Символ Зла

Кто тот герой, что с Олимпа сместит прежнего чемпиона? Есть ли такой, или вам всем, недотрогам уже не до трона? Смертельный бой за право стать равным богам уже близок. Так кто тот герой, что бросит самим небожителям вызов?

Губы у него закусанные до крови каждый день просто потому, что разговаривать хочется безумно и бездумно, хотя ему — нельзя. Нет, на самом деле можно, только последствий потом у такого легкомысленного поступка будет больше, чем рост «Леди Горы». Шинсо устало потирает щёки, пытаясь припомнить, когда он толком спал в последний раз. Мозг стопорится, барахлит (он снова грызёт губы практически до мяса, подстёгивая себя же болезненными импульсами), а потом, словно дряхлый мотор на последнем издыхании, выдаёт: позавчера. Шинсо хмыкает, удивляясь, как мог забыть. Он не вздремнул ни на час с тех пор, как узнал кое-что интересное. Мысль эта не новая, но новая для него. Люди — мусор. Люди перманентно решают разочароваться в нём и с потолка (ладно, на это есть причины; гипотетические, но всё-таки есть) берут за данность то, что человек, обладающей такой причудой, как у Хитоши, — априорно злодей. Окей, Шинсо на самом деле не любит разочаровывать чужие ожидания. Злодей — так злодей. Ему шьют такую роль всю его сознательную жизнь, время примерить волчью шкуру, метафорически говоря. Спустя год Шинсо открывает окно и делает глубокий вдох полной грудью; пахнет свежестью и весной, щебечут какие-то птицы, бродячий рыжий кот протяжно зевает и нагло поворачивается к нему задом, вальяжно махнув пушистым хвостом и лениво мяукнув (он любит этого кота всем сердцем, хотя бесстыжее животное явно не испытывает к нему таких же благородных чувств, только изредка позволяя себя погладить и подкормить); кроме этого звуков нет. Зиму переживают и остаются не во власти «Манипулятора»[1] — то есть Хитоши Шинсо собственной персоной, Злодея Номер Один и Символа Зла в одном лице — меньше миллиарда человек на всей планете. Они скоро делятся на тех, кто создаёт ополчение против него, и тех, кто старается слиться с остальными. Хитоши разглядывает салатовые — такие бодрые и весенние, разве он их выбирал? — занавески, колышущиеся в такт порывам прохладного ветра, и решает, что травяной чай с ромашкой и мелиссой будет сегодня кстати. После неторопливо звенит по расписанной разноцветными узорами керамике чайной ложечкой и приземляется на подоконник. Он абсолютно уверен, что никто не осмелится нарушить спокойное утро. Здесь этого сделать попросту некому. Зимняя тишина и безжизненность улиц приносит ему непонятное удовлетворение; более шести миллиардов человек являются его бесшумными и безгласыми марионетками; слух не улавливает даже малейшего людского шёпота, а это значит, что сегодня оставшиеся ополченцы затаились, пытаясь подражать остальным, кого Хитоши контролирует. Шинсо греет ладони об обжигающие бока чашки, и слабая улыбка освещает более никогда не уставшее лицо; тишина обнимает его за плечи, как мать, и восхитительно молчит.