nae mam daero

      Минхо просыпается утром с довольной улыбкой на губах. Во всем теле приятно тянет, а Тэхёна рядом нет, что доставляет еще больше удовольствия. Какой послушный мальчик. Хван встает обнаженная, почесывая рукой правую булку. Вздрагивает от сквозняка, забыла закрыть окно. Несмотря на лето, в комнате прохладно. Солнце еще не успело прогреть все вокруг, на телефоне высвечивается «06:11». Рановато. Натягивает на себя легкую футболку, трусы и шорты, попутно отмечая порядок. Ким забрал с собой все пустые бутылки и даже карандашики аккуратно разложил на столе. Как мило.       — Настоящий джентльмен, — фыркает девушка, с шумом наливая в стакан воду. Во рту сушит и мерзкое ощущение на языке.       До учебы еще куча времени, на то, чтобы принять душ и почистить зубы уходит полчаса. В оставшиеся часы она пытается рисовать, но за неимением вдохновения листает новости, профили других авторов, просматривая чужие рисунки. Невероятно увлекательное занятие. Ее отвлекает сообщение от Чимина, в котором говорилось, что сегодня занятия отменялись по причине взорвавшихся труб на первом этаже. Пак с пакостливыми смайликами писал о том, что все нахрен затопило, и вероятнее всего — пол в полном дерьме. В прямом смысле. Минхо судорожно в голове продумывает в голове над связью между трубами и канализацией, но ничего не находит. А теперь вопрос: Чимчим пошутил или уборщицам сегодня действительно не повезло?       Хван откидывает телефон, не собираясь заморачиваться. Сегодня в баре нет смены, следовательно, можно устроить заслуженный выходной. Крутится на стуле пару раз, мысленно благодаря лучшего друга за такой прекрасный подарок на день рождения. Это тебе не общажные деревянные стулья, от которых задница становилась квадратной, и чесалась. К тому же, в особо ленивые моменты рыжая скользила на нем по комнате за чаем или кофе, карандашами или листами, не в силах поднять бренное уставшее тело.       Лениво не то, чтобы рисовать, лениво даже дораму смотреть или сериал какой-нибудь зарубежный. На глаза попадаются стикеры, прикрепленные к фоторамке. На одном из них жирной ручкой выведено «сходить к Сокджину. Перваши». Куча восклицательных знаков и подчеркнуто хреново тучу раз. Минхо стонет, но встает со стула. Нужно подняться к Джину, обсудить, заодно и поблагодарить за то, что вывел в списки на повышенную стипендию. Она еще не прошла, но слов благодарности за чужие старания никто не отменяет. Но перед этим обязательно посетить столовку на первом этаже — желудок прилип к стенкам от голода и скоро начнет переваривать сам себя. Вчера она съела лишь купленные суши Тэхёном в довесок к вину и соджу. Да и на двоих маловато оказалось, она благородно отдала большую часть Киму. Все же мужчинам нужно больше еды, пусть Минхо и ела ничуть не меньше сильного пола.       Пока девушка ест, неспешным шагом прогуливается до продуктового, так как в холодильнике шаром покати, время пролетает. На часах уже ближе к двенадцати. Сокджин — пташка ранняя, поэтому она не боится его разбудить, а вот его соседа раздражать не стоит. Намджун немного вспыльчивый, бесится, когда все идет не по плану, когда нарушают его покой. У них с Хван сложились странные отношения: друзьями закадычными не стали, так, перебрасываются словами при встрече, кивают чинно и деланно интересуются «как дела?». Если рядом Сокджин, в остальное время они друг друга не замечают.       Будучи на первом курсе, Минхо была безумно влюблена в Намджуна. Красивый, воспитанный, старше на три года, учится на международных отношениях, всегда стремится к большему и лучшему. Идеальный для нее. Хван сталкерила его в университете, подкарауливала у корпуса, в котором он тогда жил, пока не переехал в шестерку. Настолько влюбилась, что опустилась до такого, хотя до этого высмеивала помешанных «девушек-фанаток». Даже места посещала те же самые, что и Ким. Чимин тогда совершил большую ошибку, которая до сих пор влияет на нее. Пак заставил ее поверить в то, что Намджун испытывает к ней чувства, ничуть не меньшие, чем она. Мол, Чимчим оказался на той же тусовке, что и Ким, вот и услышал, как тот распространяется о красивой девчонке с дизайна с кричаще-красными волосами, которая ему очень сильно нравится. На ее факультете с таким цветом, кроме нее, никого больше не было. Сопоставили факты, вспомнили о якобы случайно брошенных в ее сторону заинтересованных взглядах. Как мило улыбается Намджун ей при встрече с этими долбанными восхитительными ямочками на щеках. В общем, это был последний раз, когда Хван повела себя, как последняя влюбленная дура.       Призналась в столовой на глазах у многих студентов, благо это была короткая перемена, народа не так много в тот момент пришло перекусить. Намджун никак не отреагировал. Не успел, потому что его девушка, стоящая за спиной Минхо, высмеяла ее так, что никогда не забудется. Еще и за волосы попыталась оттаскать. Кто же знал, что Сон Дженни перекрасилась в красный цвет в тот же вечер, когда проходила вечеринка. Минхо так хотела верить в правдивость слов Чимина, что даже не включила мозг, который обычно руководил в таких ситуациях. Поддалась чувствам, идиотка. Еще и додумалась признаться на глазах других, нет бы в коридоре подловить. Тупица.       И всё бы хорошо, все бы забыли, да только Минхо не из робкого десятка, и свою тогда еще красную гордость не позволила никому вырывать. По итогу Дженни осталась с поврежденным носом и Намджуном, а Хван с предупреждением и разбитым корытом. Сон попыталась угрожать, но драку начала она, так что Минхо со своим почти черным поясом по тхэквондо еще легко отделалась. Она даже позлорадствовала, когда Намджун кинул девчонку через полтора месяца. Вот только обида вытесняла теплые чувства, и Хван предпочитала обходить Кима стороной, пока любовь не завянет совсем.       Они начали пересекаться только с конца второго курса, когда Намджуна поселили к Сокджину. А еще Ким мог достать гашиш или еще что покруче в любое время. Такой человек в общежитие — неплохое приобретение, да и про тот случай давно уже все забыли. Старая влюбленность иногда ёкала в груди, когда Намджун делал невероятно красивые жесты руками, одевался в сшитые, словно только для него, костюмы. Эстетическое любование, она так этому подвержена. К тому же, Ким Намджун чертовски умный мужчина. А ее возбуждал мужской высокий интеллект.       — Можно? — осторожно приоткрывает дверь, просовывая голову внутрь. Это в квартиру Пака она заходит без стука и предупреждения, имея собственные ключи, а здесь наглых не любят. Именно в этой комнате. — Привет, Джин, я по поводу первокурсников, ты просил зайти. Привет, Намджун, — короткий кивок лежащему телу, которое на ее приветствие лениво махнуло рукой.       Сидящий за столом Сокджин оборачивается и расплывается в легкой улыбке. Минхо тает. Ах, этот греческий бог, сошедший с Олимпа. Нельзя так улыбаться, ее сердечко слабое не выдержит.       — Ты вовремя, у меня почти все готово. Просто нужен свежий взгляд одного из организаторов, — полуулыбка внушает доверие, но у Хван начинает крутить живот, и глаза сами собой подозрительно щурятся, — тебя.       — Чего?!       Следующий час проходит не в обсуждениях предстоящего события, а в жарких спорах между Джином и Минхо. Хван не хочется становиться одним из организаторов этого буйства гормонов и молодости. С учетом того, что университет впервые за последние года решил сделать праздник в клубе, а не как обычно — выступления учащихся в главном зале и последующее уебищное чаепитие с чимпени, самым дешевым десертом, которое «могло позволить себе» одно из лучших государственных заведений. Последние деньги, наверно, по карманам собирали. Смех, да и только. Молодые, обезумевшие до секса парни, раскрепощенные девицы. Хван не горит желанием разгонять трахающиеся парочки в туалетах, и тем более следить за тем, чтобы эти пьяные в какашку дети не вляпались в какую-нибудь историю. Клуб будет находиться в таком районе, где Минхо и днем бы не появилась. А по соседству такие же блядюшники и развратные притоны. Не будет она в таком участвовать.       Хван уже хочет сказать свое неоспариваемое «нет» и картинное «фу», но перед глазами скачет надпись «повышенная стипендия», и девушка осекается, прикусив язык. Она так и не поблагодарила Джина за предоставленную возможность. Будущая квартира с барной стойкой, мини-баром, расписными стенами маячит на горизонте. И обязательно двухуровневая.       — Я согласна.       Следующие полчаса Сокджин расписывает ее обязанности, показывает, как добраться по карте, достает из шкафчика ламинированный бейдж с надписью VIP и с торжественным видом вручает рыжей. Черная надпись под фотографией: «Хван Минхо», ниже «организатор». У девушки брови лезут наверх. Все так серьезно?! Сколько же денег выбил Сокджин? Ее пугают все эти манипуляции, но она не единственный организатор, а во главе всех будет Ким. Мысль, что Джин околачивается рядом, успокаивает. На него-то и можно будет спихнуть неадекватных подростков. Ким — ответственный, Ким не возмутится.       А еще для организаторов безлимитный алкоголь. И этот аргумент заставляет ее окончательно убедиться в правильности выбора. Так рада, словно нет сокровища за кроватью.       Пока они обсуждают детали, Намджун успевает поставить чайник. И даже предлагает Минхо присоединиться. Хван глубоко шокирована, но на лице безмятежное море. И только червячок внутри гложет — она-то без всего пришла. Спускается до своей комнаты на пятом этаже, набирает вкусняшек, а потом со скрежетом и причитаниями о внезапно свалившейся старости поднимается обратно на десятый.       Здесь весело, возвращаться в свою комнату, где уныло завывает ветер, нет смысла. Тем более, отсюда ее не выгоняют, и даже Намджун выглядит доброжелательно. Настолько благосклонен, что одалживает почитать ей одну из своих манг. Чтобы дитё не скучало, пока Джин пишет реферат, а Джун переводит статью с английского на заказ. Нехило он на этом зарабатывает, интеллектуальный труд высоко оценивается. И еще раз — Намджун очень умный, и это нереально заводит.       Минхо лежит на кровати, на животе расположилась манга, ноги закинуты на среднего размера стол, стоящий позади спинки. И плевать, что он кухонный, и парни на нем готовят. Джин на эту бескультурщину ничего не сказал. Он сидит за длинным столом вдоль окна и весь погружен в работу. Намджуну тоже фиолетово — ноги-то у девчонки чистые. Хван заходит в инстаграм, просматривает профиль, подписавшийся на нее рано утром. С аватарки довольно подмигивает знакомое лицо, которое день назад она мечтала видеть между своих ног. Профиль Ким Тэхёна подписан кратко и непознавательно для просматривающих — Ви. А вот уже в описании кое-то любопытное. Рыжая даже и не догадывалась, что Тэхён является ольджан-моделью. Хотя, с такой внешностью…       Хван фыркает забавно, листает парочку фотографий, насыщенных сэлфи. И подписывается в ответ. Уже почти закрывает страницу, но Ким выкладывает новую фотографию и Минхо незамедлительно открывает, удивляясь собственному любопытству. Под фото подпись в виде одного лишь сердечка, девушка ехидно скалится, так как на самой картинке два парня. Тэхён улыбается своей квадратной странноватой улыбкой, держит за плечо незнакомого парнишку. Минхо хмурится: она где-то видела эти черты лица, жаль, глаза скрыты под массивными очками. Цвет волос прекрасен — золотисто-русый. Осенняя палитра. Хван мечтательно лыбится, ставит лайк и блокирует телефон. Возвращается к манге, погружаясь в другой мир. Забывает обо всем на свете. Лишь мерный стук печатающей клавиатуры и изредка тихое чертыханье Намджуна.       — Сокджин~а, достань проходки на сегодняшнюю тусовку старшекурсников.       Громкий радостный голос заставляет Минхо подскочить от испуга на месте, снизу вверх посмотреть и нахмуриться. Она не ожидала увидеть ночного любовника так скоро. Недавно только его виртуальный профиль просматривала, а теперь сама ольджан приперлась. Наяву.       — Нет, мелочи там делать нечего. — Отрезает Джин, даже не обернувшись. Полное игнорирование.       Хван недоумевает, откуда эти двое знают друг друга, раз Тэхён позволяет себе такое бесцеремонное отношение, Джин старше его на шесть лет. Минхо широко раскрывает глаза, сдерживаясь от того, чтобы в наигранном жесте не начать их протирать. Позади Кима стоит незнакомец с фотографии, неловко стоя у порога, не заходя. Хван не может поверить, но это Чонгук. Она узнает эту стеснительную и неуклюжую манеру топтаться на одном месте. Новая прическа и изменившийся имидж сделали его намного красивее, но не увереннее. Минхо в упор разглядывает новый образ Чона, заставляя того нервно прикусывать губы. Нынешняя прическа слегка приоткрывает его лоб, рвано постриженная челка теперь всего лишь на полсантиметра прикрывает глаза, а не скрывает их полностью. Уши открыты, больше нет этого ощущения неухоженного, обросшего бомжа. В них с обеих сторон поблескивает серьги-кольца, и у Минхо начинает теплеть внизу живота от этого образа «плохиша». Чонгук даже стиль сменил, облачил мощные бедра в обтягивающие джинсы, а модная рубашка приоткрывает четко выделяющиеся ключицы.        «Неограненный алмаз, — мысленно хмыкает Минхо, по-доброму улыбаясь. Чонгук расслабляется под ее ясным взглядом, — Чимин обязательно должен его увидеть!».       Минхо признает, что Чонгук красив. Честно говоря, и до этого замечала, но то, с каким упорством и настойчивостью подсовывал его ей Чимин, бесило. Она никогда не забудет ситуацию с Намджуном. Кто еще из них двоих — Чимина или Минхо — в амурных делах профан. Пак видел любовь там, где нет, приписывая несуществующие чувства, домысливая сам. Из обычного мимолетного взгляда тут же произрастала история о хорошо скрываемой любви. Фантазия у Чимина работала покруче, чем у многих писателей. К тому же, ситуация с Намджуном не единственная, только больше на глазах у всех она никому не признавалась, но каждый раз верила другу, как в первый раз. Наступала на те же грабли, совершила те же ошибки, не вынося жизненного урока. Больше она ошибаться не намерена. Хотя верить хочется. Хван отмахнулась от этих мыслей, вернувшись к размышлениям о салаге, который сейчас являет собой чистое божественное создание. Такой невинный добрый мальчик, и с телом атлета. Чонгук набирается храбрости, чтобы посмотреть ей в упор и Минхо недовольно цокает.       — Тебе не идут эти линзы, верни мне глаза Бэмби, — бурчит Хван и вновь ложится спиной на кровать, теряя интерес к парням и возвращая его к манге. Ее раздражает, что такая мелочь смогла выбесить. Мелочь, связанная с салагой, и не имеющая к Минхо никакого отношения. Она не должна так реагировать.       Эти идиотские голубые линзы подходят Тэхёну, но не Чонгуку. Если на Киме они смотрятся естественно, делая его эфемерным неземным творением, то на Чонгуке как что-то инородное, неправильное. Ей нравятся его глубокие карие глаза, а в купе с этим новым цветом волос у него отбоя от поклонниц не будет. Чонгук не должен становиться подобием Тэхёна. Он сам по себе прекрасен.       Вслух не говорит, а то напридумывают люди вокруг всякого. Хорошо хоть Чимина рядом нет, он читает ее как книгу, все эмоции по глазам угадывает. Сразу бы заметил заинтересованный блеск, вызванный Чонгуком. Выслушивать оды восхваления в сторону Бэмби от Пака нет желания.       — Что за наглая мелочь? — Намджун отвлекается от ноутбука, в его глазах сталь напополам с раздражением. Тэхён давится, мысленно вытаскивает из себя железные шипы, направленные этим взглядом. С неким упреком смотрит в спину Сокджина, продолжающего делать вид, что его не существует.       Джин вздыхает так отчаянно, что Минхо приподнимается, прожигает его фигуру заинтригованным взглядом. Ким оборачивается и хмурится, когда Тэхён нахально улыбается и приземляется на край кровати, где расположилась девушка. Чонгук продолжает стоять у порога. Столько в нем трогательной неловкости, что Хван умиляется. И тут же себя одергивает, от души наяривая мысленные пощечины.       — Ким Тэхён, мой младший брат, и Чон Чонгук, я о нем тебе рассказывал.       Минхо не знает, чему удивляться больше: внезапным родственным связям или тому, что Сокджин обсуждает с Намджуном салагу. Теперь Чонгук интересует ее еще больше. Раздражает. Переводит взгляд на вышеупомянутую персону и недовольно брюзжит, когда тот сконфуженно отворачивается. Почему он так на нее реагирует? Даже смотреть не может. Она ему противна?       — Не стой на пороге, садись что ли, — Сокджин кивает Чонгуку, украдкой поглядывая на Кима. Лучший способ, чтобы младший брат отстал — пренебрегать его существованием. Словно он не находится в комнате. Методика работала с детства: Тэхён сначала бесился, устраивал истерику, но потом быстро успокаивался. Как моментально обижался, так же и легко прощал. Брат не злопамятный, но приставучий и жутко надоедливый.       Чон осматривается: свободных стульев нет, на одном сидит Джин, а другой рядом с Намджуном, заставлен чаем и едой. Сам Джун развалился на всю кровать, там сесть негде. Минхо невнятно бурчит и неуклюже переваливается, придвигаясь ближе к спинке кровати, да так, что задница упирается в дерево, а ноги почти полностью оказались на столе. Чуть не скинула стакан. Извиняется под недовольство Намджуна. Чонгук приземляется между Тэхёном и морским рыжим котиком.       Последующие минут десять разговаривает лишь Тэхён. В его арсенале одно слово «дай». Минхо почти засыпает под эту бесконечную мантру, но нельзя. Любопытно, когда Джин сломается, или когда Джун окончательно разозлится. Ким-младший не замечает сгустившуюся атмосферу, ходит по краю пропасти и кто-то должен столкнуть его ногой под зад с громким криком «Это Спарта!». Ей интересно, кто же это сделает. Перелистывает страницу. И словно по команде Джин слегка поворачивает голову, проходится по девчачьей фигуре, игнорирует воодушевившегося брата. Короткий рык со стороны Намджуна.       — Черпаешь вдохновение? — Сокджин покрутился на стуле, обращая все свое внимание на девушку. Продолжает игнорировать недовольного Тэхёна, но не замечать мрачный ореол вокруг разозленного Джуна уже невозможно. Минхо мельком скользит по стулу и ухмыляется уголками губ. Видать, тоже кто-то прекрасный презент на день рождения вручил. Ах, да, Хван постаралась. Ух, какая на выдумки проказница.       — Ага, — Минхо облизала палец и с громким хрустом перелистнула страницу. Намджуна передернуло от ее движений: все-таки манга его, и он не в восторге от слюнявых следов на бумаге. Руки потянулись отобрать. Итак нервы на пределе, добить решила. — Пишу новый фанфик с Вонхо, героем моих влажных снов.       Тэхён понимающе ухмыльнулся, сам был Монбебе. Как он тащился от Кихёна, словами не описать. От мужского глубокого чарующего голоса поджимались яички и губы сами по себе расплывались в блаженной улыбке.       — Вонхо? — переспросил Чонгук, придвинувшись чуть ближе. Еще одно движение и голова Минхо упрется в его бедро. Чон сглотнул от такой близости. Ну, пожалуйста, придвинься сама.       — Мембер из Monsta X. Эх, был бы он сейчас здесь…       Чонгуку это ничего не прояснило.       — И чтобы тогда? — перебил Намджун, расплываясь в ехидной улыбке. В принципе ему ответ был не нужен, но вот новичкам хотелось показать, с какой девушкой они имеют дело. Он понятия не имел, как близко эти трое знакомы. А кое-кто уже и отношения в горизонтальную плоскость перевел. — Насадилась бы на его нефритовый жезл?       Чон поперхнулся, Минхо подкол проигнорировала, нацепив на лицо самую невозмутимую мину. Термин «стыд» в ее арсенале отсутствовал. А еще ей льстило, что именно с ней люди не скрывали своей пошлой извращенной натуры. Сразу и словечки всякие грязные употребляли, и фантазию в другое русло направляли. Кончить можно, когда с прекрасных губ интеллигентного Намджуна срываются столь вульгарные слова. Но она не лыком шита.       — Нет, прошлась бы языком вдоль по его стволу, вобрала бы член по самые яйца, в это время стимулируя свой клитор. И обязательно, чтобы он волосы мои натягивал, пока грубо брал сзади. И можно слегка придушить, а еще входить по самое основание, чтобы весь член во мне исчезал. А потом я бы села в позу наездницы и вытрахала из него всю жизнь.       И все это с придыханием, хриплым голосом. Хотела стоны добавить, но решила, что лишнее. Образовавшееся напряжение в комнате можно резать ножом. Глаза Чонгука стали такими большими, что европейцы стояли в сторонке. Тэхён с нескрываемым интересом разглядывал Минхо, и только сейчас до него дошло, что в руках девчонка держала хентайную мангу.       — Господи, Хван, ты хоть фильтруешь в голове прежде, чем сказать? — Сокджин устало провел по лицу. Слишком много народа для такой маленькой комнаты, воздуха не хватает. Еще и рыжая сгущает атмосферу. Дышать ничуть не легче после ее грязных возбуждающих фантазий.       — Неа, просто словопоносю, — моментально отозвалась девушка, закрывая последнюю страницу. С громким вздохом встала, откинув комикс назад. Он упал к бедрам Чонгука, который поспешил отвести взгляд, увидев обложку. Хван усмехнулась румянцу парня.       «Какой милашка. Мой Бэмби!». — Господи, Минхо, что за мысли? И с каких пор он принадлежит тебе? А как же «салага»?       — Я готов засадить тебе хоть сейчас. — Тэхён даже руку поднял, чтобы девушка не перепутала, кто именно предложил свои услуги. Чон закатил глаза. И этот человек посмел назваться его лучшим другом.       — Тэхен~а, мальчик мой, — фамильярно начала Хван, потянувшись, разминаясь после долгого лежания. Ким по-лисьи заулыбался, когда короткая футболка поднялась еще выше, обнажая женский живот. — Когда мне будет совсем невмоготу, я воспользуюсь твоим предложением. А пока спасибо, сама справляюсь, — девушка демонстративно подняла правую руку вверх, быстро задвигав указательным и средним пальцами. Знали бы все вокруг, как она сама справляется. Так и хотелось двинуть по наглой роже Тэхёна. Стереть паскудную ухмылку. Он-то уж точно осведомлен о ее сексуальной независимости.       Короткий взгляд на наручные часы. Минхо быстро попрощалась, покинув комнату Кимов, ловя нестройный хор голосов на прощание.       — Так быстро свалила, по любому фасолинку в душе теребить пошла, — хмыкнул Джин, возвращаясь к ноутбуку. Пальцы застучали по клавишам. Минхо забавная, любопытная девушка. С ней не бывает скучно. Он предлагал ей встречаться когда-то. Ее отказ оказался чем-то болезненным, но забылось быстро. Потом в его жизни появились другие девушки, становилось легче. Не задерживались. С нынешней встречаются почти три месяца, и Ким надеется, что в этот раз все сложится. А размышляет он над тем, что случилось бы, не ответь Хван «нет», чисто из любопытства. Ничего более. Просто интересно, каково это: встречаться с Минхо?       — Ага-ага, — закивал головой Намджун, возвращая мангу на законное место — в свою тумбочку. — Еще и на часы так наигранно смотрела, словно у нее дела какие-то есть. Занятая она, как же.       — По поводу…       — Не дам я тебе билет, нечего вам там делать, — перебил брата Джин, — а если бы дал, даже с пропусками на руках вас все равно не впустили бы в клуб. Только для старшекурсников, за этим строго следят. Им там не нужна проблемная мелочь. Забудь, Тэхён.       Ким-младший прикусывает щеку изнутри, когда Сокджин говорит таким серьезным голосом, лучше не пререкаться. Тэхён горбится, словно потерял все силы и ложится на кровать в позу эмбриона, закрывая обиженное лицо руками. Джин закатывает глаза и пожимает плечами, видя ошарашенное выражение Намджуна. Тэхён до сих пор не вырос, и ведет себя, как ребенок.       — Чон Чонгук.       — А? — парень вздрагивает, переставая в упор пялится на друга. Он всегда себя так странно ведет или только со старшим братом? Вспоминает, как этим утром Ким ловил солнечных зайчиков руками и складывал их в стакан. Да, всегда.       — По поводу факультета… — у Сокджина власть в голосе, а у Чонгука очко напрягается от предстоящего разговора. Он так и не успел обмозговать всю ситуацию. Чон глупо улыбается, а Джин вздыхает, зачесывая волосы назад. Ким не позволит этому мальчишке разрушить себе жизнь глупым решением. Синдром Матери Терезы.       Пак недовольно выпячивает губы. Вечеринка отстойная. Минхо нет, мужики не клеятся. И если с первым понятно, у Хван куча дел, связанных с завтрашним посвящением первокурсников, а еще «блять, я забыла про проект. Ли-сонсэнним мне глаз на жопу натянет, прости, Чимчим, дрейфуй навстречу приключениям один». И он пошел. Один, так как друзей-то закадычных, с которыми можно оторваться, кроме Минхо и нет. Как и у рыжей в принципе.       С мужиками непонятная ситуация. Понятно, что не гей-клуб. Но Пак вырядился так, что его все вокруг должны хотеть. Диснеевский принц с обтянутой кожей задницей, открытыми ключицами и похотью во взгляде, открыто говорящий «полетаем на моем ковре-самолете?». Образ дьявола, повадки шлюхи. Чимину и стараться не надо, чтобы взгляды к себе приковывать. А его танцы откровенные, невыразимо грязные лишь потому, что он так захотел. Пак не выделывается, Пак не опускается до такого.       Если сейчас не освежится, Чимин умрет от жары. Без понятия, где в этом адско душном месте находится туалет. Пак слепым щенком ищет заветный знак, но натыкается на двери, из-за которых громкие стоны, не перекрываемые громкой музыкой. Здесь тише, чем рядом со сценой. Чимин отчетливо понимает, что забрел не туда. Он разворачивается, но в последнюю секунду осекается, услышав знакомый мужской голос. Этот хрипловатый, с шепелявыми нотками звук кажется до абсурдного приятным. Пак не может сдержать себя от болезненного любопытства, подходит ближе к двери и прислушивается. Негромкая речь и приглушенные стоны. Чимин фыркает: стоит убраться отсюда, пусть так и хочется знать владельца этого сексуального баритона.       Если выбирать между Хван и Паком, то награду за самого неуклюжего человека достанется первой. Но в этот момент Чимин умудряется запнуться о собственную ногу, опереться рукой на дверь в попытке восстановить равновесие, оказавшуюся открытой. Та беззвучно отворяется, Пак награждает себя всеми известными нелицеприятными эпитетами и спешит убраться. Поздно — заметили.       Опирающийся о стену парень с выбеленными волосами поднимает голову, переводя взгляд с делающей ему минет девчонки на застывшего Чимина. В чужих глазах разгорается огонь ненависти, а Чимин мысленно роет могилу. Неудивительно, почему голос оказался столь знакомым. Самого главного институтского уебка Пак Чимин как бы хотел, выкинуть из головы не смог бы. Опасность надо знать в лицо, и ни в коем случае не забывать.       — Чего вылупился? Хочешь тоже отсосать? — белобрысый оскаливается, девчонка отстраняется, увидев, к кому он обращается, — педик!       «Боюсь не смогу сдержать рвотных позывов от одного твоего лица, а когда член увижу, кто знает, что станет с моим желудком», — мысль рождается в голове, но вслух Чимин такое не скажет. Инстинкт самосохранения, вещь полезная, знаете ли.       Он молчит, а взгляд сам собой останавливается на чужом члене в кольце девчачьих пальцев. Пак не хотел, случайно получилось. И, несмотря на мысль ранее, его не тошнит. Наоборот, болезненное любопытство в мозгу отпечатывает бледный лобок, витиеватые узоры вен и сочащуюся головку. Девушка отстраняется, парень засовывает член в джинсы, тот все еще стоит и теперь болезненно упирается чувствительной частью в твердую ткань. Плохое это дело для мужиков — не кончать.       — Еще не хватало, чтобы всякие пидарасы на мой член пялились.       Девушка спешит удалиться, знакома с характером парня не понаслышке, проходит мимо, толкая Пака плечом. Оставляет их наедине, а Чимин задумывается, почему еще не сбежал. Надо было сразу ноги уносить, как только почти черные глаза вперились в него, прожигая гневом насквозь. А теперь не может и с места сдвинуться, пригвожденный чужой дьявольской аурой.       — Бесишь ты меня, Пак Чимин, ходишь с этим блядским выражением на лице, на каждом углу кричишь о своих пидорских наклонностях, даже задницей виляешь, как девчонка.       Чимин напрягается не на шутку, становится не по себе от того, что Шуга знает его имя. Знает, кто он такой. До добра не доведет, если такой человек, как Мин Юнги в курсе о его существовании. Гейском существовании. Он старался не попадать в поле зрения Юнги. И даже, когда этот белобрысый пиздил очередную жертву на задворках института, сбегал. Трусливо поджимая хвост. Пак всеми руками и ногами против насилия, но и драться, как Хван, не умел. Постоять за себя не в состоянии, не то, чтобы бороться за справедливость. Задница от природы такая поджарая досталась, а мускулистые руки, ноги и пресс благодаря тренировкам в спортзале. Вот только польза от этих мощных бицепсов никакой — он не умел ими пользоваться. Осознание, что у Чимина и удар-то нормальный не поставлен, угнетало. Геи тоже умеют драться, жаль, он какой-то неправильный получился.       — Такие, как ты, — Юнги подходит непозволительно близко, хватает за воротник и шипит ему в губы, — должны скрываться, а не демонстрировать уебанскую натуру. Противоестественное. Ты — ущербный, неправильный. И как таких земля носит, как выдерживает вселенная, когда видит, как тебя в жопу ебет какой-нибудь припизднутый хуесос.       Пака коробит. Внутренности скручиваются, руки тянутся к сердцу, которое сгорает, превращается в углу. Еще никто не говорил Чимину о неправильности его существования. Фактически, Шуга своеобразно сказал, что Паку вообще не следовало рождаться. Пальцы белобрысого в непозволительной близости от шеи Чимина: сжимаются и разжимаются, ноздри раздуваются от гнева. Горячее дыхание на лице Пака приводит того в чувство. Он не обязан оправдываться за то, что родился таким. Таким «неправильным».       — А ты не латентный ли гей случайно? Почти в губы целуешь, — нелепо, не ожидая такого о самого себя, огрызается Чимин и громко стонет, когда кулак Юнги впечатывается в солнечное сплетение.       — Ах ты сука, — Мин ударяет снова, целясь в ребра, — что язык из жопы достал? Дерзишь, я смотрю. Отрежу нахуй, если еще раз услышу подобную хуйню в свой адрес.       Чимин стонет, хранит все колкости при себе. Не до саркастичных выпадов, когда во рту кровь, а легкие задыхаются от надсадного кашля. Юнги хрупкий на вид, весь угловатый, ребра торчат через обтягивающую футболку, в нем ни грамма лишнего веса, да и мышц кот наплакал. Но бьет он так сильно, что Пак ощущает себя двухмесячным щенком, которого палкой забивают ублюдки-детишки. Прикрывает лицо руками, и дело не в том, что хочется сохранить симпатичную мордашку, нет, в такой момент он думает, как бы избежать объяснений с Минхо. Хван раз сто уговаривала его записаться на курсы самообороны, лично пару приемов показывала, но Чимин легкомысленно отмахивался. Парень привык к издевательствам со школы, за то, кто он есть, бить его начали в старших классов. Он всегда зализывал раны, а после улыбался, как ни в чем не бывало. Сколько бы ни били, геем Чимин от этого быть не перестанет. А на первом курсе появилась Хван, и обидчики Пака решили, что связываться с ним себе дороже. Минхо наглядно продемонстрировала, что станет с теми, кто поднимет руку на Чимина. И уголовное дело, почти заведенное на нее, рыжую ничуть не испугало. Зато остальных — да.       Юнги выбивает из Чимина весь дух, наслаждается видом скопившейся во рту крови, которую Пак периодически сплевывает. Мин не бьет по лицу: мордашка этого гея не обязательно должна превращаться в мясо, ему хватит и фиолетово-багровых гематом на карамельном теле. Единственно важное — громкие хриплые стоны, перемежаемые визгливыми вскриками. Юнги целится в уже отбитые места, украдкой смотрит на внезапно появившегося друга.       — Твою мать, Шуга, ты охуел? Нахуй здесь-то пиздить, — Чон Хосок заходит в тот момент, когда у Чимина уже нет сил стонать. — Блять, это Пак что ли? — Хосок присаживается, осматривает парня с помутневшим взглядом и сплевывает злобно, выпрямляясь.       Чимин всхлипывает тихо, когда Мин прекращает и отходит, любуясь своей работой. Пак поднимает взгляд на Чона, у которого в глазах плещется едва различимая жалость и целое море раздражения.       — Ты в курсе, что у этого отбитого есть нехилая такая злобная сука в защитничках?       Юнги в ответ пожимает плечами, ему плевать. А Хосок стонет недовольно, качает головой, сдерживает рванувшиеся в сторону шеи друга руки. Он помнит, каких пиздюлей огреб, попытавших выбить из красноволосой девчонки денег два года назад. Много времени прошло с того момента: красный цвет сменялся на другие, остановившись на рыжем, а униженный Чон стал обходить Минхо за километр. И вроде бы как поруганную честь пытался восстановить: подкараулил Хван вместе с парочкой друзей. Да, тогда он наслаждался болью на ее лице и синяком на скуле. Недолго длилось счастье. Синяк прошел бесследно, а Минхо выловила каждого поодиночке. И отправила в больницу по очереди. Хосок лежал дольше всех. Полежал, уму-разуму набрался и больше к девчонке не подходил. Кто-то должен был остановить этот цикличный круг. Чон взял на себя ответственность.       И пиздил теперь только тех, кто точно не отправит в больницу.       — Он не расскажет, правда, Чимчим, желейная мармеладка?       Пак вздрагивает. Лишь Хван называет его так, другие не в курсе его «сладкого» прозвища. Чимина пугает осведомленность Юнги. И что страшит больше — уверенность Шуги в том, что он сделает так, как тот хочет. И отчего неимоверно больно в душе, этот подонок прав. Чимин не расскажет об этом Минхо. Унизительно, обидно. А еще Мин Юнги настолько опасен, что лучшая подруга не должна ввязывать в любого рода риск, связанный с этим парнем, у которого тоже «сладкое» прозвище и пиздец какое гнилое почерневшее сердце.       — Как же я тебя, блять, ненавижу. — Шипит Юнги напоследок и оставшуюся злобу выплескивает на дверь. Громкий хлопот. Музыка звучит приглушенно.       — Взаимно, — скулит Чимин, плотно прикрывая глаза. Где кнопка «отключить чувства»? Невыносимо больно.