С миру по нитке

Себастьян Моран знал, что его босс немного чокнутый. Так, слегонца. И привык не задавать лишних вопросов. Велено ему собраться и идти, без пояснения куда и зачем — он только уточняет: «Винтовку брать?» Джим Мориарти задумывается на миг и кивает. И ещё добавляет: — Сигареты захвати. Тут Себастьян чуть не даёт волю удивлению. Весь сегодняшний день Джимми не давал ему сделать ни единой затяжки. Просто запретил, и пару раз даже одёрнул, когда Моран, забывшись, уже щёлкал зажигалкой. Ладно. Ночной Лондон — это ночной Лондон. Себастьян шёл за боссом, наслаждаясь видами, прогулкой и компанией. Джим сам вызывал такси, сам расплачивался. Моран вначале пытался отслеживать маршрут, но на седьмой смене машины бросил это дело. Путь не важен, важен пункт назначения. И этим пунктом оказалось невысокое заброшенное здание, где Джим молча проследовал на крышу и велел: — Устраивайся. Моран устроился. Отодвинув Джима в самую безопасную с его точки зрения часть крыши, как обычно, встав между ним и всем миром, внимательно оглядел окрестности. Он их узнал. Прямо напротив — окна небезызвестной квартиры величайшего детектива современности. Неужели Джим, наконец, дозрел избавиться от своего наваждения, своей одержимости? Себастьян не знал радоваться или печалиться. И решил просто подождать очередных распоряжений. Как всегда. Оба, и Джим, и Себастьян, могли довольно долго просто стоять не испытывая особого дискомфорта, но в этот раз у Мориарти, видимо, было то самое «особое настроение». Он повернулся к своему киллеру-телохранителю и спокойно, как иные говорят о погоде, спросил: — Хочешь ты или тебе? Моран уже даже не особо удивился. Он задумался. Двойного трактования у этой фразы не было. Мориарти не шутил и не подкалывал, он действительно предлагал выбор. Обычно Себастьян говорил «я», но в этот раз что-то дёрнуло за язык, и он прошептал: «Мне». Джим кивнул и сам принялся за застёжку на его джинсах. Разобрался он с ней довольно быстро, и стал поглаживать Себастьяна сквозь бельё. Как это у Мориарти получается? Минуту назад Моран был полностью собран и работоспособен, но стоило этой изящной ладони два раза пройтись по его члену — всё, он готов. А Джим не спешил. Он ласкал нежно и вдумчиво, то чуть сжимая, то пробегая пальцами и щекоча. — Джи… Джим…м…ми… — Да? — Прошу… сними бельё, запачкается же… — Не запачкается. Я же чувствую, что ещё рано. — М… да, но… ох… — Моран откинул голову назад и зажмурился. Он этого не видел, но был уверен что Мориарти улыбнулся. И осторожно спустил трусы. Это просто невероятно, что вытворял Джим для своего снайпера. Себастьян не удержался и стал чуть подаваться бёдрами навстречу юрким пальцам, и протестующе замычал, когда они переместились с члена на мошонку, всё же первое было приятнее, но просить вернуться не стал. Пусть Джим делает всё так, как ему хочется. Моран думал, что Мориарти руками и ограничится, и чуть не охнул в голос, когда его член осторожно взяли у основания, а головку обхватили губы, да ещё чуть пощекотал язык. Себастьян распахнул глаза, но тут же снова их закрыл. Смотреть на своего Джима в процессе минета он не смел. Да и боялся, что кончит от этого зрелища куда раньше, чем хотелось бы, а киллер хотел растянуть процесс. — Кончик или до конца? — спросил Мориарти. Моран еле сумел преобразовать стон в членораздельную (ха-ха, как смешно) речь. — Кон… кончик. Он полагал, что большинство предпочитает чтобы их член заглатывали как можно глубже, так, чтобы ощущать вибрации горла, но Себастьяну куда больше нравилось, когда посасывают головку, а горячий язык ласкает уретру, или движется по спирали, постепенно увеличивая окружность вокруг той же головки. И как Джиму пришло в голову уточнить? Он делал всё просто идеально, даром что от босса телохранитель получал такую ласку в первый раз. Больше Мориарти вопросов не задавал, одной рукой поглаживая ствол, а другой лаская мошонку. Моран очень старался продержаться подольше, но не вышло. Едва сдержав крик (всё же на задворках сознания билась мысль, что особо шуметь не стоит), он кончил, понимая, что Джим его так и не выпустил изо рта, и, проглотив, даже пару раз лизнул, чтобы уж точно собрать всё до капельки. — Оденешься сам, Тигр? — спросил Джим. Себастьян открыл глаза и, чуть покачиваясь назад и вперёд, смотрел на своего босса-любовника. Тот усмехнулся и сам привёл в порядок одежду Морана. Затем подошёл ближе и попросил: — Обними меня. Это Моран готов делать в любое время. Джим устроился в его руках, прижавшись спиной к груди киллера. — Хочешь, теперь я тебе? — тихо спросил тот. Джим покачал головой. И вздохнул. Себастьян ощутил, как напряглось его тело. И увидел, как шторы на окне в доме напротив распахнулись, подобно занавесу в театре, и перед ними возник силуэт изящной фигуры, что взмахнула руками и… полилась мелодия скрипки. Уж на что Моран терпеть не мог классическую музыку, но тут он ни словом, ни жестом не мешал Мориарти, никак не выражал свою ревность, и даже раскачивался в такт, потому как босс в его руках делал то же самое. — Дай мне винтовку, пожалуйста, — попросил вдруг Джим, а когда сердце Себастьяна облило горячей волной, уточнил: — Только патроны вытащи и убедись, что точно не выстрелит. Когда киллер справился с поручением, Джим чуть отошёл от него и принялся наблюдать за скрипачом в оптический прицел. — Можешь закурить, Себ, — проговорил Мориарти, — и не прячь огонёк. Щелкнув зажигалкой, Себастьян затянулся и с наслаждением выдохнул первую за сегодня порцию дыма. Всё ясно. Шерлок играет для Джимми. Уж как и когда они додумались и договорились до этого — загадка, ну и чёрт с ней. А огонёк нужен детективу, чтобы видеть, что его злой гений рядом, и внимает концерту. Наверняка детектив глаз не сводит с этой искорки. Когда закончилась сигарета (до обидного быстро), утихла и мелодия. Себастьян и без винтовки видел, как Шерлок опустил руки вдоль тела, не выпуская ни скрипки, ни смычка, и наверняка смотрел в их сторону. Джим забрал у Себастьяна пачку, вставил сигарету в рот, но не успел он поднести к ней зажигалку, Моран выхватил у Мориарти и первое, и второе и третье. — Так! Чтобы это в первый и последний раз! — Но Бастиан… ты же не можешь ходить со мной сюда постоянно. Да и курить много тебе вредно. — Значит, купим тебе ракетницу, бенгальские огни, свечку, в конце концов! Но с сигаретой чтобы я тебя… — Моран осёкся, сообразив, кого отчитывает. Но Джимми только улыбнулся. — Тебе можно, а мне нельзя? — Ты должен жить долго, — Моран рассовал по карманам конфискованное и забрал у Джима винтовку. — А ты? — А мне можно. Всё равно моя судьба однажды закрыть тебя от пуль. Я до своего рака не доживу. Джим повернулся к окну. — Сейчас он закроет шторы и отойдёт. Доктор позовёт его пить чай. Вот… На сегодня это всё. Идём домой. Когда они спустились с крыши, Джим не стал сразу ловить такси, предложил пройтись. Довольно долго они шли молча. Пока Моран не решил, что времени прошло достаточно, и вытянул из кармана пачку сигарет. Мориарти отобрал её и швырнул в ближайшую мусорку. — Эй! — Ты прав. — В чём? — Нужно купить свечу. Тогда, может, он поиграет подольше. А ещё, Тигр… — Ну? — Не нужно закрывать меня от пуль. Если однажды нас накроет окончательный пиздец, я хочу умереть вместе с тобой. Моран не ожидал, что от этих слов у него будет так жечь и щипать глаза. — Вот ещё выдумал! — сказал снайпер куда грубее, чем собирался. — Что ещё за новости? Я же твой телохранитель, как-никак! — Ты, — Джим обернулся, поймал его взгляд, и чуть рассмеялся, — мой Тигр, Басти. Когда доберёмся домой, я хочу чтобы ты. И не кончик, а на всю длину. Идёт? — Чтоб тебя, Джимми! У меня уже слюна вырабатывается от одной интонации. Предлагаю срочно ловить такси.