Ты - моя! Часть 2

Когда Лив открывает дверь, слыша настойчивый стук, то она ожидает увидеть Клауса, Мег, Кола или даже Гасса, но никак не букет белых роз, настолько большой, что она даже не сразу понимает, кто именно его держит. Оливия замирает, пораженная красотой нежных цветов, их дурманящим ароматом, и только знакомый низкий голос мгновенно заставляет ее прийти в себя, когда она слышит: — Привет, синеглазка. Лив невольно отступает назад, отрывая от букета ошеломленный взор и понимая на стоящего на пороге мужчину широко распахнутые глаза. Элайджа Майклсон, собственной персоной, стоит прямо напротив нее, слегка придерживаясь за косяк двери, и исходящий от него запах бурбона не оставляет и тени сомнения в том, что он пьян. Темные глаза слегка расфокусированы, голова склоняется к плечу, а на лице играет легкая улыбка. Он смотрит на нее, ни на секунду не открываясь, и Лив невольно заливается румянцем от того, сколько страсти в его взгляде. Но она совсем не та, что плескалась в почерневшем взоре Майклсона, когда он взял ее силой. Ни гнева, ни злости, ни ревности. Она видит только желание, тепло, восхищение и… любовь. — Ты так красива, — хрипло тянет он, будто в подтверждение ее мыслей, и Оливия понимает, что тонет. В его голосе, взгляде, его близости. То, что не должно произойти больше никогда, происходит вновь — она тает от присутствия того, кого должна ненавидеть. Того, кто изменил ей, хотел лишить средств к существованию, изнасиловал. Того, когда она хочет. — Что ты здесь делаешь? — выдыхает Лив, едва находя в себе силы, на что Элайджа только улыбается, протягивая ей букет. — Принес цветы своей невесте, — отвечает он, — я был немного… груб в нашу последнюю встречу, и сейчас… — Немного? — щурит глаза Оливия, пораженно качая головой, сама не замечая, как принимает цветы. — Очень груб, — послушно исправляется Элайджа, опуская взгляд. Лив смотрит на него не верящим взором, сводя брови. Она ищет подвох в его словах, тоне, позе, но не находит ничего. Похоже, что ее тиран и правда считает себя виноватым. И словно в подтверждение ее догадок, Майклсон, подняв глаза, тихо произносит. — Прости меня, Оливия. За то, что я сделал в ванной. И вообще за все. Прошу тебя, синеглазка… Лив шумно выдыхает, не находя слов, пока с ее губ не срывается нерешительное: — Ты понимаешь, что… — О, поверь, понимаю, — перебивает ее Элайджа, и делает шаг вперед, сжимая ее ладони, которые Оливия почему-то не пытается вырвать из сильных мужских рук, — я понимаю, как виноват перед тобой. Я все испортил, и потом… я сделал только хуже… но я… Я люблю тебя, Лив. Я готов на все что угодно, чтобы ты меня простила. И вернулась ко мне. Ты. И Лекси. Его голос хриплый, язык слегка заплетается, но Оливия отчетливо слышит каждое слово, которые эхом раздаются в ее голове, и она видит, что он не врет. Вот только она совсем не готова к тому, что в следующий миг Элайджа опускается перед ней на колени, и его ладони, ложатся на ее бедра, притягивая Лив к себе. — Что ты делаешь… — шепчет она, кусая губы, и никакие усилия воли не позволяют скрыть волнение, дрожащее в ее голосе, — отпусти, я… — Не гони меня, прошу, — хрипло отвечает ей Майклсон, прижимаясь к девичьим ногам, — я не могу жить без тебя, синеглазка. Просто не могу… Он говорит что-то еще, чередуя слова с легкими поцелуями, которым Элайджа покрывает ее колени, поднимаясь все выше, и юбка Оливии сдается под напором его ладоней, задираясь вверх. Мужские губы скользят по нежной коже, которая покрывается мурашками от каждого его прикосновения, что становятся все откровеннее. — Я люблю тебя, синеглазка, — повторяет он вновь и вновь, — так люблю… Лив шумно дышит, прикрывает глаза. Она знает, что должна сделать — оттолкнуть его, прогнать, но вместо этого ее ладонь ложится на мужскую голову, и ее пальцы скользят по темным волосам, перебирая их привычными движениями. Словно успокаивая. Или лаская. Элайджа явно расценивает ее прикосновения, как карт-бланш на дальнейшие действия, и на миг приподняв голову, он обжигает ее полным страсти взглядом, прежде чем его губы касаются внутренней поверхности бедер. И дальше. Пока Лив не чувствует его горячее дыхание на своих кружевных трусиках, которые в ту же секунду начинают влажнеть, и только это выводит ее из ступора. Он не сделает с ней это вновь! Она собирает все силы, до боли прикусывает дрожащую нижнюю губу, и ее ладони упираются в мужские плечи, отталкивая. — Нет, прекрати, я не поддамся тебе вновь! К ее изумлению, Элайджа мгновенно отступает, поднимаясь на ноги. Они все также близко, и его ладонь едва ощутимо касается девичьей щеки, мягко скользя по ней кончиками пальцев. — Я больше никогда не сделаю ничего против твоей воли, синеглазка, клянусь. Больше не прикоснусь к тебе, пока ты сама не попросишь. — Тогда этому не бывать, — упрямо выдыхает Оливия, щуря синие глаза, — я никогда этого не сделаю! Вот только ее слова совсем не соответствуют раскрасневшемуся лицу и жару, что растекается по коже, от одного только взора глубоких темных глаз. И Майклсон видит это. — Я не верю тебе, Лив, — с улыбкой откликается он, качая головой, — но я готов ждать. Столько сколько скажешь. Он подается вперед, и Оливия почти ожидает страстного поцелуя, но вместо этого, Элайджа лишь слегка касается губами ее лба. — Спокойной ночи, — мягко говорит он, прежде чем скрыться за порогом. А Лив еще долго стоит, не сводя мутного взгляда с двери, которую ее мучитель только что закрыл за собой, оставляя ее одну.