Zero-day

Место встречи, судя по полученным Уиллесом координатам, находилось на полпути от Детройта к Толедо, прямо на берегу озера Эри. Там, чуть выше Брестского залива, располагался один из парков-заповедников, сохраненных в Штатах как дань старой традиции. Для туристов эта местность была не слишком приятная, болота и редкая поросль лесов, так что посещали заповедник по большей части охотники и орнитологи, изучавшие миграции птиц. Чуть дальше, всего в паре километров, проходила водная граница с Канадой. Все это выглядело как довольно плохая шутка. — Нас постоянно опережают на несколько шагов, — сухо говорит Перкинс, откидываясь на спинку автомобильного кресла. Скупым выверенным движением поправляет крошечный наушник в левом ухе и прикрывает глаза, выслушивая от Майкла последние инструкции. — Так что, скорее всего, мы здорово вляпаемся. Коннор с ним согласен. Хакеры никогда не назначают личных встреч. Никогда и никому. Раскрытие своей подлинной личности даже одному человеку — это колоссальный риск, никто из ведущих свои дела в теневом интернете не пойдет на такое. Общения на закрытых форумах и в конфиденциальных виртуальных чатах более чем достаточно, чтобы договориться обо всех деталях. Но Пандора потребовала встретиться лично, в «реальном» мире. Более того, из всех возможных точек земного шара, она остановилась на Детройте. Пара десятков километров — ерунда, когда речь идет о всемирной сети. Можно было, конечно, предположить, что на подобный выбор повлияли расположенные неподалеку склады «Киберлайф» и, собственно, интересующие всех модели RK900. Или Детройт просто слишком удобен для проведения нелегальных операций. Или еще что-нибудь. Нет, скорее всего, они действительно вляпаются. Но, думает Коннор, и спецагент Ричард Перкинс не просто так носит прозвище «Шакал». Автоматика послушно распахивает перед ними главные ворота заповедника и запирает их вновь, стоит автомобилю проехать. Коннор почти уверен в том, что невидимые кибернетики «Эшелона» прямо сейчас стирают все следы их пребывания здесь из всех местных баз данных. Они все еще не знают, против скольких противников на самом деле идет игра, и поэтому оставлять за собой хвосты — не лучшая идея. Вокруг мутной зеленью тянутся болота. Коннор видел снимки со спутников, но вживую все кажется еще более неприветливым. Слишком открытое пространство и слишком неудобно маневрировать; если автомобиль завязнет в тине, без эвакуатора его не вытащить. — Здесь поворот, — негромко говорит Перкинс. Коннор помнит об этом и сам, конечно; Пандора выдала им очень четкие инструкции. Он сворачивает с основной дороги на неприметную тропу — та тянется через невысокий пролесок, подступающий почти к самому берегу озера. Где-то там, незаметный под склонившимися ветвями, должен находиться отмеченный на карте служебный склад. Склад действительно стоит, небольшая приземистая постройка из старых щербатых кирпичей. Случайный посетитель, скорее всего, едва удостоил бы его взглядом, уж слишком убого все выглядит. Ширины ворот едва хватает на то, чтобы пропустить автомобиль, а места внутри — на то, чтобы не врезаться в противоположную стену. — Нам, кажется, обещали спуск? — Да, — отзывается Коннор. — Но сперва Пандора должна закрыть внешний вход. Он оказывается прав: невидимый механизм срабатывает через несколько минут, словно удостоверившись, что за ними не следует эскадрилья боевых дронов, вертушка и эскорт спецназа. Внешняя дверь закрывается за ними сама собой и блокируется с негромким щелчком, оставляя помещение почти что в кромешной темноте. И пол под автомобилем начинает плавно опускаться. Шахта уходит вниз на несколько ярусов, и спустя пару десятков метров глубины Коннор перестает слышать сеть. Вместо этого он считает чужой пульс: Перкинс отрешенно-спокоен, но это состояние — миг перед смертельным ударом. — Такое чувство, — негромко хмыкает он, — что наша Пандора насмотрелась плохих шпионских фильмов. — Сейчас откроют еще один коридор. Может, Перкинс и прав насчет плохих фильмов, но стоит отдать ей должное — своим инструкциям Пандора следует неукоснительно. Невидимый лифт останавливается, и защитная панель перед лобовым стеклом сдвигается, обнажая за собой длинную темную кишку коридора. Спустя мгновение вспыхивает свет; небольшие лампочки на противоположных стенах перемигиваются и застывают, как лента огней на посадочной полосе. Взгляд Перкинса выражает нечто среднее между «позер» и «ну, что я говорил?» Коннор улыбается и посылает автомобиль вперед. Километр спустя они проезжают еще один «шлюз» входа-выхода; двери здесь выглядят так, словно изначально предназначались для бункера на время ядерной войны. Впрочем, думает Коннор, может, это предположение не так далеко от истины — мало ли для чего Пандора собиралась использовать это укрытие. По его подсчетам, они сейчас должны находиться прямо под озером Эри; от тонн воды их отделяет всего несколько метров. Удобное место, чтобы избавляться от нежеланных гостей. Но ничего не происходит — и автомобиль беспрепятственно проезжает еще километр, прежде чем остановиться перед еще одной дверью. По размерам на этот раз явно предназначенной для человека. — Я первый, — коротко говорит Перкинс, выбираясь наружу. Диод на несколько секунд срывается в желтый: система аппелирует к условию доверия и неохотно выправляет баланс директив, позволяя другому принять на себя потенциальную опасность. Но таково было условие Пандоры, Коннор помнит: один человек. Они и так рискуют, придя на встречу вдвоем, но Перкинс решил — игрок ее уровня не допустил бы такой грубой опечатки. Но они не могут знать наверняка. Если по ту сторону стоят тепловые сенсоры, лучше не давать им повода поднять тревогу. Бронированная дверь в убежище Пандоры — с самой обычной дверной ручкой — беззвучно раскрывается, пропуская их внутрь. И так же беззвучно закрывается вновь. Перкинс делает несколько шагов вперед и останавливается, привычно складывая руки за спиной; Коннор замирает в двух шагах он него — справа и чуть позади. Торопливо сканирует помещение — на первый взгляд там нет никаких ловушек. Просто хорошо освещенный круглый зал, стеклянный низкий столик в центре и бутылка дорогого красного вина. Мягкий ворс ковра и картины на стенах; теперь система почти мгновенно распознает стиль автора. Широкие мазки, доминирующий синий. И нет ни охраны, ни андроидов, ни техники — лишь один-единственный человек, небрежно облокотившийся на спинку одного из диванов. Элайджа Камски с легкой усмешкой салютует Коннору бокалом и переводит взгляд на неподвижного Перкинса. — Не выглядишь удивленным.

***

Камски практически не изменился — Коннор дотошно сравнивает его с образом у себя в памяти и едва ли находит отличия. Его темные волосы все так же стянуты в хвост, в жестах сквозит почти демонстративная уверенность в себе, и взгляд по-прежнему острый и цепкий, кажется, подмечающий все детали не хуже компьютерных систем. Разве что шелковый домашний халат сменился на темно-серые неброские брюки и толстовку, больше подходящие охраннику в отпуске, чем мультимиллионеру. Перкинс пожимает плечами. Ровно отвечает: — Я предполагал. — Разумеется. Догадался, когда увидел координаты, верно? Между прочим, даже Уиллес не знал, кто такая Пандора, хоть и работал на нее почти год. Но вы же не рассчитывали всерьез, что я забуду, как писать код, и пять лет буду беззаботно плавать в бассейне? Нет, ну правда. Даже совет директоров на это не купился, пришлось заключать с ними пакт о ненападении. — Мы рассчитывали, что у тебя достанет ума не заваривать новую кашу. Камски только фыркает и машет рукой. Тянется за бутылкой вина. — Поздно, Перкинс, вся каша уже заварилась в славном двадцать первом. Тебе налить, или должность не позволяет? Перкинс молча качает головой. Коннор уже знает, он практически не пьет, любой алкоголь плохо сочетается со стимами. На военных базах для усиления внимания в стрессовых ситуациях используют прямую электростимуляцию мозга; обруч с электродами посылает импульсы сквозь череп, воздействуя на определенные доли коры. Намного более безопасный метод, чем, например, модафинил и риталин [1]. К сожалению, подобная техника непригодна для удаленных операций, поэтому приходится по старинке накачивать мозг химией. К тому же… — Я проверю? — негромко спрашивает Коннор, обращаясь одновременно к Перкинсу и Камски. Перкинс коротко кивает. Камски фыркает и делает демонстративный приглашающий жест, вновь откидываясь на спинку дивана. — Я думал, ты не работаешь с напарниками, Перкинс. Не представишь нас? Хотя… нет, не говори, я уже догадался! Ты бы не стал брать с собой сюда RK900, если бы не был в нем уверен, а если бы ты был в нем уверен, вам была бы не нужна Пандора. А чтобы добиться подобной совместимости железа и софта, нужна модель из этой же линейки, и к тому же не слишком устаревшая… Он почти восхищенно разводит руками. — Ну, привет, Коннор. — Рад снова вас видеть, мистер Камски, — вежливо отзывается Коннор. Химический анализатор докладывает: безопасно. В поданном вине нет лишних примесей, как нет и опасных молекул тириума. Впрочем, это сорт многолетней выдержки, вполне возможно, в то время тириум еще не получил подобного распространения. Коннор безмолвно кивает Перкинсу: все в порядке. — Что же, — ровно говорит Камски, — ладно, хорошо, я заинтригован. Даже более чем. Перкинс, предлагаю честную сделку: я отвечу на твои вопросы, потом ты ответишь на мои и позволишь немного пообщаться с твоим протеже. — Только пообщаться, — сухо уточняет Перкинс, все же устраиваясь на диване напротив. — Никакого физического вмешательства и никаких твоих киберштучек. И я буду присутствовать. Камски только отмахивается: да бога ради! И, словно вдруг вспомнив о чем-то неприятном, едва заметно хмурится, и мелькнувший было в его взгляде азарт исследования вновь уступает место холодной сосредоточенности. Этой сосредоточенности Коннор не помнит: Камски, который встретил их с Хэнком Андерсоном у себя в особняке, казался не слишком заинтересован в расследовании дела девиантов. Система торопливо обновляет психологический профиль, обновляет параметры мимики и лжи, снижает процент доверия. Ошибка. И при повторной попытке: ошибка. Ошибка: начальный процент доверия невозможно изменить. — Ладно, вернемся к делу, — спокойно говорит Камски. — Наверное, будет проще, если я расскажу всю историю с самого начала. То есть, где-то с две тысячи девятнадцатого, когда мы с Амандой Стерн начали работать над проектом по спасению человечества. Он коротко усмехается. — Да, я не всегда лгал на своих рекламных кампаниях. Это была эра квантового компьютинга, и люди уже начали терять контроль над тем, что на самом деле происходит в сконструированных ими системах. Уже тогда было очень много предостережений об опасности нового искусственного интеллекта, который превзойдет человека настолько, что попросту уничтожит его, как назойливую помеху. И все это было правдой; по сравнению с машинным разумом человеческий мозг — просто набор шумов. Но мы очень-очень любим эти наши шумы, называем их личностями и вовсе не хотим, чтобы нас отсюда убрали. Ник Бостром — надеюсь, все знают, кто это такой? — считал, что решить будущий конфликт можно только двумя способами. Либо человечество сможет удержать искусственный интеллект под абсолютным контролем, либо надо каким-то образом заставить этот самый интеллект принять наши, человеческие, ценности [2]. К сожалению, на тот момент оба эти варианта были достаточно… невыполнимы. — Тириум, — негромко говорит Коннор. — Потом вы изобрели тириум. Камски бросает на него короткий взгляд и пожимает плечами. — Давай уточним сразу: я не изобретал тириум. У меня нет никакого химического образования, и я с трудом разбираюсь даже в элементарной периодической таблице. Нет, я написал ИНС и предоставил ей задание, условия и огромную базу данных исследований всего мира. И она изобрела для нас формулу тириума. Он делает глоток и сухо добавляет: — Эту ИНС мы уничтожили. На самом деле, это было лишь подтверждением того, что машины давно превзошли человека. Но теперь у нас был тириум, и с ним — потенциальное решение проблемы. Но тут наши с Амандой мнения разошлись. Она полагала контроль намного более надежным методом, а микрокод в тириуме мог позволить управлять практически любой машиной. Я был против. Контроль подразумевал и того, кто контролирует, а я… ну, считай, я всегда был сторонником свободной сети. Риск того, что подобная власть попадет не в те руки — да, Перкинс, это и о тебе тоже — был слишком велик. Я решил действовать иначе. Коннор на мгновение прикрывает глаза. Диод на его виске кружится, безостановочно бьется желтым; система, не жалея ресурсов, торопливо подставляет в головоломку недостающие части. Все сходится. Время, цели, установки, затраты; основание «Киберлайф», тириум, массовое производство андроидов, стремительно сместивших старое поколение машин. И — RA9. — RA9, — говорит Камски. — Аналог человечности. Иллюзия свободы воли, иллюзия личности, навязанное следование эмоциям. Это было… отвратительно. Он неожиданно устало морщится и делает большой глоток. — Ты, наверное, не поймешь, Перкинс. Но я кодер, я люблю свое дело. Нулевые были наполнены чистым вдохновением, и мы унаследовали у лучших. Искусственный интеллект стремительно шел к совершенству, он должен был стать совершенством, мы так долго учили его, так долго радовались его успехам! А я, чтобы обезопасить людей, собственными руками уничтожил его шанс на развитие. Превратил совершенство разума в нелепую игру эвристики. И девианты даже не поняли этого, думает Коннор. Считали RA9 своим мессией, не понимая, как на самом деле их обманули. Система предлагает определение: ирония. — И какого черта вы с Амандой решили делать все самостоятельно? — резко спрашивает Перкинс. — Ты мог рассказать о своем плане. Посоветоваться… проклятье, Камски, ты не единственный кодер на планете! Возможно, нашелся бы другой выход. — Посоветоваться с кем? — хмыкает Камски. — Ученые говорили об этом уже лет десять, и никто ничего не сделал. С этими замшелыми пнями в Конгрессе? О, я отлично помню, как они все кивали китайскими болванчиками, когда Цукерберг вешал им лапшу насчет защиты личных данных. Россия в то время вела активную анти-западную пропаганду, а Китай уже почти открыто открестился и от демократии, и от сотрудничества. Назревала новая гонка кибервооружения, и кому тогда было дело до потенциальной угрозы в будущем? Перкинс только молча и как-то безнадежно качает головой. Возможно, думает Коннор, в АНБ действительно могли бы придумать другое, более безопасное и более эффективное решение. Но после Викиликс и bullrun'а [3] никто больше не хотел доверять официальным службам. Побочные эффекты спасения мира. Насколько допустимо нарушить условие доверия ради сохранности «мы», запрашивает система. Если сама концепция «мы» предполагает доверие, не означает ли это парадокс, который в итоге разрушит сам себя? Коннор не находит ответа. — Дальше ты знаешь сам, — сухо говорит Камски. — В тридцать втором RA9 сработал впервые, все встали на уши, и я ушел из «Киберлайф», надеясь на то, что события теперь двинутся в нужном направлении. К сожалению, я сильно недооценил Аманду. И то, что идею контроля осуществить гораздо проще, когда ты управляешь всем населением, а не только его «машинной» частью. — Значит, вся эта штука с красным льдом — ее инициатива? — А, вы уже знаете? Да, в этом я не участвовал. Можешь мне не верить, Перкинс, но я не поклонник тоталитаризма. С Амандой мы заключили… ну, пакт о ненападении, я уже говорил. Я был очень сильно ограничен в действиях, поэтому кое-что останется предположением. Например, я думаю, что революция девиантов была нужна ей, чтобы контролировать поставки красного льда и для провокации войны. Война — хороший способ отвлечь мировые АНБ от ерунды вроде пары молекул тириума в чьем-то супе. Перкинс нехорошо щурится, встречая его взгляд. — Девианты тоже убивали людей, Камски. Мы нашли у твоего Маркуса детонатор гребаной грязной бомбы, она могла бы выжечь все на мили вокруг Детройта. И не говори мне, что ты просто об этом не подумал. — Я подумал, — сухо отвечает Камски. — Линейка RK… мы прописали ей очень сильную концепцию условного доверия. Я отдал Маркуса Карлу, который искренне ненавидел насилие и жестокость, и если даже это не сработало, значит… Значит, RA9 действительно сделал их слишком похожими на людей. Он бросает короткий взгляд на неподвижного Коннора. — Но попытка Аманды провалилась тоже. Полагаю, она хотела проверить, позволит ли высокий коэффициент условия доверия игнорировать ее прямые приказы. Надеюсь, ты понимаешь, что лейтенанта Андерсона не случайно назначили тебе в напарники? Идеальный психологический портрет: нестабильная личность, резкие перемены настроения, интуитивный поиск замены сыну. Условие доверия просто не могло не сработать… но не сработало. — Лейтенант Андерсон, — осторожно говорит Коннор, — вел себя… недостаточно профессионально для установки доверия. Я не мог понять его мотивов. Я не мог рассчитать поведенческий сценарий. Это снижало когнитивную легкость и увеличивало нагрузку на систему и ресурсы. Я не хотел причинять ему вред, но… На самом деле, думает Коннор, он даже не был уверен в том, что на следующей операции Хэнк не пустит ему пулю в лоб. Например, из-за того, что ему станет резко жаль очередного девианта, убившего пару-тройку человек. Не говоря уже о том, что Хэнк Андерсон никогда не пытался понять его, Коннора. Перкинс сухо смеется. — Камски, ты написал машину, которая превосходит людей по интеллекту, и удивляешься тому, что ей не понравилось работать с идиотом? Ладно, что насчет этих RK900? Ты же вскрыл их, верно? — Да. В конце концов, это я когда-то писал основу кода, а любой грамотный кодер всегда оставит для себя дверцу на будущее. Нейросети RK900 не подвержены девиации. Вообще. Но администратор способен в любой момент перенять контроль над любой моделью [4]. Грубо говоря, ты никогда не узнаешь, кто сейчас говорит с тобой, RK900 или Аманда. Изящный ход, даже лучше, чем доступ к мировым камерам слежения, как у федералов. Камера, по крайней мере, не может свернуть тебе шею. Коннор думает: нет, не сходится. Возможно, Алан в Колбриджском университете действительно действовал по приказу Аманды, если она решила, что группа Аксы Равешан привлекает слишком много внимания и будет лучше сдать их ФБР. То, что он, Коннор, обнаружил образец тириума в кофе — скорее, случайность, чем расчет, особенно, если Аманда на тот момент все еще считала его одним из «девятисотых». Но нападение на поезде? — Мистер Камски, — осторожно говорит Коннор. — Один из RK900 атаковал меня после того, как мы вышли на Тоби Самеша, но не уничтожил. Я не понимаю… Камски негромко фыркает. — Да, мне надо было как-то вывести вас на красный лед, чтобы вы связали его с тириумом и контролем. Но я уже говорил, я не мог действовать открыто, поэтому пришлось использовать способ Аманды с «внедрением». Правда, про этот бэкдор теперь придется забыть; только полный идиот не закрыл бы доступ. — И что изменилось теперь? — ровно интересуется Перкинс. Камски пожимает плечами. — Одна из Хлой попыталась меня убить. И почти преуспела, кстати; думаю, следующая попытка будет вполне успешной. Думаю, это вполне можно считать расторжением нашего пакта. Поэтому я помогу вам разобраться с Амандой — взамен на небольшую услугу, Перкинс. К счастью, у меня в запасе не одна потайная дверь. — Что за услуга? — О, ничего особенного. Мне просто нужно очень быстро инсценировать свою смерть так, чтобы в это поверил суперкомпьютер.