Мой зеркальный враг мне верен до конца, и на ветру дрожат воздушные своды.
Однажды Мидория рассказывает за едой интересный факт о персонажах в очках из различных сериалов и аниме: что, якобы, когда они снимают их, то личность меняется кардинально или же они становятся совсем другими людьми. Урарака в ответ на это фыркает и, беззаботно махая ногами под столом (
она пинает Ииду по голени несколько раз, за что получает от него нотацию; всё-таки его ноги — это фактически его причуда, инструмент героя, то же самое, что для неё кончики пальцев, стоит относиться к окружающим более бережно и чутко, не создавая дополнительных проблем; Мидория кивает — как не ему знать про травмы и боль, — но Урарака упрямо игнорирует их всех), со стопроцентной уверенностью заявляет, что Иида точно не такой. Чересчур он следует правилам и явно не выделяется. Иида спокойно кивает — и все они более или менее спокойно доедают свой обед, не возвращаясь к этой теме, как и ко многим другим, которые Мидория мог невпопад вбросить в разговор; потрясающая рассеянность в повседневности и такая же потрясающая сосредоточенность, когда дело касается героики. Тодороки сосредоточенно жуёт холодную собу, неотрывно пялясь в тарелку, пока Тенья несёт обратно поднос со своими пустыми и грязными тарелками.
Он тормозит около столика, где Киришима активно что-то рассказывал хмурому —
как и всегда — Бакуго, и делает им обоим замечание за неряшливый внешний вид. Бакуго щерит на него зубы (
если бы это был Киришима, было бы интереснее и гораздо устрашающе) и почти вежливо советует ему и дальше идти своей дорогой.
Но Иида
не может.
Мотор в его груди громко гудит, когда они сцепляются с Катсуки. Эйджиро пытается остановить орущего Бакуго, но — безуспешно. Тенья попутно делает ему ещё один выговор за драку в столовой, напоминая, что использование причуд строго-настрого запрещено и наказание от Айзавы-сенсея не за горами, только Бакуго его уже не слышит, направляя искрящуюся от причуды ладонь ему прямо в лицо.
Иронично, но из-за высокого роста (
в последнее время Ииде приходится много раз менять одежду не из-за того, что ткань испорчена, а из-за того, что рубашки и штаны становятся вопиюще быстро короткими) взрыв до него не доходит, только сбивает очки с переносицы.
И Бакуго замирает от непривычно холодного расчётливого взгляда, не в силах заставить ноги шевелиться, так что Киришима без труда ловит этот момент и оттаскивает «друга» прочь, направляя того прочь от места столкновения. Конечно же, Катсуки обиженно орёт, пытаясь вывернуться из рук Эйджиро, что вытрясет из «очкарика» всю дурь, но чем дальше они отходят, тем тише и несущественнее становятся угрозы.
— Иида-кун, ты в порядке? — Урарака хлопочет вокруг него, причитая о том, что Бакуго не стоит всё время быть таким цундэрэ, что за драку им точно назначат отработку и ещё много чего. Тенья не слушает в попытке высмотреть очки на полу.
Находит их Мидория, осторожно поднимая за покорёженную чьими-то ботинками дужку и смотрит немного виновато, будто бы сам на них наступил.
Стёкла — в алмазное с виду крошево.
А потом в мягком взгляде Деку мелькает циничное подозрение, когда он замечает непривычное выражение на лице старосты. Иида торопится достать из сумки запасные очки, чтобы лучше контролировать эмоции, чтобы не попасться с поличным, чтобы снова стать идеальным учеником, чтобы не очернить имя брата, легендарного «Ингениума». Контраст с этим героем нужен примерно в той же степени, что и воздух. Он осматривает помещение, всё-таки что-то отвечает на кудахтанье Урараки; спину ему глазами сверлит Мидория. Как Тенья и думает, Мидория слишком умный и слишком хорошо всё просчитывает, даже такие вроде бы ненужные мелочи, а значит, что, если не знает о его тайне, то догадывается. Как и Бакуго. Этот индивид, наоборот, словно бешеная псина (
у Ииды есть настоящее ружьё и желание устроить отстрел) с невообразимо дикими инстинктами: наверняка что-то почуял, когда сбил очки.
Наверняка.
Честно говоря, Иида даже не знает, что делать: прирезать каждого участника этого инцидента, даже косвенно причастного, или же не делать ничего? Против воли он вспоминает, что ни Киришима, ни Урарака почему-то никогда не запирают на ночь двери. Они настолько лёгкая добыча, что от этого не смешно и не интригующе.
[Сколько раз он бывал в их комнатах, когда владельцы спали, считывал пульс и прослеживал его ровный ритм пальцами по выступающим венам? Сколько раз рассеянно вытирал слюну из приоткрытого рта Эйджиро? Однажды даже ради интереса засунул в капкан зубов локоть, оставив внушительные следы на коже; зубы вошли глубоко и так легко, что Тенья непроизвольно восхитился; Киришима телом хищник похлеще Катсуки. С Ураракой он развлекался не так долго: равнодушно раздел, равнодушно изучил женское тело напрямую, как манекен на уроке анатомии, равнодушно подумал об изнасиловании, поморщился от отвращения, равнодушно одел обратно. Очако, дура и простачка, даже не дёрнулась. Он мог бы задушить её прям так, без особых усилий, но с Киришимой повозился бы немного дольше. Вырезать челюсть аккуратно — сложное занятие. Проверено].
Другое дело — Бакуго или Мидория. Каждый из них бережно хранит своих демонов — или же является им, как Катсуки.
[Иида пытался узнать про их ночной быт, но первый спал так чутко, что из-за любого подозрительного шороха
подрывался (
он мог бы поймать своего старосту на горячем, если бы специализацией Теньи не был быстрый бег), а второй, похоже, вообще не спал. В какой бы час не приходил к его окну Иида, Мидория либо что-то читал, либо писал, либо тягал гантели, бездумно пялясь в стенку, магическим образом обходя запрет Айзавы-сенсея на ночные посиделки, даже одиночные].
Конечно, Иида тоже обходит этот запрет, но ему чисто из профессионального интереса любопытно, как это делает Деку.
Так вот, возвращаясь к теме убийства: Изуку он бы…
— Эй, Иида-кун, у тебя взгляд совсем как у Деку-куна, когда он начинает что-то бормотать! Неужели ты от долгого общения перенял эту привычку? — непосредственно спрашивает Мина; чувства такта у неё отсутствует с рождения, что, неожиданно, играет ей на руку в социальном взаимодействии.
Иида прерывает свои мысли и сосредоточенно думает о том, где спрятан напильник: у него появляются прекрасные вечерние планы по поводу рогов Ашидо. Он берёг его для зубов Киришимы, как один из вариантов на будущее, когда станет скучно от алгебры, но раз «Алый Бунтарь» сегодня помог ему с Бакуго, то пусть с его милости ходит с полноценной улыбкой ещё некоторое время.
Мидория косится на него от парты Тодороки, отрываясь от чужого конспекта, пока Иида восхищается его мозгами и чуйкой, хоть и берущей свои корни от неправильного предположения. Деку наверняка думает о своей теории про очки, но, вот незадача — Тенья такой
всегда.
