же, как во время битвы, отвернулась, когда проворные руки принцессы принялись стягивать с нее ткань. Ей отчаянно хотелось прикрыться, но принцесса неожиданно сильно удержала ее. Магнолия не задала никакого вопроса и даже не вскрикнула и не ударила Алекс — хотя та точно заслужила. Вместо этого с ее губ сорвался вздох. Алекс приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на лицо Магнолии. Она выглядела изумленной, но вместе с тем и восхищенной. Александра определенно ничего не понимала в этой жизни. — Магн… — начала было она, но Магнолия приложила указательный палец к ее губам. — Я и не знала, что у тебя такая роскошная грудь, — почти обиженно надула она губы. — Негоже прятать такую красоту под этими мешками! Алекс замерла, глупо хлопая глазами, глядя на безмятежную Магнолию, явно заинтересованную в ее груди больше, чем в самом факте наличия груди у предполагаемого мужа. — Тебя ничего не смущает? — приподняла бровь Алекс. — О, — вдруг воскликнула Магнолия. — Ну я сразу поняла, что ты женщина. Не знаю, насколько слепы солдаты, что сразу этого не заметили, да и никакого сына Александра у Лайтвудов не было, в отличие от дочери, — хмыкнула она и пожала плечами. — И тебя это не смущает? — на всякий случай уточнила Алекс, слишком шокированная происходящим. — О дорогая Александра, — мурлыкнула Магнолия. — Тебе не говорили, что мне нравятся не только прямолинейные герои-юноши, но и чудесные самоотверженные девушки?***
— О, смотрите, она принесла с войны меч, — пробурчала Мариза, сложившая руки на груди. — Лучше бы ты привела мужчину. — Кстати об этом, мама, — Алекс почесала шею. — Здравствуйте, матушка! — весело воскликнула Магнолия, всем своим императорским величием входя в их дом. Мариза покачнулась.