***
Замок Коутренов был прост, как молоток, и так же надёжен. На искусственно насыпанном холме высился квадрат стен с башнями в углах, окружающий квадратный донжон с четырьмя небольшими башенками сверху. Единственные ворота прятались в тени двух массивных надвратных башен. Под сводом арки ворот виднелись шипы поднятой герсы. Над воротами висел щит с гербом рода Коутренов — серебряный мабари, разрывающий сковывающие его цепи, на тёмно-красном фоне. Под гербом красовался девиз: «Словом и сталью». Катулл приподнял брови и посмотрел на молодого аристократа. Пока наследник рода Коутренов мало соответствовал семейному гербу. Жнец подтолкнул Ричарда к замковым вратам. — Пора объявить о себе, милорд, — гвардеец попытался издевательски выделить обращение голосом, но потерпел неудачу. Рычание мало подходит для игры интонациями. Коутрен испуганно кивнул, сложил руки рупором и, попытавшись убрать из голоса дрожь, крикнул: — Стража, открыть ворота! Между зубцов стены показалось хмурое лицо солдата. Страж прищурился, чтобы разглядеть того, кто орёт под стенами в такую рань. Когда же ему это удалось, недовольство сменилось сначала удивлением, а потом и радостью. — Милорд, простите, не признал сразу! А с вами кто? — страж проявлял похвальную осторожность, не спеша впускать толпу вооружённых людей в замок. Ричард оглянулся на толпу бандитов, стоящую за его спиной, наткнулся взглядом на гвардейца и поспешил отвернуться. — Друзья. Открывай быстрей, матушка себе наверняка места не находит, а тут ещё ты меня в мой собственный дом не пускаешь. — Да вы что, милорд! И в мыслях не было! — открестился солдат от обвинений и крикнул куда-то в сторону. — Открывай! Ворота неспешно распахнулись, впуская Катулла и бандитов замок. Проходя во внутренний двор, Жнец прикинул толщину стен. Получалось метра четыре. Не Вараний Шпиль и даже не крепость Плача, но для такой мелочи вполне неплохо. Откуда-то со стены спустился воин, щеголявший плюмажем из пары больших белых перьев на шлеме. Жнец мазнул по нему взглядом. Лет сорок, подтянут и широк в плечах, держится уверенно. Старый, опытный вояка. Мужчина остановился в паре метров от смертельно бледного Ричарда и глубоко ему поклонился. — Доброе утро, милорд. Счастлив видеть вас живым и невредимым. Вы здорово напугали всех своим исчезновением. А что за… — воин настороженно оглядел Катулла, раздумывая, как его называть, –… за благородный сэр вас сопровождает? — Позже, капитан. Леди Коутрен уже проснулась? Как её самочувствие? — Не могу знать, милорд. Если вам угодно, леди у себя в покоях. — Спасибо, капитан. Вы свободны. Воин вновь поклонился Ричарду и поспешил вернуться на стену, постоянно оглядываясь на Жнеца. Катулл не обратил на это внимания. Молодой аристократ деревянной походкой направился в замок. — Ждать здесь, — бросил гвардеец бандитам, в пару шагов догоняя Ричарда. — Куда теперь, милорд? — К м-моей матери, — в непосредственной близости от Жнеца Ричард часто начинал запинаться от страха. — Она п-помогает управлять б-баннорном после смерти отца. Катулл быстро осмотрел внутренний двор замка в поисках возможных свидетелей и, не найдя таковых, злобно зашипел аристократу в ухо: — Возьми себя в руки и перестань заикаться, или я вырву тебе язык. Ты — банн. Коутрен судорожно закивал и прикрыл глаза, пытаясь вернуть душевное равновесие. Постояв так пару минут, банн кивнул Жнецу более уверенно. Гвардеец знаком позволил двинуться дальше. Поздоровавшись со стражниками, стерегущими дверь в донжон, Ричард повёл Катулла вглубь замка, где располагались комнаты семьи Коутренов. На месте Жнец обнаружил для себя проблему: почти все дверные проёмы, кроме парадного входа в сам донжон и основного в — банкетный зал, в высоту едва достигали его подбородка. Винтовая лестница вообще оказалась настолько узкой, что гвардеец мог протиснуться по ней только боком, оставляя доспехами на стенах длинные глубокие царапины. Длинный меч только ухудшал положение. К тому времени, как Катулл выбрался из узкой каменной кишки, в списке тех, кому Жнец искренне желал как можно более мучительной смерти, появилась новая позиция: «гениальный» архитектор этого места. После недолгого петляния по коридорам замка, они наконец достигли покоев погибшего банна. У двери стояла пара солдат, поклонившихся Ричарду и схватившихся за мечи при виде Катулла. Глядя на побелевшие лица стражей, Жнец сильно сомневался, что они успеют пустить их в ход, реши он устроить убийство семьи банна. — Спокойно. Матушка проснулась? — Совсем недавно, милорд, — часовые убрали руки от оружия, но продолжили испуганно поглядывать на гвардейца. — Отлично. Катулл, подожди снаружи. Я позову, если будет нужно. Жнец поклонился, лязгнув доспехами, и опёрся на меч, невзначай вогнав остриё на ладонь в толстые доски пола. Часовые тревожно переглянулись. Гвардеец скривился под шлемом. Тяжёлая деревянная дверь в покои леди Коутрен надёжно блокировала звуки, скрывая от Катулла разговор банна с матерью. Ожидание затянулось. Подозрительность Жнеца била тревогу, побуждая его к радикальным действиям. Гвардеец медленно достал меч из досок пола, оглядывая коридор в поисках противников. Никого кроме двух идиотов у двери. Жнец пригляделся к часовым. Недооценивать противника смертельно опасно, но верно и обратное. Эти двое не излучали ничего, кроме страха, и Катулл перевёл взгляд на дверь. Надо действовать. — Катулл, войди, — голос банна звучал глухо из-за толстых стен и двери. Жнец подошёл к двери и помедлил, тщась уловить любой подозрительный звук. Один из стражей откашлялся, и тут же застыл, с ужасом уставившись на остриё клинка, остановленное гвардейцем буквально в сантиметре от глаза. — С-с-сдайте, п-пожалуйста, оружие, м-м-милорд, — голос часового сломался посредине фразы, — п-прежде чем в-в-войти… Катулл медленно отвёл остриё от лица часового, пытавшего спиной продавить каменную стену. Меч оставлять не хотелось, но надо соблюдать правила. Гвардеец облокотил рукоять меча на стену, позаботившись, чтобы он не упал, и открыл дверь. — Не прикасаться, — злобно прошипел Жнец часовым и нагнулся, чтобы пролезть в дверной проём. Он оглядел комнату. Письменный стол, заваленный бумагами, два стула. Открытый шкаф, заполненный книгами и свитками. Открытая дверь, ведущая в смежную комнату слева. Видимо, рабочий кабинет главы семейства Коутренов, где тот занимался документами и указами. Кроме Катулла живых в комнате не было. Миновав кабинет банна, Катулл вошёл в спальню. Утреннее солнце заливало светом ковёр с искусно вышитым геометрическим узором, у дальней стены горел обложенный цветной плиткой камин. Вдоль одной из стен стояли многочисленные шкафы из тёмного дерева, за ширмой прятался изящный трельяж. Прямиком возле окна стояла огромная двуспальная кровать с бархатным балдахином, на которой совсем терялась маленькая фигурка леди Коутрен. На краю кровати сидел Ричард, нежно державший мать за руку. Рядом с ложем стояла молодая девушка в простом платье и белом фартуке. Ничего подозрительного. — Знакомься, мама, это — Катулл, — при упоминании своего имени Жнец поклонился. — Он и его люди помогли мне вернуться домой. Катулл, представляю тебе леди Эсмерель Коутрен, мою мать и супругу почившего банна Брайса Коутрена. Первой эмоцией, проявившейся на лице леди Коутрен, был искренний ужас, но супруга старого банна смогла взять себя в руки значительно быстрее своего сына. На бледное лицо словно легла восковая маска, изображавшая спокойствие и вежливую благодарность. Жнецу захотелось зааплодировать. Женщина коротко кивнула гвардейцу. — Я выражаю вам искреннюю благодарность за спасение сына, сэр Катулл. Будьте уверены, одними словами она не ограничится. Жнец снова согнулся в поклоне. — Благодарю, миледи, но я не рыцарь. Имени вполне достаточно. — Кроме того, я принял Катулла и его людей на службу, — продолжил Ричард. — Сейчас страшное время, и нам нужны люди, умеющие держать оружие. Он и его отряд подходят, как никто другой. — Клятва верности? — приподняла бровь леди Коутрен. — Скорее наёмничий контракт. Леди Коутрен покачала головой. — Полагаться на наёмников нельзя. К тому же, мы не можем позволить себе платить толпе головорезов на постоянной основе. Война никому, кроме своих псов, ни счастья, ни богатства не приносит. — К сожалению, миледи, эта война отличается от остальных. Храмовники не заинтересованы в наёмниках, а маги слишком подозрительны, чтобы нанимать непроверенные отряды. Король тоже не горит желанием растрачивать казну. Нанимателей нет, и цены упали, — Жнец дал старой лисе понять, что он здесь надолго. — Банн уже заключил с нами контракт на год. — Я отлично осознаю, что мы можем позволить себе, а что нет. Нам надо идти, — банн встал с кровати, прерывая разговор, зашедший в опасное русло. — Отдыхай, матушка. Катулл поклонился на прощание и покинул комнату вслед за Ричардом. Леди Коутрен помассировала виски, пытаясь прогнать головную боль, обострившуюся с приходом этого… этого существа. Эсмерель сомневалась, что оно вообще живое — чужак одним своим существованием подавлял мир вокруг себя. Она посмотрела на свои руки — они мелко дрожали. Леди Коутрен со вздохом уронила их на одеяло. — Разогрей мне вина, Тереза. Себе тоже, — Эсмерель обратилась к своей служанке. — И Создателя ради, открой окно. Воняет, как на скотобойне. Надо поговорить. — Как угодно, леди Коутрен. Мысли о чудище, которое притащил её непутёвый сын, вели к другим невесёлым мыслям: о собственной кончине. Несмотря на то, что лихорадку удалось замедлить, болезнь неуклонно пожирала старое тело. Леди Коутрен прекрасно понимала своё положение, и единственное, о чём она просила Создателя, это немного времени, чтобы оставить сыну не разорённые войной пустоши, а более-менее благополучный баннорн. Эсмерель с благодарным кивком приняла бокал горячего вина с травами и похлопала по кровати. — Присаживайся, — леди Коутрен пригубила вино, дожидаясь, пока Тереза опустится на краешек кровати. — Меня беспокоит то, что притащил сюда Ричард. Мальчик чересчур благодарен за помощь, а они и рады воспользоваться возможностью. У меня есть подозрения, что всё далеко не так просто, но о них пока рано говорить. Меня намного больше беспокоит текущая ситуация. Итак, это… этот Катулл. Ты же тоже почувствовала это? Девушка кивнула. — Да. Страх. Ужас, — Тереза поёжилась. — У меня до сих пор мурашки по коже. Я много раз оказывалась в щекотливых ситуациях, но это другое. Совсем другое. Не буду скрывать — я боюсь. Всё моё тело кричит мне: «Беги!» Леди Коутрен помолчала. Тереза была орлесианским бардом, отошедшим от дел, если такое вообще возможно при её роде занятий. И то, что она кого-то боится, говорит о многом. — Моё мнение — надо избавляться от него как можно быстрее. — Предлагаешь его убить? Это будет сложно. Кто знает, на что он способен. А его люди? Что с ними будем делать? — Я предлагаю убить его, а не биться с ним, — возразила Тереза. — Всем нужно спать, всем нужно есть и пить. Яд, нож, удавка — есть много способов, вам ли не знать. Насчёт его людей вы зря беспокоитесь — вы переоцениваете верность наёмников. Леди Коутрен с сомнением посмотрела на девушку. Та вовсе не выглядела уверенной в успехе подобного предприятия, и Эсмерель была с ней солидарна. Внушительный жизненный опыт говорил, что не стоит бросаться в омут с головой. — Пока не будем торопить события. Я напишу баннам, с которыми у Брайса были хорошие отношения. Может, они расскажут что-либо интересное. Твоя задача — понять, чего он хочет. Что он любит. Найди поводок, на который можно посадить этого пса. Эсмерель выразительно махнула Терезе рукой. Та задумчиво кивнула и встала с кровати. — Я тоже могу поднять старые связи. Мы не в Орлее, многого не получим, но попытаться стоит. И у меня есть знакомый, который уже долго варится во всей этой каше с наёмниками. Если наш гость действительно просто незаурядный главарь очередной банды головорезов, то он о нём знает. Но у меня большие сомнения на этот счёт.***
— В замке есть тюрьма? — спросил Катулл банна, как только они отошли от комнаты леди Коутрен. — Есть. Пустует уже давно. Слишком тяжёлые сейчас времена, чтобы кормить преступников. — Отлично. С этого момента туда никто без моего личного разрешения не заходит. Никто. Моих людей надо разместить в казармах. Если не хватит места сразу на всех, выдели сарай. Главное, чтобы они все жили в одном помещении. Мне выделишь комнату рядом со своей. Ричард затравленно кивнул и продолжил движение. Жнец приотстал на шаг, оказываясь за правым плечом молодого банна. До его комнат они дошли быстро, и слава Четвёрке, они были на том же этаже, поэтому гвардейцу не пришлось протискиваться по лестницам. У покоев банна никакой стражи не было, и единственным препятствием была толстая деревянная дверь. Ричард извлёк ключ и завозился с замком. Катулл вспомнил об эльфийке. — Ещё есть слепая на носилках. Без сознания. Заботиться о ней: кормить, поить, если очнётся — немедленно сообщить мне. Банн наконец справился с замком и дрожащими руками, позволяя им войти в покои. Ричард направился за письменный стол, но Жнец вновь окликнул его: — Милорд, — гвардеец требовательно протянул руку. Аристократ послушно передал ключ Катуллу. Жнец попробовал провернуть его в замке и, удовлетворившись результатом, спрятал в подсумок. Тем временем, Ричард уселся за стол и развернул первое из многочисленных донесений, требовавших его внимания. Гвардеец молча встал прямо за спиной банна, нависая над ним подобно скальному утёсу. Через десять минут бесплодных попыток сконцентрироваться со стоящим над душой Жнецом, Ричард осмелился обратиться к нему: — Не могли бы вы встать в другом месте, Катулл? Мне очень сложно сосредото… — Не мог, — отрезал Жнец и вновь превратился в безмолвную статую. Банн видимым усилием воли заставил себя вернуться к работе. Стоя за его спиной, Катулл мог читать сами донесения и корректировать решения Ричарда, если это будет ему нужно, а потому покидать такую удобную позицию не собирался. Когда банн отложил последнее донесение, солнце уже клонилось к закату. Ричард устало протёр глаза и тяжело встал из-за стола. — Куда теперь, милорд? — осведомился Катулл. — Надо отдать распоряжение о ваших людях. И мне надо пройтись по стенам, поговорить с часовыми. — Кто у вас командует солдатами? — Капитан Геррин. Вы его видели — с парой перьев на шлеме. — Теперь этим занимаюсь я, — заметив, что Ричард скривился, Катулл опасно сощурился. — Какие-то проблемы, милорд? — Капитан очень гордится своей должностью. И его любят люди. Давайте чуть повременим… — Только что вы официально сместили его с должности, милорд, или я ослышался? Из Ричарда словно выпустили весь воздух. Он ссутулился и тихонько покачал головой, едва слышно прошептав: — Не ослышались. — Тогда я немедленно сообщу ему об этом. Жнец направился во внутренний двор. Сейчас там кипела жизнь: рабочие разгружали повозки, прибывшие с литейных, слуги несли продукты в замковую кухню, под ногами путались дети и собаки. Бандиты всё так же стояли там, где Катулл их оставил несколько часов назад. Гвардеец направился к ним. Люди шарахались от исполинской фигуры, не рискуя оказываться у Жнеца на пути. При его приближении мародёры опустили глаза. — Ты, — Катулл ткнул пальцем в ближайшего бандита. — Найди мне капитана с двумя перьями на шлеме. И передай, что у меня приказ от банна насчёт него. Быстро. Мародёр бегом умчался на поиски местного командира, и Катулл переключил своё внимание на оставшихся. Медленно прошёлся между бандитами, осматривая оружие на предмет грязи или ржавчины, придираясь к болтающемуся панцирю или неподпоясанной кольчуге. Провинившиеся получали по десятку ударов палкой. На самом деле, гвардейцу было абсолютно плевать на пятна на клинках или на плохо сидящий трофейный панцирь на тощем, как пугало, мародёре. Ему надо было нагрузить эту мразь, которая пробыла в расслабленном состоянии вне его надзора последние несколько часов. Методика армий Хаоса была проста — засунь их в преисподнюю и забери тех, кто выжил. И ещё раз. И ещё. Отсев слабых невероятно высок, но на выходе это адское горнило выдаёт безумные машины смерти, не знающие себе равных. Когда гвардеец уже нашёл все изъяны в чистоте оружия и склонялся к мысли, что вовсе не обязательно искать причину, чтобы избить кого-нибудь палкой, пожаловал капитан Геррин в сопровождении пары солдат и того бандита, что за ним посылали. Окинув презрительным взглядом толпу мародёров, офицер соизволил заговорить первым. — Мне передали, что у банна есть приказ для меня, — капитан неплохо справлялся со страхом, который вызывал Катулл в живых существах. — Банн сместил тебя с должности, — Жнец не собирался тратить время на расшаркивания. — Теперь я исправлю свинарник, что ты тут развёл. Лицо Геррина сначала вытянулось в удивлении, которое вскоре сменилось растерянностью, а через мгновение исказилось в гневе. Рука командира упала на эфес меча, он яростно подался вперёд. — Как смеешь ты, наёмная шваль, лгать мне в лицо от имени банна?! Тебя и твою шайку надо вырезать подчистую, чтобы такая мразь не оскверняла эту землю! На яростные вопли стягивалась толпа, охочая до редких развлечений, и всё больше людей становились свидетелями скандала, разгорающегося во внутреннем дворе замка. Зрители стояли на безопасном расстоянии, одобрительным гулом выражая согласие с командиром, что нисколько не удивляло Жнеца — люди всегда враждебны к посторонним. Помимо рабочих со слугами крики услышали солдаты, патрулирующие двор и стены, и теперь за спиной капитана Геррина стояло около трёх десяткой стражников с хмурыми лицами. Витавшее в воздухе напряжение казалось осязаемым. — Я прямо сейчас пойду к банну… — Ты пойдёшь куда угодно, как только сдашь оружие и знаки отличия, — Катулл старательно провоцировал конфликт, унижая гордеца перед толпой. Он указал на меч на поясе Геррина. — Если клинок хоть на сантиметр выйдет из ножен, я казню тебя за попытку убийства. Не будь капитан гордецом, ослеплённым гневом, он бы вряд ли попался на такую простую провокацию. Но ярость потеснила страх перед Жнецом, а стража за спиной лишь укрепила ложную уверенность в собственном превосходстве. Такого оскорбления он снести не мог. Офицер вырвал клинок из ножен и указал остриём на гвардейца. — Попробуй. Катулл криво ухмыльнулся под забралом шлема. Ярость капитана лишь ослепляла его, слишком слабая, чтобы дать что-либо взамен. Берсерк уже бы бросился на него с пеной изо рта и бился до тех пор, пока его буквально бы не порубили на куски. Гвардеец вогнал меч в землю. — Мне даже оружие не понадобится, — весело прорычал Жнец. — Оставаться на местах, — прошипел капитан своим людям и перевёл пылающий взгляд обратно на Катулла. — Этот придурок сам подписал себе смертный приговор. Капитан рывком сократил расстояние между ними и яростно атаковал, не думая о собственной защите. Первый удар Жнец принял на наруч, второй бессильно скользнул по наплечнику, третий и вовсе прошёл мимо гвардейца, отступившего на шаг назад. Ослеплённый яростью, Геррин бросился в расставленную ловушку — перевёл удар в укол, целя в открытую Катуллом подмышку, защищённую не латами, а кольчугой. Если бы такой удар нанёс другой Вараний гвардеец, то он вполне мог бы пробить три слоя кольчуги «один в шесть», покрывающие те немногие участки, которые должны оставаться подвижными, и имел бы неплохие шансы добраться до кровеносных сосудов или вывести из строя руку Жнеца. Впрочем, Катулл никогда бы не стал биться с другим гвардейцем без оружия по собственной воле и тем более не стал бы открывать уязвимое место. Но капитан был лишён нечеловеческих физических данных личной гвардии Архаона, а потому остриё меча не пробило и первого слоя, беспомощно застряв в кольцах. Гвардеец прижал плечо к телу, зажимая клинок противника. С этого момента капитан Геррин был ходячим трупом. Офицер попытался вырвать меч, но среагировал слишком поздно — Жнец схватил оружие за гарду, получая над ним полный контроль. Ленивый удар бросил капитана на землю. Толпа испуганно ахнула. На спину Геррина опустился сабатон, вжимая офицера в грязь замкового двора. Солдаты дёрнулись на помощь своему командиру, но застыли под ледяным взглядом гвардейца, растеряв последние остатки уверенности. Катулл неторопливо достал зажатый под мышкой меч капитана и начал сгибать клинок в дугу. Треск лопнувшей стали в тишине был подобен раскату грома. Отбросив два бесполезных куска металла, Жнец поволок оглушённого капитана на замковую стену.***
— Ты обвиняешься в неисполнении приказа и попытке убийства служащего банна Ричарда Коутрена. И приговариваешься к смерти через повешение. Приговор будет приведён в исполнение немедленно. Бледный, как мел, Геррин со связанными за спиной руками стоял на коленях на самом краю стены. Наступивший ему на икры Бернард держал голову пленного за волосы, заставляя смотреть вперёд. Объявивший приговор Катулл обвязывал один конец верёвки вокруг зубца стены. Стоящий рядом Ричард старался не встречаться ни с кем взглядом, уперев его в стены донжона. Внизу безмолвствовала толпа. Жнец накинул на шею Геррина петлю и рывком вздёрнул его на ноги. Внимательно обвёл взглядом людей, стоящих внизу, и нашёл то, что хотел, — страх. Испуганные лица, бегающий взгляд. И это просто потому, что он повесил местного капитана стражи. Катулл посмотрел на Ричарда. Бледный банн больше напоминал деревянный манекен с налепленной на лицо восковой маской. Гвардейцу пришло в голову, что разумным здесь не хватает стали в характере. Катулл столкнул Геррина со стены. Тихо прошелестела по камню верёвка, прежде застыть натянутой струной, а на её конце неподвижно повисло тело. Не было ни танцев в петле, ни синюшных лиц с высунутыми языками — рывок затянувшейся петли сломал пленному шею. Капитан Геррин умер почти мгновенно.