Летняя практика в Лихолесье

Последние три шага были самыми трудными. Казалось, ноги налились свинцом и примерзают к снегу; резкий ледяной ветер пронизывал до костей, щипал нос и щеки, но не наполнял грудь. Арагорн все же заставил себя переставить правую ногу, потом левую и опять правую, и наконец влез на вершину. Длинный, не слишком крутой гребень заканчивался обрывавшейся к югу неровной площадкой, покрытой плотным, выглаженным ветрами снегом. Они успели как раз вовремя: край солнца только-только показался над облаками. Чуть отдышавшись, Арагорн огляделся — и от восторга забыл о холоде и усталости. Их окружало небо, румяное снизу и густо-синее над головой; на западе задержалась одинокая яркая звезда. Заснеженная гора, словно остров, вставала из моря нежно-розовых облаков, соседние вершины сверкали в лучах солнца золотым блеском, отбрасывали на облака длинные синие тени. Земли видно не было. Люди будто оказались на небесах, в сказочной обители Хозяина Ветров. — Велик Творец и чудны дела его!.. — хрипло произнес Эминдил. Слова вылетели у него изо рта белым облачком пара. Он, как и Арагорн, плотно завернулся в плащ и надвинул капюшон по самые глаза, усы и борода его словно поседели от инея. Постепенно солнце поднялось над облаками, блеск его стал нестерпимым. Порыв ветра выдул из-под одежды Арагорна остатки тепла, и он невольно клацнул зубами. Эминдил взглянул на него и ухмыльнулся: — Что, парень, замерз? Ну, пойдем, пока ты совсем не превратился в сосульку! Спуск оказался ненамного легче подъема: ветер усилился и так и норовил сбросить их с гребня, поклажа за спиной становилась все тяжелее, а ноги, казалось, совсем одеревенели. Но по мере спуска воздух смягчался, солнце пригревало все сильнее, и к тому времени, как они достигли седловинки на склоне, откуда еще в полночь начали подъем, юноша уже согрелся и вспотел. Люди устроились передохнуть на каменистой проталине, найдя защиту от ветра под большим обломком скалы. У самых их ног волновались и клубились облака, но здесь воздух был прозрачен и напоен светом. Со вздохом облегчения Арагорн снял прилаженный за спиной меч в ножнах, лук и колчан, сбросил с плеча сумку и опустился на землю. Эминдил уселся рядом и извлек из сумки несколько сухарей, полотняный мешочек с сушеными яблоками и фляжку с водой. Они молча начали есть. Перекусив, Эминдил развернул на коленях карту, начертанную на истрепанном по краям тонком пергаменте. — Давненько я здесь не бывал… — пробормотал он. — Смотри, мы поднялись сюда со стороны нагорья, с севера; а надо нам теперь на юго-восток, если мы хотим выйти к перевалу. Вроде бы тут должен быть распадочек…  Увы, карта мало чем могла помочь ему — Серые горы на ней были изображены без больших подробностей. На карте были свежие пометки, но они касались тех мест, где следопыт и его ученик уже успели побывать. Они были в пути почти два месяца. За это время даже здесь, на севере, мокрая весна уступила место робкому прохладному лету. Снежные бури в горах прекратились, и, раз уж дорога привела их сюда, Эминдил решил сделать крюк и взойти на Хрустальную. Погода благоприятствовала им во время восхождения, но теперь, похоже, их везение заканчивалось — склоны внизу скрывались под сплошной пеленой тумана. — Ладно, заблудиться здесь по большому счету негде, — решил Эминдил и сложил карту. — И не сидеть же задом в снегу. Нам, главное, спуститься вниз, а там сообразим.  — Эминдил, а куда мы пойдем в Лихолесье? — с интересом спросил Арагорн. — Ты знаешь, где искать лесных эльфов? Следопыт хмыкнул. — Они, может, сами нас найдут, стоит нам только войти в лес, — ответил он. — Ну, а если нет — будем идти вдоль воды, пока не наткнемся на какой-нибудь поселок. Встретим кого-нибудь, как же иначе… — Ты думаешь, они нам обрадуются? Арагорн знал о лихолесских эльфах только понаслышке. Они были того же рода, что и другие эльфы, испокон веков жившие в Средиземье, и говорили на том же языке, синдарине. С людьми они не враждовали и даже вели торговлю с ближайшим городом — Эсгаротом, — но тесных отношений не завязывали. Их почти никогда не встречали за пределами Лихолесья — не то они были совсем не любопытны, не то им хватало собственных обширных владений. — Не знаю… какая разница? Предупредить-то их нужно, должны же они знать, что творится у них под боком… С этим Арагорн был согласен. По соседству с Лихолесьем творилось непотребство. С неделю назад они с Эминдилом перевалили Серые Горы в западной части, собираясь пройти на восток по необитаемому, полному пернатой дичи Озерному краю. Но на второй день они наткнулись на свежие следы орков, а еще через день нашли груду изрубленных, изуродованных орочьих трупов — должно быть, две ватаги подрались между собою. Людям пришлось передвигаться по нагорью чуть ли не ползком, чтобы не попадаться оркам на глаза. Когда же следопыты пробрались к озерам, оказалось, что три из пяти ближайших обсижены незваными гостями: на берегах черно было от орочьих шатров, дымили вонючие костры из сухой травы и мелкого кустарника, тут и там попадались кучи нечистот. Орки разоряли и поганили край по своему обыкновению. Они били птицы больше, чем могли съесть, но не заготавливали мясо впрок, и повсюду валялись гниющие птичьи тушки. Они пожирали яйца, разоряли гнезда, поджигали тростники по берегам озер… Рассмотрев их поближе, Эминдил обеспокоился всерьез: помимо корявых, но дальнобойных луков орки были вооружены тяжелыми широкими мечами или кривыми, устрашающего вида тесаками, совсем не нужными для охоты на дичь. И сами они были крупными, куда крупнее, чем пещерные гоблины Мглистых гор. Дневной свет не мешал им, в пасмурную погоду они, похоже, чувствовали себя отлично и прятались только от яркого солнца, которое в этих местах бывало редко даже летом. Легко было догадаться, что они собрались здесь не ради охоты. Ближайшим же доступным для вторжения и грабежа местом было как раз Лихолесье… Не долго думая, Эминдил с Арагорном повернули на юг, к Серым Горам, за которыми начинались земли лесных эльфов. К некоторому их облегчению, в дне пути от озер следы орков перестали встречаться, и они решились потратить день на покорение Хрустальной. Пора было идти дальше. Люди поснимали с себя лишнюю одежду, приладили поклажу и двинулись вниз. Очень скоро они погрузились в туман, снег под ногами сделался мокрым и рыхлым. Склон стал несколько круче, местами встречались скалистые обрывы, которые надо было обходить. Эминдил, поначалу шагавший уверенно, стал время от времени приостанавливаться, как бы пытаясь сообразить дорогу. Однако туман мешал разглядеть окрестности, и идти приходилось наугад. Эминдил забирал вправо, стараясь найти свой распадочек, и через какое-то время они вышли к каменистому руслу ручья. Тут спуск пошел живее, снега становилось все меньше, и скоро они сняли с сапогов «коготки» — сбрую из утыканных железными шипами ремней, не дававшую обуви скользить по снегу. Некоторое время люди бодро шагали вдоль ручья. Под ногами раскисшая земля сменилась желтой прошлогодней травой, ниже склон покрывали пятна свежей зелени. Овражек, в котором бежал ручей, становился все глубже и скоро превратился в расщелину с крутыми, почти отвесными стенками. Тут Эминдил озадачился: в «своем» распадке он не помнил такого места. Они вылезли из расщелины, следопыт снова достал карту и воззрился в мутную даль так, как будто хотел пронзить туман взглядом. Это не помогло: туман становился даже гуще, в нем было видно лишь на несколько десятков шагов вперед. Люди попытались еще спуститься, надеясь выйти из полосы облаков, но ничего хорошего из этого не получилось — они оказались на краю обрыва. -Н-да, промахнулись, — заключил Эминдил. — И на старушку бывает прорушка. Делать нечего, надо подождать, пока туман рассеется. В такой мути мы и вернуться-то не сможем, не то что идти дальше. Они осторожно пошли вдоль края пропасти, взяв левее, но вскоре наткнулись на непролазные заросли хвойного стланника. Чтобы обойти его, пришлось карабкаться вверх по крутому склону, который уперся в очередную скальную гряду. Определенно, сегодня удача повернулась к путникам спиной. В конце концов они нашли под скалами относительно ровную площадку, наломали стланника и развели костер. Арагорн прошелся вдоль скал и обнаружил маленький ручеек, так что можно было и еду заварить. Эминдил состряпал их обычное блюдо — похлебку из ячменной крупы и сушеных овощей, да с нагорья у них еще оставалось пол-утки, так что обед получился хоть куда. Другое дело, что туман так и висел над склоном, и их дальнейший путь нисколько не прояснился. Похоже было, что ночевать придется прямо здесь. Арагорн даже не стал огорчаться — он уже достаточно устал за сегодняшний день, — а просто расстелил возле костра свое одеяло, улегся на нем, завернувшись в плащ, и еще засветло уснул. Ночью вызвездило и похолодало, и с рассветом люди были уже на ногах. Занимался чудесный погожий день, горы были видны как на ладони, и далеко внизу расстилалась до горизонта лесистая равнина в синей дымке. Осмотревшись, Эминдил понял, что они ушли слишком вправо и оказались на южном, крутом и обрывистом склоне Хрустальной, значительно ниже перевала. Возвращаться не имело смысла, но, если чуть подняться и взять восточнее, они как раз должны были выйти на единственную в этих местах тропу. На деле выполнить это оказалось не так-то просто: людям пришлось много раз то подниматься, то спускаться, обходить скалы и обрывы или обширные пятна стланника. Эминдил время от времени останавливался и грифелем делал на карте пометки — как он говорил, «в назидание потомкам». — Не доживет твоя карта до потомков, — заметил Арагорн, глядя на потертый пергамент. — Доживет, доживет… — рассеянно пробормотал Эминдил, — вот вернемся в Ривендол, ты ее и перерисуешь начисто… для твоих потомков… Арагорн вздохнул. Он знал, что ему не отвертеться — Эминдил ни за что не забудет о поручении. Только во вторую половину дня люди вышли на ровный склон и пошли по нему на восток, постепенно спускаясь. Иногда под ногами у них намечались подобия тропок, но утоптаны они были не двуногими — следопыты не раз замечали горных коз, которые убегали от них быстрыми легкими скачками. Можно было бы поохотиться, но Эминдил торопился — он был раздосадован потерей целого дня и хотел скорее вернуться на нужную дорогу.  Но, когда незадолго до заката они действительно выбрались на тропу, оказалось, что радоваться нечему.