Ты - моя! Часть 2

Элайджа появился дома ближе к полуночи, когда Оливия и Лекси уже спали, и, криво улыбаясь, окинул взглядом разобранный диван в гостиной, где Лив расположилась, укутавшись в плед, так и не дождавшись обещанного разговора. Майклсон совсем не так представлял себе этот вечер, но реальность внесла свои коррективы. Кто-то слил все до единого наработки, благодаря которым он рассчитывал получить самый крупный заказ в истории Ричмонда чертову Никсону, и все ниточки вели в его собственную гостиную, где на журнальном столике лежал его личный ноутбук, доступ к которому имел лишь он сам. И синеглазка. Думать о том, что Оливия могла пойти на подобное не хотелось, и все же раз за разом он просчитывал все возможные варианты развития событий, понимая, что у нее была не только возможность, но и мотив. Месть — блюдо, которое подают холодным, и Лив, которая никогда не была дурой и отлично знала его, вполне могла просчитать, что именно нанесет ему наибольший урон, что будет достойным ответом на причиненную ей боль его изменой с секретаршей. Но это была синеглазка… Его синеглазка, которая сейчас спала, прикусив во сне нижнюю губу, и ее золотистые локоны волнами разметались на подушке. Она была красива настолько, что это резало глаза, но дело было вовсе не в этом. Лив была его. Не просто любовницей, невестой, матерью его ребенка. Оливия была его частью, и поверить в то, что она могла сотворить подобное, было просто невозможно. Но ведь ты-то предал ее. Внутренний голос звучал осуждающе, и Элайджа покачал головой, отгоняя его. Это было правдой. Вот только Оливия была на порядок лучше его. Честнее. Чище. И в этот миг Майклсон окончательно понял, что не верит в то, что Лив причастна к утечке информации. Они выяснят, кто это сделал. Обязательно. Но вся эта грязь не коснется его семьи. Немного успокоившись, Элайджа направился в спальню, решив, что разговор с Оливией, которая спала так сладко, что будить ее показалось ему преступлением, вполне может подождать до завтра. Утром, Майклсон проснулся от хныканья Лекси, которую Лив пыталась накормить смесью, и на его губах невольно появилась улыбка, а решимость окончательно выяснить отношения с невестой только возросла. К тому моменту когда он появился на кухне, Оливия, хмуря брови, почти скормила дочери бутылочку смеси, и услышав его шаги, она замерла, медленно поднимая взгляд. В синих глазах смешались нерешительность, обида и упрямство, и Элайджа понял, что Лив не было достаточно его короткого звонка из офиса о том, что он будет поздно. Она ждала их разговора не меньше, но вчера, синеглазка все еще была под магией их страстной ночи, сегодня же ей вновь завладели сомнения. Не говоря ни слова, Майклсон шагнул вперед, забирая из рук Оливии Лекси, которая встретила его улыбкой и радостным агуканьем и прежде напряженная атмосфера немного разрядилась. Лив придвинула Элайдже тарелку с завтраком, но тот не обратил внимания на еду, ловя смущенный взгляд синих глаз. — Нам нужно поговорить, Оливия, — твердо произнес он, не отрывая от девичьего лица решительного взгляда, — давно нужно. Лив вздохнула, коротко кивая, и наконец подняла на него глаза, в которых помимо настороженности Элайджа увидел и крохотную искорку надежды. Это придало ему сил. — Прошу, выслушай меня, — тихо проговорил он, не отводя от Оливии взгляда, — мы оба знаем, что так больше не может продолжаться. Мы просто мучаем друг друга. Я знаю, что сам, своей изменой, разрушил наши отношения, я допустил много ошибок, причинил тебе много боли и… — Элайджа, что ты… — хотела было прервать его речь Лив, глаза которой стремительно наполнялись слезами, но Майклсон не позволил ей этого сделать. — Дай мне закончить. Я такой, какой я есть. Тиран, деспот, самодур — называй как хочешь, но то что я такой, мне всегда помогало в жизни. До встречи с тобой. Я попытаюсь ради тебя измениться, обещаю. Я хочу стать лучше для вас. Но превратится в ручного щеночка, которого можно будет водить на поводке, у меня не получится. И я этого не хочу. Я люблю тебя, люблю Лекси. Но если ты захочешь уйти, построить свою жизнь без меня, я отступлю. Я хочу чтобы ты приняла решение сегодня — либо мы с тобой принимаем друг друга такими, какие мы есть, со всеми совершенными ошибками и идем дальше, либо расстаемся. Когда Элайджа закончил в комнате повисла звенящая тишина, и Лив, глаза которой стали совсем мутными, словно застыла. Она явно не ждала от Майклсона подобной откровенности. Очень медленно Элайджа поднялся из-за стола, так и не притронувшись к завтраку, и склонившись к Оливии, запечатлел легкий поцелуй на ее лбу. — Подумай хорошо, синеглазка, — проговорил он с мягкой улыбкой, — я не давлю, но… В ответ на его последние слова Лив невольно закатила глаза. — Ты неисправим, — выдохнула она, качая головой. — Именно, — кивнул Элайджа, на миг став серьезным, — помни об этом, принимая решение. Ни сказав больше ни слова, Майклсон направился к двери. По дороге в офис, он старался сосредоточится на расследовании утечки информации и не думать о том, что ответит Оливия на его ультиматум, но перед глазами то и дело всплывало ее лицо, выдающее крайнюю степень замешательства. Вот только взор, в котором помимо упрямства светилась еще и любовь, позволял надеяться на то, что чувства победят обиды. Синеглазка всегда слушала в первую очередь голос сердца. Мишель уже ждал его в приемной, с отчетами о проведенной работе и Элайджа быстро включился в процесс, стараясь сосредоточится на фактах. Без устали он изучал документы, не сводя глаз с монитора, и сам не заметил, как за окно начало смеркаться. Его мозговой штурм прервал нерешительный стук в дверь и, оторвавшись на миг от расчетов, Элайджа увидел мнущегося у двери Мишеля.  — Мистер Майклсон, вам письмо. Только оно странное, без обратного адреса, — и секретарь продемонстрировал пухлый белый конверт. — Оставь, я посмотрю, — ответил Майклсон, вновь сосредотачивая внимание на мониторе, от которого он оторвался в следующий раз, лишь увидев на экране телефона мигающую фотографию младшего брата. Стоило Элайдже принять вызов, как Кол, радостно сообщил о том, что Оливия привезла им с Мег дочь, попросив последить за ней до завтрашнего утра, после чего, в трубке повисло многозначительное молчание. — Надеюсь, это то, о чем я думаю, — спустя несколько секунд, нарушил тишину голос младшего Майклсона. — Я тоже, — хмыкнул в ответ Элайджа и посмотрев на часы, понял, что пора возвращаться домой. Час «икс» наступил, но воодушевленный новостью, которую ему сообщил младший брат, Майклсон уже не сомневался в том, какое именно синеглазка приняла решение о думал лишь о том, где ему удастся по дороге купить ей цветы. Он уже собирался было уйти, когда на глаза попалось принесенное Мишелем послание. Решив, что оно пустяковое, Элайджа не стал не оставлять его на завтра и вскрыл белый конверт, из которого на стол посыпались фотографии. Много фотографий. И Майклсон замер, поняв, кто именно изображен на них. Золотистые волосы, рассыпанные по голым плечам, прикрытые в неге синие глаза, алые губы. Не узнать лицо Оливии было невозможно. Как и того, кто был с ней. Джеймс Никсон и синеглазка. Обнаженные, занимающиеся любовью. Элайджа зажмурился, не веря собственным глазам. Это не могло быть правдой. Но привыкший логично мыслить разум уже выстроил цепочку: Лив зла на Элайджу — она вынуждена ухаживать за ним — живет в его квартире и имеет доступ к ноутбуку — слив информации Никсону — интимная связь Оливии и Джеймса. — Нет, нет, — едва слышно прошептал он, качая головой, — нет… Но сводящих с ума вопросов было слишком много. Была ли Оливия знакома с Никсоном до их встречи на презентации? Почему важный клиент ушел от него к Джеймсу именно в тот момент, когда к нему переехала жить Лив? Кто кроме нее имел доступ к его ноутбуку? Ответ лежал на его столе. Оливия и Джеймс Никсон — любовники! Но Майклсон никак не мог поверить в это, судорожно ища другие объяснения. Фото любимой в объятьях другого приносили Элайдже невыразимую боль, но он все равно продолжал их рассматривать изучая до боли знакомый профиль, рассыпанные по маленькому носику веснушки, улыбку. Но что-то было не так. Что-то резало ему глаза. И Майклсон все никак не мог понять, что именно. На улице уже было темно, когда Майклсон вышел из офиса и направился к своему Ауди. Потухший взгляд, бледное лицо — все выдавало, что он был очень огорчен и растерян. Элайджа уехал так и не заметив, как из невзрачного авто за ним наблюдали полные ненависти и злорадства глаза.