refrain

Не успев даже открыть глаз, Хосок в первые же секунды пробуждения понимает, что что-то не так. До ужаса непривычные ощущения окутывают его с головы до ног, поглощают и проникают в каждую клеточку тела, щекоча все до единого нервные окончания своим существованием. Это пугает, и Хосок резко распахивает глаза, упирая ничего не видящий взгляд перед собой. Дыхание моментально душится зажатым от паники горлом. Хосок делает несколько судорожных вдохов, буквально проталкивая воздух в лёгкие, и поднимается на кровати, ощупывая всё вокруг себя в давящем неверии. Своё одеяло, подушку, чёртовы гладкие дешёвые обои и даже одежду на себе. Такая знакомая обстановка вокруг и никакого Чонгука под боком. — Что? Я?.. Руки потряхивает от накативших эмоций. Хосок судорожно прокручивает события последнего прожитого им дня, но отчего-то в голове всё начинает путаться, и он не может понять: что именно было в последней версии прошлого дня? А что было на несколько дней ранее? События, похожие одно на другое, накладываются друг на друга, при этом оставляя на душе неясное ощущение чего-то неправильного. Поломанная история, у которой концы с концами не сходятся, а понять, почему — не получается. Хосок шипит что-то язвительное, хватается за голову и машет ей из стороны в сторону. Словно это поможет утрясти этот кавардак и разложить всё по полочкам. Вдруг его телефон раздаётся знакомой мелодией. Хосок тянется за ним к тумбочке и с глазами, полными надежды, шарит взглядом по экрану. — Это ты, — вздыхает он разочарованно сразу же, как берёт трубку. Он взъерошивает чёлку и падает обратно на кровать. — Чимин, давай не сейчас. Я немного занят, и мне бы… — Что за хрень? — возмущённо прерывает его Чимин. — Я и так звоню тебе сам! Мог хотя бы ради приличия сначала поздравить меня с днём рождения и уже потом валить по своим делам! — Чего? — ошарашенно выдыхает Хосок и, игнорируя сетования Чимина, отводит телефон от уха для того, чтобы свернуть звонок и проверить календарь. В груди спирает от одного только осознания. Тринадцатое октября. День рождения Чимина. Утро, когда он ещё не был даже знаком с Чонгуком. Всё это в голове не укладывается. Хосоку хочется засмеяться во всю глотку, швырнуть телефон в стену. Сделать что угодно, лишь бы не принимать такую реальность. Мало, что ли, жизнь над ним потешалась с чёртовым днём сурка? Теперь, когда Хосок понял, что несмотря ни на что, где-то внутри Чонгука живут их совместные воспоминания, судьба решила перечеркнуть вообще всё? Хосок не знает, как у него получается взять себя в руки. Он возвращается к Чимину. Извиняется перед ним. Поздравляет его с праздником и даже умудряется погиенить над чем-то, припоминая какую-то дикую историю с прошлого года. Чимин оттаивает и даже хихикает довольно, а значит Хосок отлично справляется со своей ролью. Будто у него не заволокло взгляд мутной пеленой, а висках не бьётся паника. Он каждое своё слово слышит словно со стороны, даже не до конца осмысляя, что именно произносит. — Ладно, я пойду. Скоро сюда завалится Тэхён, и мне точно нужно морально к этому подготовиться. Не знаю, что он собирается дарить, но мне очень не понравилась его шутка про стриптизёршу, выпрыгивающую из торта. — Если бы я не знал Тэхёна, я бы предложил тебе не воспринимать всё настолько буквально, — вздыхает Хосок, поскрябывая ногтями по запястью от нетерпения. — Тогда до вечера? — Не опаздывай! — предупреждает Чимин напоследок и бросает трубку. Хосок неосознанно держит телефон у уха ещё какое-то время. Словно так можно будет за хвост удержать ускользающую иллюзию контроля над ситуацией. Но долго таким способом себя обманывать не получается: придумывать, как ещё можно задобрить Чимина, больше не надо, и вместо этого мозг начинает генерировать вещи куда менее весёлые и обнадёживающие. Хосок на всякий случай проверяет забитые в телефоне контакты и пролистывает галерею. Он ничего не находит. И не то чтобы это сильно удивляло, но осмысление мелких деталей вроде этой ставит окончательную точку на попытках в надежду. Хосок с кряхтением поднимается со своего жёсткого дивана и ковыляет к зеркалу только для того, чтобы оскалиться немного ошалевше и ткнуться лбом в холодное стекло. Он поскрипывает зубами и напряжённо размышляет: желания куда-то идти нет абсолютно. Хочется лишь сжаться в комочек на своём убогом диване и не видеть никого примерно до скончания веков. «Если это, конечно, возможно в мире, где зацикливаются чёртовы дни», — добавляет про себя Хосок и медленно оседает на пол. В голове начинают блуждать мысли одна безумнее другой. Он думает о том, как бы Чонгук отреагировал, если бы Хосок прямо сейчас завалился в его жизнь и заявил о том, что любит его. И готов любить до самой своей смерти. А если бы при этом цирке ещё присутствовал Сокджин… Хосок растекается по пыльному полу и раскидывает конечности в разные стороны. Его бездумный взгляд устремляется к потолку. Хосок, в общем-то, уверен, что даже глупая отмазка вроде неожиданно нагрянувшей простуды вполне сможет спасти его от сегодняшней вечеринки. Вот только нужно ли ему это? Лежать и страдать по тому, чего даже никогда не случится. Возможно, стоит взять себя в руки до того момента, когда сил на что-то кроме самоистязания уже не останется. Вдруг в голове словно звенит колокольчик: Хосок даже резко садится, когда в его мыслях мимолётом проносится одно очень важное осознание. Ведь изначально Хосок и познакомился с Чонгуком на вечеринке у Чимина. — И как я только мог об этом забыть, — смеётся Хосок с облегчением первые несколько секунд, но затем страх облепляет его сердце своими холодными и склизкими щупальцами. Потому что действительно. Как? Это не было какой-то мимолётной деталью, которую легко можно было выкинуть из головы по прошествии времени. Это что-то, что всегда составляло ему компанию в нескончаемой рутине повторяющегося дня. И ведь Хосок не просто забыл об этом подумать. Это знание явно на некоторое время пропало из его головы, прежде чем вернуться обратно будто заблудший сын. — Нет, этого не может быть, — суматошно бормочет себе под нос Хосок и тянется к телефону, чтобы поскорее записать в заметки об этом. Чтобы всё, что он помнит, было сохранено телефоном и не могло выскользнуть из головы незамеченным. — Я просто, блять, переволновался и не подумал об этом. И он практически убеждает себя в этом, но когда его дрожащий палец застывает над экраном, Хосок вдруг понимает, что не знает, что именно хочет записать. На языке оскоминой оседает самое огромное прескевю в его жизни: у Хосока сердце болезненно сжимается от одной только мысли о том, каково было проживать всё это. Но Хосок вдруг не может точно вспомнить, а что именно он прожил. Будто только пробудившись от приятного сна длиною в жизнь. Вся чёткость событий моментально слизывается и скрывается за мутной дымкой. Остаётся лишь понимание того, что это был Чонгук, и что это было долго. Очень долго. Хосок отбрасывает телефон в сторону, так ничего и не записав. Он шумно дышит и тяжело смеётся: звук словно булькает прямо в груди. И что же это получается? Он лежит тут, на холодном полу, и сходит с ума из-за обычного сна? Даже на полном серьёзе обдумывает вариант не ходить на вечеринку Чимина… это точно безумие. Хосок потирает костяшки пальцев, задумчиво уставившись в никуда, и прислушивается к себе. Где он мог услышать о Чонгуке, что это настолько отпечаталось у него в памяти? Хосок вспоминает свою мысль о том, чтобы побежать к нему и признаться в любви, и это… На это он смеётся уже вполне искренне, поражаясь собственной впечатляемости. Влюбиться в человека из сна. Это было бы нелепо. Чимин с Тэхёном точно будут ржать до смерти, если он когда-нибудь расскажет им об этом. Именно поэтому Хосок решает просто забить. Всё такое размытое и нечёткое, что его разуму банально не за что больше цепляться, кроме неясной тоски. Хосок подбадривает себя парой идиотских фраз, достойных какого-нибудь дешёвого самоучителя по борьбе с ленью, и наконец поднимается с пола и шаркает в ванну, широко зевая. До выхода у него есть ещё несколько часов, поэтому он решает их провести с максимальным удовольствием — ничего не делая. В итоге, когда он добирается до их места встречи неподалёку от клуба, в котором Чимин забронировал пару столиков для их компании, с его щеки всё никак не сойдёт заспанный след от подушки. Тэхён открыто над ним потешается, на что Хосок лишь недовольно ворчит, но со стороны это выглядит скорее как подыгрывание. Народ потихоньку подтягивается — половину из них Хосок вообще видит впервые — а Юнги и вовсе чуть ли не появляется последним, с трудом разлепляя глаза. — Отлично сочетаетесь, — шёпотом подтрунивает над Хосоком Тэхён, на что тот лишь безрадостно усмехается. — У тебя нездоровый интерес к сводничеству, ты знаешь? — А с каких это пор тебе это не нравится? — удивляется Тэхён. Хосок отмахивается и торопится поскорее ускользнуть от Тэхёновской компании. Эти разговорчики и подколы только раздражают, ибо Хосок вообще не ощущает в себе заинтересованность в Юнги сегодня: всё, о чём он мечтает — поскорее дорваться до выпивки. Поначалу это ощущается лишь каким-то лёгким эфемерным шлейфом: беспокоящим, но даже не осознаваемым. Как будто и причины то нет, и, вообще, воображение разыгралось. Но чем ближе вечер подходит к своей кульминации, чем более разгорячёнными становятся Чимин и его друзья, тем больше Хосоку становится очевидным его состояние. Словно надутый разноцветный шарик, на котором нарисован весёлый смайлик, а внутри-то кроме блядского воздуха ничего больше и нет. — Ещё по одной, — кричит Чимин, поднимая энтузиазм у всех алкоголиков вокруг себя, и Хосок громко улюлюкает на это в ответ, теряя последние тормоза. Хосок хищно улыбается и снова тянется к бутылке, чтобы наполнить свою стопку до краёв. И даже похлопывания Юнги по запястьям и его недовольное ворчание совсем не помогают притормозить хоть на немного. Опять опрокидывает целую стопку залпом, морщится от жжения во рту и горле, а затем выдыхает, распахнув глаза, и ждёт. Вот только зияющая пустота внутри вместо того, чтобы заглушиться, с каждым разом разрастается всё сильнее. Чимин с Тэхёном нихрена не замечают и сваливают куда-то. Наверняка на танцпол, а может они успевают скорешиться с какими-нибудь такими же пьяными и безумными незнакомцами. Хосок вообще не успевает переваривать события, проиходящее вокруг него. — Тебе бы правда притормозить, — пытается Юнги в последний раз, и когда Хосок поднимает на него крайне недовольный окосевший взгляд, сдаётся окончательно. — Делай, что хочешь. Я больше не буду с тобой возиться. Хосок отмахивается от него, удовлетворённый, что его наконец оставят в покое. Но Юнги, злобно сощурившись, лишь выдёргивает последние бутылки с выпивкой у него из-под носа и сваливает за чужой столик. — Что за… Хосок оборачивается по сторонам в поисках того, кому можно присесть на уши и повозмущаться на наглость Юнги, и тогда понимает, что остался за столиком один. — Ну идите вы все нахрен! — возмущённо выкрикивает он в воздух и, приподнявшись со стула, рыщет взглядом по столу в поисках оставшейся выпивки. Он находит несколько недопитых коктейлей и даже не брезгует их осушить. Правда, с огромным трудом сохраняя себя в вертикальном положении. Как будто он в том состоянии, чтобы испытывать брезгливость из-за такой мелочи. Когда в зоне досягаемости не остаётся больше ни капли невыпитого алкоголя, Хосок тяжело вздыхает и всё же решается на то, чтобы пойти и напускать слюней на рубашку Юнги, вымаливая его об очередной порции. Всё равно кому-то затаскивать его в такси и везти домой, и уж лучше это будет злой и ворчащий Юнги, чем, например, Тэхён. Боже, да Тэхён тот самый отбитый вид друга, который может случайно забыть тебя в такси и преспокойно уйти радоваться жизни. Но как говориться, вспомнишь… солнце, вот и лучик. Тэхён закидывает свою тяжеленую лапу ему на плечо и кричит на ухо что-то воодушевлённое: за гудящими басами и гулом толпы у Хосока всё равно не получается расслышать ни слова. Тэхён плюхает свою задницу на стул и утягивает Хосока за собой в сидячее положение. Тот недовольно фыркает и с тоской косится в сторону Юнги, сидящего за столиком неподалёку. — Что, он опять тебя отшил? — весело интересуется Тэхён, заметив направление его взгляда. — Это тут ни при чём, — рычит Хосок и наконец стряхивает Тэхёновскую ладонь со своей шеи. — Он забрал всю выпивку и свалил. Тэхён заливается хохотом, запрокидывая голову. Хосок в ответ на это только хмурится: ещё никогда ему так сильно не хотелось отправить Тэхёна восвояси. — Его можно понять, — подмечает Тэхён и расползается по стулу, сдувая налипшую чёлку со лба. — Боже, как же жарко. — В смысле, можно понять? — прикрикивает на него Хосок, угрожающе нависая над ним. Но Тэхёна это лишь забавит ещё сильнее. — Да ты же в говно, — сообщает Тэхён таким тоном, будто это самая очевидная вещь на свете. — Ты ведь даже на стуле прямо сидеть не можешь. Тебя шатает из стороны в сторону, будто морскую водоросль… и глаза у тебя в кучку. — Я просто немного пьян! Это ещё не значит, что я перебрал… мысли же я нормально фомрулирую. — И не поспоришь, — вздыхает Тэхён, а затем бросает на Хосока игривый взгляд. — Да ладно тебе. Влюбишься в кого-нибудь получше ещё. — Да это… не… из-за… Юнги! — выкрикивает Хосок, каждый свой удар препарируя смачными ударами ладони по Тэхёновскому плечу. Тот срывается на хохот и от неожиданности чуть не летит на пол. — Ладно-ладно! Я понял, — Тэхён вновь усаживается на стуле поудобнее, стоит только Хосоку успокоиться, и поправляет сбившуюся одежду. — Без обид, чувак. Но ты сегодня весь день отжигаешь. Чимин рассказал, как ты наорал на него с утра. Что за хрень? — Я не орал на него! — Ну хорошо, — Тэхён на мгновение возводит взгляд к потолку, подбирая более правильные слова. — Ты не орал, ты просто пытался его отшить в его день рождения. Хосок страдальчески выдыхает, когда всё дерьмо, что он отчаянно пытался похоронить внутри за выпивкой, вот так парой неуклюжих слов легко вытаскивают обратно наружу. Он роняет голову на столешницу и нелепо пожимает плечами. — Я не знаю, что за хрень. Весь день какой-то странный. — По тебе и заметно, — комментирует Тэхён, после чего сочувственно треплет Хосока по голове. — Тебе может нужно просто поспать? И уж точно тебе не стоит больше пить. — Наверное, ты прав, — выдыхает Хосок и прислушивается к себе: достаточно ли он пьян, чтобы превратить Тэхёна в свою жилетку для слёз? Он оглядывает безынтересным взглядом людей, толпящихся вокруг, лишь бы только не смотреть на Тэхёна, пока принимает решение. — Я, короче, понимаю… Он резко обрывает свою речь и застывает в неверии. Гул вокруг максимально приглушается и смазывается в нечёткое пятно. Время, кажется, застывает, и всё, что Хосок может видеть, это знакомый силуэт со сгорбленной спиной, будто специально подсвечиваемый блеклыми лампами бара. Его голова понуро опущена, а в руках он вроде как покачивает стакан с выпивкой. Такой одинокий и отстранённый от всех. Хосок моментально узнаёт в этом силуэте Чонгука. — Извини, я… мне… — несвязно бормочет Хосок и торопливо поднимается из-за столика, не замечая удивлённых воскликов Тэхёна. Он лишь отмахивается от него, не вслушиваясь и неуверенной шаткой походкой бредёт к бару. Он будто снова очутился во сне. Хосок даже щипает себя за тыльную сторону ладони: он не просыпается и даже боль чувствует, и только разум, затуманенный выпивкой, немного проясняется. Несколько людей на его пути случайно пихают его локтями, слишком разгорячённые в танце, но Хосок даже не замечает этого. Это вообще удивительно, что он заметил Чонгука с такого расстояния, но сейчас голова забита чем угодно, но только не рациональным. Тяжелее всего оказывается продраться сквозь толпу и дождаться, пока стул рядом с Чонгуком освободится. На какое-то мгновение Хосок даже преисполняется уверенности, что он уже профукал свой шанс и сейчас Чонгук, допив свой последний бокал, исчезнет где-то за горизонтом и больше Хосок его никогда не увидит. И погребены будут все те невысказанные чувства и то странное тревожное, но светлое предчувствие просто сотрётся в один прекрасный момент, оставив Хосока совсем пустым. И спустя несколько долгих минут, когда Хосок уже готов смириться с этим, девушка перед ним решает освободить место. Тогда Хосок торопливо приваливается к барной стойке и нервно оглядывается на понурого Чонгука, явно находящегося где-то глубоко в своих мыслях. И стоило бы подготовиться заранее и придумать, что бы такого сказать, чтобы сразу произвести наилучшее впечатление о себе. Но всё, на что способен его мозг сейчас: — Привет, красавчик. Разреши угостить тебя выпивкой. Чонгук бросает на него весьма опешивший взгляд, и не то, чтобы Хосок не мог его понять: ему и самому хочется теперь приложиться лбом о барную стойку, чтобы выбить из головы этот позор. Чонгук пробегается по нему мимолётным взглядом и качает головой, явно надеясь, что этого будет достаточно, чтобы от него отстали. Но было бы всё так просто. Хосок задумчиво пожёвывает губу и нервно заламывает пальцы. В голове пустота и он вообще не знает, как донести до Чонгука всё то, что он чувствует сейчас, при этом не спугнув его. Потому что сам Хосок точно бы перекрестился и поспешно свалил восвояси, если бы кто-то выдал ему тираду вроде той, что так рвётся сейчас из его рта. Так и не придумав ничего остроумного и гениального, Хосок лишь вздыхает. — Жаль. Я надеялся, тебя это позабавит. — Выпивка? — зачем-то уточняет Чонгук с натянутой улыбкой. От него так и пашет раздражением. — Тупой подкат, — поясняет Хосок и прыскает от того, как быстро выражение Чонгуковского лица меняется на удивлённое. — Можно, мне стакан воды, пожалуйста? — спрашивает он у бармена: пить ему точно больше сегодня не стоит. Не теперь. Тот оглядывает его весьма критичным взглядом. — Вода тоже будет платной. — Хрен с вами со всеми, — закатывает глаза Хосок. — Просто дай мне воды. И можешь туда льда накидать? — Любой каприз за ваши деньги. — Отлично, — ворчит Хосок и с кряхтением пытается закарабкаться на барный стул рядом с Чонгуком. — Если я вдруг стану настаивать на выпивке, можно мне, пожалуйста, не наливать? — Слушай, чувак, пусть за тобой лучше следят твои друзья, — ворчит бармен, насыпая для него лёд в выглядящий массивным рокс. Не успевает Хосок тяжело вздохнуть, как слышит со стороны позабавленное: — Давай, я за тобой прослежу. Хосок в неверии оборачивается в сторону Чонгука, и когда он видит на лице у того широкую улыбку, сердце готово остановиться. — Знаешь, я всё ещё готов купить тебе выпивку, если ты не против, — как-то слишком жалобно блеет Хосок, будучи не в силах оторвать от Чонгука взгляда. Тот задумчиво разглядывает бокал в своей ладони и качает головой. — Да нет, думаю с меня тоже хватит на сегодня. — Тогда могу купить тебе воды, — как раз в этот момент бармен ставит наполненный стакан перед ним, и Хосок бросает на него притупленный взгляд. — Ещё и льда можно будет добавить. — Нет уж, спасибо, — хихикает Чонгук и делает крохотный глоток своей выпивки. Хосок улыбается в ответ, с трудом перебарывая подступающее волнение, и делает несколько жадных глотков холодной воды, морщась от того, как кусочки льда бьются о зубы. И судорожно соображая, как можно продолжить начатый разговор. — Так значит, ты здесь один? — спрашивает он сиплым от холодной воды голосом. — Следил за мной? — Нет, — испуганно отвечает Хосок, чуть не наворачиваясь со стула, хотя Чонгук даже не выглядит обеспокоенным подобным предположением. — Просто… без обид, но не думаю, что хоть кто-то здесь не знает кто ты и из какой семьи. Чонгук согласно, но безрадостно хмыкает. — Ну да, — и залпом допивает оставшийся у него в стакане алкоголь. — И ты выглядел не очень весело, — Хосок ощущает, как его начинает нести, но решает никак этому порыву не сопротивляться. — Мне тоже было тоскливо: день весь какой-то тупой. А грустить вдвоём обычно веселее, чем одному, — пожимает плечами он. — Ты тоже пришёл один? — недоумённо нахмурившись, спрашивает Чонгук. — Что? А, нет, — Хосок оборачивается и взмахивает рукой в то направление, откуда пришёл. — Я с большой компанией. Сегодня день рождения у моего друга. — Но тебе было совсем не весело, — понимающе улыбается Чонгук. — Вообще не было. Поэтому я и сбежал. Не дай бог, кто-нибудь из них вспомнит, что я пьяный в говно, и пойдёт меня искать. Чонгук ничего на это не отвечает и между ними снова повисает неловкое молчание. Хосок нервно теребит подол своей кожанки и косится в сторону парня. — Как думаешь, а ты бы мог согласиться сбежать с кем-нибудь незнакомым куда-нибудь подальше от остального мира? Сердце подпрыгивает до самого горла, когда он произносит эти слова вслух. Чонгук всё ещё выглядит так, словно относится к Хосоку, как к забавному подвыпившему шуту, поэтому не воспринимает его слова слишком серьёзно. — Ты имеешь в виду, сбежать с тобой? — А что, если так? Чонгук задумывается на мгновение, и в его глазах будто сверкают игривые искры. — А ты можешь мне предложить что-то, чего мне ещё не предлагали? В крохотном мирке Хосока не остаётся ни одного другого звука, кроме гулких ударов в висках. Время будто растягивается, делая этот момент всё дольше и невыносимее. Хосок не может удержать в себе грустную полуулыбку. — Всё, что я могу тебе предложить, это свободу. — Это… Это звучит странно, Хосок знает. Пелена наваждения спадает, и мир снова наполняется шумом, запахом пота и алкоголя, а также блудливым неоном. Хосок прячет взгляд и торопится попрощаться. Он не оглядывается по сторонам в поисках своих друзей и надеется, что никто из них не увидит, как он продирается к выходу. Хосок уверен, что может серьёзно и навзрыд разреветься, если кто-нибудь вдруг решит у него поинтересоваться, что случилось. Ему же хочется уйти как можно тише и незаметнее. Со стороны дверей на улицу веет свежим воздухом: губы невольно приоткрываются, желая захватить побольше кислорода. Хосок уже готов преодолеть последние несколько шагов, когда его тормозят за локоть. Хосок готов увидеть перед собой кого угодно, но только не смущённо улыбающегося Чонгука. — Может, и не сбежать, — говорит тот и прячет руки от волнения в карманы. — Но может, ты захочешь сейчас со мной прогуляться? Хосок в неверии тянется ладонью к руке Чонгука на своем локте. Ощущает его горячие пальцы под своими. И это определённо не сон. — Да, захочу.