refrain

Хосок умывает лицо прохладной водой и напряжённо всматривается в собственное отражение. Одной рукой он сжимает бортик раковины, второй — телефон с выключенным звуком. Только что для Хосока началось одиннадцатое по счету пробуждение в кровати Чонгука, и пока что Хосок ещё в состоянии считать. Больше всего он боится, что уже скоро собьётся со счёта. Чонгук спит: Хосок довольно быстро научился его не будить. Не то чтобы это было сложной задачкой. Убегать снова и снова, каждый раз в никуда. Осознание злополучного факта приходит довольно быстро. Завтрашнего дня для Хосока пока что не существует. Самый большой страх на текущий момент заключается в том, что завтра может уже и не быть. — Я смогу, — говорит Хосок полушёпотом и с трудом подавляет дрожь в руках. — Сегодня я смогу. Ему нечего бояться. Это должно решить проблему. Хосок возвращается в комнату уже одетый, хватает свою кожанку у комода и неловко откашливается, думая, как ему будет лучше разбудить Чонгука. Он подходит ближе и осторожно присаживается на краешек кровати. — Скажи, что ты пришёл, чтобы заобниматься со мной до смерти, а не для того, чтобы разбудить, — хрипло интересуется Чонгук даже не открывая глаз. Хосок нервно усмехается и невольно зарывается пальцами в его растрёпанные волосы. — Твой брат скоро придёт поговорить о твоей свадьбе. Тебе бы одеться. Чонгук нехотя приоткрывает один глаз и сощурившись разглядывает Хосока. — Ты слышал, как я ему звонил? — вздыхает Чонгук. — Думаешь прямо так разговор не пойдёт? — Вставай, — Хосок пихает его пальцем под рёбра. — Я пойду поставлю чайник. Жду тебя на кухне. Он закусывает нижнюю губу и быстро уходит, избегая смотреть на привлекательное обнажённое тело перед ним. Ставит чайник на плиту, садится на табурет около окна и ждёт. Чонгук заползает несколько минут спустя, мельком бросая обеспокоенный взгляд на Хосока. — Всё нормально? Хосока хватает лишь на кивок головы. Сокджин, как и всегда, открывает дверь своим ключом. Хосок косится в сторону закипающего чайника и не знает, куда деть свои руки. Он дёргает за пальцы и щиплет кожу фаланг, пока Чонгук пристраивается на подоконнике у него за спиной. — Почему мой день должен начинаться с твоих закидонов? — вопит Сокджин, и Хосоку приходится держать себя в узде, чтобы не закатить глаза на следующую — уже привычную — фразу. — А вот и наша золушка, я полагаю? Сокджин грузно вздыхает и на несколько мгновений закрывает лицо ладонями. — Чонгук, поздновато для переходного возраста, поэтому давайте сделаем вид, что всего этого не было. Не сейчас, — Сокджин недовольно косится в сторону Хосока, — когда во всю идёт подготовка к свадьбе. И ты. Не думай, что подобное недоразумение позволит тебе качать деньги из нашей семьи. Потому что ты заберешь конверт, который я тебе любезно передам, и исчезнешь навсегда. — Ну естественно, — бормочет Хосок себе под нос и поднимается из-за стола, когда чайник закипает. — Кофе? Сокджин фыркает и едва заметно покачивает головой, но Хосок уже знает, что тот не против. Поэтому организовывает на троих. Чонгук уже открывает рот, чтобы осадить брата и защитить честь своего новоиспечённого парня, но Хосок моментально начинает молоть какую-то чушь и спрашивает нужен ли кому сахар. — Сахара нет, — ворчит насупившийся Чонгук, на что Хосок лишь рассеянно кивает. Он протягивает одну из кружек с дымящейся жидкостью Чонгуку, избегая смотреть ему в лицо, затем ставит две другие кружки на стол и усаживается на своё место подле Чонгука. Его сводный брат устраивается напротив. — Мы будем разбираться в ситуации или вопрос уже решённый? — наконец заводит разговор Сокджин обманчиво дружелюбным тоном. Чонгук на заднем фоне фыркает и слегка подталкивает Хосока коленом в спину. Хосока раздирает от его уверенности в нём. Не стоило. Сокджин, будто видя Хосока насквозь, достаёт белый конверт и кладёт его в центр стола, а затем сцепляет пальцы, укладывая на них подбородок, и с недобрым прищуром смотрит на Хосока. — Здесь миллион вон. Прокутишь их. Не знаю. Может, купишь себе новый телефон или шмоток. Что там можно сделать на миллион. И взамен ты просто исчезнешь из жизни моего брата. Горячие пальцы касаются тыльной стороны шеи Хосока, подводя к решению передумать. Тем временем, решив, что был недостаточно убедителен, Сокджин продолжает: — Если ты рассчитывал… — Я заберу деньги, — перебивает его Хосок. — И вы больше меня не увидите. На лице Сокджина зарождается самодовольная ухмылка, но он спешно давит её. При этом его проницательный взгляд направлен прямиком на брата. Хосок, к собственному ужасу, ощущает, что Чонгук у него за спиной застыл. «Так будет лучше для всех», — проговаривает Хосок про себя, словно мантру, и забирает конверт со стола. — Можешь открыть и пересчитать, — Сокджин в довольно любезном жесте указывает ладонью на конверт в руках Хосока. Тот лишь рвано дёргает головой и даже не осуществляет попытку проверить деньги. Его пальцы мелко подрагивают, и, кажется, это не ускользает от внимания блядского братика. — В таком случае, я надеюсь, что наше взаимодействие на этом окончено. Хосок ничем не обязан Чонгуку. Они друг для друга на самом деле никто. Лишь случайные знакомые, потонувшие в водовороте негаданных эмоций. Это лишь сделка, которая поможет Чонгуку в дальнейшем не сбиваться с пути. Хосок ощущает подкатившую к горлу тошноту. — Я пойду, — хрипит Хосок и продирается сквозь воздух, который отчего-то становится похожим на густое желе, к выходу. Чонгук даже на миллиметр не сдвинулся. Хосок пытается обезличить эту сцену и уйти как можно скорее, но не выдерживает и оборачивается на мгновение. Лучше бы он не видел. Хосок уходит молча. Он добирается до дома словно в трансе. Он игнорирует последний звонок Чимина. Игнорирует проезжающий мимо автобус. Он бредёт домой пешком. Хосок не знает, наступит ли завтра в этот раз. Он не знает, что за собой повлечёт его выбор. Перед его глазами нерушимая картина чонгуковского лица: сломанная дуга бровей, искривлённые губы и пустые глаза. Хосок давится собственным хохотом посреди оживлённой улицы, складываясь пополам. Его плечи и конечности трясутся будто под разрядом электричества. Хосок не знает наверняка, пялится ли кто на него в этот момент, но даже не сомневается в этом. И пусть пелена перед глазами мешает чётко увидеть мир вокруг. Хосок бродит по улице около трёх часов, прежде чем добирается до дома и заваливается спать. Его пальцы деревянные и почти не слушаются, когда он выкидывает конверт с деньгами в помойку около подъезда, так и ни разу его не открыв.