С миру по нитке

Сначала Джон думал, что просто стал забывчивым. Случается к зрелым годам знаете-ли. Не мог вспомнить куда положил ту или иную вещь, а потом находил их в самых неожиданных местах. Удивлялся новой одежде, которую точно бы не стал покупать. Стиль не его, цвет черный он не любил, да и вообще… Он уже собирался пойти с этой проблемой ко врачу, и попросить что-нибудь для улучшения памяти, но по разговорам со знакомыми, что уверяли его, что они встречались в местах, где он никогда не был, и о делах, на которые он никогда не был способен, понял, что происходит кое что иное. И решил проверить сам. Было страшно. Но друзей, с которыми можно было бы это обсудить, не нашлось. Армейские растерялись на гражданке, из довоенной жизни давно позабыли его, а заводить новых на четвёртом десятке не так просто, как в двадцать. И вот, Джон сел за свой стол, чуть погладил колени, пытаясь себя успокоить, чуть разгладил лист бумаги, и своей любимой перьевой ручкой, которой писал рецепты своим пациентам, вывел: «Доброго дня, Незнакомец. Не знаю как так вышло, но полагаю мы с тобой делим одно тело на двоих. Возник ты, как понимаю, недавно. По крайней мере в детстве, да и на войне я тебя не замечал. Видимо, сейчас, иногда моё сознание отключается и приходишь ты. Кто ты? Как тебя зовут? Ты правда куришь или мне кажется, что в доме стало пахнуть табаком? Бросай немедленно, это всё же моё тело и моя квартира! С наилучшими пожеланиями, доктор Джон Х. Ватсон». Записку доктор оставил на столе и каждый день проверял, как она там. Три дня ничего не происходило, а на четвёртый… на четвёртый, на том же листе появился ответ. Написанный обычной шариковой ручкой. Чёрной. Где её только раздобыл этот… Джон сел читать. И вздрогнул. Почерк был не его. Хоть Джон и врач, но буквы он писал чётко. Все они были округлые, плавные, толстенькие. Как и он сам. Тут же… что-то угловатое, колючее, летящее. Будто автор этих строк был очень тонок и высок. «Доброго дня, Джон. Рад знакомству. Хотя… наверное, ты не очень рад мне. Меня зовут Шерлок. Шерлок Холмс. Или Мистер Холмс, если ты предпочитаешь официальное обращение. Хотя я предпочитаю на «ты». Вот значит что… раздвоение личности? А я то думал, голову ломал… Хм. Прости, что так вышло. Но так уж есть, что я теперь есть. Каламбуры не моя специальность. Ты врач, значит. Военный. В отставке. Сейчас практикуешь на гражданке. А я представь себе, сыщик! И довольно неплохой, как выяснилось. Бросить курить? Не так-то это просто для того, кто курил всю жизнь! Ха-ха! Но попробую. Если ты попробуешь перестать хандрить и хромать по парку с тростью! Я вот ношусь по Лондону на своих двоих и ничего у меня не болит, значит и ты можешь! Искренне твой, ШХ». Джон в некоторой растерянности читал и перечитывал эти строки. Решил что надо срочно идти к психиатру… но тут же понял, что не пойдёт. Было странно, но у Джона словно появился друг. Друг невидимый, и с которым нельзя встретиться, но всё же, теперь Ватсон уже был в этой цитадели одиночества не один. Через два дня Ватсон приготовил хороший обед, сунул его в холодильник и оставил записку: «Шерлок! Ты совсем не ешь! Так нельзя! У меня после тебя желудок болит! И если уж ты шаришься в моих любимых выходных ботинках по каким-то болотам, будь любезен почистить их потом и просушить! И во что ты превратил мою куртку?! Как мне идти на приём, если я воняю тиной? С пожеланиями кое-кого отшлёпать, доктор Джон Х. Ватсон». Через несколько дней, Джон нашёл на том же столе ответ, прижатый баночкой своего любимого ежевичного джема. И откуда только Шерлок узнал? «Прости, Джон! Видимо я исчез раньше, чем успел привести твои вещи в порядок. Это же от меня не зависит! Обед съел. Не весь. Часть разделил с парочкой полицейских, с которыми мы по этим болотам шарились. Все согласились, что ты замечательно готовишь! Курить пытаюсь бросить. Купил вот никотиновые пластыри. А ещё… Иногда я сижу вечерами за столом, что в гостиной, пью чай и смотрю на второе кресло. И знаешь… если ты будешь пить чай за ним… мы как бы будем делать это вместе. Но только в разное время. Искренне твой, ШХ». Через пару недель Ватсон строчил в гневе: «ШЕРЛОК!!! Во что ты превратил нашу кухню??? У тебя что тут, взрыв произошёл?! Потолок весь чёрный, а что осталось от штор даже на половые тряпки не годится!!! И куда ты дел все мои свитера?! Если ты их испортил, я тебя… вот не знаю, что с тобой сделаю! Желающий как следует отругать тебя, доктор Джон Х. Ватсон». «Джон, ну не сердись… Представь, что я сделал щенячьи глаза и виляю тебе хвостиком… Эксперимент вышел из-под контроля. А свитера твои… Прости, они ужасны. Я заказал тебе джемперы. Скоро их должны привезти. Они мягкие, нежные. Из серого и бежевого кашемира. Носи на здоровье. А кухню я отремонтирую, как только вернусь. Искренне твой, ШХ». Кухню Шерлок и вправду привёл в порядок. А заказанные им джемперы… Джон гладил и ласкал руками нежнейший кашемир, вертелся перед зеркалом и не мог на них налюбоваться. Он стал пить чай именно в том кресле, что указал ему Шерлок. И иногда находил на соседнем краю стола то забытую газету, то чашку с остывшим чаем. Будто Шерлок и вправду где-то здесь, и отошёл из комнаты на минуту… Шерлок и Джон продолжали переписываться. Шутить и оставлять друг для друга разные подарки. Они привыкали делить на двоих квартиру, тело и жизнь. Их странная дружба росла и крепла. Пока однажды, отхохотавшись над очередной историей расследования, что описал для него Холмс, Джон написал внизу, на том же листе: «Шерлок… ты… ты принёс столько света и радости в мою жизнь. Стал моим лучшим другом. Самым близким человеком. Таким дорогим, что теперь я боюсь только одного. Что однажды ты исчезнешь, так же внезапно, как и появился. Мне так жаль… мне так безмерно жаль, что мы с тобой не можем существовать одновременно. Холмс… Мистер Холмс… я бы полжизни отдал за возможность увидеть тебя. Коснуться тебя. Провести ладонью по твоему лицу. Увидеть тебя в соседнем кресле и выпить вместе чаю. Я… я очень… да, наверное можно сказать, люблю тебя. И так хочу заглянуть в глаза. Почему-то мне кажется, что твои должны быть голубыми, хотя мои карие. С наилучшими пожеланиями, доктор Джон Х. Ватсон». Джон со страхом ждал ответа. Он сам не знал чего боялся. Вдруг Шерлок отшутится? Вдруг ему не понравится признание в любви? Вдруг он вообще не ответит? И как тогда жить дальше? Но Шерлок ответил. Это были только строки письма, по ним не прочтёшь эмоции, но Джон видел, каким серьёзным был его друг, когда это писал. «Я тоже, Джон. Я тоже. Обо всём. Точно также. Искренне твой, ШХ».