В твоей коже

Алрой — Док, я бы хотел, чтобы это всё закончилось, но с каждым днём становится всё только хуже, понимаешь, он давит на меня, заставляет делать странные жестокие вещи, я бы не хотел уходить из Миддл тауна, но Зак снова нашёл эти знаки, будь они неладны, он считает, что безликие уже в городе, и, пока мы спокойно тут живем, доедая остатки провизии, они медленно пожирают нас. Я не знаю, верить ему или нет, все эти знаки, кто их рисует? Кому надо предупреждать нас? В общем, Док, мы через пару дней выдвигаемся в Мэллоу-сити, и это, наверное, последняя наша встреча, как бы грустно мне ни было… — Алрой, твоё решение меня несколько беспокоит, — Док сдвинул очки на нос и посмотрел на меня исподлобья своими выцветшими почти белыми глазами, — Я не уверен, что вам стоит покидать город. Ваше путешествие — опасное предприятие, а Зак неуравновешенный молодой человек! — Но мы друзья, Док, он спас мне жизнь, помните? Там на пустоши, когда безликие намеревались сожрать меня и надеть мою кожу, как чёртов резиновый костюм, он спас меня, хотя в детстве мы не очень-то ладили, он подкидывал мне мёртвых животных, зная, как я боюсь их, но сейчас… сейчас всё изменилось, если бы не Зак… Моя кожа была бы на ком-то из безликих, и мы бы сейчас не разговаривали с вами, в общем, я решил, мы должны идти! — Так это ты решил или всё-таки Зак? Я замешкался на секунду, нервно теребя в руках кусок пожелтевшей бумаги со списком необходимых продуктов. — Мы! Да, точно, мы, так решили! — Хорошо, как скажешь, но я все равно волнуюсь за тебя, твоё здоровье и приступы астмы, я дам тебе кое-что из своих запасов, мальчик мой, — он открыл верхний ящик стола, заваленного какими-то бумагами и травами, и вынул пузырёк с таблетками, — Они спасают от боли и облегчают дыхание, если у тебя не будет возможности достать ингалятор, это поможет тебе не задохнуться и продержаться несколько часов. — Спасибо, Док, ты должен знать, хоть ты и старик, ты был мне единственным другом в этой дыре, ну, кроме Зака, конечно же, я буду по тебе скучать. — Ох, сомневаюсь я, Алрой Блейк, что он тебе друг, очень сомневаюсь. Ступай, и никому не говори про таблетки, потому что лекарства заканчиваются, а люди продолжают болеть, они никогда не поймут меня и мою доброту к тебе! Я нагнулся и через стол обнял щуплое тело дока, в котором почти не осталось ничего, кроме костей. Два года мы жили рядом в соседних домах, и каждую ночь я прислушивался к звукам, боясь, что безликие, однажды, заберутся в дом к Доку и обглодают его. И, хотя было запрещено выходить из домов по ночам на крики о помощи, я бы не бросил дока, каждую бессонную ночь, обдумывая, как буду перебарывать свой страх, когда услышу его хриплый сдавленный зов. И вот теперь я был вынужден покинуть его, чтобы отправиться в неприятное путешествие до большого города, в котором, как был уверен Зак, было наше спасение. Не могу сказать, что я верю ему, но я стараюсь. Его одержимость спасителем, рисующим все эти знаки, которым он так упорно следует, иногда достигает апогея. В обычной жизни мы бы никогда не стали такими близкими друзьями, я ненавидел Зака в детстве, ненавидел его и в подростковом возрасте, он вёл себя просто отвратительно, словно весь мир был создан, чтобы подчиняться и развлекать его. Но с тех пор, как появились безликие, Зак внезапно стал очень важным для меня человеком, без которого я бы не выжил, я повторяю себе это каждый день. Однажды, я шёл в город от неохраняемой границы с остатками разворованных складов до второго пропускного пункта, обнесенного высоким забором, через пустошь, и потерял сознание от голода или теплового удара, очнулся я поздно ночью, когда половина луны ярко освещала заросшую ковылем равнину. Моё сердце подпрыгнуло до самого горла, я был здесь совсем один, без возможности скрыться хоть в каком-то доме, на хорошо просматриваемом пространстве. Я приподнял голову и посмотрел по сторонам, тёмные фигуры неподвижно стояли вокруг меня чуть поодаль, они знали, где я, и моя смерть стала лишь вопросом времени. Лишённые глаз, обтянутые человеческой кожей, от убитых и съеденных ими же людей, никогда прежде я не видел безликих так близко. У меня не было плана, я хотел просто подняться и бежать, сломя голову, сквозь всю эту траву, бросив рюкзак с провизией там же. Однако, я знал, если безликие нашли тебя — тебе крышка. В мгновение ока их собирались сотни и тысячи, и кричать было бесполезно, снимут кожу живьем, сожрут вместе с костями, останется только лужа крови в лучшем случае, а чаще так вообще ничего. Раз, и нет тебя! А потом один из них наденет твою кожу, и станет похож издалека на неуклюжего человека, за это время мы уже научились отличать их от людей по безвольно болтающимся конечностям и странным движениям тела, или нам так казалось. Я чувствовал, как страх подкашивает ноги, я просто не мог заставить себя встать. Но в один момент эти самые ноги сами понесли меня сквозь пустошь. За спиной раздались вопли безликих, они ринулись тёмной массой вслед, клокоча и пощёлкивая, учуяв живую плоть. Я точно знал, шансов у меня почти не было, в открытом поле, в темноте, они бы настигли меня. Но, внезапно, чьи-то руки выхватили меня из этого ада и перекинули через сиденье мотоцикла. Это был Зак, он раскатисто хохотал, отстреливаясь, словно это была чертова игра, а не гонка на выживание. Возник, откуда ни возьмись посреди пустоши, и спас меня. Я зажмурился, трава хлестала по лицу, а я лишь молился, чтобы она не забилась в колеса. Наверное, в какой-то момент я отключился, потому что пришёл в себя только утром. Я лежал на кровати с холодным компрессом на голове, и не мог осознать то, что Зак, которого я всегда ненавидел так же яростно, как и боялся, спас меня. Чёрта-с два, спас меня, уложив, по меньшей мере, с дюжину безликих, рискуя собственной жизнью! И с тех пор мы живём в одном доме, который он основательно укрепил и снабдил ловушками. По ночам он редко спит, в основном смотрит в щели заколоченных досками окон, жуя еле тлеющую сигарету. И его присутствие успокаивает меня, я знаю, что Зак убьёт каждую тварь, что посмеет шагнуть на его территорию, наверное, убил бы и меня, если бы я полез без спроса. Иногда ему становится скучно, и он выходит из дома по ночам, берет свой мотоцикл и едет к пустоши, откуда позже доносятся выстрелы и его истерический смех, кажется, отстрел безликих забавляет его до сих пор. Я не знаю, зачем я с ним рядом? Он жесток, он груб, он сумасшедший, он верит в какие-то дурацкие знаки, он часто неоправданно рискует, и он же, чёрт возьми, потащит нас в этот проклятый Меллоу-сити. Но, да простит меня Док, я бы не выжил без него… Зак Глория… Я снова видел её во сне. Я не различил лица; в голове стоял только её пронзительный крик. Как в ту ночь, когда безликие окружили её на поле и их тёмные силуэты бежали к ней из высокой травы. А я стоял, скованный волной ужаса, когда «Дизерт» заклинил. Глория тщетно отстреливалась из револьвера, но толку от этой пукалки против чудовищ? Тогда мы просто хотели повеселиться - приманить безликих, чтобы вдоволь пострелять. Мы уже делали так раньше. Просто игра, вносящая в наши почти остывшие отношения немного страсти. Но всё пошло не так, как мы планировали - они высосали её изнутри, как мякоть из консервированного персика, вместе с мясом, потрохами и костями. Вы слышали, как хрустят кости? Этот звук трудно забыть. Я почти свыкся с этой потерей за последние несколько месяцев. Но сегодня мне показалось, что я видел безликого в коже Глории, это снова пробудило во мне череду ненужных воспоминаний. Я всегда узнаю её даже мертвой. Но эти пустые глаза, залитые кровью, внушают не самые приятные ощущения. Может быть, поэтому я поддался волне сентиментализма и спас этого слюнтяя Алроя? Я просто не надеюсь стереть из памяти весь прошедший кошмар? Я закурил и сплюнул под ноги. Что за дерьмо я несу?! Прямо как Док! Самоанализ мы оставим бабам и Алрою. В наше неспокойное время нужно уметь выживать. В этом есть некий мазохистский кайф, в этой вечной игре со смертью. Я налил себе ещё отборного бурбона. В апокалипсисе однозначно есть плюс — много халявного бухла на полках магазинов. Поскольку, большая часть жителей города погибла или бежала, доступ к продовольствию был всегда открыт для меня. Сегодня опять видел эти кровавые знаки на стенах (схематические изображения дверей, выглядят так словно их рисовала парализованная обезьяна). В воздухе витают слухи об убежище. Нужно двинуться на запад по пятому шоссе в сторону Меллоу-сити. — Выступаем рано утром пока светло, — сказал я, любовно пиная своего напарника в бок ногой. Он спал в гостиной на полу, диван я оставил себе, а остальные комнаты закрыл в целях конспирации. Чем меньше света горит в домах, тем меньше вероятности, что твари решат вломиться сюда. Алрой недовольно промычал. — Просыпайся, — повторил я. — Нужно собрать вещи. Я достал свой походный рюкзак и принялся складывать всё необходимое для неблизкой дороги: мачете, патроны, тушёнку и другую нехитрую еду, спички, немного керосина для газовой горелки. Пошутил, что придётся сожрать Алроя, если тушёнка неожиданно кончится. Он оказался не в восторге от моей шутки, впрочем, его никто не спрашивал. Я скептически наблюдал за тем, как он бережно складывает одежду по пакетикам и тщательно трамбует на дно рюкзака. Среди всего хлама я заметил старый пленочный фотоаппарат. — Зачем тебе это дерьмо? — спросил я. — Он дорог мне, как память, — ответил он, прижимая к груди свою реликвию. — Я не успел допечатать все фотографии до того, как всё рухнуло. — Это лишний груз, который будет мешать тебе в пути. Ты мог бы взять с собой лишнюю еду, — с этими словами, я отобрал у него фотоаппарат и с силой бросил об пол. Ломать предметы — это тоже некий сакральный кайф. Алрой молча смотрел на осколки линз и пластикового корпуса, и торчащую плёнку, которая теперь безнадежно засвечена. Я наслаждался нотками его немого отчаянья. Я смотрел на его длинные волосы и тощую фигуру, придумывая, каким ещё крючком я могу поддеть эту никчёмную душонку. Он взял со стены сувенирную катану, своё бесполезное, но всё же пафосное оружие. Словно голубой самурай из японских мультиков. — Постой! Как ты планируешь выживать с такими длиннющими волосами? Если тебя за них схватит безликий или ты тупо зацепишься за дерево и упадёшь? Ты же тупой. — Я уже взял из его рук катану и намотал эти полутораметровые патлы на руку. Он поднял на меня свои влажные рыбьи глаза. Его трясло от страха, меня же скорее от злости. — Зак, у тебя же тоже длинные волосы? — прошептал он слабо. Я рассмеялся, касаясь своей чёрной шевелюры: — Это волосы, как у мужика. А у тебя — как у пидора! — с этими словами я взмахнул катаной, отрезая его тёмные слипшиеся локоны. В этот момент на его глазах выступили крупные, словно капли дождя, слёзы. А волосы падали на пол мёртвыми змеями. Алрой ощупал свои неровные пряди, и слёзы брызнули ещё сильнее. Сейчас мне казалось, что я даже чувствую запах этих слёз, солёный, словно кровь. *** Когда мы выехали, было около четырёх утра. Кровавое зарево уже подсветило чёрные выжженные силуэты домов и водонапорную вышку. «Харлей» рассекал утренний полумрак. Тощие руки Алроя держались за мой плащ сзади, от этого соседства по спине проступали нервные мурашки. Меня почти физически тошнило от прикосновений других людей. Да и в моей старой тусовке считалось, мягко говоря, постыдным ездить на мотоцикле с другим мужиком. Ну что поделаешь, таковы условия нашего нового мира, обязующего смиряться даже с такими внутренними установками? Глаза тварей зияли из тёмных углов, словно провожая нас в этот нелегкий и опасный путь. Я сделал прощальный крюк по пустынным улицам. Город детства провожал меня глазницами заколоченных окон. Мы выехали в поля, когда-то я любил кататься здесь, наслаждаясь запахом свежескошенного сена и коровьего дерьма, ныне тут царили совсем иные миазмы, о происхождении которых мне даже не хотелось думать.