С миру по нитке

— Шерлок, я хочу сделать татуировку. После этого заявления Холмс отложил телефон, где, в кои-то веки, не искал информацию по делу, а смотрел какие-то видосики. Джон не мог разглядеть какие. — Гм… — Шерлок полностью сконцентрировал внимание на любовнике. — А могу я узнать — почему вдруг? — Мне всегда хотелось, — Джон опустился в кресло напротив сыщика, и чуть погладил себя ладонями по бёдрам. — Но, как ты понимаешь, в подростковом возрасте сын и внук военных заикнуться о подобном не смел. Потом армия и война, опять же. А сейчас… мне уже никто не может указывать, что делать, а что нет, но… есть ты. И твоим мнением я очень дорожу. — Мда. Спасибо. Но разве я могу сказать «нет», если ты так хочешь, да ещё так давно? — Можешь, — Джон лукаво улыбнулся, сполз на пол и снова погладил ладонями бёдра, только уже шерлоковы. — А вот послушаю ли я тебя… это уже отдельная история. Просто ответь, ты «за» или «против». — Салон будет проверенный, со всей возможной стерильностью и всем таким прочим? — И это говорит бывший наркоман медику! — Ватсон расхохотался, одновременно воюя с ремнём Холмса. — И это не будет сразу рисунок во всю спину? — Шерлок приподнял бёдра, позволяя стянуть с себя штаны, которые Джон оставил лежать вокруг щиколоток. — Нет. Маленький рисуночек. — А что именно и где? — А это… — Джон, как ласковый кот, потёрся о Шерлока в районе паха, пока сквозь бельё. — Это будет сюрприз, ладно? И место, и картинка. Боже, ты просто божественно пахнешь. Я не могу тобой надышаться, Холмс… — Ватсон прижался губами и носом к самым чувствительным местам, и закрыл глаза, щекоча своим дыханием. Шерлок судорожно сглотнул. — Ты специально завёл об этом разговор именно вот так? — А то! — за признанием последовал поцелуй в живот, а потом и трусы сыщика были спущены к брюкам. — Ммм… мне… мне бы не хотелось, наверное… но… но ты меня заинтриговал. Её же можно будет потом свести, если не понравится? — Ох, Шерлок! — Джон обхватил любовника ладонями за бёдра, чтобы тот не слишком елозил и принялся ласкать его, уже не отвлекаясь на разговоры. Через два дня Джон стал двигаться немного скованно, будто у него что-то болело, и подтвердил догадку, что тату сделано. — Нет, Шерлок, я не покажу! — Ватсон вывернулся из рук Холмса. — Всё хорошо, правда! Я обрабатываю как положено. Заживёт — тогда увидишь. Шерлок смотрел на Джона, будто тот подстрелен был, не меньше, но руки убрал. И не стал настаивать. Но вздохнул так печально, что Ватсон почувствовал себя чуть виноватым. Видимо от расстройства, сыщик ушёл на кухню за их панацеей от всех бед — чаем — и оставил свой мобильник, не заблокировав. Руки сработали быстрее совести. Джона уже не первую неделю разбирало любопытство, что же Шерлок такое смотрит… В закладках интернета он ничего не нашёл. В последних открытых приложениях тоже. Залез в галерею телефона, и… обнаружил там себя. Коротенькие видео, каждое меньше, чем полминуты. Как он просто идёт, просто сидит. Оборачивается. Кое-где улыбается или смеётся. Чуть более длинные — когда спит. Он так увлёкся просмотром, что пропустил момент возвращения соседа. — Чай? — спросил Шерлок, ставя две дымящиеся кружки на низенький столик. — Ой… — Джон едва не уронил телефон. — Прости. — Наш секс я не снимаю, — Шерлок осторожно отпил крохотный глоток. — Слишком горячо ещё. — Угу, — Ватсон положил телефон подальше от чашки. — Я… не должен был, но… любопытно, знаешь ли. И зачем тебе это, если у тебя есть живой я? — Иногда, когда тебя нет, а я скучаю… Чтобы посмотреть на тебя. Послушать твой голос. Ватсон разулыбался, довольный и чуть смущённый. — Но почему тайком? — Джон отпил едва ли не половину своей чашки. Шерлок сделал для него с молоком, и было не так горячо. — Попросил бы, я не откажу. Снимай, что хочешь. — Если не знать, ты более естественный. Но раз всё раскрылось, давай попробуем сделать несколько постановочных. — Без проблем. Можем даже записать, как я тебя целую и говорю, что люблю, — Джон допил свой чай и поднялся. Почти через неделю, когда они опять вот так же сидели за чаем, уже почти в конце вечера, Джон как бы невзначай обронил: — А у меня уже можно посмотреть. Хочешь? Шерлок только кивнул. Он остался сидеть в кресле, а Джон встал перед ним. Эти дни детектив всю голову сломал, пытаясь вычислить, что за рисунок выбрал бы Джон. Место сыщик узнал сразу, по его движениям, и потому, что всё это время у них был исключительно односторонний секс. И не ошибся. На лобке, ближе к правому бедру. А вот рисунок… Холмс почему-то ожидал, что это будет его собственный профиль. Ну или скрипка. Или трубка. Ясно же, что-то важное для их любви. Но это оказалась алая роза. А точнее — три розочки. Одна, на самом верху веточки, полностью раскрывавшаяся и две, чуть ниже по бокам стебелька, только наполовину. И надпись, очень красивым шрифтом, с вензелями: «люблю тебя». Шерлок не мог отвести взгляд. Наверно, это странно для такого мужчины, как Джон, такая сентиментальность, но у Холмса чуть защипало в носу. — Красиво, — сказал он, наконец. — Мне нравится. Очень. Её уже можно трогать? Или целовать? — Пока нет, но скоро будет можно, — Джон чуть погладил Шерлока по щеке, — я хочу чтобы ты видел что-то красивое, когда смотришь сюда. — Поверь, ты сам достаточно красив, — Холмс посмотрел на Ватсона снизу вверх, чуть упираясь подбородком в его живот. — Но почему вот так… без имени? На случай, если уйдёшь к другому? — И это говорит мой гений, — вздохнул Джон. — Всмотрись внимательно в цветы, — он отошёл, чуть повернулся, и Шерлок с удивлением разглядел, что линии свето-тени на лепестках складываются в его имя. А точнее — во все три. Уильям Шерлок Скотт. А пустое пространство между листьями и цветами в ни что иное, как «Холмс». — Джон… — больше Шерлок ничего выговорить не мог. Ватсон же натянул бельё и брюки обратно, сел в своё кресло, явно довольный реакцией Холмса. Помолчал ещё пару минут и выдал: — А ещё я хочу проколоть соски. Что скажешь, Шерлок?