Lie

- Какая мерзость, - кривится Ким Хоен, когда рассматривает обнаженное тело сына. Сокджин закатывает глаза и со всех сил сдерживается, чтобы не высказаться. Он знает и понимает, что мама его любит, что ее не пугают его шрамы, которые она со всем своим материнским усердием залечивала, чтобы уродливые рубцы не так сильно выделялись на коже, он знает, что она, скрипя зубами, но приняла его ориентацию и даже смирилась. Она не может смириться лишь с одним - татуировкой в виде черной короны. Это витиеватое тончайшее клеймо уродует его кожу, жизнь и отношения с матерью, оно напоминает о Намджуне и тех разборках, в которые его втянули. - Может, сведешь это уродство? - Может, - Джин неопределенно пожимает плечами и надевает футболку. - Но сейчас денег нет, поэтому не судьба. - Ради этого... - Мам, ты видела, сколько нам еще осталось? Твое здоровье уже подводит, я не вечен, а терпение кредиторов не резиновое. Хочешь остаться на улице, но без тату? - Сокджин откровенно злится, не видит смысла скрывать этого, да и зачем? Они не в лучшем положении - тонущая в океане лодка в окружении тысячи акул. А спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Прошло уже полгода с момента их последней встречи с Намджуном. На следующий день он сразу же уволился и уехал из столицы в родную провинцию. Не было сил там находиться, не было сил смотреть на окружающий мир и вспоминать, как хорошо им было когда-то, как хорошо им было вместе. Сейчас он на дне мира, от этого немного легче, депрессия тихая и больше похожа на апатию. Он это ненавидит, но ничего поделать не может. Что вообще можно сделать с тем, что за несколько часов он почувствовал больше, чем за всю жизнь: был заложником, увидел убийство и потерял любовь, кажется, навсегда. Образ Джуна отпечатался на нем лучше любых тату, не сошел бы от коррекции и даже амнезия вряд ли унесла бы столь любимые черты, повадки, привычки. Чертов-чертов-чертов Ким... Переплелся с тонкой цепочкой ДНК и стал ее частью, вытащи его - цепь рассыпется, а Джин развалится. Ну, его остатки. Тэхен говорит, что Намджун начал недавно искать его, приходил на работу, но силой ничего не выбивал. Хотя он - цивилизованный человек, вряд ли бы причинил вред пареньку, который и сам мало что знает. Сокджин за это благодарен, было бы неправильно вмешивать посторонних в их разборки. Хоть "их" больше и не было. Он скучает, но не готов пережить все это снова, это правильно, что они расстались, они разные и было бы глупо надеяться на будущее этих отношений после всего, что произошло.

***

- У вас есть конфеты? - Да. - А сигареты? - Да. - А деньги? - А денег, к сожалению, нет, приходите завтра, - Джин продолжает раскладывать чипсы на верхней полке высокого стеллажа, будто его расспрашивают об ассортименте круглосуточного магазина, где он сейчас работает, а не о наполненности кассы. На часах второй час ночи - мертвая зона, людей нет, но есть идиот воришка. - Дядя, ты попутал? Вытряхивай кассу! - любитель... Кого вообще сейчас испугаешь битой? Сокджин закатывает глаза и слезает с небольшой стремянки. - Живее давай! - Соси. - Что?! - Чупа-чупс, - Джин раздраженно заходит за прилавок и ловким движением открывает кассу. Пусто, ни воны. Вор заметно грустнеет и, кажется, даже выпячивает нижнюю губу, как ребенок. - У меня инкассаторы забрали все. Доволен? А теперь иди, а то маме расскажу. Когда-то дети перестанут смотреть сериалы и читать тупые книжки, займутся учебой и хотя бы посмотрят видеоурок в Ютубе, чтобы не опозориться с ограблением. Когда-то у Джина снова будет работать инстинкт самосохранения, чтобы он хоть немного боялся этих малолетних хулиганов. Но это будет не сегодня и даже не завтра, может, лет через сто, как раз ко второму пришествию динозавров. На часах уже три ночи, Сокджин стирает слезы, перечитывая их переписку с Джуном от начала и до конца. Такие влюбленные... Такие любимые... Сейчас одиноки. И ведь это не прошло, любовь вообще редко проходит. Она относится к тем ранам на сердце, что выгнывают долго и мучительно, оставляя после себя лишь боль воспаления и частичный некроз. Он хочет вернуть это, почувствовать уют и понять, что его любят и хоть иногда могут выслушать. Он хочет Намджуна обратно, только без этой уголовщины. Как печально, что его не спрашивают. - Здравствуйте, пачку сигарет, пожалуйста, - голос хрипит откуда-то сверху, Джин откладывает телефон и на стульчике разворачивается к витрине за спиной, ему лень даже глянуть на покупателя. В конце концов последний его выходной был недели две назад, у него две работы и он не обязан улыбаться каждой мимолетной роже. И не сидится же кому-то дома в три ночи. - Вам какие? - Не важно, чего-нибудь покрепче, - незнакомец снова хрипит, но теперь заходится в кашле. Сокджин вытягивает самые ходовые и пробивает по касе, поднимает голову, чтобы озвучить цену и стынет в тот же момент. - Намджун?.. - он, кажется, пищит, ему впервые за полгода страшно и ни черта хорошего он в этом не видит. - Ну наконец-то! - он мило улыбается и снова заходится в приступе кашля. - Покрепче? - Джин ехидно ухмыляется и подтягивает сигареты обратно к себе. - Покрепче, - выдыхает Джун и утягивает любимого в мягкий поцелуй. Плевать, если оттолкнет, плевать, если накричит, плевать, если не даст второй шанс. На этот раз он готов его добиться: запрятал мать в психушку, провел чистку, Хосоку сказал расстреливать за любой проступок против клана. Теперь их любви ничто не помешает, теперь он готов без страха объявить о нем и защитить от всего. Теперь они снова будут вместе. В этом уверены, почему-то, двое.