refrain

— Ты же знаешь, что всегда можешь мне обо всём рассказать? — осторожно спрашивает Чонгук тем же вечером, пока они делят на кухне Хосока огромную яичницу со всем подряд из холодильника. — Довольно резкая смена темы, — пытается отшутиться Хосок, но, заметив серьёзное выражение Чонгуковского лица, тяжело вздыхает и кивает. — Хорошо, — удовлетворённо говорит Чонгук и вручает Хосоку вилку. Они усаживаются рядышком, нога к ноге, и принимаются за скромный ужин. Хосок протыкает железными зубьями тонкую плёнку на желтке, отчего тот растекается по всей тарелке, и подковыривает кусок колбасы. Чонгук, чуть ли не за один укус слопавший уже половину яичницы, бросает на Хосока обеспокоенный взгляд. — Если хочешь, можем поговорить прямо сейчас. — И какой в этом будет смысл? — Хосок бросает вилку и впивается пальцами в столешницу до побелевших костяшек. — Это не то, в чём ты сможешь мне помочь. Ты не сможешь дать мне какой-то гениальный совет, который сразу всё решит. Это… вообще не важно. Давай просто забудем, что что-то было сегодня не так, хорошо? Всё равно завтра это перестанет иметь хоть какое-то значение. — Не говори так, — морщится Чонгук. — Если что-то не так, это всегда имеет значение. Не нужно обесценивать свои проблемы. — Да я не… неважно, — отмахивается Хосок. — Просто я знаю, что это не поможет. — Иногда достаточно лишь проговорить проблему в слух, чтобы найти решение, — вкрадчиво отвечает ему Чонгук и поглаживает Хосока по предплечью, ожидая пока его руки расслабятся и отцепятся от стола. — А иногда проблемы вообще не существует. Хосок горько усмехается и прячет взгляд. Ему бы хотелось, чтобы его проблемы не существовало. Чтобы всё это было лишь дурным сном. Иногда Хосок думает, что ради этого он даже был бы готов никогда в Чонгука не влюбляться. — Просто сегодня неудачный день. Уверен, когда он закончится мне сразу станет легче, — Хосок с трудом удерживает в глотке рвущиеся наружу истеричные смешки. Чонгук мягко треплет его по голове и возвращается к своему ужину, одним лишь взглядом намекая, что Хосоку тоже пора бы поесть. — Невелика беда. Давай тогда подумаем о том, чем мы могли бы заняться завтра или послезавтра, и тогда этот день закончится гораздо быстрее, чем ты думаешь. Хосок горько улыбается, но не пытается Чонгука разубедить. — И чем бы ты хотел заняться? Сводить меня куда-нибудь на свиданку? — Ага, в какой-нибудь парк развлечений. Покатались бы на машинках и слопали сахарную вату. — Что, даже никаких американских горок и секса в фотокабинке? — улыбается Хосок. — А разве старики вроде тебя не умирают от страха на таких аттракционах? — с напускной задумчивостью интересуется Чонгук. Хосок хочет закатить на это глаза, но не может удержаться от смеха. Чонгук временами настолько противная заноза в заднице, что его просто невозможно не любить за это. — Знаешь, я вполне могу начать жаловаться на негнущиеся суставы и ноющую поясницу каждый раз, когда мы будем пытаться заняться сексом, раз уж я такой старикан. Соответствовать образу, так сказать. — Я бы на это посмотрел, — прыскает Чонгук. — К тому же, я уверен, что ты из тех людей, у кого ноги сводит каждый второй перепих. — Ну не настолько часто, — кривится Хосок. — Ну то есть я прав, да. Такое случается, — довольно улыбается Чонгук. — Обожаю стариков. Вы такие забавные. — Каких ты там ещё стариков обожаешь, кроме меня, — возмущается Хосок и щёлкает пальцами по Чонгуковскому запястью. Тот срывается на громкий и звонкий хохот и не может остановиться, как бы Хосок не ворчал себе под нос. Чонгук утирает слёзы из уголков глаз и качает головой, пока Хосок раздражённо пожёвывает свою яичницу. — Ты бы знал, как сильно я тебя люблю, — произносит Чонгук с придыханием, отсмеявшись. В груди Хосока моментально расползается что-то тёплое. И даже то чёрное и пожирающее, что копошится в его голове, не может омрачить сказанное Чонгуком. Не после того, как Хосок увидел, с каким лицом Чонгук произносит эти слова. — Говори мне такое почаще, — смущённо бормочет Хосок. — И, возможно, однажды я даже отвечу тебе взаимностью. — А меня заставлять не нужно. Ведь я тебя люблю, знаешь, — Чонгук складывает губы в трубочку и наклоняется ближе якобы с намерением чмокнуть Хосока. — Мне что, щёку тебе подставить? — Ну зачем же щёку. Можно и губы. Я же всё-таки тебя люблю. — Прекращай это повторять, — хохочет Хосок. — Я не имел в виду настолько часто! — А разве так не будет быстрее? — недоумевающе интересуется Чонгук и постукивает пальцем по подбородку. — На самом деле гораздо быстрее будет, — подыгрывает ему Хосок. — Если это будет одно признание, но грандиозное. Что-то вроде… Он пытается придумать что-то подходящее, но ничего в достаточной мере масштабного не приходит ему в голову. Ну кроме Чонгука на белом коне, цитирующего Шекспира: но это слишком даже для шутки. — Не можешь придумать? — ухмыляется Чонгук. — А я и не должен, — моментально выкручивается Хосок. — Я не собираюсь облегчать тебе задачу. Просто знай, что ты должен впечатлить меня больше, чем я бы сам смог впечатлить себя. — Кошмар, ты что хочешь, чтобы я Шекспира тебе зачитал верхом на белом коне? — Хосок давится едой от неожиданности. — Я тебе признался уже сто раз, а тебе жалко для меня даже одного. — О какой сотне раз ты говоришь? — хмурится Хосок. — Не помню такого. А у меня очень хорошая память. Чонгук тяжело вздыхает и складывает руки на груди. — Ну ладно, — идёт на уступки Хосок, с трудом сдерживая смех от того, что Чонгук на полном серьёзе готов на него обидеться. — Не устраивай мне свидание моей мечты. Опиши его, и как только попадёшь в точку, я признаюсь тебе. — Почему бы вообще не признаться просто так, — ворчит Чонгук с надутыми губами, но при этом поднимая взгляд к потолку и принимаясь за размышления. — Хотя у меня есть одна идея. Она не то чтобы специально для тебя, а скорее, как мне бы хотелось это сделать. Но если тебе не понравится, я тебя стукну. — Я весь во внимании, — Хосок доедает яичницу одним большим укусом и, громко звякнув вилкой по тарелке, устраивается поудобнее. — Удиви меня. Чонгук нервно елозит на стуле, и Хосок с трудом сдерживается от хихиканья. Словно всё это испытание действительно что-то значит. Хосок принимает серьёзный вид и даже слегка хмурит брови для большей убедительности, хотя настроен признаться Чонгуку в ответ вне зависимости от описанного им свидания. Будет то шикарный вечер под луной с оркестром на заднем фоне, или же простой вечер за фильмом с пиццей. — Мы могли бы поехать в Пусан, — Чонгук улыбается каким-то своим воспоминаниям. — Я, кстати… эм… ладно, это сейчас неважно. И мы бы пошли на пляж, чтобы ты впервые увидел море. И чтобы посмотреть на звёзды. Обычно осенью там не очень много людей — ну, по крайней мере так было раньше — сможешь побегать там и поваляться на песке. Чонгук останавливается на мгновение, наверное, ожидая от Хосока какой-то реакции, но так её и не получив, смущённо потирает ладони и продолжает уже с меньшей уверенностью. — Сейчас, конечно, холодно, но мы могли бы одеться потеплее, захватить несколько пледов и купить грелки для рук, — Чонгук усмехается, теребя мочку уха. — Сварить глинтвейна и притащить его в термосе. Что-то такое. И просто провести там ночь. Не обязательно всю, конечно! Просто… достаточно, чтобы прочувствовать это. Что думаешь? Достаточно хорошее свидание бы вышло, нет? На вопрос Чонгука в ответ лишь звенит тишина. Хосок продолжает улыбаться по инерции, но внутри него всё леденеет. — Что? — спрашивает он шепотом, когда лицо Чонгука теряет былые остатки уверенности и постепенно наполняется тревогой. — Я сказал что-то не то сейчас? — голос Чонгука дрожит, и он торопится пододвинуться к Хосоку поближе, скребя ножками табуретки по полу. Он осторожно прикасается к Хосоковским плечам, и тогда тот наконец осознаёт, как его трясёт. — Как… У Хосока не хватает сил, чтобы закончить начатую мысль. Он судорожно выдыхает и роняет голову на грудь Чонгука, вцепляясь пальцами в его колени. Чонгук мягко оглаживает его лопатки и пытается его дозваться, но у Хосока совсем не получается понять, что к нему обращаются. Чтобы прийти в себя, уходит некоторое время. — Всё нормально, — говорит он и торопливо отстраняется от Чонгука, опасаясь и дальше оголять свои чувства. Слишком много пугающих эмоций. Слишком много пугающего всего. — С чего ты вообще взял, что я ни разу не видел море? — спрашивает он отстранённо, даже не поднимая взгляда. Чонгук уже было открывает рот, чтобы спросить что-то более насущное, но почти мгновенно передумывает, осознавая, что Хосок всё равно не скажет ничего, пока сам не придёт к этому. — Мне казалось, ты рассказывал об этом. Я ошибся? И тебя это обидело? Хосок качает головой. — Не совсем. Чонгук не уверен, на какой из вопросов был рассчитан этот ответ, но не решается уточнить. Хосок трёт лицо ладонями и пытается собрать мозги в кучу. Ему вообще не стоит паниковать после всего пережитого им в последнее время. Но весь этот день чересчур эмоциональный и давит на Хосока своей тяжестью каждую чёртову минуту. Хосок резко отстраняет руки от лица и наконец поднимает на Чонгука свой прищуренный взгляд. — А вообще, довольно крутое свидание ты придумал, — говорит он весьма язвительным тоном. — Да? — что ж, Чонгуку определённо так уже не кажется, а поведение Хосока только лишний раз убеждает его в этом. — Может, ты лучше просто объяснишь мне, что не так? Я не знаю, почему ты так расстроился, но я точно не пытался тебя обидеть или как-то подколоть. — Я знаю. Сердце в груди бьётся о рёбра, а в кончиках пальцев щекочет безумие, но Хосок вдруг не понимает, почему ещё днём он настолько сомневался в Чонгуке. Всё это не имеет смысла, но если Хосок и правда сошёл с ума, то Чонгук не тот, кто этим воспользуется. Хосоку больше не страшно. — Просто ты описал точь-в-точь очень важный для нас с тобой день, хотя ты не должен его помнить. Чонгук с недоумённой улыбкой продолжает смотреть на Хосока, ожидая что тот вот-вот продолжит объяснение, но вместо этого Хосок замолкает. — Кажется, я не совсем понимаю, о чём ты. Хочешь сказать, что мы были знакомы раньше? — Что-то вроде того, — хихикает Хосок и берёт ладони Чонгука в свои. — Возможно, в прошлой жизни. Иначе я не могу объяснить всё это. — Та-ак, — Чонгук весьма ошарашенно посмеивается в ответ, с нескрываемым изумлением разглядывая Хосоковское лицо. — Твои перемены настроения сегодня не перестают меня удивлять. Я только что был уверен, что ты меня сейчас убьёшь за сказанное, но вместо этого я слышу от тебя только романтические сопли. Это что-то старческое и мне не понять? — Я сам тебя сейчас стукну, — шутливо замахивается Хосок. — Нет. Просто мне снилось это. Пляж, песок и глинтвейн… Это был старый и приятный сон. Я просто не ожидал услышать от тебя именно это. — Сон? — переспрашивает Чонгук в замешательстве. — Слишком бурная реакция для обычного сна. — Это потому, что я был очень сильно влюблён в того парня из своего сна, — доверительно шепчет Хосок ему на ухо, и Чонгук позабавлено хихикает. — Я был уверен, что он настоящий, но просто и подумать не мог, что это ты. — Так значит мы всё-таки виделись раньше, — улыбается Чонгук. — В твоём сне. — То-то ты показался мне знакомым. — Ты невыносим, — выдыхает Чонгук и утягивает Хосока в несносно крепкие объятия. — Нахрена мне ездить в парк развлечений за американскими горками, если ты и так мне их устраиваешь весь день. — Извини, — виновато бормочет тот. — В башке кавардак. Я не хотел срываться на тебе. Сидеть и обниматься вот так на тесной Хосоковской кухне, льнуть к теплу Чонгуковского тела и растворяться в ощущении его дыхания. Хосок прикрывает глаза и позволяет себе забыться и расслабиться. И уже как-то всё равно, если этот день никогда не закончится. Всё равно, если мир вокруг остановится и останется прежним до самого его конца. Всё это не важно, пока они делят общие воспоминания. Даже если Чонгук этого никогда не вспомнит.