Истинная пара

Ерзая под одеялом, Рон все никак не мог сомкнуть глаз. «Всё-таки не стоило отпускать Гермиону одну», — думал он, переворачиваясь на другой бок. Ведь он альфа, и ему свойственно беспокоится за свою омегу. Одно удивляло — как он смог вообще её куда-то отпустить в ночь. Закрывая на это глаза, Рон беспокоился и о Гарри, ибо то, что сегодня произошло, не давало Уизли покоя. Рон не знал. Не знал где Гарри, что с ним, как он, и что вообще произошло? Неизвестность происходящего настораживала больше всего. Потерев лениво переносицу, альфа достал палочку. — Люмус Максима, — звонко проговорил Уизли, привстав на локтях. Через мгновение палочка засветилась, а потом и вовсе осветила большую часть комнаты ярко-голубым светом. Недолго думая, Рон потянулся к тумбочке, которая находилась рядом с кроватью и, что-то проговорив, открыл первый ящик. Рон никому не доверял. Конечно когда-то это было далеко не так, но война меняет людей и их отношение друг к другу. Ведь предательство людей убило его родного брата и только благодаря таким тварям, рыжеволосый мальчишка, который искренне верил в честность, доброту, открытость, теперь стал жёстким, сильным, не верящим никому, бдительным, расчетливым парнем. И может показаться, что, он все ещё старый, добрый Рон,, но те, кто так думают, глупцы, которые хотят верить, что хоть это осталось неизменным. Но на самом деле, это война изменила всех, и хоть многие и делают вид, что это вовсе не так, но все прекрасно знают и понимают. Так легче, так лучше, так надо. Битва с Темным Лордом никого не оставила равнодушным. И никто никогда не скажет: «Эй, что с тобой? Все хорошо? Почему ты такой хмурый?» Ведь все знают, что нет, нихрена не хорошо. Все играют свою роль, и даже если тебе больно, не важно, делай вид, что все хорошо, ведь если ты каждый раз будешь вспоминать то плохое, что было в твоей жизни, сам не заметишь, как потеряешь последний шанс на дальнейшее существование. Да, раны слишком глубоки, слишком, но и они затянутся со временем, лишь жди того момента, когда рана покроется корочкой, и вот только тогда станет чуточку легче. А пока терпи. Немного порывшись в ящике, Рон достал карту Мародеров и шёпотом произнес: — Торжественно клянусь, что замышляю только шалость, — на недавно чистом пергаменте, которую альфа держал в руке, теперь вырисовывались красивым узором перемещение каждого, кто и где находился. Линии хаотично дорисовывали последние штрихи, и через секунду карта показывала все. Пройдя глазами по карте, парень невольно остановился на комнате Малфоя, который был один, и это означало лишь то, что альфа может быть спокоен за жизнь своей омеги и друга, но по-прежнему волновался о их местонахождении. Осмотрев всю карту, Уизли так и не нашёл Гермиону с Гарри. И вот тут альфа сильнее забеспокоился. Встав с кровати, он быстро начал одеваться, но не успев накинуть на себя куртку, как в комнату кто-то постучался. Недоуменно уставившись на дверь, парень секунду потупил взгляд. Второй стук более настойчивый, и после него, Рон, придя в себя, чуть ли не подбежал к двери, чтобы узнать кто по ту сторону. Открыв дверь, он увидел Гермиону. Девушка стояла возле двери, и вид у неё был мрачнее тучи. Она ничего не сказала, лишь подалась вперёд и крепко обняла Уизли. Рон, слегка удивившись, ещё долго не мог понять, что произошло. Он только сильнее сжал омегу в руках, которая всхлипывала и, чуть вздымая спиной, очевидно плача. Рон не знает, сколько они так простояли, да это было и не важно. Немного отстранившись от альфы, девушка посмотрела ему в глаза и почти шёпотом произнесла: — Пообещай, что не бросишь меня, будешь со мной несмотря ни на что, пожалуйста, — Уизли смотрел в её красные, слегка опухшие глаза, из которых лились слезы, обжигая её бледные щеки, и только улыбнулся. — Конечно, я буду рядом. Почему ты… — Пообещай, — настойчивей прозвучало из уст девушки. — Обещаю, — даже и не думая, ответил Рон, ведь и так все было очевидно. Он любит ее, а она любит его. Он жить без неё не сможет, а она умрет без него. В этом вся мораль — они созданы друг для друга, и да, это звучит очень банально, но с каких пор банальность стала плохим? — Спасибо, — омега сильнее прильнула своим носиком к плечу альфы, вдыхая запах лесной хвои. Простояв так ещё минут пять, Рон решил поинтересоваться к чему все эти обещания. Неужто Гермиона засомневалась в чувствах своего альфы? — Почему ты спросила? — начал Уизли полушепотом. Гермиона, будто проснувшись, сонно потерла глаза и как-то опечаленно начала: — Просто… я нашла Гарри… и, Рон, ему очень больно, я… я видела это, и это просто ужасно! Он кричит от боли, и не только в физическом плане, но и в моральном. Он все твердит: «Я устал. Пожалуйста, хватит!» Ему нужен его альфа, но при этом он видеть его не хочет. У них произошло что-то с Драко, думаю, он опять кинул Гарри, и тот убежал в омежью комнату. Ему плохо, слишком плохо. Я представить не могла, что человеку может быть настолько больно. Он смотрел на меня, Рон, смотрел и чуть ли не плакал, сдерживая себя. Его выкручивает изнутри, и я… я боюсь, что все слишком далеко зашло. Если так и дальше будет, то… и самое ужасное, что я… мы сделать ничего не можем, — закончила Грейнджер, скорбно опустив голову. — Не можем… — глухо добавила омега. Гермиона всегда держала свои эмоции при себе, всегда была спокойной и в очень редких моментах давала переполняющим её чувствам вылезти наружу. Она никому никогда не показывала, что иногда бывает слишком тяжело, что иногда была готова разреветься и уйти в полное отчаяние. Девушка умело прятала все это за учебниками, которые закрывали её от всех этих мыслей, ведь кто станет интересоваться тем, что у грязнокровки что-то не получается, и что её что-то тревожит? «Она же из семьи маглов, неудивительно, что она полный ноль в мире магии». Но какое было удивление, когда девушка из семьи обычных людей, не имеющих магических способностей, унаследовала магию, и мало того стала самой лучшей ученицей за последних сто лет. Она утерла носы всем, изучая все, что только могли проходить в Хогвартсе сутками напролет. Доказала всем, но доказала ли себе? Скорее всего, нет, ведь за то, что она знала все и как-то старалась затмить тот факт, что магглорожденная, все равно ощущала на себе неодобрительные взгляды. А она всего лишь хотела показать, что хоть и родилась не чистокровной, но тоже что-то может. Но во все времена остаются люди, которые, несмотря на то, что кто-то старается быть чуточку лучше, умнее, все равно принижают их. Не все относились к Гермионе с отвращением, но многие явно это демонстрировали. Единственному, кому не было дело до того, из какой семьи была Грейнджер — это Гарри. С первого дня их знакомства он никогда не давал усомниться девушке, что она не противна ему, напротив, Гарри восхищался Гермионой, ведь он не видел никакой разницы из какой семьи ты был рожден, не считал, что маглы — это полнейшие глупцы. Все эти разделения на: полукровок, грязнокровок, чистокровок бесили юношу, ведь какая разница, какая кровь в тебе течет? Самое главное — чтобы человек был хорошим, а остальное не так важно. Только по этой причине Гарри был единственным человеком для девушки за которого она была готова бороться, помогать ему во всех трудностях, быть поддержкой и крепкой опорой, ведь когда-то он помог ей, и теперь она как могла старалась помочь другу, который не отвернулся, а принял ее, был рядом, когда Гермионе было плохо. Гарри был рядом. Всегда помогал. И теперь, когда ему нужна помощь, Грейнджер ни за что не отвернется от него. Она будет рядом, как когда-то и он. Гермиона недолго простояла в объятиях своего альфы, ибо день и так был не из лёгких, и он изрядно потрепал Грейнджер не только физически, но и морально. Высосали все эмоции, чувства, переживания и оставили опустошенным. Словно она недавно наткнулась на дементора и, не сумев убежать от него, была атакована им. Девушка покинула Рона и не спеша дошла до своей комнаты.

***

Прошла неделя. Очень долгая и слишком напряженная, чем обычно. А дело все в экзаменах, ибо седьмой курс — последний для студентов и, сдав СОВ, они подобны ласточкам улетят в южные страны, жить самостоятельно, отдельно. И никто не знает, будут ли они видеться, какая у кого жизнь сложится. А пока осталось три месяца учёбы в Хогвартсе, и за эти дни нужно усердно работать, чтобы сдать все с отличием, ну или хотя бы просто сдать. Сидя в коридоре, Гермиона опять что-то пыталась донести до Рона, тыкая указательным пальцем в учебник, а рыжий со страдальческим видом пялился в строчки, и кажется не то, чтобы ничего не понимал из сказанного, так вообще мимо строк смотрел. Грейнджер бы и дальше продолжила открывать для Рона «мир» трансфигурации, если бы не увидела знакомый силуэт, который очень медленно приближался к скамье, на которой они сидели. Девушка, недолго думая, отбросила учебник и побежала на всех порах к нему. Грейнджер чуть ли не накинулась на Гарри, стискивая его в своих длинных и, как оказалось, сильных руках, учитывая, что сама Гермиона была довольно хрупкой. — Тише, тише. Не раздави меня, Герм, — негромко и как-то нежно сообщил Гарри. — Ой да, прости! Как ты? У тебя… с тобой все хорошо? Как себя чувствуешь? — отпрянув от Гарри, протараторила девушка, неистово машá руками. — Я в порядке, — заверил её Поттер. Но лгать Гарри кажется так и не научился, ведь было невооруженным глазом видно, что он исхудал, весь побледнел, глаза потускнели, стали не живыми. Они больше не сияли, не искрились. Потухли. И теперь под этими блеклыми глазами виднелись тёмные мешки. Лицо очертилось сильнее, и теперь Гарри был обладателем выпирающих скул. Одежда слегка свисала на нем. Вид был такой уставший, болезненный, что ещё минуту и Гарри точно потеряет сознание прям тут. Видеть такого Гарри было страшно. Он словно умирал, (это конечно таковым и являлось, но сейчас это утверждать, ещё сильнее ударить по сердцу Поттера, которое и без того настрадалось от глубоких, тяжело переносящих ран). — Что-то не видно, — присоединился к диалогу Рональд. — Не ври хотя бы себе, что все хорошо. Не стоит обманывать нас. Мы знаем, тебе сейчас плохо, и я не прошу, чтобы ты делал вид, что все просто замечательно и прям тут плясал на радостях жизни, я лишь говорю, что если хреново — не лги, — не выдержав, вымолвил Уизли. Рон словно услышал некое оскорбление в свою сторону, и от этого было неприятно. Он не любил ложь, да и кто её полюбит, когда близкий человек, стараясь утешить, сыпет в глаза песок, от которого болят и ужасно жгут глаза. Гарри ничего не ответил, не стал оправдываться, и это даже не нужно было, ведь все сказанное являлось правдой. Поэтому он лишь многозначительно кивнул в качестве: «Я тебя понял». Чувствуя напряжение, девушка нервно продолжила: — Ну тогда пойдём в кабинет, — и троица, не долго думая, последовала предложению омеги. Учебный день прошел довольно быстро, учитывая интенсивность сегодняшних тем, рассказываемых на уроках. Выходя из кабинета «Защита от тёмных искусств», ребята наконец вкусили свободу на ближайший день, и со спокойной душой разлетелись по своим запланированным и незапланированным делам. — Извините, но мне нужно идти к профессору Макгонагалл, — оборвав идею, которая потоком сочилась от Уизли по поводу того, куда бы они могли сходить, начала Грейнджер. — А ты не можешь… — начал было Рон, но его опять прервали. — Я пойду, — сообщил Гарри, продвинувшись вперед, медленно отдаляясь от друзей — Ты куда, Гарри? — как-то встревожено поинтересовалась омега, хотя волноваться не было причин. — В библиотеку, — коротко ответил юноша, все дальше и дальше отходя от Гермионы и Рона. — Хорошо, — прокричала Гермиона в спину брюнет, а потом медленно повернулась к Рону, на лице которого было лёгкое недоумение. — Ему сейчас необходимо побыть одному и разобраться в себе. Я думаю, ему это нужнее как никогда, — проговорила омега напоследок. Поцеловал своего альфу в щеку, она ушла по своим делам. Рон, помахав ей напоследок, направился в общую комнату Гриффиндора.

***

Гарри идёт не спеша, ведь торопиться некуда. На лице так и описана вся боль, и он, заворачивая за угол, не видит смысла притворяться, что все хорошо. Только не себе. Ему тяжело? Да. Обидно? Конечно. Чувствует себя использованным? Не то слово! Слишком много всего, чтобы держать в себе. Он устал. И даже не то, чтобы физически, Гарри устал от всего, что творится на душе. От боли, лжи, обмана. Это все давит на брюнета, погружая его с камнем на сердце в глубокое озеро, из которого вынырнуть с грузом почти нереально. Он сам так решил, сам себя утопил, ведь если ты падаешь в пучину озера, ложась мертвым телом на дно, то, прежде всего, понимаешь — это был твой осознанный выбор. Гарри нечего терять. Он потерял всех, кого любил, знал, и не имеет смысла жить в мире, где бесконечная утрата, боль, потеря близких. Он чувствует, как медленно исчезает из реальности, забывается в чем-то. Гарри потерял себя, и где-то отголосками прошлого находит фрагменты из своей памяти, где он счастлив, но это всего лишь блеклое воспоминание, но как же больно оно бьёт по сердцу. Драко Всё было зря. Гарри напрасно старался. Брюнет не хочет видеть его, слышать голос, знать этого проклятого слизеринца. Гарри делал все, чтобы быть с Драко, а делал ли Малфой? Нет. Он ничего кроме использования тела и чувств Гарри не делал. И это больно и даже обидно. Сердце готово разорваться от боли, когда Гарри напоминает себе об альфе. И да, Гарри противоречил себе во многом, и он не мог поверить, что Драко не то, чтобы начхать на Поттера, он Драко вообще не нужен. Тогда зачем все это? Зачем Гарри позволял Драко спать с ним? Наверное, так Гарри хотел привязать к себе Драко, заполучить его, открыть чувства к нему. Но Малфои свободные и одинокие птицы дальнего полёта. Они не знают, что такое любовь, доброта, дружба, отношения и, видимо, никогда не узнают. И тогда задаётся вопрос: почему природа связала их? Почему сделала их истинным? Хотела поглумиться? Смерти? Если природа хотела унести с собой тело Гарри, так почему не сделала это в поединке между Тёмным Лордом, а дала ещё один шанс на новую жизнь? Зачем все так усложнять? Чертова вселенная! Добравшись до библиотеки, Гарри достал учебник по трансфигурации и стал её активно штудировать, ведь экзамены никто не отменял. У брюнета хорошие оценки по другим предметам, но единственное, что ему не поддается — трансфигурация и чтение рун. Если с первым можно было хоть что-то сделать, то со вторым невозможно сделать ничего. Хоть головой об стенку бейся, но Гарри видимо никогда не поймёт значение этих рун, а уж тем более их написание. После трехчасового чтения книги, Гарри в принципе разобрался с превращением и их азами. Кто бы мог подумать, что если читать строчку по три раза, то можно вынести из этого хоть какой-то смысл. Магия, не иначе! Вот вам и школа чародейства и волшебства. А вот теперь есть проблема посерьезней: книга Рун. Найдя злополучную книгу, Гарри начал вчитываться. Час, два, время текло слишком медленно. Настолько, что Гарри прочувствовал каждую минуту потраченную в пустую, ибо н и х р е н а так и не понял из написанного. Со стороны выглядело так, что ещё гребаную минуту бессмысленного глазения в книгу, и он к чертям разорвет этот учебник, опрокинув при этом стол со словами: «Это выше моих сил», и с вышесказанными словами покинуть библиотеку, хватая на себе удивленные взгляды. Он бы и дальше мониторил взглядом несчастную книженцию, если бы к нему не подошла Полумна, которая видела страдания золотого мальчика. Она подошла медленно и тихо, словно кошка, заприметив свою цель в виде игрушечной мышки, подкрадывалась, пытаясь вцепиться своими острыми когтями в это безжизненное тело. — Если посмотреть под другим углом, то будет понятнее, — начала Полумна, садясь рядом с парнем. Выпав из реальности, брюнет слегка дернулся, ибо не ожидал, что с ним кто-то заговорит, а уж тем более подсядет. Ведь библиотека — это не то место, где ты можешь поболтать, только если не можешь найти какую-нибудь книгу, а то, где ты тихо и мирно сидишь и вкушаешь плоды наук, или же просто читаешь рандомную книгу от ничегонеделанья. — О, Полумна, привет, — проговорил Гарри, так до конца не придя в реальность. — Привет, Гарри, — находясь в завсегдатай прострацией, которая была типична для нее, ответила блондинка. — Прости, я не расслышал, что нужно сделать? — Будет легче, если перевернуть книгу, — все также находясь на своей волне, проговорила Полумна. — А, ну ладно, эм, хорошо, да, — протараторил брюнет, переворачивая книгу. — Теперь все правильно, — заключила бета, слегка улыбнувшись. — Спасибо, — только и ответил парень, стараясь понять сие изображение, которое теперь было ещё более непонятным. Девушка пододвинула стул ближе к своему собеседнику, разглядывая его. Парень, немного смутившись, взглянул на Полумну, не понимая, почему на него таращатся. — Ты плохо выглядишь, Гарри, — заключила бета, рассматривая лицо брюнета своими голубыми глазами, исследуя каждый сантиметр. — Наверное, — усмехнулся парень, почесав невольно затылок. — Ты умираешь? — резко спросила Лавгуд, хотя больше походило на констатацию факта. Голос был спокойным, а выражение лица беты не выражало ровным счётом ничего, кроме некой отрешенности. — Я не знаю, — на выдохе произнёс Гарри. — Чувствую, как медленно начинаю слабеть и только, — договорил брюнета, стараясь не думать о том, что возможно являлось правдой. — Альфа, — все что смогла ответить Лавгуд. Гарри ничего не ответил, ведь он и так знал, что в этом и кроется его плохое самочувствие, бессилие. Из-за слабости организма ему пришлось отказаться от квиддича просто потому, что знал, что как только сядет на метлу, сразу же упадёт с неё. И это раздражало. — И как долго? — задала вопрос Полумна, а глаза заискрились интересом. — Неделя, — сразу же ответил герой. Девушка отвела взгляд, будто о чем-то думая. Через минуту, она снова смотрела в глаза парня, очевидно захотев узнать, что-то ещё: — Вы не вместе? — Нет, — ответил парень, хотя не понимал, зачем рассказывает все это Полумне. Ему и так сейчас не хотелось вспоминать про это, а говорить тем более. — Хм… — почесав подбородок, девушка опять задумалась. — Использовал тебя? Но… он не знает, что вы истинные, да? — выдала бета с нескрываемой досадой. — Почему не скажешь? — добавила она. В этот момент Гарри почувствовал себя открытой книгой, на который было написано все, не скрываемое для чужих глаз. И как Лавгуд догадалась, останется загадкой, ибо девушка всегда отличалась некой проницательностью. Но чтоб настолько. — Это ничего не изменит, — кротко ответил Гарри, а в глотке появился ком, от которого хотелось блевать. — Откуда знать, если не попробовать, — Полумна встала со стула и, развернувшись, покинула гриффиндорца, оставив ему пищу для размышлений. А Гарри тем временем стараясь откинуть непрошенные мысли, уставился в учебник, терроризируя его своим взглядом. «А может надо было и вправду рассказать? Это что-нибудь изменило? Нет! Нет! Нет! Ничего это не изменило бы! Он лишь усмехнулся бы и стал бы пуще издеваться надо мной. Он подлый, мерзкий, отвратительный гад. Мудак! Ненавижу тебя, Малфой!»