Ты - моя! Часть 2

Он ей нравился. Очень. Лив жила этим домом, забывая обо всем остальном. Реконструкция загородного особняка Майклсонов поглотила ее настолько, что Элайджа порой устраивал невесте шуточные сцены ревности по поводу того, что она променяла его на архитектуру, даром, что ждала их ребенка. Оливия и не спорила. Но этот дом, хранивший столетнюю историю рода, завораживал ее, тянул к себе будто магнитом, и постепенно она совсем переехала туда, отодвинув на второй план дела в бюро. Ее жениху такой поворот событий совсем не понравился. Дела в компании после того, как закончилась стройка в Мистик Фоллс стремительно шли в гору, и присутствие президента в Ричмонде в этой связи было более чем обязательным. Элайджа проводил встречи, заключал новые контракты, нанимал новый персонал и… разрывался между городом и старым поместьем, откуда Лив не хотела выезжать не на минуту. — Малышу здесь хорошо, — приводила свой неизменный аргумент девушка и Майклсон соглашался. И мог ли он не согласится, когда Оливия встречала его вечером, укутанная в плед — такая домашняя и нежная, а на столе дымился приготовленный ей ужин? Мог ли он отказать ей хоть в чем-то, когда синие глаза наполнялись радостью, стоило ему ступить на порог, и его хрупкой невесте хватало нескольких секунд для того, чтобы оказаться у него в объятьях, прижимаясь к мужской груди? Было ли в этот миг что-то важнее, чем она? Их ребенок? Ее улыбка? Ответ на этот вопрос был слишком очевиден. Но в последнюю пятницу сентября, к тому моменту когда срок беременности Лив приближался к семи месяцам что-то определенно пошло не так. Началось все с увольнения секретарши, которая, к досаде Элайджи, так и не смогла найти себе замену, а отдел кадров уведомил его о ее уходе слишком поздно, не дав Майклсону возможности самому решить столько деликатный вопрос. Не обнаружив утром никого в приемной, Элайджа удивился, но позднее удивление перешло в смесь злости и досады, когда ему самому пришлось планировать встречи и отвечать на звонки, разрываясь между своим столом и местом секретаря. Даже выговор, который стойко выдержал руководитель отдела по персоналу, не улучшил настроения Майклсону, которому светило еще не меньше трех дней провести в подобном цейтноте, потому что пока кандидаток на должности его секретаря не было совсем. — В понедельник за этим столом должен сидеть новый сотрудник, — ледяным голосом процедил Элайджа, заканчивая разговор с руководителем отдела по персоналу, — хоть сами занимайте его! Напряжение к середине дня только возросло, и находящийся на взводе Майклсон не услышал несколько звонков Лив, заметив мигающие сигналы о пропущенных вызовах только ближе к вечеру. Стиснув зубы от досады, Элайджа поспешил исправить ошибку, но ответом ему были лишь длинные гудки. Оливия не отвечала больше получаса, и паника накрыла его с головой, мгновенно заставляя забыть и о увольнении секретарши, и о не состоявшихся встречах и о новых заказчиках, с которыми он не успел обсудить детали сотрудничества. Спешно покинув офис, Майклсон устремился в сторону посместья, вдавливая в пол педаль газа своего Ауди. К тому моменту, когда особняк показался вдалеке, Элайджа уже был на пределе, потому что телефон Лив продолжал молчать, только усиливая его страх. Синеглазка переносила беременность хорошо, но все же периодически у нее были приступы слабости, свидетелем которых он сам был несколько раз. Обычно дело ограничивалось лишь головокружением, но на столь позднем сроке… Припарковав Ауди прямо на газоне, Майклсон ворвался в дом. — Лив! Оливия! Пустые комнаты отозвались лишь гулким эхо, и лицо Элайджи заледенело. Особняк был пуст. Судорожно проверив кухню, спальню и кладовую, где Оливию мог застать обморок, он не обнаружил ничего. В этот миг ему показалось, что из легких исчез весь воздух, и Майклон уже сам был на грани обморока, когда услышал скрип открывающейся двери, и на пороге дома появилась Оливия, лицо которой было испачкано краской. — Почему ты так рано? Синие глаза широко распахнулись и Лив тонко вскрикнула, когда Элайджа оказался с ней рядом, с силой сжимая тонкие предплечья. — Почему. Ты. Не отвечаешь, — хрипло выдохнул он, буравя ее горящим от ярости взглядом. — Я… — Когда ты научишься думать головой, синеглазка?! — не дав девушке сказать и слова в оправдание, прорычал Майклсон. — Не кричи на меня! — возмутилась Лив, недовольно прищурившись, — я была в мастерской и… — Ты опять проводишь время в этой дышащей на ладан хижине?! — Это вовсе не… — Это лачуга, Лив! — почти прокричал Элайджа, — и я уже не говорю о том, что ты дышишь там краской! Еще одна подобная выходка и я… — Закуешь меня в цепи? — поддалась его злости Оливия, — запрешь в подвале? Ну же, Майклсон, не стесняйся! Озвучь все свои варианты! — Если вынудишь меня на это, то так и будет, — не остался в долгу Элайджа, — ты носишь моего ребенка! — Нашего! — с яростью отозвалась Лив, пытаясь вырваться из крепкой хватки мужских пальцев, — и не нужно думать, что только ты один думаешь о его безопасности! — А разве это не так? — с сарказмом проговорил мужчина, — ты ведешь себя, как неразумное дитя! — А ты — как тиран! — Потому что по-другому ты не понимаешь! — Тогда, может быть, вернешься к Кетрин? — окончательно разъярилась Оливия. — Она не носит моего наследника, — холодно откликнулся Элайджа. — Так дело только в этом?! — зло прищурилась девушка, — что ж, эту ситуацию можно исправить! Трахни ее, а меня оставь в покое! Прокричав это, Лив резко рванула на себя руки, и круто развернувшись, устремилась в сторону спальни. Так и не обернувшись, она с громким хлопком закрыла за собой дверь, оставляя взбешенного жениха одного в пустой гостиной. Понимание собственной неправоты пришло к Элайдже спустя всего несколько минут. Он не должен был кричать на маленькую синеглазку, а уж тем более разговаривать с ней в подобном тоне, но в последнее время благоразумие, прежде владеющее им в любой ситуации, все чаще уступало место эмоциям. А уж их Оливия умела вызывать на зависть легко, и не всегда чувства, что овладевали Майклсоном, были положительного свойства. Не смотря на свое положение, их будущую свадьбу и то, что они были парой во всех смыслах, Оливия оставалась все тем же гордым и упрямым архитектором, который в одну из первых их встреч окатил его скотчем. Она не желала отказываться от работы, своего хобби и теперь будто с ума сошла на теме ремонта старого поместья, в которое на полном серьезе собиралась переехать жить после окончательной реконструкции. Элайджа старался быть терпеливым, но прежде отношения с женщинами для него всегда развивались по одному и тому же сценарию. Он не выносил капризов, не допускал истерик и все всегда играли исключительно по его правилам. Вот только прежде он никого не любил. Прежде он не готов был за одну улыбку, наплевав на свой дорогой костюм собственноручно сажать во дворе розы, потому «это будет красиво и малышу понравится», прежде он не готовил завтраки в постель, нарезая в омлет лосось вперемешку с мармеладом, сам ограничиваясь чашечкой кофе, прежде он ничего не покупал в магазине женского белья, потому что всегда считал лучшим подарком драгоценности, но Лив не любила бриллианты, и ей хотелось «вон ту пижамку со слониками», и очень много еще чего он не делал прежде. Но все это было «до». До того, как в его жизни появилась маленькая синеглазая мигера, которая смогла совершить невозможное, до того, как он узнал, что она носит его ребенка. Мысли о малыше невольно вызывали у Элайджи улыбку, и в этот миг все неприятности, что приключились с ним за день, показались совершенно незначительными. Кроме одной. Он обидел свою маленькую синеглазку. И должен был это исправить. Дверь в спальню отворилась с тихим скрипом, и Майклсон увидел ее лежащей на постели, лицом к стене. Очень медленно, он подошел к кровати, опустился на ее край, и протянул руку, касаясь каштановых локонов. — Прости меня, синеглазка. Тишина. — Я люблю тебя. Тишина. — Я был не прав. — И не в первый раз, — наконец отозвалась Лив, поворачиваясь к нему лицом, — что это было? — Небольшие проблемы в компании, — туманно проговорил Элайджа, и Оливия тут же подсела к нему ближе, мгновенно забывая все обиды. — Что такое? — Кадровая перестановка, — поморщился Майклсон, старательно пряча улыбку. Пусть Лив и могла крутить им, заставляя потакать ее капризам, он тоже знал кое-какие приемы для того, чтобы отвлечь ее внимание. — И вдобавок ты не отвечала весь день, — уже увереннее продолжил Элайджа, отмечая, как на лице невесты отражается тень вины, — ты ведь знаешь, как я волнуюсь за тебя. Мужская ладонь накрыла круглый животик, и Лив сжала его руку, смущенно краснея. — Я немного увлеклась новой палитрой, прости, — виновато протянула она, — а в мастерской совсем не работает телефон. — Именно поэтому я и хочу избавится от этого… строения. — Ну, нет, — надула губки Оливия, теснее придвигаясь к любимому, — ты же знаешь, как она мне нравится… — А мне нравится, когда ты отвечаешь на мои звонки и ждешь меня с работы. С горячим ужином. Лив прикусила губу, опуская смущенный взор, и на лице Элайджи появилась довольная улыбка. Теперь синеглазка чувствовала себя виноватой, и это нравилось ему гораздо больше. — Но есть кое-что что могло бы исправить ситуацию, — низким тоном проговорил он, притягивая девушку к себе, и приподнимая вверх маленький подбородок. — Ты — тиран, Майклсон, — выдохнула Оливия, глядя в темные глаза жениха, которые начали чернеть от страсти, — тиран и распутник. Но ты — мой. — А ты — моя. Пару минут спустя, после того, как Лив «заслужила» прощение жарким поцелуем, Элайджа уже сидел на диване в гостиной, любуясь всполохами огня, пока его невеста звенела посудой на кухне. Все вновь было хорошо.