nae mam daero

      Минхо с безразличием в лице наблюдала, как очередная бумажка летит мимо ведра. Пол усеян мусором, и ей плевать на этот хаос, потому что живет одна. Потому что может себе позволить срач. До злополучной вечеринки первокурсников три часа, ей как организатору надо прийти раньше, но выходить из общаги максимум через час. Добираться недалеко. Чем себя занять, не знала, поэтому и решила стать великим баскетболистом, организовав мячи из бумаг и кольцо из мусорного ведра. С утра выбранный наряд повис на спинке стула. Светлые зауженные джинсы и безразмерная футболка с надписью «Fuck the society». Ей незачем выряжаться в шлюханские платья и высокие каблуки. Она идет, как взрослое и ответственное лицо, а не мужиков кадрить. Эту долю Хван оставит на молодых девчонок. Ехидный голосок внутри шипит, что взрослые и ответственные лица не носят футболки с такими надписями. Девушка отмахивается.       Пак отказался принимать участие в вечеринке, что в какой-то момент показалось подозрительным. Чимин никогда не пропустит веселье, тем более в ее компании. Секунда самодовольствования. А тут отнекивался так рьяно, что Хван уже порывалась навестить друга с личным визитом, но в последний момент Пак признался, что на выходные собирается к бабушке. Все оказалось настолько прозаичным, а Минхо уже мнительностью захлебнулась. Хван всегда удивлялась тому, что Чимин скрывал свои визиты к бабуле. Подумаешь, приезжает откормленным на пару килограмм и с дурацками свитерами. Минхо же не засмеет. Не так, как в первый раз, по крайней мере. Да и за щечки его трепать любила, пока Чимин их быстро не сбрасывал, чуть ли не ночуя в спортивном зале.       Картинка Чимина сменяется Чонгуком и ее дергает от контраста. Мысли о нынешнем образе Бэмби расцветают ядовитыми розами, отравляют сознание, заполняет собой все пространство, в котором до него господствовали мысли о еде, лучшем друге и деньгах. Чонгук не должен там появляться, не имеет права. Сорняком разросся в области между бровей, саднящая заноза — не забудешь, пока не избавишься. С момента их знакомства его стало слишком много в жизни Минхо.       И вроде как менять она ничего не хочет       Вчера встречались в курилке, обоюдно молчали, распространяя вокруг сизое облако дыма. Непонятное тепло пробежалось на кончиках пальцев от быстрого взгляда карих глазах на нее. Он послушался — снял идиотские линзы, вернув естественную глубину. Подчинился ее желаниям. Мысль не дает покоя до тех пор, пока на часах не высвечивается нужное время. С облегчением выдыхает, выходя за пределы общежития. Легкие расправляются от свежего воздуха, а за плечами вырастают воображаемые крылья. Может, стоит слегка повеселиться? Утопить ненужные мысли под литрами ядовитой дряни. Учитывая, что за алкоголь платить не придется, с головой в этом дерьме утонуть можно. Минхо потирает ладошки. Любитель халявы маленькой злобной фигуркой подпрыгивает в голове, с бубном вытанцовывая вокруг ярко горящего костра под названием «ответственность».       Пак бездумно смотрит на медицинский счет с круглой суммой. Неконтролируемая ярость переполняет тело, душит изнутри когтистыми изуродованными пальцами, скалится, с громким хрустом вгрызаясь острыми клыками в его пацифистские принципы. Его не в первый раз бьют, но впервые Чимин хочет отпиздить в ответ, наблюдать за кашляющим кровью Мин Юнги. С садистским удовольствием лицезреть расцветающие синяки на его бледной коже. Болезненный Шуга с леопардовыми пятнами его гнева. Ох, Пак добавил бы красок в его жизнь. Он и не дернулся бы, услышав звук ломающихся костей. Наверно.       И Пак сам не понимает, почему вдруг Юнги стал таким особенным. Удостоился чести быть ненавидимым Чимином.       — Молодой человек, вы платить собираетесь?       Парень моргает пару раз, выплывает из омута мыслей. В нем куча чертей и рябь на поверхности от сдерживаемых чувств. Откидывает волосы назад в неосознанном жесте, словно этой тряской способен избавиться от пожирающего чувства.       — Да, конечно, простите. Задумался, — Пак растягивает губы в извиняющейся улыбке, достает кошелек и пересчитывает наличные, отдавая хрустящие бумажки в руки кассира. Не успевает сказать тихое «прощайте», женщина с довольно лоснящемся лицом мнет уже не его деньги в руках. Парень задерживал очередь, она успела напридумывать в себе голове его сверкающие пятки, удирающие без оплаты. И не такое в больнице происходило.       Чимин не был полным идиотом без проблесков разума. Валяясь на полу в клубе, выхаркивая душу на пол, Пак не стал садистски терпеть боль и ехать домой. Вызвав такси, он направился в больницу, потому что самолечением никогда не занимался. Пришлось доплатить за химчистку сидений, измазанных горячей пусанской кровью. Всего лишь пара капель, а водитель уже истерику устроил. Играл на нервах Пака, словно на расстроенном рояле, гнусавым голосом выводя мелодию, набатом отдающую и в без того воспаленном разуме. Чимин не видел ничего благородного в том, чтобы мужественно лежать дома в кровати, когда самого выворачивает наизнанку, а судороги скручивают в невообразимые фигуры. Молча зализывать раны, проклиная Юнги? Ага, бежит и спотыкается.       Осмотр, рентген, обезболивающие и участливый тон доктора, заключающий о трещине в ребре. Не считая многочисленных ушибов ткани. Чимин представляет, сколько потратит денег на еду для правильного питания, сколько потратит драгоценного времени на ненужное лежание в постели для быстрого заживления вместо походов в спортзал. Если его задница обвиснет, то виноват в этом сраный гомофоб Мин Юнги. Как же он блять его ненавидит.       Чимин хочет закричать от несправедливости, утыкаясь лицом в родную подушку. Осторожно переворачивается на спину, чтобы не потревожить ребро. Смотрит полным обиды взглядом в потолок квартиры. Он ничего не сделал Шуге, лишний раз на глаза старался не попадаться. Его избивали в институте за то, что он гей. Единственный, кто не скрывает этого. Но никто не бил его так, чтобы до больницы дело доходило. Махали кулаками, оставляя синяки на теле, так для профилактики. И никогда по лицу. Один раз только, да так, что зуб потом пришлось новый вставлять. Тогда Чимин вместо излюбленной тактики в виде скручивания в калачик и закрытия лица руками, рискнул посмотреть в глаза своим обидчикам. Не вовремя поднялся, словил удар челюстью. И как бы абсурдно не звучало: он винил в этом себя. Не стоило строить героя, нужно было продолжать изображать жертву.       Чимин верил в карму. Пару месяцев назад его старый обидчик навернулся с лестницы, лишившись аж трех зубов. Со скрытым злорадством потом рассказывал Хван, не забыв упомянуть, что он может продолжать свое пацифистское философское течение, ведь жизнь сделает все сама. Пак не прибегает к насилию. Жизнь расставит все по местам и без его вмешательства.       Чимин не догадывался, что «кармой» оказалась Минхо, подставившая подножку парню. Пока Пак оставался с чистыми руками, Хван марала душу, привыкшая к другому стилю жизни, нежели лучший друг. Око за око. И никакая Судьба, Карма и тому подобное не отомстят обидчикам. Никто, кроме тебя. А Чимину не сказала, чтобы спалось спокойнее.       Тэхён пялится в экран, поджимает губы, сдерживая подступающее к горлу раздражение. Чуть больше силы и телефон начнет скрипеть в его руках. Высвечивается скупое «отец», но Ким не спешит читать новое сообщение. Обида теплится в душе, блокирует телефон, ставя беззвучный режим. Еще пару минут и начнет названивать мама, с подачки отца. Знаем, проходили. А Ким не выдержит, услышав голос родного человека, двадцать часов страдающего в муках, чтобы выпинуть его на этот свет.       Отец мало уделял Тэхёну внимания еще с детства, возложив все надежды на старшего сына. Сокджин с ранних лет рос ответственным ребенком, осознавшим свое положение будущего наследника империи — многочисленной сети отелей и ресторанов, разбросанной по азиатскому региону. Ким ревновал до тех пор, пока не вырос. С годами относился к этому проще, свыкнувшись с ролью безответственного раздолбая, прожигая жизнь. Да и в отличие от брата у Тэхёна было детство без кучи ненужных правил и огромной горы знаний. Нет, мама занималась его образованием, водя к бесконечным репетиторам, заставляя учиться игре на скрипке, которая его ничуть не привлекала. Прививала к светском обществу, в котором вертеться Тэхён не хотел. Слишком шумный для него, слишком эмоциональный, слишком искренний. Весь он «слишком». Неподходящий.       Тэхён занимался тем, что хотел. Творил, что хотел. Просто с него спроса меньше, поэтому Ким бунтовал, устраивал истерики. Вот только отец не обращал внимания, а мать украдкой вытирала слезы. Тэхён не выносил ее слез, но по-другому делать не мог. Дело привычки. Поэтому после очередных выходок скрывался у друзей, не возвращаясь домой до тех пор, пока мать не успокоится.       Он жил в таком привычном ритме, пока не закончилась старшая школа. Получив аттестат, Тэхён подготавливал документы, чтобы свалить на заслуженный отпуск куда-нибудь заграницу. Деньги позволяли, а мозги кипели после выпускных экзаменов. Институт Тэ не выбирал, планируя пофилонить год. Планы пошли коту под хвост, когда отец позвал его в свой кабинет поговорить. Наедине. Ким уже тогда почувствовал подвох, но не пойти не мог — деньги все же не с неба капали. Ким Чжухон имел такой властный взгляд, что Тэхён редко смотрел отцу в глаза прямо и долго, да и по большей части практически избегая встреч. Каждый из них жил своей жизнью. Их объединял только дом, и Ким Чеён, заставляющая изредка всю семью собираться за ужином. Идиллические семейные вечера. Фальшивые, как и улыбки, что дарит Тэхён своим пассиям на одну ночь.       Ким-младший смирно сидел под взглядом отца, выслушивая речь, от которой скрипели зубы. Кивал головой, хотя в душе буря сметала все кости и органы, превращая в кровавую кашу. Черные розы с гнилыми корнями распространялись в легких, распарывая нежные ткани изнутри. Он рисовал это вечерами, используя лишь ручку и собственные желчные чувства. Отец собирался женить его на дочери компаньонов, заключив слияние. Тэ злился. Никто не смел лишать его свободы без его согласия (иногда позволял себе игры с наручниками). Чжухон не замечал младшего сына до этого, а теперь с его помощью решил подправить дела компании. Компании, до которой Тэхёну нет дела. Это не его наследие. Ким не собирался становиться разменной монетой. В тот же вечер сбежал из дома, позаимствовав пару пачек купюр из отцовского сейфа. Даже не обиделся на то, что паролем оказалась дата рождения Джина. Это меньшая из обид, причиненных отцом. Тэхён не парился по таким пустякам.       Он пожил пару месяцев у друга, живя на широкую ногу. Вот только вечно жить в чужом доме с чужими родителями невозможно. Ким не хотел их стеснять, пусть люди и оказались весьма вежливыми и доброжелательными. А внутри завидовал семейному теплу, насквозь пропитавший этот коттедж, к которому он ненадолго прикоснулся. Согрелся. Тэхён наугад тыкнул в первый попавшийся институт, а факультет выбирал с тайным желанием насолить отцу как можно сильнее. Педагогический подошел как нельзя лучше. Младший наследник империи Ким и учитель? Кому скажи, засмеют. Ну, а Тэхёну плевать на все с вершины горы, он очень любил детей, пусть и преподавателем себя никогда не видел.       Нашли его на третий месяц обучения. Вернули домой и устроили такой скандал, какой еще эти стены не видели. Родители невесты отказались от свадьбы после причиненного позора, девчонка плакала, устроив настоящую истерику. Ким слегка загордился, узнав, что «будущая» жена влюбилась в него по фотографиям. И рад, что уже-не-будущие тесть и тёща не выдержали подмоченной репутации, иначе коротал бы Тэ жизнь с фанаткой. Врагу не пожелать такого «счастья».       Неделя беспрерывных препирательств закончилась тем, что Тэхёна перевели в университет Корё на факультет информатики и вычислительных технологий. На минуту парень почувствовал бесконечную любовь к матери, которая единственная знала и поощряла его тягу к программированию. Отец на это махнул рукой — не педагогический и ладно, вдохнул спокойнее. Карманные средства ограничили, и полный пиздец — выкинули жить в общагу, как ненужного нашкодившего щенка. Хорошо, что жениться больше не заставляют. Одна радость — мама помогает с деньгами без ведома отца. На брендовые шмотки и развлечения хватает, а в общаге даже весело, так что Тэхён особо не переживает. Если честно, и факультет нормальный попался, и с группой институтской повезло. И сосед пиздатый.       Ким покосился на Чонгука, уткнувшегося в книгу и периодически выписающего цитаты в тетрадь. Сам Тэхён уже битый час не мог выбрать какую фотографию запостить, а после принятого решения копался с фильтрами, фотошопя то, что и не нуждалось в фотошопе. Он прекрасен в естественности, но изредка позволял себе развлекаться с резкостью и цветами.       — Чувак, до клуба два часа, может, откинешь книгу в сторону и выберешь, в чем пойдешь? — Тэхён игнорирует высветившееся на телефоне «мама». Убирает подальше, чтобы муки совести не мучили. Притягивает ноутбук ближе, увеличивая изображение носа. Это что это, у него прыщ намечается? В панике тянется к крему для лица.       — Зачем, если ты это за меня сделал? — хмыкает Чон и кивает головой в сторону вешалки с комплектом вещей. Тэхён минут сорок убил на то, чтобы найти что-то подходящее в гардеробе соседа. В итоге психанул: достал черные джинсы, которые Чонгук купил в тот их поход в магазин и свою полупрозрачную бордовую рубашку. Киму она свободная, а Чону как раз, в обтяжку. У Тэ плечи более узкие, руки намного худее, да и пресса нет. Слегка надул губы, похлопав по мягкому пузику. И махнул рукой, вспомнив, сколько девушек за всю жизнь этому умилялись. Хван тоже любила тискать. И языком проводить. Ким вздрогнул: до минета они так и не дошли, его упущение. Нужно исправлять ситуацию.       — Ты так и не примерил?       — Примерил, пока тебя не было. — Не отрываясь от книги, бурчит Чонгук. Ему не понравилось, что через ткань просвечивала грудная клетка и слегка пресс. Если соски встанут от холода, будет не круто. Но Чон молчит: не хочется расстраивать Тэхёна, пару часов назад с воодушевлением выбирающего наряд. Самому себе не признается, но Тэхён его единственный друг, и он не собирается терять кимовское расположение. Даже старается держать в узде грубый характер. — Мне понравилось, спасибо.       Ким не успевает ничего ответить, раздается тихий стук. Тэхён ждет, длительное молчание — с обратной стороны ни привета, ни ответа. И только после возгласа Чонгука «войдите» дверь приоткрывается и показывается черноволосая макушка. Ким фыркает: какие воспитанные, оказываются, люди в общагах обитают.       — Гаён? Ты что здесь делаешь? — Чонгук тушуется под внимательным взглядом девчонки. На ее лице расползается широкая улыбка, у Чона мурашки по коже. Словно паук, чувствует опасность задолго до. У него от милой улыбки и радостно сверкающих глаз Чхве Гаён желудок нехорошо крутит. Дежавю. Помнит многочисленные взгляды времен школы, идентичные ее. Чхве одной из первых предложила сходить в кафе после пар. Тогда он сбежал сразу после звонка, а в последующие дни обходил девушку стороной. Гаён оказалась настырной, а Чонгук не в состоянии вести себя грубо с противоположным полом и говорить категоричное «нет». Он, вообще, не в ладах с речью, когда с юными особами разговаривает, а тут еще и посылать в пешие далекие прогулки вынуждают своим поведением. Жаль, что мысленно.       Она заходит в комнату, Тэхён ведет носом, когда чувствует исходящий запах еды с тарелки, которую девчонка держит в руках. Ким оглядывает ее с головы до ног и неуловимо цокает. Высокая и худая, как вобла. Он таких не любит. Ростом почти вровень с Тэ, задница плосковата и эта короткая обтягивающая юбка делает вид еще хуже. Ким пожимает плечами: это хорошо, что не в его вкусе, потому что в черных глазах целое море обожания, направленное на Чонгука. Можно не париться о том, что западет на пассию друга.       — А, Ким Тэхён, мой сосед, — отмирает Чон, вспомнив о правилах этикета. Глубоко внутри надеется, что девушка переключится с него на Тэхёна, такого красивого и прекрасного. Меньше головной боли, а Киму ничего не станется. Если что, спровадит в своеобразном стиле, Чонгук уверен, что у парня такой имеется. И опыт отваживания юных дам неплохой. — Чхве Гаён, мы учимся в одной группе. А я и не знал, что ты тоже здесь живешь.       — Да, на этом этаже, — улыбается Гаён, ее перебивает фырканье Кима. Она украдкой стреляет в него недружелюбным взглядом. К сожалению, Чон не замечает ее неприязни к Тэ, надежда на их "внезапную любовь" продолжает тлеть в груди.       — Лучший друг, — обиженно брюзжит Тэхён, на что Чонгук недовольно закатывает глаза, но молчит. У него и друзей-то других нет, так что все раздражение явно напускное.— Какими судьбами, Гаён? — доброжелательно продолжает Ким. От Чона никакой реакции не дождешься, он итак слишком много минут выждал прежде, чем представить незнакомых друг другу людей. Тэ не хотел поседеть до того, как узнает, зачем пришла девчонка. Или еще хуже — опоздать в клуб, пока эти два неуклюжих недоразумения разродятся.       Гаён расшаркивается, начинает лепетать о том, что приготовила много еды и сама все не съест. Проходит на середину комнаты, не видит отрицательной реакции от Чонгука, поэтому ставит блюдо на тумбочку парня. Живот Чона поет серенады одиноким китом, девчонка скрывает победную улыбку. Тэхён предлагает свои услуги, но получает такой горящий злобный взгляд, что спешит ретироваться в туалет. Когда возвращается, Гаён уже нет, и только на столе стоит полупустая тарелка, да Чонгук как-то загадочно улыбается своим мыслям. Ким подцепляет остатки непонятного блюдо и тянет в рот. Морщится, запивает водой. Пересолено.       У Тэхёна подозрения закрадываются. Он приписывает роман двум голубкам, который вскоре должен начаться. Если не уже. Ким вспоминает пьяный разговор между ним и соседом. Неясный образ возлюбленной Чона в голове Тэхёна вырисовывается короткими черными волосами и такого же цвета глазами со смущенной улыбкой. Ким хмыкает, довольный собой, потешаясь над слепотой Чонгука. Чхве ему в рот смотрит и дышит через раз, стоит парню на него посмотреть. И где же тут болезненная влюбленность?! Он предполагал, что вскоре узнает о любовном интересе Чонгука, но не думал, что разгадает так быстро. Девчонка ему не нравится, но Тэхён пойдет на все, чтобы соединить этих двух незрелых школьников, которые друг на друга взглянуть-то бояться, что говорить о шагах навстречу.       Юнги недовольно стонет. Громкая музыка раздается над ухом, железным молотком отбивая латиноамериканские ритмы. Идентифицировать владельца шума не составит труда — из его круга лишь Хосок любит такое дерьмо.       — Чон, ты охуел с утра пораньше шарманку включать? — хрипит Шуга, недовольно откидывая одеяло в сторону. Во рту кошки насрали, а отрыжка явно дает понять, что алкоголь заедал парень далеко не полезным раменом.       Хосок коротко хмыкает, демонстративно встает и раздвигает шторы в сторону. За окном темно, вечер на дворе. Юнги тянется к телефону, щурится от яркого экрана и удивленно присвистывает. Он проспал весь день. Голова болит, а сбитые костяшки зудят. Покрасневшие, расцарапанные. Вчера после Чимина он успел подраться с еще каким-то мужиком быдловатого типа. Несмотря на вымещенную на Пака злобу, в груди продолжал буйствовать огонь, от которого кровь кипела и глаза наливались красным.       — Держи таблетку и вали в душ. Нам еще на посвящение первокурсников идти, — Хосок мудрит над прической, пытаясь зачесать волосы назад.       — Нахуй сопляков, — цедит сквозь зубы Юнги и заваливается обратно, укрываясь с головой одеялом. Окна открыты нараспашку, оттуда веет сквозняком прямо на него. Мин поджимает пальцы на ногах и скрючивается в позу эмбриона, расположив ладонь на глазах. — Тебе вчера недостаточно было? — шипит белобрысый рассерженным котом, когда друг стягивает с него теплую защиту.       Чон стоит над ним и лыбится широко, держа в руках спасение Мина. Юнги бурчит и тянется к предложенной таблетке и стакану воды. Хосок улыбается довольно.       — Не будь стариком, это наш последний год, нужно взять от него максимум. К тому же, девчонки-первачки самая лакомая и доступная добыча. Ух, может оторваться сегодня с девственницей?       Хосок возвращается к зеркалу и расческе, а Юнги покачивает головой. И шипит, даже эти простые движения вызывают головную боль. Принюхивается и морщится от запаха перегара: ему стоит сходить в душ.       — Оно тебе надо? Проблем потом не оберешься. — Юнги встает и потягивается, берет полотенце, шампунь. Медленно передвигает ноги, двигаясь к порогу. Подходит близко к стоящему напротив шкафа другу. Хосок смотрит через отражение в черные глаза и хмыкает.       — Первых не забывают. Приятно знать, что у кого-то ты навсегда останешься в памяти. — Чон дает подсрачник и начинает ржать, — прости, рожа у тебя серьезная такая, аж испугал. Вали в душ, выходить скоро.       Юнги хочет побурчать, повозмущаться, но таблетка начала действовать. Голова уже не болит, только паршивое чувство на душе. Мин списывает на похмелье, хотя перед глазами мелькает чужое лицо с кровью на губах. Шуга чертыхается: несмотря на состояние, он хочет напиться снова. Чтобы ни одной мысли в голове. Тем более если это мысли о «неправильном» человеке.       Минхо с волчьим оскалом на лице проверяет проходки людей, толпящиеся вокруг нее неорганизованной кучей. Ее бы давно нахрен снесли, не будь рядом массивного шкафа-охранника. Кто-то снова умудряется засадить локтем в ребра, протискиваясь к дверям клуба через девушку. А ведь места дохуя, но нет, обязательно потереться об нее надо. Хван теряет терпение и гаркает во все горло:       — Так, пиздюки, встали в ряд и не галдите. Хоть один звук и никто не пройдет, лавочка закроется.       Хван не любит материться на людях, особенно когда вокруг много народа, но за короткое время эта толпа успела вывести из себя, отдавить ноги. Довершением всего этого ужаса — незнакомая не стоящая на огромных каблучищах девчонка пролила на нее колу. Судя по стеклянному взгляду, уже разбавленную чем-то крепким. Футболка промокла насквозь, неприятно липнет к телу. От сахара кожа начала чесаться. Минхо морщится, отдирая ткань, но лыбится довольно, когда студенты затихают, недовольно гундося под нос. Проверяет время на телефоне, поднимает голову и кривится на квадратную улыбку Тэхёна.       — Привет, говорила, что не участвуешь, — тянет Ким, поигрывая бровями. Прикусывает нижнюю губу, сразу переходя к флирту. А над головой невидимый транспарант «минетик-минетик-минетик».       — Я организатор, — наглядно демонстрирует бейдж с фотографией. Ёжится от внезапного зуда. Оттягивает футболку, высушивая на ветру. Взгляд Кима сканирует то пропадающий, то появляющийся серый бюстгальтер. Он принимает этот сигнал на свой счет, в упор не замечая мокрого пятна на ткани.       — Но это не помешает тебе веселиться, — Тэхён заигрывает, слегка касаясь пальцами ламинированной бумажки на уровне женской груди.       За его спиной Чонгук криво дергает губами, Хван мельком оглядывает его. Взгляд неосознанно задержался на прикрытой легкой тканью широкой груди. Чон хочет закрыться руками, словно недотрога. Ждет смеха или язвительных комментариев о внешнем виде, но рыжая молчит. Лишь выставляет требовательно руку вперед. А у самой в горле пересохло. Первым спохватывается Чонгук, протягивая походку. Хван кивает на дверь, охранник двигается вправо, пропуская парня.       — А то ты не знаешь, что мы первокурсники! Все так серьезно, посмотрите на нее! — пропевает Тэхён, на что девушка закатывает глаза. Маленький клоун. Зато в постели способный. Ее прошибает от воспоминаний. Тэхён, закусывающий сексуально губы, Чонгук со своим нихрена не невинным нарядом. Она переживет этот вечер?       — Веселись, мелочь, — шипит Минхо, получая долгожданный листок бумаги. На нем такой ущербный дизайн, что только для подтирки задницы подойдет. Творческая личность внутри рыжей вымученно стонет, театрально прикладывая руку ко лбу.       — Найди меня внутри, как станет скучно. — Ким подмигивает на прощание, идя навстречу приключениям. Хван продолжает на автомате проверять студентов, слегка подрагивая. И непонятно: то ли от ветра, то ли от магического обаяния Тэхёна.       Чонгук потягивает коктейль, украдкой смотря на наручные часы. Прошло два часа, из которых он всего лишь раз столкнулся с Хван. Та куда-то спешила, поэтому просто кивнула Чону и пошла дальше. Чонгук хотел пригласить ее на танец, по велению судьбы в этот момент играл медленный танец, но девушка ускакала горной козой, не уделив ему ни капли внимания. Ким развлекается по-своему: вертится сначала вокруг брюнетки, потом переключается на блондинку. Девушки меняются каждый танец, Чонгук на секунду завидует характеру соседа. Ему бы легкость в общении с противоположным полом, шарм и харизму, чтобы кружить голову дамам, он бы не сидел сейчас истуканом на диванчике, рассматривая веселящихся студентов. Сам должен в отрыв уходить, а не медленно цедить коктейль за неимением денег на другой.       Каждому студенту предоставлялись два коктейля, он свой лимит закончил. И ни капельки не опьянел. Прокралась мысль, что бармены не особо много алкоголя добавляют, чтобы подростки на бесплатных коктейлях не опьянели. Чтобы брали добавку за добавкой, оставляя деньги в клубе. Логично. Трезвыми глазами скользил по помещению, редко морщась от светомузыки. Так некстати появившиеся мысли о нищете прервал Ким. Слава ему!       — Расслабься и пригласи уже кого-нибудь танцевать.       Тэхён ставит перед ним рокс с виски и льдом, в ту же секунду сваливая в туман, вновь оставляя одного. Чонгук благодарит мысленно соседа за этот щедрый жест. Он не представляет, сколько денег у Кима, раз тот ходит в брендовых шмотках и покупает элитные продукты и алкоголь. Хотя и живет в общаге. Чону стыдно за собственную бедность. Нервно тянется к стакану. Необходимо заглушить эти гнетущие мысли. Нематериальные, но от которых становится настолько паршиво, что выливается в реальную тошноту.       Чонгук прикрывает глаза, наслаждаясь приятными ощущениями. От первого коктейля ему стало немного плохо, горечь осела на языке, а сейчас желудок уже не бунтует, свыкся. Кто-то бесцеремонно хватает его за руку, таща вверх. Безуспешно. Чон открывает веки и лицезреет Гаён, расплывающуюся в пьяной улыбке. Сердце ухает вниз с обрыва, разбиваясь о большие волны разочарования, глупо было надеяться на Хван с ее кривоватой ухмылкой.       — Пойдем танцевать, это моя любимая песня.       Веса Чхве не хватает, чтобы поднять парня, но Чонгук и не сопротивляется, послушно следуя на танцпол. Алкоголь, наконец, начал действовать, парень почувствовал себя намного свободнее и раскованнее. Спустя две песни Гаён загадочно подмигивает и исчезает. Чонгук тушуется, оставшись один. Опять. Среди танцующей толпы, веселящейся и не обращающей внимания на его существование. Но Чхве быстро возвращается, буквально всучивая в его руки стакан с виски, сама потягивая ярко голубой коктейль.       «Споить вздумала?» — хмыкает Чон, залпом выпив алкоголь. Девушка удивленно разинула рот, но умело обуздала эмоции, одобрительно подняла вверх большой палец.       — Сколько я тебе должен?       — Забудь, — Гаён мазнула рукой, Чонгук нахмурился. Он в состоянии сам купить алкоголь, ему не нужны подачки со стороны девушки. Одно дело — Тэхён, и совсем другое Чхве, которая определенно имеет на него виды. Заметив потемневший взгляд парня, Гаён спешит загладить ситуацию, — с тебя медленный танец.       Чонгук хочет отказаться, но как назло оглушительные басы сменяются спокойной мелодией. Гаён отставляет их стаканы на ближайший столик и льнет к его телу, положив руки на плечи, а голову примостив на груди. Он неловко кладет руки чуть выше талии, ощущая пальцами приятную ткань женского платья, чуть сильнее и можно почувствовать жар кожи. Чон судорожно сглатывает, прикрывая глаза. Ему чудится запах сладкого апельсина, Минхо не использует духи, намазывая запястья маслами. Воображение работает на всю катушку: девушка в его руках уменьшается в росте, плечи сужаются. Невесомо перебирает воображаемые рыжие волосы на уровне поясницы, у Гаён волосы выше плеч, Чону приходится додумывать мягкость Минхо.       Он забывается в своих ощущениях и в первые секунды отвечает на неожиданный поцелуй. Чонгук приоткрывает веки, но вместо ожидаемых зеленых глаз напротив, он видит пьяный взгляд Гаён и каменеет, деревянными пальцами вцепляясь в плечи девушки. Сильнее, чем следовало. Юркий язычок Чхве пытается дотронуться до его, но парень отстраняется, ловя недоуменный обиженный взгляд. По коже идут мурашки от чужой мощной ауры, влияние которой распространяется через пристальный взгляд. Чонгук вздрагивает, испуганными глазами ищет Минхо. А когда находит стоящую на втором этаже Хван, мысленно молится о нитках и иголке, чтобы зашить стремительно разрастающуюся дыру в груди. Минхо, наблюдающая весь этот спектакль с начала, ухмыляется, встречаясь с Бэмби взглядом. Пустым взглядом: ее никак не трогает, что секунду назад он целовался с другой девушкой, Чонгук не может справиться с этим знанием. Он продолжает лелеять глупые мысли, что Хван заинтересована в нем ничуть не меньше, чем он в ней. Минхо показывает пальцами «окей», а Чон разочарованно стонет из-за полного отсутствия ревности. Но Хван была бы не Хван, не дополни жест в своем стиле. Чонгук поперхнулся воздухом, когда рыжая указательным пальцем стала входить и выходить в кольцо из пальцев.       Знал бы Чон, какие мысли крутятся в рыжей голове, знал бы, с какой силой сжимает она поручень и каких трудов стоит Минхо удерживать ненависть, рвущуюся наружу. К девчонке и себе за собственничество и ревность, до которой она не позволяет себе опускаться. Не позволяла. Если Чонгук влюблен в нее, по словам Чимина конечно же, то какого тогда хрена сует язык в чужой рот, а потом еще и смотрит на нее так нагло? И с вызовом.       «Не влюблен, тупица. Пак опять напридумывал все, романтичная королева драмы», — фыркает Хван с долей разочарования. Где ее стакан?       Чонгук желает оказаться дома. Не хочет находиться рядом с Гаён, он даже не хочет видеть Минхо. Минхо, которая вновь возвращается к своим делам, отворачиваясь от него к Джину. Чон воет волком, прикусывая губу. Уходит к барной стойке, не удостаивая Чхве объяснений. Это неправильно, Гаён ни в чем не виновата, но Чон не в силах справиться с эмоциями, не в силах сдерживать негативные агрессивные волны.       Гаён не виновата в том, что влюблена в Чонгука. А Чонгук не виноват в том, что не может ответить взаимностью. Он влюблен в Минхо. И для него в этом любовном треугольнике лишняя точно не Хван.       Тэхён обиженно надувает губы, когда очередная пассия скрывается в толпе. В принципе, он сам виноват — не помнит ее лица, так что, возможно, она на расстоянии вытянутой руки, и парень ее просто не признает. Резко поворачивается и врезается в какого-то парня. Недовольно бурчит, резонно рассудив, что в извинениях расшаркиваться нет смысла, так как на него смотрят таким зверским взглядом, что всякое желание попросить прощение отпадает. Хмурится, чужие глаза кажутся до боли знакомыми.       — Хосок? Чон Хосок? — Ким бесцеремонно хватает засучившего рукава парня за плечи, разворачивая к себе. — Это я, Ким Тэхён, узнаешь?       Хосок удивляется, сменяя гнев на милость. Он уже собирался отпиздить перваша за слишком неподобающее наглое поведение. Никакого уважения к хёну.       — Твою мать, Тэхён, какими судьбами? А я тебя и не узнал, — Чон тянет гласные, рассматривая парня с головы до ног. Останавливается на серых волосах, длинной сверкающей серьге в правом ухе. — С нашей последней встречи ты стал более…пидорским?       Ким смеется, ничуть не обидевшись на явную грубость. Хосок всегда был резким, с трудом подбирая слова. К тому же, Чон знал Тэхёна с вечно ободранными на коленках джинсами, курящего тяжелые сигареты и с матерым прожженным взглядом человека, познавшего всю грязь мира. А еще с густо подведенным черным карандашом глазами и кричащими фиолетовыми волосами. Нынешний Тэхён кардинально отличается от того друга, каким он был для Чона.       Они проучились бок о бок в одной школе, но в разных классах с разницей в возрасте в три года, будучи соседями в Кванджу, куда переехали Кимы. У их отцов велся совместный бизнес, а у мальчишек крутились свои делишки. Несовершеннолетние мальчишки из богатых семей, без контроля родителей, отданные самим себе и очарованные жизнью улиц. Что могло пойти не так? Началось с мелких проказ, краденных машин для «покататься», оставленные где-нибудь на окраине города, вымогательств небольших сумм, закончилось продажей наркотиков. Но ввиду возраста их не воспринимали всерьез, поэтому мальчишки исполняли роль всего лишь мелких курьеров, не привлекаясь к более высокому уровню. Им было достаточно и этого, чтобы прознать на своей шкуре всю «романтику» бандитских картелей. И щеголять новым имиджем и авторитетом в школьной среде. В нелегальных кругах мелких богатых пацанов не воспринимали, называя прыщами и заигравшимися в «мафиози» говнюками.       Все изменилось, когда Кимы вернулись в Тэгу. Тэхён пытался поддерживать связь с Хосоком, но спустя время номер стал недоступен, все контакты оборвались. Прошло пару лет лет и сейчас Ким расплывается в широкой квадратной улыбке, когда Чон похлопывает его по плечу, расспрашивая про семью.       — Мин Юнги, это Ким Тэхён, мой старый друг, — Хосок кивает Киму, приглашая присесть на диван. Здесь менее шумно, но все равно приходится повышать голос, чтобы быть услышанным.       Шуга лениво переводит на них взгляд и хмурится незнакомому лицу. Он не любит новые знакомства, и довольно лыбящийся парень его никак не настраивает на общение. Хосок чувствует настроение Мина, поэтому полностью уделяет внимание Тэ, оставив Юнги вариться в котле собственных мыслей. А там вырисовывается красивая мордашка с пухлыми щеками и кричащими красными волосами. Юнги чертыхается, резко встает, чуть пошатнувшись:       — Я за выпивкой.       Поясняет, потому что от Хосока исходит подозрительность. Мельком глянул на Тэхёна и поперхнулся воздухом: в голубых глазах парнишки столько заинтересованности, что Юнги ёжится. Заинтересованность. Пацана. В нем. Блядский Чимин, распрыскал свои гейские флюиды, на него видать попало. У Кима непонятные эмоции звездами сверкают, окутывает Шугу тягучей жвачкой, ему дышать тошно. Воздух не проходит, и руки дрожат от желания сжать чужую шею, оставить метки на карамельной коже, отблескивающей в темноте и прожекторах клуба. Мин Юнги никого не боится, но от этого мелкого прыща у него мурашки и кишки в бараний рог скручиваются.       — Не знал, что ты в Корё учишься. Джина много раз видел, а тебя не встречал, — Хосок возвращается к беседе. Он действительно рад видеть Тэхёна спустя столько лет. Вместе они побывали в стольких приключениях, что впору легенды слагать о братских узах и пережитых совместных моментах.       — Недавно перевелся. А почему не подошел к брату? Он был бы рад тебя видеть, — Ким сомневается в своих словах, и Хосок это чувствует. Улыбается криво и покачивает головой, пригубив алкоголь. Запивает образовавшийся в горле комок.       — Ты сам понял, что сказал. Джин? Рад меня видеть? — Чон коротко хохочет, а улыбка натянутая, и пальцы нервно отбивают ритм на стекле.       Сокджин первым прознал обо всем делишках парней. Проповеди вел, говорил о неправильности выбранного пути, полоскал мозги пацанам как только мог. Они его не слушали, отнекивались от советов, лаяли бешеными собаками, благо в руку не вгрызались. Но стоит отдать должное Джину — он ни разу не сдал их родителям, за что Тэ и Хоби искренне благодарили. Не вслух. Окончательно отношения между старшим Кимом и Хосоком испортились в тот момент, когда последний позвонил первому и попросил забрать Тэхёна из наркопритона. Обдолбанного настолько, что еще немного и передоз.       После того случая Хосок не рисковал появляться на глазах у Сокджина, который выглядит в гневе, как оказалось, опаснее Шуги. И несмотря на прошедшие годы в университете обходил стороной. Наивно полагал, что Ким не знает о его существовании. Ага, как же, будучи президентом студенческого совета, постоянно имея доступ к файлам студентов. Просто Джину не нужны гнилые связи, тянущиеся из прошлого. Он будущий президент империи Ким, он обрубает корни у разлагающегося дерева, не веря в то, что оно еще сможет дать плоды.       Юнги возвращается, а Тэхён отходит в туалет. Хосок провожает его долгим взглядом, уголки губ опускаются.       — Хён?       — Ммм, — мычит Мин, переводя на друга взгляд. Внутренне напрягается, Хоби редко называет его «хёном», в особые минуты душевных терзаний. А такое случается нечасто, и Юнги, нехотя, со скверным чувством понимает, что заинтересовывается Кимом. Потому что тот смог вывести вечно улыбающегося и беспечного Хосока на такую волну самоуничтожения.       — Не говори Тэхёну, что я живу в общаге.       — И не собирался, — хмыкает Юнги. Делать ему нечего, одних людей с другими обсуждать. Нет, по-другому: делать ему нечего, с Ким Тэхёном разговаривать. И против воли разума спрашивает, не показывая интереса, — а что не так?       — Тэхён не в курсе, что моя семья разорена. Не хочу жалости, — Хосок цедит сквозь зубы, прикрывая глаза. А он будет жалеть, если узнает. Чон когда-то также разбрасывался деньгами, не придавая им ценности. Богатый глупый мальчишка с ветром в голове вместо мозгов. Хосок обеднел и резко повзрослел.       Мин понимающе кивает и замолкает, потому что Тэхён возвращается и садится красивая сука между парнями. Рядом с Шугой. Юнги коробит от игривой улыбки на очерченных губах. Руки чешутся от сильного желания сместить идеальный нос с родинкой на кончике в сторону. Белобрысый чувствует масштаб пиздеца, когда левая девка уводит Хосока танцевать, оставляя их наедине. Ким молчит, игнорирует Юнги. А тому, блять, теперь наоборот, любопытно, как поведет себя это странное создание. Тэхён что-то надумывает себе в голове, потому что в следующую секунду поспешно оборачивается и подмигивает Мину дерзко, вскидывая стакан. Юнги недовольно закатывает глаза, но берет свой стакан в руки и чокается с Кимом. Удар такой сильный, что алкоголь оказывается на штанах Юнги. Ткань быстро впитывает жидкость.       — Бля, — низким голосом тянет Шуга, с ленцой оглядывая мокрые пятна. Юнги не напрягается от неприятных ощущений, он философски оценивает ситуацию. Ничего страшного не случилось. Но следующие действия заставляют волоски дыбом подняться на руках: Тэхён достает влажную салфетку и усиленно начинает водить по его ляжкам, непозволительно близко оказываясь рядом с пахом.       — Знаешь, Юнги~я, такова жизнь. Она состоит из эпизодов, зачастую неприятных. Просто смирись с данностью судьбы…       — Просто извинись, — рычит Мин, откидывая чужую руку в сторону, разозленный елейным «Юнги~я» и иррациональными действиями. Его бросает то в жар, то в холод. Становится тесно там, где не должно становиться тесно. Юнги бесится от реакции своего тела, мысленно списывая все на алкоголь и то, что Тэхён по-девчачьи красив. Он утонченный и аристократичный, парни такими не бывают. Нормальные мужики так не выглядят.       — А, да, прости. — Ким отсаживается чуть дальше, смотря на парня из-под длинных черных ресниц. Густые и пушистые, некоторые девчонки таким похвастаться не могут. И руки у него изящные, на члене, наверно, хорошо смотрятся. Блять.       Юнги молчит, уставившись пустым взглядом на танцующую толпу. Громкая музыка проходит фоном, не в силах заглушить мысли белобрысого. Он материт Хосока, бросившего его, долбанную девчонку, что увела Чона. Собственное тело, предательски реагирующие на ненормальные вещи. И самое главное — безмолвного Тэхёна, делающего вид, что ничего не произошло. Словно все идет так, как нужно, и Шуге от этого взвыть хочется, волосы на шее вырывать, чтобы прийти в себя. Маска безразличия и похуизма трещит по швам. Мин выпивает залпом оставшийся алкоголь и встает, хлопая по карманам. Ладонь нащупывает пачку сигарет, Шуга кривит губы в недоулыбке.       — Ты куда?       Юнги вздрагивает от этого глубокого мужского баритона. Такой голос должен принадлежать грубым мужикам, рэперам, рокерам, но точно не Ким Тэхёну с его изящными руками и по-блядски подведенными глазами. Природа знатно поугарала, одарив пидорского мальчика столь мощной глубиной, и "наградив" одного его знакомого бодибилдера писклявым девчачьим голоском.       — Покурить.       — Я с тобой.       И Мин не знает, какого хуя не припечатал красным словцом парня к месту. Один звук, один взгляд убийцы и Тэхён остался бы на диване с приклеенным к нёбу от страха языком. Но нет, Шуга молчит, а молчание — знак согласия. Ким следует за ним с кривой ухмылкой на лице. Занятный Мин Юнги.       У Тэхёна чуйка на чужую ориентацию. Он сам не может сказать, как это работает, но у него словно встроенный радар в голове, который начинает пиликать, когда чья-то гейская сущность попадается в зону обнаружения. Сам Ким работает на обе стороны, когда-то решив, что не способен лишить мужскую половину человечества возможности наслаждаться его прекрасным телом. Хотя и предпочитал больше развлекаться с девушками, нет-нет, да и вставлял пару раз в узкие анальные отверстия какого-нибудь хрупкого парня. Мин Юнги подходил по всем параметрам, "в его вкусе" и как бы не смотрел с презрением на это маленькое представление с коктейлем и салфетками, искры в глазах и нервно подрагивающие руки говорили Тэхёну многое. А еще то, как Шуга судорожно сглатывал на очередную мужскую задницу, мелькающую на танцполе, говорило само за себя. Он ни разу не посмотрел на извивающиеся женские тела в клубах дыма горящим похотью взглядом. Шуга подсознательно поддавался своим желаниям, а Ким все видел.       Юнги просто нужно подтолкнуть, Тэхён — доброволец. Истинные гомофобы, «нормальные мужики» никак не реагируют на плохо прикрытый флирт со стороны Кима, не смотрят дольше положенного, украдкой скользя в его непозволительно глубокий вырез. Либо не замечают, либо пытаются отпиздить за гейские жесты в их сторону. Мин не делает ничего из перечисленного, выдает себя за гетеросексуала. Вот только вести себя, как обычный гетеро, похоже не знает. Плохо копирует, некачественная подделка.       Тэхёну хочется вывести парня на чистую воду, смотреть, как поджимаются губы от стонов, а не от мнимой ненависти. Как истинный самаритянин хочет помочь нуждающемуся, раскрыть глаза, открыть правду. Да и что скрывать, он был бы не против оказаться в узкой дырочке Юнги. Только для этого нужно время, не все сразу. Для начала Шуге необходимо свыкнуться с тем, кто он такой. На самом деле, без лживых масок и наигранной "не его" модели поведения. А на это уйдет много времени. Морщится от запаха травки, искоса поглядывает на прислонившегося к кирпичной стене Шугу. Нутро скалится довольно, когда Мин вздрагивает под его внимательным взглядом. Нарочито голодным.       — Хочешь? — лениво тянет Юнги. Делиться особо не хочется, но нужно заполнить вязкое молчание. Ким не говорит ни слова с тех пор, как они сюда пришли. И Мин чувствует себя полным дебилом, поняв, что собственноручно отделил их от внешнего мира. Своими действиями оставил их наедине, пойдя не к пыхтящей на тротуаре толпе, а скрывшись в темноте за клубом.       Тэхён отказывается, Юнги пожимает плечами и глубоко затягивается. Трава берет свое и его понемногу начинает развозить до приятного состояния «ничего не хочется/ничего не делается». Нужно еще выпить, чтобы перейти на следующий уровень и забыться в веселье. Забыть сраные красные волосы и багряную кровь на пухлых губах.       Шуга захлебывается воздухом, так некстати сделав тяжелый кумарный вдох. Чужая рука прытко ложится на ширинку, а голубые глаза непозволительно близко, горячее дыхание щекочет шею:       — Принимаешь или вставляешь?       У Тэхёна своеобразные методы выяснения пассива/актива. Юнги кулаком впивается в чужое плечо, с неудовольствием замечая, что удар хиленьким вышел. Если б не развезло, Ким не стоял бы устойчиво на ногах. И продолжая держать горячую ладонь на почти члене. Джинсы не кажутся Шуге достойной защитой, потому что он ощущает подрагивание чужих пальцев даже сквозь них.       Тэхён шире, Тэхён мощнее. Он впечатывает Юнги в стену, вцепляясь болезненными поцелуями в шею Мина. Шуга весь из себя бунтарь, с ним не хочется нежно и аккуратно, его хочется вдавливать в свое тело, тереться членом о ширинку и показывать, кто истинный хозяин положения. Степень охуевания Юнги не сравнится ни с чем, глубже Марианской впадины, выше Эвереста. Он отталкивает Тэ, не понимая, почему ему еще нахуй все не разбил, не сравнял лицо, отправляя в больницу первым рейсом. И снова перед глазами красные волосы поломанного мальчика, от которого Шуга застывает каменным изваянием.       Тэхён чувствует ступор. Он не продлится долго, Ким молниеносно стягивает с парня джинсы с трусами и падает на колени, пальцами вцепляясь в худые бледные ляжки, притягивая к своему лицу. Смотрит на вялый член и усмехается, недолго ему болтаться без дела разваренной сарделькой.       Ким не медлит, берет член в рот, языком выделывая пируэты на рельефной коже. Юнги отходит от шока и за волосы оттаскивает парня, что клещем вцепился в него, не реагируя на то, как сильно натягиваются волосы. Тэхён начинает сомневаться в своем гейском ориентире, но член в в его рту дергается и начинает твердеть. Ким довольно усмехается и гортанно стонет, пуская вибрации по стволу.       Шуга с силой откидывает голову назад. Боль не приносит ясности голове. Его все еще потряхивает от ощущений, который приносит этот сраный педик. Своими сраными неправильными действиями. Юнги не понимает, почему не врезал Тэхёну, как только увидел, как только осознал, что собой представляет этот маленький ублюдок с умелым языком. Он должен был отпиздить сразу же после явно пидорского подмигивания и теплых рук, якобы случайно касающихся его паха. А еще Шуга осознает, что если бы хотел прекратить — то уебал бы по лицу со всей силы, прикладывая к земле, а не наигранно оттягивал парня за волосы.       Руки Юнги меняют направление, заставляя нос Тэхёна упереться в лобок. Почувствовать едва появившуюся щетину. Член у Мина не самый большой, который видел Ким за всю свою жизнь, поэтому старается принять глубже. От осознания того, что главный гомофоб института наслаждается минетом от Тэхёна, бурлящая лава проходится по телу, согревая до самых кончиков. Он у него в этом первый, и что скрывать, Ким не собирается на этом останавливаться — Ким Тэхён будет первым везде. Куда дотянется своим членом.       Тэхён получает наслаждение от самой ситуации, Юнги получает наслаждения от языка Кима. Тэ с громким звуком выпускает орган изо рта, слегка дует: Шугу расплющивает по стене от контраста температур. Язык облизывает головку, скользит к отверстию уретры, обводит по кругу уздечку. Мин выдает свой первый стон, неосознанно зарываясь в серые волосы, пропуская их через длинные пальцы пианиста. Двигается бедрами навстречу, ягодицы сводит от напряжения.       Этот стон служит наградой для Тэхёна. Ноги затекли, колени замерзли от холодной и твердой земли. Пора заканчивать с обрядом посвящения. Ким ускоряется, беря глубже, вдыхая воздух, создавая вакуум вокруг члена. Смотрит на Юнги снизу вверх, в черных глазах больше не плещется ненависть и отвращение, там желание напополам с доминированием. Тэхён позволяет думать Юнги, что он в его власти. Но вот только у Кима разум ясный, не он дрожит от чувств, выдавая один стон за другим.       Мин не выдерживает, пытается зафиксировать голову Тэхёна, чтобы кончить этой суке в рот, но Ким ощутимо бьет по животу ладонью и отстраняется. Рука скользит по стволу, надрачивая. Юнги рычит сквозь зубы, кончая. Тэ отводит член в сторону, с неким пренебрежением смотря на белесые разводы на земле. Он не собирался глотать, и уж точно не хотел ходить со спермой на одежде остаток вечера.       — С посвятом, — скалится Тэхён, поднимаясь и во все глаза уставившись на все еще дрожащего в послеоргазме Юнги. Мин опирается на стенку и дышит загнанно. Ким в издевательском жесте сминает его член, натягивая трусы и джинсы. — Дальше сам.       — Это, блять, неправильно. — Шипит Шуга, приходя в себя. Знакомый оскал появляется на лице вслед за проблесками разума, — ты просто…       — Похож на девчонку, да-да, — Тэхён закатывает глаза, подняв свой низкий голос на пару тонов, — все так говорят, пока в их задницах мой член не побывает.       Тэхёна отбрасывает от сильного толчка. Потирает ушибленное плечо, наигранно качает головой, цокает. Забавляется от реакции Шуга: тот похож на воробушка, весь взъерошен, челка мокрая от пота. Грудь рвано поднимается от тяжелых вздохов/выдохов.       — Как грубо, где твои манеры…       — Заткнись, пидор…       — Сам такой, — парирует Тэхён и понимает, что доигрался. В черных глазах пылает огонь инквизиции, в котором сероволосый сгорит дотла. Ведьмам ведьминская смерть. Иначе Юнги и не может объяснить, что произошло пару минут назад. Помутнение рассудка, не иначе. Его просто слишком сильно приложили головой. Да, сотрясение.        — Расскажешь кому, и тебе не поздоровится.       Ким демонстративно безразлично кивает. Он знает, кто такой Мин Юнги, слава которого идет впереди него. Вот только для людей Шуга — уебок, не считающийся с чужим мнением, ломающий кости под своими кулаками, блюститель порядков и борец против нечестивых геев. Для него же Шуга — белобрысый парнишка, который скоро будет прыгать на члене Тэхёна, блядски постанывая.       Притом сам умолять выебать его.