С миру по нитке

— До сих пор не понимаю, как у вас это получается, — сказал Ватсон. — А что тут удивительного? Просто зажечь спичку и опустить в трубку, — Холмс с нескрываемым наслаждением затянулся из любимой трубки и выдохнул колечки дыма. — Спасибо, что положили её со мной в могилу, дорогой мой. И за спички тоже спасибо. — Ну как я мог её не положить… Я бы и скрипку положил, но Лестрейд не дал. Утащил меня от гроба почти силой, сказал, что я не в себе, а инструмент станет мне вроде напоминания. Будто без неё я мог забыть вас… Холмс нашёл руку своего верного друга, чуть сжал её, как всегда делал, утешая или успокаивая, и два призрака двинулись вдоль улицы, с интересом осматриваясь вокруг. — А Лондон сильно изменился с нашего последнего визита, — сказал Холмс. — Я всё меньше и меньше узнаю эти улицы. А ведь когда-то мог бы пройти город из конца в конец по любым переулкам ни разу не заглянув в карту. — Всё живое меняется… — глубокомысленно заметил Ватсон, и чуть испуганно замолчал. Но Холмс, казалось, не заметил этих его слов, он с интересом рассматривал витрину, мимо которой они сейчас проходили. Хотя вернее было бы сказать — проплывали или пролетали, но великий сыщик не одобрял подобные выражения. — Отправимся на Бейкер-стрит? — спросил Ватсон. — Думаете, там всё ещё музей? — Скорее всего. И ваша скрипка — важнейший экспонат. — Да. Как и мой халат. Я помню. Вся наша с вами мебель, ваши книги, перо, недописанный рассказ… они даже наши кальсоны разместили под стеклом! — И ваш микроскоп! — Да… хотя я его нежно любил, он не чета нынешним. Вот бы посмотреть в электронный, хоть одним глазком, — Холмс вздохнул. — Нет. Наш дом уже не наш. Не дом. Он как девушка, которую раздели и выставили на всеобщее обозрение, и она никуда не может уйти от этих любопытных взглядов. Больно смотреть на это, а сделать ничего не можешь. Никак помочь… Предлагать слетать, пардон, сходить на кладбище Ватсон не стал. Они были там в свой первый и последний раз. Холмс порадовался, что его могила выглядит ухоженной и довольно «стильной». Слово это появилось в их словаре не так давно, но именно оно подходило лучше всего. Ватсон видел, что на миг тщеславие его великого друга взяло верх над обычной сдержанностью, но только на миг. Далее Холмс порадовался тому, что Ватсон был рядом. Разместился так близко, как только позволяли приличия. И деньги. Но больше на кладбище его было не заманить. «Не могу видеть имя моего дорогого друга на могильном камне», — сказал Холмс, и Ватсон покорно принял это объяснение. «Вы ведь… не сильно страдали те годы, что вам пришлось быть одному? — очень осторожно спросил в тот же день Холмс. — Вы ведь нашли чему радоваться, а не только утопали в печали?» «Я радовался, — ответил тогда Ватсон. — Каждому мигу, каждому дню жизни. Но ни на минуту не забывал вас, друг мой. Вы всегда были рядом. Всегда были в моём сердце». Холмс кивнул и больше эта тема не поднималась. — Тогда прогуляемся до дома семейства Лестрейда? — предложил Ватсон. — Да. Это всегда поднимает мне настроение. Идёмте! Ватсон никогда не спрашивал, сожалеет ли Холмс, что ни он сам, ни его брат не оставили потомства и их славный род прервался. Как и его, собственно. Хорошо хоть Грегори женился второй раз и нынешние его потомки жили всё в том же доме и продолжали славную династию полицейских. «Тот самый Лестрейд, что знал великого сыщика» — порой цитировал Ватсон, зная, что вызовет улыбку на узких губах Холмса. — Давайте заглянем туда, Ватсон. Я действительно оживаю душой, когда вижу его внука. Он очень похож на своего дедушку… Тем более, он сейчас как раз в том возрасте, в каком был Лестрейд, когда мы работали вместе. Внука, правда, дома не было. Но зато обнаружился правнук. Мальчик, которого в своё прошлое посещение они видели ещё несмышлёным младенцем. Сейчас он выглядел лет на двенадцать, но… — Он… явно болен, — тихо сказал Ватсон. — И чем-то очень нехорошим. — Если мы видим совершенно лысого ребёнка в пижаме, когда спать ещё рано, такой вывод очевиден, — сказал Холмс. А мальчик вдруг поднял голову, посмотрел прямо на них пронзительными серыми глазами и сказал: — Добрый день. А я знаю, кто вы. Папа мне рассказывал о вас. И дедушка. Вы друзья моего прадедушки? Инспектора Грегори Лестрейда? Холмс и Ватсон переглянулись. — Так и есть, — Холмс спустился к самой кровати паренька. — Ты можешь называть нас мистер Холмс и мистер Ватсон. — А я Грегори, в честь прадедушки! — гордо объявил парень. — У нас в семействе мальчиков только двумя именами называют, либо Грегори, либо Джон. Ватсон не удержался и чуть улыбнулся. — А Шерлоков нет? — Нет. Прадедушка строжайше запретил. Сказал — Шерлок в нашей жизни был только один. Других не будет. — Ясно. — А вы, значит, за мной? — он чуть вздохнул. — Папа говорит, лечение помогает и я вот-вот поправлюсь, но раз вы двое пришли… значит… не совсем. — Диагноз какой? — спросил Ватсон, по привычке пытаясь коснуться руки паренька. — Острый лейкоз. Он потому и острый, что вот живёшь-живёшь совершенно здоровый, ну устаёшь чуть сильнее обычного. Папа ругается, что я симулирую, чтобы в школу не ходить. А потом — теряешь сознание прямо на физкультуре. Больница, анализ крови… и ты полутруп. — Ох, Грегори… — Ватсон посмотрел на Холмса. Неужели и этот род прервётся? Они оба знали, что из-за травмы на одном из дел у отца парнишки не будет больше детей. — Мне было очень страшно, и отца жалко. Он белый совсем стал, когда ему рассказали. Но… теперь, если уйти с вами двумя, то уже не так страшно. Вы же возьмёте меня за руки? Больно не будет? Мы к прадедушке пойдём? Ватсон выпрямился. Он смотрел на Холмса, а Холмс смотрел на него. — Мы не знаем, что там… за гранью этого мира, — осторожно начал Холмс. — Мы слишком любили этот, чтобы покинуть его. Вот и застряли. Но… думаю, теперь мне понятно — зачем. Что думаете, Ватсон? — То же, что и вы, — теперь уже доктор осторожно коснулся руки Холмса. — Однажды это должно было произойти. И сейчас — наилучшее время. Холмс чуть кивнул и они оба коснулись свободными руками висков мальчика. Один правого, второй левого. И оба увидели лёгкое золотистое сияние сначала у головы паренька, а затем в его глазах. Точно таких же, как у прадедушки. *** — Я бы сказал, что это чудо, — объявил на следующей неделе врач, изучая анализы. — Такого не бывает, чтобы такое улучшение за такой срок, но его костный мозг будто сам сообразил, как бороться с болезнью. — Значит, мой сын не умрёт? — отец не знал куда девать руки, куда смотреть и кого благодарить. — Прогнозы делать рано, но… — Не умру, — прервал врача юный Грегори. — Папа, ты не поверишь, но той ночью меня навестили они. Отец и сын посмотрели друг на друга. Объяснения не требовались, но мальчик всё же сказал: — Мистер Холмс и мистер Ватсон. Они отдали мне что-то… что-то очень нужное и важное, и ушли. Они ушли теперь навсегда, никогда больше сюда не вернутся. Но они ушли вместе. Туда, где их ждут. И прадедушка Лестрейд, и мистер Майкрофт. Так они сказали. И чтобы я не торопился к ним, а побыл подольше здесь, потому что здесь очень здорово. — Да, — отец сел на постель и осторожно обнял худенькую фигурку сына. — Здесь очень здорово. — Он закрыл глаза. — Спасибо. Спасибо вам, друзья… От всех нас.