С миру по нитке

Я смотрю на неё молча. Потому мои слова ей особо не нужны, она просто должна выговориться. Она ходит от стены к стене в своей комнате, рассекая воздух кнутом. Настоящим кнутом, наверняка купленном в магазине для садо-мазо. Объясняет, как любила меня, как была одержима мной, как хочет чтобы я это понял и принял. И дал нам шанс. Ха. Нет и не может быть у нас никаких шансов. Неужели она не понимает? — Редберд, — говорю я и она замолкает на полуслове. Замирает, глядя на меня. Молчащую Ирэн Адлер ещё можно выносить. — Ты сильно изменилась, да. Была кудрявой пухлой блондинкой в очках с чёрной оправой, стала тощей брюнеткой с замашками доминантки. Но ты — та же девочка, что отравила моего щенка, хоть меня и пытались убедить в обратном. Ты сильно изменилась. Линзы? — Детская дальнозоркость, — хрипит она, — меня вылечили. — А родители? — Погибли в автомобильной аварии, когда мы… переехали после того случая. Как раз, когда ехали. Я много лет пыталась убедить себя, что это не я. Не моя вина. Я визжала и плакала в машине. Ведь меня увозили от тебя. Папа… я не уверена, что он отвлёкся на мой плач, но… мы перевернулись два с половиной раза. Он не издал ни звука после этого. Мама плакала и кричала. Недолго. Я тоже кричала. Мне не нравилось висеть вниз головой. Она помолчала. Я никак не выразил своего сочувствия. — Адлеры своих не бросают, меня усыновили дальние родственники. — Я никогда не прощу тебе его смерти. Усвой это. Есть вещи, которые никак не исправить, не отмолить и не выплакать. Говори, что я должен делать и не пытайся вызвать сочувствие или симпатию. Хочешь секса? Хочешь вывести меня на улицу голышом и в ошейнике? Я в твоём полном распоряжении, как договорились. Но только пока твой отец не вытащит моего из тюрьмы. И лучше бы ему не растягивать это искусственно. Потом я не желаю тебя больше видеть. Даже мстить… долгие годы я представлял, как запихаю тебе в рот ту же отраву, что и ты Редберду, и буду смотреть, как ты корчишься и исходишь пеной. — А теперь? — А теперь я спрашиваю — что ты хочешь от меня? Она смотрит на меня с такой смесью чувств… в которой я не хочу копаться. Как в разрытой могиле. — Хорошо, — она хлестнула кнутом воздух. — Раз не хочешь по-хорошему… — она хлестнула ещё раз, — будет по-плохому! Чего я хочу… О! Ты надолго запомнишь, чего я хочу! Раздевайся! — Ещё один взмах кнута. Но на сей раз удар пришёлся не по воздуху. *** Я лежу и улыбаюсь, как дура. Как это здорово, лежать в постели, чувствовать тепло солнца на своём лице и смотреть на ветку дерева, что колышется за окном. Листва просто золотистая. Я никогда не думала, что она может так сиять и быть такой красивой. Это определенно самое красивое, что я видела в жизни. — Рози?! — зовут меня. — Розамунд Мэри Ватсон, вы нас слышите? Ну разумеется я их слышу. Попробуй не услышь такую кучу народа: сотрудник полиции, социальный работник и пара журналистов. Но почему они спрашивают всю эту чушь? Иносказательно, запутано, будто мне пять лет и я никогда не слышала слова «член». Серьёзно, они спросили, показывал ли отец мне свой «писюн». Если бы у меня так не болело везде где только можно, я бы расхохоталась. — Вы пытаетесь выяснить, приставал ли ко мне папа? — я смотрю на них, пытаясь выразить взглядом всё возможное презрение, — вы совсем больные, да? Он никогда… — я хотела сказать «даже не смотрел в мою сторону», но произнесла совсем иное, — даже грубого слова мне не сказал. Ни мне, ни маме. И про «писюны» я узнала в пятом классе из «Энциклопедии сексуальной жизни», что мне подарила мама, — мне ужасно больно, но я кричу. — Он никогда меня и пальцем не тронул, ясно вам?! Он всегда любил Шерлока, а нас с мамой терпел. Но благодаря Шерлоку я живу и дышу сейчас. И если так я могу сказать ему спасибо, я постараюсь это сделать. Мой отец не педофил! Просто так вышло, что он полюбил чужого ребёнка. Просто полюбил, вы в состоянии это осознать?! Такое случается! Независимо от наших желаний! Не стоило так орать. От боли у меня буквально потемнело в глазах. Я смотрела на них, но ничего не видела. Ничегошеньки. — Не волнуйтесь так, — пробормотал кто-то из них. — Но вы уверены, что он никогда не гладил вас в неприличных местах, не заходил в ванную? «Боже, дай мне сил не швырнуть в этих идиотов судном». Чернота перед глазами, наконец, рассеялась. Я внимательно осмотрела их всех, стоящих около моей постели. И едва сдержалась, чтобы не заплакать. Почему я должна воевать с ними одна? Почему ни мама не приходит ко мне, ни папа… Ладно, Шерлок не может, но они… почему? Врачи ничего не говорят и не объясняют. Неужели папе настолько всё равно, что даже после операции… а мама… мне показалось, я видела её лицо за рулём сбившей меня машины… Но этого же не может быть. — Мисс Рози? «Папа. Я могу ему отомстить. За то, что не пришёл. За все годы его холодности. Не просто же так они спрашивают? Отомстить ему и Шерлоку. Ветка. Та золотистая ветка колышется за моим окном. Я вижу её благодаря брату. А отец очень любит его». — Мой папа… самый лучший папа на свете, ясно вам? — я стараюсь говорить убедительно и спокойно. — Повторю это в любых судах и под присягой. Больше вам тут ловить нечего. Хоть двести раз меня спрашивайте. — Не показывал ли он вам свой… Я откинулась на подушку и закрыла глаза. Начинаю понимать, почему Шерлок так ненавидит людей. *** Я до сих пор не могу поверить, что это происходит на самом деле. Оранжевая форма, железные коридоры, железные решётки. Почему я здесь? Почему меня привели сюда? Я же… я же не виновата! И… они же обещали… Говорили, что я звезда! Звезда телевидения и интернета! Меня приглашали на столько шоу, столько женщин высказывали мне своё сочувствие и понимание! Разве могут меня посадить? Отправить в тюрьму? Я же жертва! Я сама — жертва, я… Я не эгоистка, нет. У меня же ещё и дочь! Моя любимая дочь, которая сейчас совсем одна и так нуждается во мне… — Мэри! — как в кино, удар дубинкой по решётке, — не спи! Выходи! К тебе пришёл адвокат. Адвокат? На платного у меня нет денег. Они обещали, что этими шоу я смогу заработать на адвоката, но я не увидела ни цента. Только бесконечные счета за расходы… Чем мне поможет бесплатный адвокат? Разве сумеет вытащить отсюда? Да хоть попытается ли… Железный коридор. Иду, глядя под ноги. Комната. Лязг запираемого замка. Когда я успела привыкнуть к этим звукам? — Добрый день. Мэри Ватсон? Я ваш адвокат. Моё имя Майкрофт Холмс. Я вздрагиваю. Хуже, чем когда ввели в камеру и тамошние обитательницы посмотрели на меня, оценивая. — Много лет назад мои родители сдали в спецшколу моего младшего брата, Шерлока. Который затем был передан в больницу, а после усыновлён. Ещё ребёнком я дал себе слово, что найду его и много лет пытался сделать это, но законы об усыновлении хорошо защищают таких детей. Я молча смотрю на него. Ни капельки он не похож на Шерлока, а Шерлок на него. — Но настойчивость иногда приносит плоды. Я помогу вам, Мэри. А вы взамен поможете мне. Мой брат должен снова стать Холмсом. Мы поняли друг друга? Я молчу. Это слишком… это всё слишком, чтобы в это поверить. Но… вспоминаю своих сокамерниц. И киваю. Конечно, я киваю. Стараясь сделать это с достоинством. Очень стараюсь… *** Я стою на улице и жмурюсь от света, ветра, но главное — свободы. Я не могу поверить… я не могу осознать… напиться её. Надышаться ею. Я не могу нормально открыть глаза, они сразу начинают слезиться. Это ничего. Я дышу. Я не знаю куда пойду в ближайшие минуты, не знаю, что с моей женой, дочерью, Шерлоком… я упустил момент, когда перестал называть его сыном. Даже мысленно. — Джон… — это его голос. Я должен открыть глаза, чёрт возьми! Меня осторожно обнимают. Я чувствую силу его рук. Его тепло, его дыхание. — Джон… Он замирает. Я осторожно провожу руками по его спине и он шипит от боли. — Шерлок… — врач во мне мгновенно включает какие-то резервы. Солнечный свет перестаёт быть таким убийственным. Я смаргиваю слёзы и забываю о них. Руки мгновенно вытягивают его рубашку из-под ремня и проникают под неё. Шрамы. Мой мальчик весь в шрамах. — Кто… — я не шепчу, я рычу это слово. И догадываюсь. Нет — знаю. И кто, и почему. — Шерлок… Он чуть отстраняется и смотрит на меня. А я на него. Он изменился. Думаю, я тоже. Как будто прошло несколько десятилетий. — Ничего, Джон. До свадьбы заживёт. Зато теперь мы в расчёте. И с ней, и с её папашей. — Шерлок… — Не надо, Джон. Не надо меня жалеть. Я получил за все годы, что отравлял вам жизнь. Тебе, Мэри, Рози. Иногда детей нужно пороть. Некоторых детей. — Он прислоняется головой к моему лбу. — Поедем домой? Ты примешь душ, отдохнёшь, поешь и переоденешься. А потом мы можем навестить Рози. Я был у неё вчера, но знаешь… больницы — не самое весёлое место. — Хорошо, — мы медленно идём к машине. — И ещё я познакомлю тебя со своим братом. Он отыскал меня. Я останавливаюсь. Смотрю на него. На мальчика, что незаметно вырос. — Ты же… не уйдёшь теперь? — Нет, — он наклоняется и прижимается ко мне, — пока ты не прогонишь. — Не прогоню… — я очень-очень осторожно обнимаю его, опасаясь сделать больно. — Дома первым делом осмотрю тебя, хорошо? — Мэри отправили в колонию-поселение, если тебе интересно, — отвечает он не возражая, — там довольно сносные условия. И контингент… нормальный. Пытаюсь вспомнить, кто такая Мэри и почему меня должна волновать её судьба. Вспоминаю. — Там ведь разрешены свидания? — Да. — Думаю… надо будет съездить. Как ни крути, я виноват в случившемся не меньше её. — Рози будет в больнице ещё долго. К ней регулярно ходили социальные работники и полицейские, но нужных показаний так и не получили. Я почти готов полюбить её за это. Мы уже почти у машины. В парне за рулём я с удивлением узнаю Чарли. Того самого, чью машину взяла Мэри для своего безумного плана. Он кивает мне как старому другу. — Бросил, — говорит он, — бросил пить. После такого… И я ему верю. После такого ещё и не так изменится жизнь. Шерлок помогает мне сесть в авто, будто это меня избивали кнутом, а не его. Хотя, в тюрьме и без кнутов неплохо справляются. На сидении я сразу оказываюсь в его объятиях. И слышу шёпот. — Я всё ещё люблю тебя, Джон. И всё ещё не как отца. — Знаю. Я тоже люблю тебя, Шерлок. Разберёмся — как. Он поворачивается ко мне. И улыбается. Никогда прежде я не видел такой улыбки. И хочу видеть её как можно чаще. Он наклоняется и целует меня. — Рад за вас, парни, — сообщает Чарли. — Если кому интересно, мы вчера поцеловались с Рози. — И осторожно трогается с места. Я понимаю, будет ещё много всего. Много ударов и падений. Но я сделаю всё зависящее от меня, чтобы и счастье было в нашей жизни. Я наделал много ошибок и не все из них можно исправить. Но сделаю что смогу. Для себя, для Шерлока. Для Рози. Наверное, даже для Мэри. Я сделаю это. Конец.